Хроники города Энск

— Ой, стыдоба-а-а... — застонала Хаякава, бросив взгляд в зеркало и тут же отведя глаза. — Никуда я не пойду! — Как это не пойдёшь?! — возмутился Стефано. — Ты же пообещала! — Ну и что?! Посмотри, как я выгляжу! Дура дурой! — Во-первых, ты редкая умница, — попытался утешить её супруг, — а во-вторых, зря на себя наговариваешь, платье тебе очень идёт! — Оно, может, мне и идёт, да я ему не иду! — Посмотри на Маритаими, — сказал Стефано, пытаясь осторожно вытолкнуть жену из машины. — Она в этом платьице — как куколка! — Нашей дочери — восемь! А мне — тридцать шесть! Чувствуешь разницу? Эй, ты что делаешь?! Ай!!! Отчаянно шурша пышными юбками, Хаякава вылетела из салона автомобиля. Следом, отирая пот со лба, выбрался Стефано. Маритаими давно уже стояла в сторонке, в новом платьице похожая на шоколадную конфету, держа обеими руками шуршащий пакет с огромным, в её рост, игрушечным зайцем, и с интересом наблюдала за родителями. — Предатель!!! — зарычала Хаякава. — Брысь отсюда! Видеть тебя не могу! Стефано от души захохотал. — Ах, так тебе смешно?! — возмутилась Хаякава. — Тогда бери Маритаими и ступай к ним сам! — С радостью и удовольствием — если бы я был молодой красивой дамой! Но, увы мне, я мужик. — Ещё скажи — "простой русский", — не выдержав, прыснула Хаякава. — Какой уж есть! — парировал Стефано, задорно тряхнув золотой серьгой в ухе. И вдруг быстрым, точным движением обхватил жену за талию, приподнял над землёй и, схватив за руку визжащую от смеха Маритаими, со всех ног помчался к дому Генри. * * * — Лиза! — в это время ревел Василий Остроухов, колотя кулаками в дверь бывшей кладовки. — Сейчас же выходи!!! Немедленно!!! По ту сторону царило зловещее молчание. — Молчит? — озабоченно спросил Генри, словно это и так не было очевидно. — М-молчит, мерзавка... Что будем делать?! — Не знаю! — в отчаянии ломая руки, застонал Генри и взмолился, обращаясь к двери: — Лизочка, голубушка, выйди, пожалуйста! — Нет, — кратко ответила дверь. — Но почему?! — Надо мной будут смеяться, — тщательно подобрав слова, сказала дверь и вновь умолкла. — Ни в коем случае! Честное слово! — клятвенно пообещал Генри. — Ты мне веришь? — Нет. Василий гневно помотал головой. Таким взбешённым Генри никогда его ещё не видел. В этот момент он больше был похож за разъярённого грифона, занозившего лапу, чем на смиренного служителя церкви, пусть и бывшего. — З-з-зараза... — отчётливо проговорил он, стукнувшись лбом о дверной косяк. — Что мы скажем Хаякаве?!! Сидевшая на полу Кира — она, казалось, была полностью поглощена своими игрушками — что-то старательно забормотала. — Ты чему ребёнка учишь?! — возмутился Генри. — Слышишь, что она жужжит?! — Всё равно не выговорит, — отмахнулся брат-сержант. — Вася! Ты же глубоко религиозный человек! — мягко укорил его пришелец. — Так я же не святой!!! — снова вышел из себя брат-сержант. — Эта... м-м-м... эта бестия сидит там уже три часа!!! С минуты на минуту в дверь постучит Хаякава! И что тогда?! — Позор... — повесив уши, тяжело вздохнул пришелец. И вдруг его озабоченная мордочка озарилась счастливой улыбкой. — Лизок! — позвал он. — Хочешь — не хочешь, а всё равно тебе придётся выйти. Наша гостья — молодая дама. Ей неприлично обедать в обществе одних мужчин. — Пусть возвращается домой, — ответили из-за двери, — и обедает там. — Может, у неё дома кушать нечего!!! — снова заорал Василий. — Дайте ей с собой, — сказала дверь и, подумав, добавила: — В кастрюле. — Да я тебе самой кастрюлю на голову нахлобучу!!! — окончательно вышел из себя бывший служитель культа. Представив себе это захватывающее зрелище, Генри не удержался и прыснул в кулак. Потом задумчиво поглядел на Киру и негромко проговорил: — Лиза, наша гостья придёт со своей дочкой... Ты же хотела поближе посмотреть на местных детишек, верно? — А? Как? — подхватил Василий. Дверь ещё немного помолчала, потом медленно отворилась. На пороге стояла высокая антропоморфная лиса, одетая по последней энской моде в пышное цветастое платье, из-под которого, нервно подёргивая белым кончиком, выглядывал пушистый хвост. — Я имею вид полной дуры, — горестно сказала она, понурив голову. — Ты что!!! — возмутился Василий. — Это платье очень тебе идёт! Ты имеешь вид... тьфу!.. ты выглядишь, как принцесса! Аристократка! Саломея всю душу в него вложила! Громкий стук в дверь заставил всех троих подпрыгнуть, а Киру — вскочить, разметав по полу только что сложенную пирамидку. — Пришли, — гробовым голосом проговорил Генри. — Ну, я — открывать... — Куда?!! — Василий успел схватить метнувшуюся к себе Лизу поперёк живота и, пыхтя, потащил к двери. — Откормили на свою голову... Дверь с грохотом отворилась. На пороге красовался Стефано. Правой рукой он крепко держал вяло трепыхавшуюся Хаякаву, которая начала понемногу остывать, левой — плюшевого зайца. Рядом, вытаращившись на Киру, изумлённо моргала длинными ресницами Маритаими. С противоположной стороны на них глядела совершенно белыми от ужаса круглыми глазами крупная антропоморфная лиса, из-за плеча которой выглядывал красный, взмокший от усилий удержать её Василий Остроухов, а впереди, разинув рот и вертя во все стороны ушастой головёнкой, стояла её вчетверо уменьшенная исчерна-каштановая копия. — Какая приятная неожиданность! — сияя лучезарной улыбкой, выступил вперёд Генри. — Так, девочки, присаживайтесь, — приговаривал Василий, распихивая представительниц прекрасного пола по стульям и креслам и вручая каждой чашку чая и тарелку с внушительным куском бисквита, — вот тортик, вот чаёк... Общайтесь! С этими словами он поспешно ретировался в сад, в дальнем углу которого истерически хохотали Генри и Стефано. — Э-э-э... — жалобно заскулила Лиза, судорожно пытаясь вспомнить правила хорошего тона, которым её обучал Василий, и с ужасом понимая, что из её памяти разом выветрились все слова не только на чужом, но и на родном языке. — Э-э-э... ¡Bienbenidos, mis queridas! — ¿Qué? О нет, только не это! — подскочила, едва не облившись чаем, Хаякава. — Ты что, говоришь по-испански?! Я ж его не знаю... — А? — удивилась Лиза. — Я тоже. — Она мысленно построила и перевела подходящую, по её мнению, фразу, после чего добавила: — Это потому, что я боюсь. — Чего? — Тебя. Ой, нет! Я... э-э-э... мне стыдно! — Ты стесняешься?! — догадалась Хаякава. — Да! — обрадовалась Лиза. — Ты стесняешься! — Ага. Понятно. Повисло долгое молчание. Отчаявшись вспомнить подходящую тему для светской беседы, Лиза принялась за торт: откусила, не чувствуя вкуса, крохотный кусочек и стала аккуратно жевать, отчётливо пощёлкивая зубами. Хаякава украдкой оглянулась по сторонам. Ничего похожего на стол или хотя бы ящик из-под картошки, куда можно было бы поставить чашку, поблизости не было. Задача сильно осложнялась тем, что Василий (очевидно, от волнения) забыл положить дамам вилки и ложки. Узкая мордочка Лизы не мешала ей лакомиться тортом. Но что делать ей?.. Немного подумав, Хаякава широко разинула рот и откусила большой кусок, от души надеясь, что не заехала носом в шоколадный крем. Увы, надежда была напрасной: испачканным оказался не только нос, но и щёки. Чувствуя себя дошкольницей на детском дне рождения, она стала свирепо уписывать торт, перемежая это звучным "сю-у-уп" из чашки с чаем. — Убью этого остолопа! — синхронно проговорили обе дамы, вылизав тарелки и осушив до дня чашки, после чего поглядели друг на друга и смущённо засмеялись. В это самое время Стефано резко перестал веселиться и с каким-то особенным выражением взглянул на брата-сержанта. — Что?! — подпрыгнул Василий, чуть не отбив себе зад о деревянную скамью. — Знаешь, что ты сделал? — очень мягко спросил Стефано. Брат-сержант почесал в затылке, потёр нос, помассировал подбородок... — Вспоминай, — ещё мягче посоветовал гость. — Да что... О всемогущий Кришна!!! — Вскочив, как ужаленный, Василий заметался по саду. — Я забыл!!! — причитал он, ломая руки. — Я совершенно забыл!!! — О чём?! — испугался Генри. — О ложках!!! — воскликнул Василий. — Так беги к ним! Извинись и выдай! — Поздно, — ехидно ухмыльнулся Стефано, озорно тряхнув серьгой. — Они уже откушали. Всё, святой отец, прощайся с жизнью. Между тем между представительницами прекрасного пола мало-помалу начал устанавливаться контакт. Пока, задвинув под диван хрупкие чашки и блюдца, чтоб ненароком не наступить на них, дамы аккуратно вытирали друг у друга носы от коричневых разводов шоколадного крема, их дочурки успели познакомиться и даже чуть-чуть подружиться. Чтобы не мешать взрослым, они отошли в уголок, где были свалены на коврик кирины игрушки, и завели светскую беседу. — Как тебя зовут? — спросила Маритаими, с любопытством разглядывая новую знакомую. — Кира. А тебя? — Маритаими. — О-о... Я не запомню... — В школе девочки зовут меня просто Мари, — сказала, немного подумав, Маритаими. — Запомнишь? — Дя! Они помолчали. Кира не сводила блестящих круглых глаз с прозрачного пакета, из которого на неё, сердито хмурясь, смотрел пушистый серый длинноухий зверь. — А это что? — не выдержав, спросила она. — Что — это? — не сразу поняла Маритаими. — Ой! Это же твой подарок! На, держи! Восторженно взвизгнув, Кира схватила пакет и с быстротой дикого зверька исчезла вместе с ним за синей бархатной портьерой. Пока Маритаими озадаченно хлопала длинными ресницами, удивляясь её реакции, Кира примчалась обратно. Её острые зубки были оскалены до ушей в сияющей улыбке, так что глаза превратились в две узкие щёлочки. — Спаси-и-ибо!!! — пропищала она, низко кланяясь, как учили её на родине. — Спаси-и-ибо!!! — Пожалуйста, — смущённо проговорила Маритаими. — Тебе понравился? — Дя!!! Это волк?! — Нет, — засмеялась Мвритаими. — Это заяц. Зайчик. Он хороший. — Он сердитый... — заметила Кира. — Нет! Он смешной! — Дя? — Кира снова исчезла за портьерой. На этот раз её не было гораздо дольше. Наконец, она пришла, покусывая коготок и улыбаясь ещё шире, хотя могло показаться, что шире уже некуда. — Он хороший! — подтвердила она. — Очень-очень! — И добавила: — Когда я буду смотреть на него, я буду думать о тебе и говорить тебе "спасибо". Дамы, исподтишка наблюдавшие за дочерьми, переглянулись и заулыбались. — Ты имеешь очень симпатичную дочь! — подумав, изрекла Лиза, одобрительно глядя на то, как девочки вполголоса щебечут, обсуждая кирины игрушки. — Что? — удивилась Хаякава, потом, поняв, рассмеялась. — Ты тоже! То есть, у тебя тоже очень симпатичная дочка! — Я горда, — кивнула Лиза. — Он выжил в вашей местности. Он ловит... лови... ловил мышей. Он спал под мелкий лиственный кустарник. Он молодец! Хаякава судорожно сглотнула, стараясь выбросить из головы образ собственной дочери, стерегущей мышь у норки, и широко оскалилась, стараясь убедить себя, что улыбается. — Да, Кира молодец, — подтвердила она. — Она очень смелая! — Ты тоже горда, — кивнула Лиза. — Твой дочь добрый и красивый. Я рада, что они подружились. Давай с тобой дружить тоже? Давай! Хаякава мигнула. Раз. Другой. Шумно выдохнула, словно перед прыжком с тарзанкой, и кивнула: — Давай! * * * — Н-ну? — вопросил Стефано, едва дом Генри скрылся за поворотом. — Как всё прошло? — Как будто ты не знаешь... — пожала плечами Хаякава. — Не знаю. Меня же там не было. Я не подглядывал, если ты об этом. Честное слово! — Для первого знакомства неплохо. Попили чаю с тортом, посмотрели, как Маритаими с Кирой играют, поговорили про жизнь... Стефано, чтобы не захохотать, сделал вид, что у него начался приступ икоты. Хаякава с сомнением покосилась на него, но, не заметив на его лице ничего странного, обернулась к Маритаими. — А как тебе Кира, понравилась? — улыбнувшись через плечо, спросил у дочери Стефано. Маритаими, в этот момент с интересом рассматривавшая ответный подарок — большую рыжеволосую куклу в ярко-красном шёлковом платье, — энергично кивнула. — Кира умная и хорошо воспитанная. Она учится читать и считать, чтобы на следующий год пойти в школу. А вот писать ей пока трудно. Я хотела бы ей помочь... Если вы с мамой не против. — Какой добрый и отзывчивый у меня дочь! — восхитился Стефано, за что тут же схлопотал подзатыльник. — Ах ты, свинтус! — возмутилась его супруга. — Сам же сказал, что не подглядывал! — Только это! Больше ничего! Чесслово!!!