Хроники города Энск

Узнав от Маритаими о том, что произошло с ней в гостях, Лео не на шутку разозлился. Настолько, что собирался немедленно увезти племянницу домой. Господину Кобаяси весь вечер пришлось уговаривать, а Маритаими – умолять Лео остаться. В конце концов, он согласился, но с одним условием – больше никаких поездок в гости, если там есть дети либо подростки мужского пола. Маритаими, не видевшая ничего плохого в общении со сверстниками, надулась было и собиралась уже «взрыднуть» (словечко из лексикона ее отца), но под непреклонным взглядом Лео смирилась и даже без возражений съела полную тарелку манной каши, рецептом которой (а также доброй сотни других блюд, пригодных для детского питания) предусмотрительно снабдил ее господин Кобаяси. Посидев, как полагалось в доме господина Кобаяси, после ужина пять минут со взрослыми, девочка самостоятельно вызвала служанку и, поцеловав на прощанье все еще хмурого дядюшку, отправилась спать. – Что на тебя нашло? – добродушно спросил господин Кобаяси, наливая себе полбокала золотистого вина с тонким ароматом персика. – Неужели и дома Маритаими не дают общаться с мальчиками? – Сверстники Маритаими – маленькие дети, – холодно ответил Лео. – Да и тем, кто постарше, не придет в голову делать ей предложение! Здешние же ребята развиты не по годам и... – Что для тебя Маритаими? – перебил его господин Кобаяси, делая ударение на первом слове. Лео бросил на него быстрый взгляд, сдвинул брови и тихо проговорил: – Больше, чем племянница. И даже больше, чем дочь. – Ты любишь ее? – Да, люблю, – еле слышно ответил Лео. – Настолько, что готов не задумываясь отдать за нее жизнь? Лео кивнул. По его лицу пробежала легкая судорога готовности организма к мгновенной трансформации. – А знаешь, – задумчиво глядя на него, медленно произнес господин Кобаяси, – мы с тобой очень похожи... – Вы ошибаетесь, – покачал головой Лео. – Я не влюблен в Маритаими, как вы в ее мать. Да, я люблю ее больше жизни, но она была и навеки останется моей маленькой племянницей... Господин Кобаяси, откинув голову, расхохотался. Лео почудилось, что в этом громком, заливистом смехе есть какая-то странная горечь... горечь существа, обреченного, несмотря на большую любящую семью, на вечное одиночество... – Простите, – со вздохом проговорил он. – Мы в самом деле очень похожи. Было уже сильно за полночь, когда Лео бесшумно проскользнул в спальню Маритаими, чтобы проверить, как ей спится после непростого дня. Еще с порога, по дыханию девочки, он понял, что племянница не спит и, вероятно, только недавно перестала плакать. Услышав шаги дядюшки, Маритаими попыталась притвориться спящей, но передумала и села в постели, наскоро отирая рукавом глаза. – Ты почему не спишь? – прошептал Лео, опускаясь перед нею на колени и щекоча пальцем ее распухший, блестевший в лунном свете носик. – По маме соскучилась... – с трудом выговорила девочка и, словно эти слова прорвали плотину ее отчаяния, захлебываясь, зарыдала. – Ну-ну-ну... – Лео сгреб племянницу в охапку вместе с одеялом и, прижавшись щекой к ее растрепавшимся подстриженным кудряшкам, стал укачивать, мурлыча что-то себе под нос. Выпростав из-под одеала руки, Маритаими обняла Лео за шею, положила голову к нему на плечо и устало закрыла глаза. – А знаешь, – прошептал Лео, – сегодня, пока вас не было, здесь побывал господин Оуэн-Рейфорд-третий. Он говорит, что маме уже лучше. Правда, ей все равно придется еще несколько дней провести в больнице, но она быстро идет на поправку и скоро будет совсем здорова. Она передает тебе привет, и папа тоже... Он почувствовал, как Маритаими улыбнулась и крепче обняла его. – А теперь поспи. – Ты не уйдешь? – уютно устраиваясь в его объятиях, спросила девочка. – Конечно, нет. Я буду охранять твой сон от чудищ, кикимор, леших и водяных. Можешь быть совершенно спокойна: я скушаю каждого, кто хоть на шаг приблизится к тебе. Безоговорочно поверив дядюшке, Маритаими слегка расслабилась и скоро ровно засвистела носиком. А Лео, которому было привычно не спать по ночам, все так же тихонько укачивал ее, напевая под нос веселую песенку. Наутро, после завтрака, господин Кобаяси заикнулся было о новом походе в гости, но получил категорический отказ – подумать только! – от самой Маритаими. – Большое спасибо за предложение, – вежливо проговорила она, – но сегодня понедельник... – И что? – удивился господин Кобаяси. – В понедельник, вторник, среду, четверг и пятницу я хожу в школу, – с достоинством проговорила Маритаими. – Если я не буду заниматься в эти дни, то сильно отстану и потом мне придется догонять свой класс. – Какой сознательный ребенок... – покачал головой господин Кобаяси. – Что ж, причина твоего отказа достойна уважения. И как много времени ты собираешься заниматься? – С девяти до двух, – немного подумав, ответила девочка. – Так много! – удивился господин Кобаяси. – Нет, просто сразу сделаю и классные, и домашние задания, чтобы вечером немного поиграть. Старик украдкой утер слезу умиления и величественно выплыл из комнаты, которую предоставил Маритаими в качестве классного кабинета. А девочка, не откладывая дела в долгий ящик, принялась за работу. Первой было решено заняться математикой. Дважды перечитав параграф и убедившись, что все поняла правильно, Маритаими перешла к практической части. Зная примерное количество заданий, выполняемых в классе и задаваемых на дом, она отметила карандашом в учебнике три задачи и двенадцать примеров и углубилась в работу. Следующими были чтение и письмо. Им Маритаими посвятила два часа, то старательно выполняя в тетради самые длинные, какие только нашла, упражнения, то вполголоса читая рассказы Бианки. Четвертым уроком было природоведение, которое девочка особенно любила. Прочитав большой параграф о строении земного шара, она стала с жаром обсуждать прочитанное с Лео, который находился тут же, и успокоилась только тогда, когда подошло время заняться рисованием. Рисовать Маритаими любила, хотя талантом своей матери, увы, не обладала. Наскоро составив натюрморт из трех случайных предметов, нашедшихся в кабинете, она принялась старательно изображать его в альбоме. Лишь убедившись в том, что вышло похоже, и исправив кое-какие недочеты, о которых она знала, Маритаими удовлетворенно кивнула и наконец встала из-за стола. – Чем бы ты хотела заняться теперь? – после обеда поинтересовался у маленькой гостьи господин Кобаяси. – Ну, я не знаю... – растерянно протянула Маритаими, оглядываясь на Лео. – Чем тут обычно занимаются? – Дети твоего возраста играют. Но в моем доме, кроме тебя, детей нет, а в гости к мальчикам тебя запрещает водить твой дядя. Господин Кобаяси, вероятно, желал слегка уколоть Лео, но тот и бровью не повел. Маритаими же и вовсе ничего не заметила, занятая напряженными размышлениями. – Скажите, пожалуйста, – спросила она наконец, – у вас есть хихибы? Тетя Саломея рассказывала, что это вы подарили ей самую первую хихибу... Почему же я ни разу их здесь не видела? – Потому что у меня больше нет хихиб, – с легкой грустью вздохнул господин Кобаяси. – Мать Целестины и бабушка вашей очаровательной Жасмин умерла много лет назад и по некотором размышлении я решил не заводить другую хихибу. Заменой моей любимицы она бы все равно не стала, а обрекать бедное создание на участь быть вечно сравниваемой с той, кого больше нет, показалось мне жестоким как по отношению к животному, так и к самому себе. – Понятно, – кивнула Маритаими, сразу поскучнев. – А почему ты спрашиваешь? – спохватился господин Кобаяси. – Скучаешь по Жасмин? – Немножко... – Скажи, дорогая, а не хотела бы ты побывать на конкурсе красоты породистых хихиб? – вдруг оживился старик. – Сегодня вечером, если не ошибаюсь, ожидается это мероприятие. – Конечно! – обрадовалась Маритаими, но вдруг встревожилась: – А разве туда можно без своей хихибы? – Можно, – успокоил ее господин Кобаяси. – Приготовься к половине четвертого, и ты, Лео, тоже. Уверен, вам очень понравится! Ровно в четыре часа пополудни аэромобиль господина Кобаяси мягко приземлился на заранее забронированное место обширной посадочной площадки одного из самых больших летающих островов. Все трое вышли, предоставив водителю скучать в свое удовольствие, уткнувшись в книгу в пестрой обложке. Оглядев своих спутников и неуловимым движением руки поправив ворот ладно сидевшего на Маритаими светло-голубого костюмчика, он развернулся, жестом поманив их за собой, и поплыл меж припаркованных аэромобилей, затем по изумрудной траве газона и, наконец, по мозаичным плитам с изображением гигантских, свирепого вида, хихиб к золотым решетчатым воротам, то и дело приветливо отворявшихся, принимая все новых гостей. Пройдя через ворота, господин Кобаяси и его спутники прошли мимо нарядно украшенных бумажными фонариками палаток продавцов сувениров и лакомств и спустились по широкой лестнице в самый низ амфитеатра, в центре которого зеленела коротко подстриженной травой идеально круглая арена. Усевшись на свои места, они стали ждать начала представления. Мимо сновали горбившиеся под тяжело нагруженными коробами маленькие, похожие на обезьянок, торговцы сластями. Господин Кобаяси раздраженно отмахнулся от одного из них, уж очень назойливого, но увидев восторженно распахнутые глаза Маритаими, сменил гнев на милость и подозвал торговца к себе. – Ну-ка, покажи, что там у тебя? – небрежно спросил он, мановением пальца заставляя подняться упавшего перед ними ниц торговца. – Есть что-нибудь съедобное? Что-то такое, чем можно без опаски угостить это милое дитя. – О да! – с жаром воскликнул торговец, каким-то сверхъестественным образом догадавшись, что господин ему попался щедрый и не слишком привередливый. – Вот восхитительные медовые пряники в шоколадной глазури, нежные, как первые воспоминания детства! Вот пышки, прохладные и ароматные от апельсиновой цедры, мягкие, как рассветное облачко! Вот «орешки» из сладкого теста, начиненные перемолотыми с сахаром орехами! Вот двухцветное печенье – коричневое тесто в нем сладкое, а белое – соленое!.. – Довольно, – прервал его цветистую тираду господин Кобаяси. – Положи нам всего понемногу. Торговец кивнул, жестом фокусника выхватил – как показалось ошеломленной Маритаими, прямо из воздуха – квадратный лист чуть желтоватой плотной бумаги и принялся быстро и ловко сгибать и сворачивать его. Когда тот превратился в маленький прямоугольник размером не больше ладони, торговец потянул за его края – и вот уже у него в руках аккуратная коробочка, которую он наполняет всевозможными сластями. Маритаими поспешно закрыла рот и вопросительно поглядела на господина Кобаяси. Тот расплачивался с торговцем внушительной крупинкой золота – судя по округлившимся глазам торговца, неслыханно щедро. – Ты хочешь что-то спросить, моя радость? – улыбнулся ей господин Кобаяси. Маритаими поспешно кивнула и, привстав, прошептала ему на ухо: – Я тоже так хочу! Можно мне научиться? – Разумеется, – улыбнулся он, и виду не подав, как относится к этим плебейским фокусам, ибо давно уже уяснил себе, что мир, в котором живут его названные родственники, совсем не похож на его собственный, не говоря уже о внутреннем мире маленького ребенка. Торговец, шестым чувством понявший, что говорят о нем, не торопился уходить и, стоило важному господину обратить на него свой надменный взор, тотчас изобразил внимание и полнейшую готовность исполнить его приказ. – Ты живешь внизу? – спросил господин Кобаяси. – Да, уважаемый господин. – Знаешь мой остров? – Боюсь, что... – «Зеленая долина». – Ах, да! Конечно, знаю! – Завтра в три часа – к трем ты ведь будешь свободна, моя дорогая? – жди на восемнадцатой парковке. Мой водитель заберет тебя и доставит ко мне домой. Возьми все необходимое для твоих... – господин Кобаяси неопределенно потер щепотью, словно что-то растирая в ней. – Твоих фокусов. – Понимаю, уважаемый господин, – торговец склонился в низком поклоне и исчез. – Тебе в самом деле интересны его шарлатанские штучки? – с искренним любопытством спросил господин Кобаяси. – Да! – глаза девочки сияли от восторга. – Это очень красиво! Можно делать разные коробочки – для игрушек, пуговиц, сладостей... – Вот и отлично, – улыбнулся господин Кобаяси. – А теперь давайте смотреть! Представление начинается!