Хроники города Энск

На следующий день Василий, вопреки установленному распорядку отдыхать все воскресенье, вновь отправился в город, сославшись на то, что что-то забыл купить накануне. Генри же, едва его машина скрылась за поворотом, недолго думая, бросился выпускать Пегаса, намереваясь помочь ему закрепить полученные вчера знания: для чего, собственно, нужны крылья. Конь, в нетерпении цокавший копытами по полу гаража, приветственно заржал, завидев пришельца. Вопреки своим привычкам, когда он позволял Генри вдоволь себя погладить, Пегас, едва тот отпустил его с привязи, тут же выскочил наружу, развернув крылья, оттолкнулся от земли и взмыл в небо. Пришелец, закрывая глаза от солнца лапой, внимательно наблюдал за ним. Судя по всему, за ночь Пегас успел обдумать все произошедшее с ним ранее и теперь оттачивал мастерство полета, тренируясь набирать высоту и снижаться, поворачивать и изменять скорость. Каждый раз, когда конь делал какой-то резкий маневр, Генри невольно вздрагивал, боясь, что его подопечный не удержится в воздушных потоках и сверзится на землю, но тот, казалось, превосходно себя чувствовал в небе. Кроме того, пришелец опасался, что Пегас улетит, но тот благоразумно держался в пределах его видимости, видимо, не желая вновь попадаться на глаза грифонам. Пролетав с добрых полчаса, конь, наконец, утомился. Спланировав ко двору, он приземлился на все четыре ноги, проскакал несколько метров, снижая скорость, затем остановился и лег подле пришельца, ожидая ежедневной порции ласки. Счастью Генри не было предела. Он гладил Пегаса так долго и угощал его сахаром так много, что конь даже стал недовольно фыркать от обилия оказываемого ему внимания и другими способами недвусмысленно намекать, что ласке тоже должен быть предел. В конечном итоге он медленно, чтобы пришелец успел отскочить, завалился на бок, тем самым деликатно стряхнув его со спины. Брат-сержант вернулся домой к полудню и привез большую картонную коробку. Внутри оказалось великолепно выполненные седло, обитое красным шелком, и уздечка, прошитая серебристыми нитями. На расспросы пришельца, откуда он взял такое чудо в городе, где никто не держит лошадей, Василий рассказал, что выкупил парадный набор у одного ветерана-кавалериста, уже давно ушедшего на пенсию (с тех пор, как наладилась добыча топлива и армия смогла вернуться к привычному авто- и мототранспорту), но сохранившего почти все свое снаряжение. Новая сбруя пришлась Пегасу впору и прекрасно смотрелась на нем. Генри собирался тут же ее опробовать, но брат-сержант не позволил ему этого сделать - ему еще предстояло проверить, не испортилась ли от времени подпруга, выдержит ли она седока или порвется в самый неподходящий момент. Заняться этим он собирался вечером, так как сейчас их ожидало еще больше неотложных дел. Василий настоял на том, что Пегаса нужно подковать, и, взяв в руки газету, принялся искать объявления с услугами кузнеца. Находя такое, он тут же набирал номер и начинал расспрашивать о перечне услуг. Но каждый раз ему отвечали, что могут изготовить подковы, но крепить их к копытам коня они не возьмутся. Дальше брат-сержант предложил позвонить одному из знакомых служителей монастыря католических кришнаитов для бывших военнослужащих, который как раз работал в их кузнице. Разговор с ним вышел долгий и, судя по повышенным интонациям, которые Василий даже не пытался скрывать, далеко не самый приятный. В конце концов, ему и тут ему ответили отказом. - Тьфу ты, - с досадой выругался Василий. - Что не скажешь, так вам все «грех, грех»... Живете там в четырех стенах и света белого не видите, так еще и о чем-то судить беретесь! - Не хочет? - спросил Генри, казалось, не сильно расстроившись из-за этого. - Нет, - махнул рукой Василий. - Начал нотацию читать, что Пегас «и на свет не должен был появиться, если бы не происки тех богохульников и еретиков», - противным и писклявым голосом передразнил он своего знакомого. Генри только вздохнул, закатив глаза к потолку. Ему не нравилось предвзятое отношения бывших военных к грифонам, инопланетянам и мутантам, но ничего не мог поделать, надеясь, что со временем они просто привыкнут к ним, как когда-то драконы стали для них обыденностью. Некоторое время они сидели молча, обдумывая, кого еще попросить о помощи. - Может, ты им позвонишь? - внезапно предложил брат-сержант. - Тебя-то они уважают, как святого почитают, те, кто чином помладше выдался, вообще ниц перед тобой падают… - Ну уж нет! - негодующе воскликнул Генри. - Во-первых, у них капитан-настоятель главный, а во-вторых, я никогда не буду пользоваться положением ради достижения своих целей и вмешиваться в их веру, даже не проси! - А зря, - мечтательно вздохнул Василий. - Ты у нас такой правильный, а ведь мы могли бы уже там все с ног на голову перевернуть… Спустя еще какое-то время они пришли к выводу, что нужно искать какого-нибудь деревенского кузнеца, где лошади являются основной рабочей силой. Но даже если бы они такого и нашли, им предстояло преодолеть немалое расстояние до его поселения, да не просто так, а вместе с конем. Когда же Генри предложил Василию привезти в город кузнеца, тот только посмеялся в ответ. А когда пришелец удивленно спросил, что смешного в его предложении, брат-сержант, отерев выступившие слезы, рассказал, что в таком случае им придется везти с собой и все его оборудование, и даже горн, ведь ни один кузнец не согласится работать чужим инструментом, а если и согласится, то точно так же ни один местный кузнец не позволит прикоснуться к своим принадлежностям из опаски, что незнакомец по неопытности их повредит. В конечном итоге, Пегас так и остался не подкованным. Впрочем, ввиду того, что он большую часть времени летал, а не ходил, это не должно было причинить вреда его копытам. Дальше, во время вечерней кормежки Пегаса, Василий обнаружил, что конь стал уже куда более благосклонно относиться к нему, не пытаясь больше лягнуть или укусить. Генри предположил, что его подопечный просто привык к брату-сержанту. Василий же был другого мнения, полагая, что конь просто находится в состоянии эйфории после полета и, как только оно пройдет, снова станет на него сердиться. К счастью, его опасения не подтвердились. На самом деле конь, научившись летать, стал очень спокойным, даже подпустил к себе Найджела, который с дивной регулярностью ходил заглядывать в конюшню к новому жильцу, словно убеждаясь, что с ним все в порядке. Пес даже смог потереться о ноги коня, но едва Пегас чуть отступил от щекотки, тут же вспомнил, какой тяжелый удар у копыт скакуна, и поспешно выскочил из гаража. Долли оказалась единственной, кто категорически отказался знакомиться с конем. А когда она по настоянию пришельца все же заглянула в его помещение, Пегас испуганно заржал и забился в угол. Издав самодовольный рык, грифонша отошла в сторону, вертя хвостом как пропеллером. Вечером, расположившись в гостиной, каждый занялся своим делом. Василий, поступившись своими принципами, даже не включил телевизор, чтобы тот не отвлекал его от работы, и занялся тем, что тщательно проверил каждый сантиметр ремней приобретенного им ранее седла. Безопасность Генри для него стояла превыше всего, поэтому он не жалел ни времени, ни сил. Сам же пришелец, устроившись в кресле, принялся читать вслух, чтобы хоть как-то развлечь своего друга. Долли выбралась из спальни, послушать его, а Найджел быстро заснул.   *** Утром понедельника Генри, по настоянию Василия, отправился на работу на Пегасе. Пришелец поначалу упирался, говоря, что на общественном транспорте он доберется до студии быстрее, но узнав, что еще на заре брат-сержант приготовил скакуна к выезду - надел на него седло и уздечку, аккуратно затянул все ремни, - согласился, чтобы не расстраивать друга. Генри поманил Пегаса к себе. Конь послушно лег на землю, чтобы пришелец смог оседлать его и, позволив ему устроиться поудобнее, вновь встал. Василий еще раз тщательно все осмотрел и, убедившись, что все в порядке, удовлетворенно кивнул, разрешая Генри ехать. - Удачной дороги! - пожелал ему напоследок брат-сержант. - Не забудь перед тем, как летать домой, потуже подтянуть ремни! - Непременно! - откликнулся пришелец, впиваясь круглыми загнутыми когтями в бока Пегаса. - Пока, Вася! Генри тут же почувствовал разницу между тем, как он летал в субботу, и сегодня. Теперь управление Пегасом казалось ему не мучительным, а, напротив, приятным занятием. Конь слушался малейшего движения уздечки, послушно поворачивая, взлетая и снижаясь. Судя по всему, его родители были великолепно выдрессированными породистыми лошадьми из тех, что обычно встретишь либо у очень богатых людей, либо на конных парадах. Найджел, побежавший вслед за хозяином, остановился у автобусной остановки, растерянно глядя на удаляющегося хозяина, после чего бросился его догонять. Видя, что пес не поспевает, Генри натянул уздечку, замедляя Пегаса. Тот сбавил скорость, но при этом начал набирать высоту. Пришелец поспешно отпустил уздечку, позволяя коню снизиться, но тот снова начал ускоряться. Поэтому начало этого полета выглядело как плавание на легкой яхте в шторм, когда набегающая волна то и дело подбрасывает судно вверх, а затем оно опадает в провал, образовавшийся между двумя валами. В конечном итоге пришельцу удалось нащупать ту золотую середину, при которой конь летел достаточно медленно, чтобы Найджел без усилий за ними поспевал, но при этом и достаточно низко, чтобы в случае падения сам Генри не получил травм. Поначалу Генри хотел привязать Пегаса на заднем дворе телестудии, но пожилой дворник не позволил ему этого сделать. После непродолжительных препирательств, во время которых старик жаловался пришельцу на тяжелую жизнь, трудную работу и хулиганов, норовящих засорить вверенную ему в ответственность территорию, а тот, в свою очередь, просто стоял, беспомощно озираясь. Потом, когда дворник взял паузу, перевести дыхание, Генри вежливо извинился, попрощался и, взяв коня за уздечку, поспешил вывести его со двора. Покинув территорию сердитого старика, он решил просто отпустить Пегаса на вольный выпас, ослабив ремни, удерживающие седло и привязав уздечку к луке седла. Конь, поняв, что его присутствия больше не требуется, прогулочным шагом отошел в сторону и принялся собирать с газона остатки еще зеленой травы. Генри же поспешил на рабочее место. *** Когда пришелец вечером вышел из телестудии, то нигде не увидел своего подопечного, сколько ни всматривался в раскрывавшийся перед ним городской пейзаж или холодное небо, по которому уже начала разливаться желтизна от заходящего солнца. Он уже собирался вернуться к себе в кабинет, чтобы оттуда позвонить Василию и спросить у него, не вернулся ли конь домой, как ему в голову пришла другая мысль. Сложив лапки рупором, чтобы его было дальше слышно, Генри протяжно позвал: - Пегасик! Ко мне! Не прошло и минуты, как из-за антенн телевизионной станции показался крылатый конь, мчащийся на зов хозяина. Едва не задев их мачты, он приземлился прямо возле Генри, радостно фыркая от того, что вновь может видеть любимого хозяина. Пришелец угостил его припасенным с обеда овсяным печеньем, выполнил указание Василия по затяжке всех ремней, после чего они отправились домой. Генри заставлял рвущегося в небо Пегаса низко и медленно лететь вдоль дороги, так что тому приходилось поджимать ноги, лишь бы угодить своему наезднику. Найджел, высунув розовый язык от усердия и радостно гавкая, бежал рядом. Маленький пришелец, едва достающий лапками до стремян, но все равно гордо восседающий верхом на явно крупном для него скакуне, вокруг которого бешеными кругами носился Найджел, оглашая округу заливистым лаем, представлял комичное зрелище. Прохожие, завидев их, улыбались и махали руками, а автомобилисты тактично прижимались к обочине, уступая дорогу, и сигналили. Василий же, стоящий в ожидании возвращения друга и ведущий светскую беседу с соседями, завидев их, не упустил случая пошутить, что возвращается пушистый белый принц на крылатом белом коне в сопровождении верного белого пса. Генри поначалу смутился, когда брат-сержант так его назвал при посторонних, а потом махнул на него рукой и стал в свою очередь отшучиваться.