Хроники города Энск

Господин Оуэн-Рейфорд-третий сидел на бревне под раскидистой шелковицей и кушал сахарную плюшку. Плюшка была мягкой и сладкой, а день, несмотря на середину октября, почти по-летнему погожим. В бесцветном, словно выгоревшем за жаркие месяцы лета небе неярко светило солнце, и хотя в тени уже было довольно зябко, его лучи все еще согревали ласковым теплом старые кости дракона-ученого. Между тем, на площадке перед домом творился настоящий кавардак. Луиджи и его девятилетний сын Аурелио, вооружившись лопатами, копали котлован под новый пруд для карпов кои. В процессе они то лихо выпрыгивали из глубокой ямищи посреди некогда безупречного газона и, ухватившись обеими руками за края громадного корыта из толстого черного пластика, тащили его примерять, то, обнаружив, что с одной стороны получилось слишком глубоко, с другой – слишком мелко, а посредине вообще какие-то камни, которые нужно немедленно убрать, иначе они повредят дно бесценной емкости, несли корыто на прежнее место и, попрыгав в яму, начинали исправлять допущенные ошибки, доводя свою работу до им одним известного совершенства. Сестра-близнец Аурелио, Лауретта, тоже была занята важным делом: перемывала камни, вынутые отцом и братом со дна прежней емкости, и раскладывала на солнышке, чтобы просохли. Сюда же отправлялись и другие камни, привезенные Оуэном-Рейфордом по просьбе Луиджи, также заботливо отмытые от грязи руками трудолюбивой Лауретты. Время от времени в эту «гармонию хаоса», как успел окрестить происходящее старый ученый, врывалась бабушка Саломеи, устраивая работникам – и, разумеется, дорогому гостю – принудительные перекусы то бульоном с жареными пирожками, то дымящимся картофельным пюре с солеными огурчиками. На свежем воздухе еда казалась особенно вкусной. Тарелки мгновенно опустошались, Лауретта относила их в дом и возвращалась к прерванному занятию, чтобы через час, самое большее – полтора все повторилось. Господину Оуэну-Рейфорду в последние несколько дней было как-то неспокойно. Да, за свою слишком долгую даже по меркам дракона жизнь он имел несчастье терять друзей, и далеко не всех в результате ссор. Гораздо чаще они уходили в мир иной: кто от меча, кто от стрелы, кто от банальной старости. Но прежде такие потери воспринимались им как-то иначе. Теперь же, когда ему самому пора было готовиться в долгую дорогу, разлука с дорогими сердцу людьми оказалась неожиданно болезненной и трудной. Какое-то утешение он находил лишь под гостеприимный кровом Саломеи и Луиджи. Здесь он не чувствовал себя одиноким, а это дорогого стоило. В любом другом месте, кроме, быть может, только авиаотряда и поместья Кохакунуси, он был бы чужим и чуждым его обитателям. Здесь же, несмотря на то, что почти все время был наедине со своими мыслями, он неожиданно оказывался мозговым центром любого действия, даром что мог часами греться на солнышке, не произнеся за целый день ни слова. – А всё-таки жалко, что Маритаими от нас забрали... – откладывая в сторону очередной камень, тяжело вздохнула Лауретта. – Я так по ней соскучилась! Как там она, бедняжка, без друзей, без мамы с папой, без бабушки с дедушкой? По пухлой щеке девочки скатилась крупная слеза и с отчетливым «шлеп» упала в таз с водой. Между тем, Маритаими в сопровождении господина Кобаяси в этот момент наносила визит старому другу последнего, доктору Такахаси, у которого, как нарочно, гостили внуки, сыновья его дочери – двенадцатилетний Ичиро и восьмилетний Ючи. Одетая в очаровательный мальчишечий костюмчик из бархата цвета спелой ежевики, отдаленный широкой золотой тесьмой, Маритаими была прелестна, но ни Ичиро, ни Ючи, никогда прежде не видевшие ни одного из жителей Земли, не могли понять, кто перед ними. – Ты мальчик или девочка? – после нескольких минут пристального рассматривания Маритаими осторожно спросил Ичиро. – Я Крадущаяся Тень, – с достоинством ответила Маритаими. – А... Добро пожаловать, Крадущаяся Тень! – облегченно улыбнулся Ичиро, словно это разом разрешило все терзавшие его вопросы. – Давай дружить? – Давай, – согласилась Маритаими. – Меня зовут Ичиро, – представился мальчик. – А это Ючи, мой младший брат. – Приятно познакомиться, – поклонилась Маритаими. – Пойдём, я покажу тебе наш зверинец, – предложил Ичиро. – Дедушка держит его нарочно для нас. – Пошли, – с готовностью кивнула Маритаими. Ребята взяли ее за руки и повели вглубь ухоженного сада, в центре которого находился зверинец. В двух шагах позади них следовал водитель господина Кобаяси, поставленный следить за тем, чтобы внуки доктора Такахаси случайно или намеренно не обидели гостью. – И где же ваш зверинец? – спросила Маритаими, когда они остановились перед изящной военной аркой, увитой побегами плетистых роз удивительной расцветки: только что раскрывшиеся бутоны были кораллово-красными, позже в окраске лепестков начинал поступать оранжевый цвет, полностью раскрывшиеся цветы становились тыквенно-желтыми, а близкие к увяданию – бледно-лимонными. Это показалось Маритаиими таким необычным и красивым, что она, как истинная дочь своих родителей, отметила про себя, что надо попросить господина Кобаяси взять отросточек для бедной мамы... – А вот! – хозяйским жестом Ичиро показал на арку и первым нырнул под неё. Следом прошли Маритаими и Ючи, а за ними и водитель. – Ух ты! – восхитилась Маритаими, оглядываясь вокруг. Это был самый очаровательный уголок, какой только можно было себе вообразить. Повсюду росли деревья с гладкими, чуть золотистыми стволами и широкими листьями, пластины которых были причудливо разрисованы по темно-зеленому фону светло-зеленым и бело-кремовым. На ветвях развилась стая небольших ярко-рыжих обезьян, которые при виде мальчиков поспешно спрыгнули на землю и направились к ним, высоко подняв длинные хвосты. В карманах у Ючи нашлось несколько пригоршней сухих фруктов, которыми он щедро поделился с хвостатыми питомцами. Не без некоторой потасовки поделив добычу, обезьяны снова взобрались на деревья и больше не обращали на ребят никакого внимания. На некотором отдалении Маритаими разглядела что-то белое, мелькнувшее и тотчас исчезнувшее в зарослях хризантем. Не успела она испугаться, как Ичиро объявил: – А это наша гордость – белые павлины! Ики-ики-ики, подите сюда! Один за других на его зов из кустов хризантем вышли павлин-самец к роскошным, словно фата королевской невесты, хвостом, а за ним четыре самочки, намного более скромные, но все же очень милые. В виде особой любезности, которой, по-видимому, удостаивались немногие, павлин распустил свой великолепный кружевной хвост и исполнил танец, сорвав целую бурю аплодисментов. – Какой красивый! – восхищенно протянула Маритаими, однако тотчас взяла себя в руки и с независимым видом последовала за своими провожатыми к обширному вольеру, расположенному в густой тени. – А тут кто живёт? – полюбопытствовала Маритаими, заглядывая сквозь прутья решётки в тщетной попытке что-нибудь разглядеть. – Ты поосторожнее! – поспешно оттащив гостью подальше от решетки, предупредил Ичиро. – Тут у нас воркуля. У неё недавно народились щенки, так она к ним никого не подпускает, только Ючи, и то неохотно, а чужим сюда и подходить нельзя. – Зачем же ты привёл меня сюда? – удивлённо подняла бровки Маритаими. – Я её выманю из логова, а Ючи достанет щенка показать тебе. – Вымани, пожалуйста, – согласилась девочка, – но щенков не трогайте. Если на них будет мой запах, мать их бросит. – Ладно, не буду, – покладисто согласился Ючи, которому совсем не хотелось лезть в логово к злобной воркуле. – Если хочешь, брат, я сам ее выманю. У меня, кажется, завалялся в кармане кусочек мяса... Он подошёл вплотную к решетке коллега, просунул между прутьями руку с крепко зажатым в ней куском вареного мяса и позвал: – Кусака, иди ко мне! Иди, не бойся! Несколько мгновений ничего не происходило, но внезапно из лаза в логово, тщательно замаскированное от чужих глаз, метнулась странная серая тень и вцепилась зубами в мясо, а длинными тонкими пальцами с крючковатыми когтями – в руку мальчика, и принялась жадно поглощать добычу, издавая при этом низкие звуки, действительно похожие на воркование. Существо отдаленно напоминало сумчатого волка, однако было намного мельче, не имело шерсти, а его темно-серую гладкую кожу по спине и задним лапам испещряли округлые чёрные пятна. – Фу, какая она страшная! – содрогнулась Маритаими, не в силах отвести взгляд от странного зверя. – Да, она такая! – с гордостью подтвердил Ичиро, не решаясь подойти к вольеру и не подпуская к нему Маритаими. Между тем, насытившаяся Кусака отпустила руку Ючи, уселась на задние лапы и стала пристально разглядывать незнакомых существ, не проявляя ни малейших признаков агрессии. – Крадущаяся Тень, подойди, – вполголоса позвал Ючи. Маритаими шагнула вперёд, но Ичиро остановил ее: – Ты что, она же тебя покусает! Нетерпеливо дернув плечом, Маритаими вывернула свою ладошку из его руки и подошла к вольеру. Воркуля смотрела на неё с любопытством, но без злобы. – Можно тебя погладить? – ласково спросила девочка, не торопясь протягивать к ней руку. Воркуля издала мелодичное воркование. Очень осторожно, одним пальцем, Маритаими погладила зверя по складчатому лбу. Воркуля заворковала громче и, просунув мордочку сквозь прутья, подставила голову под руку незнакомки. Маритаими погладила ее уже смелей, почесала под шейкой, потрогала пальцем влажный чёрный нос, попросила дать лапку и, ко всеобщему изумлению, воркуля послушалась. – Какая ты хорошая! – похвалила ее Маритаими. – И совсем не страшная... Ты красивая и добрая. Теперь иди к своим деткам. Они соскучились без мамы. Я тоже соскучилась... – Ну, ты даёшь! – с уважением, больше смахивающим на благоговение, проговорил Ичиро, когда они вернулись в дом. – Ни за что не поверю, что тебе до этого не доводилось видеть воркуль! – Не доводилось, – пожала плечами Маритаими, – зато у нас живут другие звери – огромные как дом, покрытые красивыми перьями. Они хорошо летают и понимают человеческую речь. Мой дядя говорит, что они почти такие же разумные, как сами люди, а в некоторых случаях даже умнее! Ичиро открыл было рот, чтобы совершенно негостеприимно усомниться, но Ючи, восторженно сияя выпуклыми черносливинами глаз, взволнованно проговорил: – Вот бы мне их увидеть! – Когда мне исполнится шестнадцать, мама говорит, я смогу пригласить к нам своих друзей, – ответила Маритаими. – Придётся подождать восемь лет до моего шестнадцатилетия. – Хорошо, – кивнул Ючи. – Мы подождем. А пока можешь прилетать к нам в гости так часто, как только захочешь. Правда, дедушка? – Да, внучек, – степенно, с довольной улыбкой, ответил доктор Такахаси. – Спасибо! – просиял Ючи. – В следующий раз, когда щенки воркули подрастут, я подарю тебе одного, самого злобного! Он станет твоим другом и будет охранять тебя от врагов! – У меня нет врагов! – засмеялась Маритаими. – А ты, Ичиро? – слегка возвысил голос доктор Такахаси. – Почему ты не приглашаешь Крадущуюся Тень к нам в гости? Хмуро блеснув глазами, Ичиро поклонился деду, затем низко, почти до земли, склонился перед Маритаими и проговорил: – Я буду рад видеть тебя всякий раз, как ты захочешь посетить нас. Нахмурившись ещё сильнее, что соответствовало у людей ярком румянцу, он собрался с духом и выпалил: – Я понял, ты девочка! Я догадался, когда воркуля тебя признала. Ее не обманешь. Когда тебе исполнится шестнадцать, я приду просить твоей руки! Мы поженимся и будем жить все вместе – ты, я и Ючи. Я буду твоим мужем, а Ючи – младшим братом! – Глупости какие! – засмеялась Маритаими. – Я не собираюсь выходить замуж ни за тебя, ни за кого-то другого! Я буду жить и работать на нашем летающем острове, с мамой, папой и дядей Лео! – А я прилечу к тебе на своём аэромобиле и украду тебя! – горячо воскликнул Ичиро, сжимая кулаки. – Наш остров тебя не пропустит! – начала сердиться Маритаими. – Все. Мне тут надоело! Дедушка Кобаяси, я хочу домой! Взрослые, до этого не вмешивавшиеся в разговор детей, тут же окружили их. Господин Кобаяси взял Маритаими за руку, наклонился к ней и стал ласково уговаривать успокоиться. Доктор Такахаси отвел внуков в сторону и сказал им несколько слов таким строгим, даже суровым тоном, что Ичиро мигом присмирел, а Ючи и подавно боялся поднять глаза на гостью. Любезно попрощавшись, господин Кобаяси и Маритаими отбыли к себе...