Хроники города Энск

- Генри? - В кабинет пришельца заглянул режиссер и, убедившись, что подчиненный находится на своем рабочем месте, обратился к нему: - Хочешь поработать? - Да, - с готовностью откликнулся пришелец, разворачиваясь на своем крутящемся кресле и вопросительно глядя своего начальника. - Что нужно сделать? - Надо отснять несколько кадров для новой заставки к вечерним новостям... - Режиссер потер ладонью лоб, будто что-то лихорадочно вспоминая. - Желательно какие-нибудь пейзажи с высоты птичьего полета. - А почему бы вам не попросить товарища генерала? - предложил пришелец, чувствуя неуверенность в том, что справится с поставленной задачей. - У них же есть самолеты. Им такую пленку сделать - раз плюнуть! - Так-то оно так, только не так, - возразил режиссер. - Товарищ генерал все время занят, не хочу его по таким пустякам беспокоить. - Тогда что насчет Акиро Кохакунуси? - не сдавался Генри. - У него грифоны, да и сам он живет на Лапуте. Оттуда открываются прекрасные виды! - Да ну его, - махнул рукой режиссер. - Акиро делает вид, что все время занят, а на самом деле со своими птенцами возится. - Но он на самом деле занят, - неосторожно возразил Генри, которому стало обидно за друга, едва он вспомнил, как тот метался по всему летающему острову, стараясь всюду поспеть. - Тем более, - поддержал его режиссер. - Если у него действительно круглые сутки куча работа, то отвлекать его было бы просто бестактно. - Но есть же еще Стефано… - продолжал упорствовать пришелец. - И что он, схватит камеру в зубы и полетит снимать? - фыркнул режиссер. - Ему оператор нужен, а единственный человек, кто может на нем летать, до сих пор в больнице лежит. - Тогда я даже не знаю, чем помочь, - уши пришельца печально поникли, а взгляд уперся в пол. - Ну, так это... У тебя же крылатый конь, а не у меня! - воскликнул режиссер, дивясь непониманию пришельца. - Возьми камеру, взлети куда-нибудь повыше и сними оттуда пейзаж. - Пегас не привык летать на больших высотах, - возразил пришелец, поднимая глаза на начальника. - Он может испугаться, а за последствия я не ручаюсь. Я-то может на нем как-нибудь и удержусь, а вот камеру могу и уронить. Режиссер беспомощно развел руками. Генри за время знакомства с ним отлично научился различать, когда тот действительно не в силах на что-то повлиять, и сдался: - Ладно, я попробую! - И решительно потянулся к своему чемодану с телеоборудованием. - Спасибо, Генри! - благодарно подскочил режиссер. - Ты настоящий друг! - Пожалуйста… А если у меня плохо получится? - уточнил пришелец, откручивая крышку объектива и убеждаясь, что линза чистая. - Я же все-таки не профессиональный оператор... - Как получится, так получится! - махнул рукой режиссер, радуясь тому, что Генри хотя бы согласился. - А над остальным монтажеры поработают. - Хорошо, а времени у меня сколько? - продолжал спрашивать пришелец, проверяя заряд батареи. - Да сколько угодно, - заверил его режиссер. - Хоть весь день снимай. Чем больше - тем лучше!   *** - Найджел! - разуваясь перед выходом, обратился Генри к неотрывно следовавшему за ним по пятам псу. - Отнеси туфли обратно в кабинет и жди моего возвращения! Если к обеду меня не будет, сам спустишься в столовую, тебя покормят! Тот послушно взял в зубы обувь хозяина и, прощально помахивая хвостом, удалился вверх по парадной лестнице. Генри вышел на улицу и принялся во всю мощь своих легких звать высоким голоском коня, так стараясь, что у него от усердия задрожал хвостик. Пегас долго не отзывался на зов своего хозяина. Видимо, привыкнув к тому, что пришелец зовет его в строго определенное время, он стал улетать дальше. Только спустя десять минут отчаянных призывов пришельца, который стоял на автомобильной стоянке, оглашая окрестности жалобным «Пегасик!!! Где же ты, мой хороший?! Лети ко мне!», и когда прохожие уже начали с подозрением коситься на знаменитого телеведущего, а отдельные даже в нерешительности замерли у телефонных будок, видимо, намереваясь вызвать «скорую», где-то вдалеке раздалось знакомое ржание. Вскоре Пегас уже терпеливо лежал на земле, ожидая своего наездника, который никак не мог справиться с громоздкой кинокамерой. Взобравшись, наконец, в седло, кое-как уперев ее в луку седла и направив объектив так, чтобы она снимала происходящее впереди где-то между ушами Пегаса, Генри включил ее и приготовился к взлету. Одной рукой придерживая ее, чтобы та не соскользнула, а другой натягивая уздечку, он аккуратно уколол лошадь в бока когтями на больших пальцах. Пегас заржал и, оттолкнувшись от земли, медленно заскользил в полуметре над ней на распростертых крыльях. - Выше! - Генри не ослаблял натяжения уздечки. - Поднимайся, Пегасик! Конь, привыкший летать со своим пассажиром у самой земли, не понимал, что от него требуется. Только когда Генри, видя, что они с угрожающей скоростью летят на забор, отгораживающий задний двор студии, еще сильнее потянул за уздечку и впился в его бока на этот раз всеми восемью когтями, конь понял, чего тот хочет, и круто пошел вверх. Едва не задев копытами верхнюю часть ограждения с колючей проволокой, Пегасу в последний момент все же удалось избежать столкновения. Наконец он стал потихоньку набирать высоту. Генри, по мере того, как они взлетали, проверял состояние коня, периодически ослабляя натяжение уздечки, чтобы тот мог взглянуть вниз. Но тот, как ему казалось, спокойно отнесся к полету на большой высоте. Судя по всему, он, во время своих многочасовых прогулок уже не раз пробовал забираться сюда и уже не нервничал. Проводить съемки в ноябре оказалось не лучшей затеей. Погода стояла пасмурная, все небо затянули плотные серые тучи, через которые не пробивался ни один лучик света. На улице было довольно прохладно, но чем выше они поднимались, тем холоднее становился воздух. Крылья Пегаса обледенели и он с трудом взмахивал ими, издавая при каждом движении хрустальный звон, вроде того, что издают замерзшие ветви деревьев от порывов ветра, то и дело проваливаясь в воздушные ямы. Объектив камеры, несмотря на усилия пришельца, который периодически бросал уздечку, чтобы протереть его носовым платком, окончательно запотел и сейчас пленка едва ли что-то запечатлевала. - Ладно, Пегасик, снижайся! - Генри ослабил натяжение уздечки, чтобы конь начал опускаться. - Тут мы ничего не наснимаем. Просить дважды не пришлось - конь, едва почувствовав, что наездник больше не требует от него лететь так высоко, нырнул вниз. Снизившись достаточно, чтобы воздух стал не таким морозным, Генри перевел Пегаса в горизонтальный полет, высматривая какое-нибудь красивое место. Но все вокруг казалось ему однообразным и серым. Тогда пришелец решил попробовать по-другому. Завидев где-нибудь, как сквозь тучи начинает пробиваться лучик света, он направлял коня к нему, в надежде заснять его. Но Пегас - не скоростной самолет и даже не юркий дракон, он летит довольно медленно, хоть и опережает любого массивного грифона. Каждый раз, как они выходили на удобную позицию для съемок, солнце вновь скрывалось за тучами и им вновь приходилось летать туда-сюда, в надежде поймать удачный ракурс. Пегас, демонстрируя чудеса выносливости, чувствовал себя в воздухе, как рыба в воде, и несмотря на пассажира, продолжал держаться в воздухе, не выказывая каких-либо признаков усталости. Спустя несколько часов кружения над городом, когда Генри уже казалось, что придется вернуться к режиссеру с пустыми руками, погода начала улучшаться. То тут, то там начало проглядывать солнце. Пришелец, уставший от погони за этими просветами, решил пока приземлиться и немного подождать. Пегас, который к этому моменту изрядно проголодался, также обрадовался тому, что Генри направил его к ближайшему кафе. К удивлению пришельца, владелица заведения очень благосклонно отнеслась к Пегасу. Обычно, завидев коня, продавцы еще издали начинали кричать, чтобы Генри держал его подальше. Но хозяйка кафе, оказавшаяся еще молодой женщиной, напротив, приветливо улыбалась. Генри привязал Пегаса у входа и вошел внутрь. - Здравствуйте! - приветствовала она его, едва тот подошел к ее стойке. - Это ведь вы? - Кто - я? - не понял Генри, полагая, что его с кем-то спутали. - Вы - Алан Генри? - поняв, что задала не совсем корректный вопрос, поправилась женщина. - Я, - смущенно подтвердил Генри. Он всегда испытывал дискомфорт, когда с ним заговаривали незнакомые люди, знавшие его только по телевизору. - Очень рада с вами познакомиться! - Беря его правую лапу в руки и торжественно тряся, произнесла его собеседника. - Я ваша большая поклонница, стараюсь не пропускать ни одной передачи с вами! - Большое спасибо, - застенчивый пришелец готов был под землю провалиться, лишь бы на него перестал литься поток комплиментов. - Вы прилетели, чтобы снять репортаж? - продолжала расспросы женщина. - Да нет, не совсем, - боясь обидеть собеседницу, ответил пришелец. - Я просто хотел покушать и покормить своего коня... - Тогда милости прошу, устраивайтесь за любой столик, я сейчас принесу покушать! - торжественно объявила она, широким жестом обводя пустое помещение. Едва Генри сел, как на стол перед ним обрушилась целая гора блюд, тарелок и подносов с самыми разнообразными яствами. - Но я не смогу за все заплатить! - жалобно пискнул Генри и полез в карман за бумажником, намереваясь пересчитать имеющуеся у него наличность. - Ничего не надо, - остановила его собеседница, которая как раз поставила последний поднос и устроилась напротив, предусмотрительно взяв его за лапу. - Все за счет заведения! - А у вас не будет из-за меня неприятностей? - осторожно спросил пришелец, полагая, что столь юная особа, скорее всего, чья-то ученица. - Кто ж меня заругает? - удивилась его собеседница. - Ну, не знаю… - неуверенно протянул Генри. - Хозяйка, например… - Хозяйка?! - рассмеялась женщина. - Я сама себе хозяйка! Кушайте и не стесняйтесь, а если закончится, я еще принесу! Генри, хоть и проголодался от продолжительной прогулки на свежем воздухе, но сдерживался. Тогда хозяйка сама стала попробовать то одно, то другое блюдо. Пришелец же, боясь обидеть ее, ел все, что ему предлагали. По большей части, это были сладости. Когда Генри чувствовал, что именно этим блюдом сыт по горло, они вставали из-за стола и вместе направлялись к Пегасу, где пришелец собственноручно кормил его тем же, что до этого съел сам. Тот оказался менее щепетильным и за обе щеки уплетал все оставшееся содержимое подносов, вынуждая Генри бросать на щедрую владелицу кафе извиняющиеся взгляды. Хозяйка же, пользуясь тем, что конь отвлечен, могла беспрепятственно гладить его по гриве или крыльям. К тому моменту, как Генри, съевший за обедом не меньше дюжины разнообразных ватрушек, пончиков, пирожных и кусочков тортика и выпивший четыре чашки чая, вышел на улицу, тучи уже почти разошлись, оставив после себя лишь легкие перистые облачка. Энск озаряло уже начавшее клониться к западу солнце. Взобраться в седло ощутимо потяжелевшему от съеденного, с крманами, набитыми гостинцами, пришельцу оказалось не так и просто, особенно с массивной в лапах камерой. Устроившись, наконец, не без помощи хозяйки кафе, на спине Пегаса, попрощавшись с ней и получив пожелание встретиться еще раз, Генри отбыл. Крылатый конь, также как и пришелец плотно пообедавший, летел довольно неуклюже, то и дело норовя завалиться на то на одно, то на другое крыло. Из-за этого Генри приходилось все время выправлять его курс. Солнце заливало все вокруг прохладным закатным светом. Весь город отсюда казался желтым от опавших листьев. Генри, который до этого не мог найти ни одного хорошего кадра, терялся, не зная, что снимать в первую очередь. Посильнее сжав бока Пегаса лапками, Генри, когда они оказывались над каким-нибудь особенно симпатичным участком, полностью отпускал уздечку, позволяя коню пикировать под почти вертикальным углом к земле, после чего вновь натягивал ее, заставляя также отвесно взмывать вверх. Таким образом, камера успевала запечатлеть пейзаж во всей красоте. Пришелец успел повторить такие пикирования целых двадцать раз, пока Пегас, которому подобные ныряния не пришлись по душе, не начал сердито пыхтеть. Успокоив его ободрительным поглаживанием по шее, Генри развернул коня и направил его к возвышавшимся за городом терриконам угольных шахт. На них росло много деревьев, не дающих породе выветриваться и оседать в городе. Сейчас, когда листья опали, казалось, будто те сделаны из золота. Покружив возле них некоторое время, Генри тщательно снял их со всех сторон, прежде чем увидел небольшое водохранилище, по темной глади воды которого неторопливо кружились листья и, недолго думая, направил Пегаса к нему... Вернулся на работу Генри уже к концу дня и, вручив камеру монтажерам, чтобы те извлекли и пересмотрели многочасовую запись, забежал к режиссеру, отчитаться о выполнении поручения, после чего, не забыв о Найджеле, отправился домой.