Хроники города Энск

Конкурс красоты хихиб был совсем не похож на подобное представление на Земле, больше напоминавшее военный парад. Здесь владельцы демонстрировали зрителям и судьям не только чистоту крови своих любимцев, но и разнообразные трюки, в том числе и такие, которые появились у животных спонтанно, а также, к немалой радости Маритаими, всевозможные наряды, на которые не скупились даже самые суровые хихибовладельцы. Прекрасные животные всех мастей, от антрацитово-черных до янтарно-рыжих и дымчато-серых, изящно или внушительно, в зависимости от пола, гарцевали рядом со своими хозяевами, вызывая бурные овации и одобрительные возгласы зрителей. Это зрелище заинтересовало даже Лео, которых все еще плохо чувствовал себя после принудительной трансформации и предпочитал, по возможности, тихо сидеть в стороне, поскрипывая зубами от боли в костях и мышцах. Маритаими же была в полном восторге, чем, как с удовольствием заметил господин Кобаяси, покорила даже суровых судей. Не случайно же по окончании конкурса главный судья, поздравив победителей, с плохо сдерживаемой улыбкой пригласил всех желающих полюбоваться хихибами поближе, а возможно, и купить детеныша – для себя или, к примеру, в подарок. Разумеется, Маритаими была одной из первых, кто подошел к хихибам. Она успела погладить и перецеловать едва ли не всех участников конкурса, когда господин Кобаяси заметил, что его маленькую гостью снимают сразу несколько фотографов. Он хотел увести девочку прочь, но главный судья издали замахал на него руками и с широчайшей улыбкой подплыл к ним. – Кобаяси, старина, давно же ты у нас не показывался! – проговорил он, обнимая старого друга. – Все еще тоскуешь по Марьет? – Время лечит, – улыбнулся в ответ господин Кобаяси. – А кто это милое дитя? – спросил главный судья, любуясь Маритаими. В эту минуту девочка как раз с упоением гладила по блестящей, как атлас, темно-каштановой гриве огромного, сурового на вид самца. Тот, кажется, сначала удивился столь бесцеремонному обращению со своей царственной персоной, потом оттаял настолько, что соблаговолил лизнуть девочку в пухлую румяную щечку, что не замедлили тут же запечатлеть несколько десятков фотокамер. – Это дочь моих добрых друзей, – сдержанно ответил господин Кобаяси. – Сейчас у них трудная жизненная ситуация и я предложил взять на себя заботы о малышке. Разумеется, на время. – Похвально, дружище! У тебя всегда было доброе сердце! Наконец, Маритаими, вдоволь наобщавшись с конкурсантами, приблизилась к ним. Главный судья погладил ее по головке и ласково спросил: – Хочешь посмотреть на детенышей хихиб? Вижу, взрослые тебе понравились. – Конечно, хочу! – воскликнула Маритаими. – Пойдем, покажу. – Главный судья взял девочку за руку и, кивнув Кобаяси и Лео, поплыл к дальнему выходу – туда, где под навесами стояли просторные клетки, из которых доносились ворчание и писк малышей. Увидав детенышей, Маритаими и сама запищала от восторга. Она перебегала от клетки к клетке, разговаривала с малышами и без конца оглядывалась на своих спутников, ища на их лицах одобрение. – А ты хотела бы маленькую хихибу? – голосом сирены, заманивавшей в пучину зазевавшихся моряков, почти пропел главный судья. Увы, перед ним был опытный мореплаватель. – У меня дома уже есть хихиба, два кота и грифонша, – с сожалением, но твердо ответила Маритаими. – Ах, вот как... М-м-м... А если она будет жить у дедушки Кобаяси? – Спросите у него, может ли он взять хихибу для меня, – не растерялась девочка. – Может, – ответил господин Кобаяси, который был не в силах устоять перед ее рассудительностью. – Сколько это будет стоить? Боюсь, у меня с собой нет нужной суммы... – Разумеется, нисколько, – ответил главный судья. – Выбирай любого! Маритаими задумалась. Будь ее воля, она бы ушла отсюда с десятком малышей разных мастей. Но ей предлагали только одного... – А можно, малыш сам меня выберет? – спросила она. – Попробуй, – согласился главный судья, со все большим интересом присматриваясь к девочке. Кивнув, Маритами приблизилась к ряду клеток с детенышами и стала медленно прохаживаться вдоль него, проводя ладошкой по прутьям. Детеныши реагировали по-разному: кто-то ворчал, кто-то прятался, кто-то норовил схватить девочку за палец. Только один, просунув нос сквозь прутья решетки, дружески лизнул ладошку Маритаими. Это был толстенький, крупный малыш цвета старого золота с более светлой гривкой и передними лапками. – Вот кто меня выбрал! – крикнула девочка. Главный судья с досадой прикусил губу, но тут же расплылся в улыбке. Эта самочка была из первого помета чемпионов и стоила так дорого, что на половину вырученной за нее суммы можно было бы купить пару неплохих островов. Но слово, данное другу, а, тем более, ребенку – это его репутация... В конце концов, он может взять себе любую из ее сестер... Да и потом, раз малышка уже выбрала себе хозяйку, другому она все равно служить не будет. – Отличный выбор! – одобрил он, вынимая маленькую хихибу из клетки и торжественно вручая Маритаими. – А как ты ее назовешь? – Леона, – ответила девочка. – В честь моего любимого дяди Лео и львов – зверей, которые водятся в Африке и на которых хихибы немножко похожи. Поздно вечером с отчетом о состоянии здоровья Хаякавы и четы Кохакунуси прибыл Луиджи. – Дя-ядечка!!! – завизжала Маритаими, повиснув у него на шее. – Добрый вечер, котеночек, – расцеловал ее Луиджи. – Как ты тут поживаешь? Не скучаешь? – Скучаю... – потупилась девочка. – А как там мама? – Отлично! Уже самостоятельно ходит по палате, а с папой – по коридору и больничному саду. – Ура!!! А дедушка с бабушкой? – Выздоравливают, – вздохнул Луиджи, – но не так быстро, как всем хотелось бы. – Может быть, я могу чем-то помочь? – спросил господин Кобаяси. – Например, медикаментами... – Да нет, спасибо, с ними все в порядке, но, сами понимаете, кости срастаются небыстро... – Ох, как жаль! – покачал головой господин Кобаяси. – А как поживает мой братик? – Луиджи улыбнулся через макушку Маритаими притихшему Лео. – Нормально, – кивнул тот, но господин Кобаяси слегка покачал головой и тихонько вздохнул. – Ой, а что у нас есть! – спохватилась Маритаими, соскакивая с коленей Луиджи, пулей умчавшись куда-то вглубь дома и столь же стремительно вернувшись. – Вот! – Ух ты! – восхитился Луиджи, аккуратно беря из ее рук сонную толстушку-хихибу. – Моя тезка, – криво усмехнулся Лео. – И на лицо мой вылитый портрет. – Ее зовут Леона! – с гордостью проговорила Маритаими. – Красиво, правда? – Очень! – подтвердил Луиджи. – У меня только один вопрос: чья это хихиба? – Моя, – ответила его племянница. – Но жить будет здесь. – Не волнуйся, дорогой Луиджи! – поспешил успокоить зятя господин Кобаяси. – Я давно собирался взять новую хихибу. Несравненное обаяние нашей милой крошки немного ускорило это событие, только и всего! – Хорошо, коли так. А то бедняга Стефано буквально разрывается на части, пытаясь успеть и погулять с женой, и проведать тестя с тещей, и развлечь дедушку Дзюинтиро, и о домашнем зверинце не забыть. Мы ему, конечно, помогаем, но вы же знаете его... Чистой воды перфекционист! – Бедняга... – сочувственно закивал господин Кобаяси. – Тяжело ему приходится... – Ну, ладно. – Передав племяннице основательно задремавшую хихибу, Луиджи выпрямился во весь свой немалый рост и попросил: – Господин Кобаяси, не могли бы вы просветить меня по некоторым вопросам, касающимся хихиб? Только, конечно, не здесь... Эта тема не для детских ушей. Пока, Маритаими! До встречи, братик! – Да-да, разумеется! – старик поднялся и поплыл вслед за уходящим гостем. Выйдя за порог, он остановился и проницательно поглядел в лицо зятя. – Ты ведь хочешь спросить о Лео, верно? – Да. – Плохо ему... За все время, что он провел здесь, я ни разу не видел его не только смеющимся, но и улыбающимся. Его мучают сильные боли... Боюсь, он с трудом сдерживает трансформацию, в его случае уже необратимую... Пожалуйста, пришли сюда господина Оуэна-Рейфорда. Он должен немедленно осмотреть твоего брата! – Хорошо, – кивнул Луиджи, попрощался и, превратившись в дракона, канул в ночи. Наутро Маритаими проснулась позже обычного. Потирая заспанные глазки, она привычно села в постели – и удивленно захлопала длинными иссиня-черными ресницами. – Папа?! – Привет, моя красавица! – Стефано подхватил дочурку на руки и закружил по комнате. – А где дядя Лео? – спросила девочка, оглядываясь по сторонам. – Ему пришлось срочно улететь домой. Не волнуйся, солнышко, с ним все в порядке! Просто у дяди Акиро вывелось сразу несколько грифонят и он просто не знает, как все успеть. – Почему же дядя Лео не попрощался со мной? – огорчилась Маритаими. – Он не хотел тебя будить... Поверь, он огорчен не меньше твоего! Ну, ничего, завтра утром он вернется. Мы будем чередовать дежурство: один день он, другой день я. – Тогда ладно. Ой, пап, а ты уже познакомился с Леоной? – С этим противным, слюнявым, сопливым колобком на ножках? – уточнил Стефано. – Ну, не знаю... Наверное... – Который описал мне туфли? – Ого! – И попытался укусить меня за нос? – Ух ты! – Уже познакомился. С этими словами Стефано нырнул под кровать и вытащил оттуда пыхтящую, упирающуюся, отчаянно вырывающуюся хихибу. – Леоночка! – обрадовалась Маритаими. – Пап, правда, она прелесть? – Неправда, – притворно нахмурился Стефано, но, не выдержав, расхохотался. – Н что ты, киска, неужели ты шуток не понимаешь?! – Твои – не всегда. Забрав малышку от отца, Маритаими чмокнула ее в холодный мокрый нос. – Ты красавица! – проговорила она умиленно. – Самая красивая красавица среди всех, которых я видела! – Лучше Жасмин? – поднял брови Стефано. – Жасмин взрослая, – отрезала Маритаими. – А Леона еще маленькая. А ты, – прибавила она, укоризненно глядя на отца, – не должен ругать ее даже в шутку. Мне же за нее обидно! – Хорошо, не буду, – легко согласился Стефано. – Прости меня, пожалуйста, доченька! Я больше не буду. – И у Леоны попроси прощения, – потребовала Маритаими. – Я жду! Стефано церемонно взял хихибу за переднюю лапку, почтительно поцеловал и голосом, полным раскаяния, проговорил: – Великодушно простите меня, о прекрасная принцесса, за то, что неосмотрительно назвал вас слюнявым, сопливым... – Противным! – подсказала Маритаими. – ...противным колобком. Я больше никогда не осмелюсь допустить такую возмутительную грубость в отношении столь прелестной молодой особы! «Прелестная молодая особа» смирно сидела на руках у Маритаими, высунув язык и свесив пушистые ушки. – Не соблаговолите ли в знак нашего примирения укусить меня за нос? И Стефано протянул свой, правду говоря, несколько длинноватый нос к самой мордочке хихибы. Учуяв тонкий, едва уловимый аромат одеколона, хихиба несколько раз уморительно фыркнула, но вскоре сменила гнев на милость и слегка пожевала острыми, как иголочки, зубками самый кончик этого соблазнительного предмета. – Стефано, Стефано! – рассмеялся господин Кобаяси, наблюдавший эту сценку из дверного проема. – Тебе уже сорок семь лет, а ты все такой же мальчишка! – Доброе утро, господин Кобаяси! – поклонился ему Стефано. – Доброе, доброе! Давай-ка сюда Леону... Вот так... Пора ее кормить. Боюсь, твоего носа ей явно маловато! Пойдем со мной, толстушка! Тебе пора есть мяско и пить вкусное молочко! Причина появления здесь Стефано была не совсем та, которую он озвучил Маритаими. Этой ночью примчавшийся по просьбе Луиджи Оуэн-Рейфорд-третий, осмотрев Лео, велел немедленно, не теряя ни секунды, отправляться домой. Здешний воздух был вреден для его организма. Его место занял Стефано, а его, в свою очередь, предстояло сменить Лее. Затем Лео должен был ровно на сутки вернуться к племяннице. Чередуясь таким образом, они могли составить компанию Маритаими, чтобы девочке не было так одиноко в незнакомом мире, и самим немного отдохнуть. В дальнейшем Лео, находясь в человеческом облике, настоятельно не рекомендовалось покидать пределы Земли, а в идеале – Лапуты, так как у него стремительно развилась аллергия на некоторые компоненты воздуха иного мира, совершенно безвредные для землян. Не помогала даже местная пища. Увы, процесс поздней принудительной трансформации обрек его на заточение в пределах Земли и пожизненный прием антигистаминных препаратов.