Неуязвимая станция

Джин не выдержала первой. Она привыкла атаковать противника сразу или, в крайнем случае, как можно быстрее убегать, если тот многократно превосходит численностью. Убегать тут было некуда, поэтому она спросила с вызовом в голосе: — Что вам от меня нужно? Ей показалось, что уголок губ имперца чуть изогнулся в улыбке. Хотя это могла быть просто игра света. Чтобы быть с ним на равных, следовало бы сесть — либо на стул либо на койку. И успокоиться. С ясной головой можно было бы добиться куда большего. Но адреналин так и бурлил у девушки в крови. Руки у нее чесались хорошенько вломить по этой холёной роже. Это было единственным, что она умела делать хорошо. «У меня почти получилось в прошлый раз», — несколько самодовольно подумала она, вспоминая как скулил Человек в Белом, держась за лицо. И как алые капли крови пятнали его ослепительно чистый форменный китель. За пять минут имперец ни разу не изменил своей позы, только чуть подрагивали зрачки глаз, меняя положение. Это очень раздражало Джин. Эх, не будь силового поля… — Вы поглазеть на меня пришли? — еще раз нарушила тишину девушка, вложив в тон побольше насмешки. Она не замечала, как непроизвольно сжимает и разжимает кулаки. … «Как похожа на Лиру», — думал тем временем Кренник. Чем дольше он смотрел на ребенка четы Эрсо, тем сильнее ощущал эффект возвращения в прошлое. Девчонка и внешне была очень похожа на свою мать. И её движения — резкие, бескомпромиссные — напоминали Лиру в тот самый момент, на Ла’Му, когда она сбросила маску и перестала скрывать своего отношения. Воспоминание было не из приятных, несмотря на внешний успех возвращения Галена в проект. «Как с вами, Эрсо, непросто», — досадливо подумал он, не меняя выражения лица. Но и в самом деле пора было начинать разговор — девчонка как раз доведена до нужной кондиции и не передержана. — Мне от тебя ничего не нужно, — Орсон улыбнулся одними губами, — а вот своему отцу ты могла бы помочь… С тех пор, как мы разговаривали в прошлый раз, кое-что случилось. Без твоей помощи, боюсь, долго он не проживет. Это была сущая правда — если девчонка не поможет заставить Галена встряхнуться, и тот провалит дело… Орсону не хотелось думать о всех неприятных последствиях, связанных с этим исходом — все они были один отвратительнее другого. Даже успех не сулил ничего особенно замечательного, но об этом хотелось думать еще меньше. Пока что. — Вы угрожаете убить моего отца, если я вам не помогу? — в тоне пленницы слышалась ответная угроза. Директор издал короткий каркающий смешок. — И почему вы, Эрсо, всегда превратно толкуете мои слова? — непрошенной в тон голоса проскочила жалоба на несправедливость. — Год назад твой отец уже отказывался работать над проектом. Результатом было то, что его забрали люди из спецслужб, занимающиеся предателями Империи. Если он сейчас будет делать то, что должен, через полгода у него и у тебя появится шанс оказаться на свободе. Если он откажется или не успеет — он умрет. — Я вам не верю, — ну, конечно, что еще Орсон мог услышать от двойника Лиры? Тут директор почувствовал, что настал предел его выдержке. Сколько можно усмирять свои чувства, снося неблагодарность и откровенное презрение в ответ на самые благие намерения? Он вскочил и на повышенных тонах бросил в лицо Лире, то есть Джин: — Упёртые узколобые фанатики! Белый плащ взмахнул полой, словно крылом, когда он сделал несколько резких шагов по комнате, затем продолжил изливать накопившуюся желчь: — Никто не знает, сколько я потратил сил, стараясь спасти жизнь твоей матери, но она упорно лезла на рожон, подбивая Галена на предательство. Она сломала жизнь и ему и тебе. Молчи! Рявкнул Кренник, увидев, что его собеседница открыла рот. — У всех вас могла бы быть другая судьба. У твоего отца, у тебя и даже у нее. Ты к примеру, могла бы учиться в любом из лучших учебных заведений Империи, жить в столице, летать первым классом или даже иметь личный космический челнок. Гален вместо занюханной промерзшей дыры мог продолжать работать на Корусанте, а Лира… … Человек в Белом орал так, что стены дрожали. Джин даже не трудилась его слушать. Что от него ожидать, кроме лжи? Даже этот срыв вполне мог быть искусной актерской игрой. «Да конечно…», — поверить в то, что у нее могла быть другая судьба было решительно невозможно. — Это вы! — Джин тоже умела орать не хуже, — из-за вас я потеряла все и всех! Моего… моего Бини! «И маму, и папу…» — подумала она. Голос сорвался и она не смогла произнести это вслух. Имперец, кажется, стушевался. — Бини? — он поднял брови, притворяясь заинтересованным. Конечно, Джин не верила ему ни на секунду, но слезы непрошенными выступили на глаза. Чтобы скрыть это, она села на стул, сжавшись в комок и опустив голову. Сквозь пелену она услышала голос имперца, звучащий ровно и сочувственно. Очередная ложь. Ненависть вскипела в ее сердце, слезы высохли. — Твоя мать считала меня врагом, хотя, убей меня ситх, не знаю, почему. Но ты можешь не повторять ее ошибок. Если бы тогда, да и сейчас, решение отпустить вас зависело только от меня, я бы это сделал… Возникла небольшая пауза, потом голос продолжил. Джин не поднимала головы. — Вытащив твоего отца и его семью с Валлта в разгар гражданской войны, я фактически жизнью и карьерой поручился за него. Поэтому позже, когда он покинул… сбежал из проекта, я должен был найти и вернуть его. Ну, а сейчас… сейчас на кону стоят не только его и моя жизнь, но и жизни бесчисленных живых существ по всей Галактике. Я тебе уже давал знак честности своих намерений, когда в прошлый раз отключил силовое поле, хотя прекрасно понимал, насколько ты опасна. Мне не было причины рисковать собой, если бы я был тем чудовищем, которое ты во мне видишь. С тех пор, как ты здесь, тебе не причинили никакого вреда. А все охранные меры — исключительно в виду твоих… выдающихся боевых талантов. — Если ты все правильно сделаешь, то сможешь поговорить с отцом по-настоящему по голосвязи. Мне нужна небольшая запись, где ты расскажешь о любом своем воспоминании, которое можешь знать только ты и твой отец. Чем больше информации, тем лучше. Если ты побудишь своего отца ускорить работу, вы скорее сможете встретиться. Я готов организовать вам и личную встречу, хоть это будет весьма непросто. — Дам тебе полчаса, после чего приду за записью. Оставляю тебе кое-что в качестве аванса. Жужжание двери, потом с негромким «фух» отключилось силовое поле, только тогда Джин подняла глаза. Там, где сидел имперец, остался стоять стул, на котором лежал инфочип. «Двадцать минут, — девушка нехотя поднялась и подошла, взяв оставленный «аванс». — Что на здесь записано?» Она вспомнила, что имперец упоминал, что отца забирали куда-то. Возможно, здесь записи допросов? И… пыток… Джин вела себя так, словно проклятый кусочек пластика и железа был ядовитым жуком и готов был укусить в любой момент. «Я справлюсь», — она придала себе решимость и вставила инфочип в гнездо считывания. Реальность оказалась куда лучше и хуже одновременно. Это были просто записи рабочих моментов. На первой записи человек, который мог быть только ее отцом, что-то надиктовывал. Следующая запись показывала его среди других людей. Кажется, это был какой-то научный эксперимент. Записей было много. Ее отец был так близко, но не замечал ее, словно она была за звуконепроницаемым окном. Ей хотелось крикнуть: «Я здесь!» Хотелось, чтобы он заметил ее, подошел и обнял, как в детстве. Он существовал где-то там, отдельно от нее. И она могла его найти, могла наконец склеить хоть что-то из своей разбитой жизни… Она все смотрела и смотрела. Негромкий треск, раздавшийся за спиной, заставил ее резко дернуться и обернуться. Силовое поле включилось опять. Тут же открылась и дверь, впустив Человека в Белом. — Что ты решила? — спросил он. — Отец знает, что я у вас? — ответила она вопросом на вопрос. — Я сообщил ему, — кивнул имперец. «Значит, если я откажусь, это мало что изменит. Если я запишу, чтобы он не работал на них, вряд ли это ему передадут… Что в данный момент имеет значения? Только я. Во всем прочем я могу ошибаться. Не ошибаюсь только в одном — я хочу увидеть отца». — Хорошо, я сделаю запись, — угрюмо согласилась девушка. — Сколько тебе потребуется времени? — уточнил Кренник. — Можно еще полчаса? — Джин назвала цифру с запасом. Человек в Белом неожиданно легко согласился дать ей столько времени и ушел, оставив ей хотя бы иллюзию уединенности. … Летя обратно на БС-2, Кренник обдумывал ситуацию. «Вот девочка и попалась, — он самодовольно улыбнулся, сжав в руке, обтянутой перчаткой, чип с записью для Галена, — похоже, запугать или воздействовать силой было непросто, но вот поманить возвращением семейного уюта, которого она была лишена почти с детства… Сколько там ей было, когда Лира устроила свою выходку?..» Получалось лет семь-восемь. Ранний срок для того, чтобы детство закончилось навсегда. Неудивительно, что девчонка отчаянно хочет встречи с отцом. Когда шаттл приземлился, Матиз взял чип и стартовал на Моливар, а Кренник отправился навстречу ежедневной рутине. В частности, надо было составить отчет по инспекции, которой он прикрывал свой полет. Для этого он в предыдущий обход, который был позавчера, подметил некоторое количество деталей, которые намеренно не включил в доклад. Теперь они пригодятся, чтобы история выглядела максимально правдоподобной. … В один из безрадостных серых дней, похожих один на другой, у Галена объявился посетитель. Он не был одет в военную униформу, но по пластике движений учёный заключил, что тот скорее всего обучен драться. Лицо было знакомым, но Эрсо не стал напрягать память, вспоминая, где прежде его видел. — Здесь послание, — коротко сказал вошедший, когда за ним закрылась дверь. — От вашей дочери. Эти простые слова подействовали на Галена, как удар электрического тока. Моментально из состояния полутрупа, в котором он пребывал последние недели, он превратился в живого человека, испытывающего весьма бурные эмоции. Конечно, внешне это никак не проявилось, Разве что в глазах появился живой блеск. «Может ли это быть подделка? — подумал он, не позволяя страху и надежде слишком сильно завладеть им. Он взял кусочек пластика и пошел к компьютеру. Дойдя, учёный остановился и выразительно посмотрел на посланца, который почему-то не спешил уходить. — Благодарю вас. Сейчас я хотел бы остаться один, я думаю, вы понимаете. — Вы можете просмотреть запись один раз, после чего я заберу инфокрон обратно. Он защищен от копирования, но я в курсе, что вы способны это обойти, поэтому я останусь, чтобы проследить, что этого не было сделано, — все это имперец произнес, сохраняя каменное выражение лица. Протестовать вряд ли было разумно или результативно, а просить Гален никогда не умел. Вздохнув, он сунул инфокрон в нужный разъём. Появилось голоизображение девушки, которую он уже видел в прошлый раз на записи. В этот раз наручников не было, выражение ее лица было другим, хоть и невеселым — Мне сказали, что эту запись передадут моему отцу… На самом деле, я не знаю, что говорить. Со всегда меня учил, что информация — это оружие, которое враги могут обернуть против тебя. Я бы хотела встретиться и поговорить с тобой наедине. На свободе. Только ты и я. Но я понимаю, что так уже никогда не будет… Если не случится чуда. — А я… не верю в чудеса с тех пор, как не стало мамы. Я до сих пор не знаю, почему она тогда вернулась и оставила меня одну. Я все видела, а потом я бежала, мне было… так страшно. — голос становился всё тише, переходя в шёпот, словно девушка… Джин, его Звёздочка — словно она говорила сама с собой. — Я сидела в убежище в темноте, пока не пришел Со… Гален содрогнулся, представив, каково было маленькому ребёнку пройти через всё это. — Он был очень добр, а я все время плакала. А потом… не плакала. — Со научил меня сражаться и выживать… Каждое слово было как ножом по сердцу. Все эти годы страданий, лишений и оторванности друг от друга… Всё было зря. Его Звёздочка оказалась в руках у Империи… Что он может сделать? Кренник теперь может вить из него верёвки… Зрелища страданий дочери он не выдержит. Девушка на голограмме продолжала говорить: — Почему мама не осталась со мной? Если она хотела стрелять, лучше это было делать засады… У нее даже не было огневой поддержки. Там были штурмовики с винтовками, а у нее — только бластер… Гален слушал, не понимая половины того, о чём говорила Джин. В глазах всё расплылось из-за подступивших слёз, а в ушах шумело. Возможно, из-за подскочившего давления. Посланец позволил прослушать запись повторно, а потом забрал инфокрон и ушёл. Какое-то время Эрсо сидел, окаменев. Он не верил, что Кренник сдержит слово и позволит им увидеться. Не говоря уж о том, чтобы отпустить. Но пробовать посмотреть, что он сделает, если Гален станет затягивать с работой, у него даже в мыслях не было. Единственнным выходом было, отбросив тяжёлые мысли, погрузиться в работу. … За месяц прогресс был очевиден. Просматривая отчёты, Орсон чувствовал прилив вдохновения, кровь буквально кипела от подавленных эмоций. Он искусно маскировал ведущиеся работы в своих докладах. Стоит только малейшему подозрению родиться в КОМПОНОП, и директор пожалеет о том, что родился на свет. Следовало поощрить Галена, чтобы он не терял темпа. Хотя организовать даже видеосвязь с его дочерью было проблематично. Ни в коем случае нельзя было пользоваться общей сетью. Как ни мала вероятность, что передачу могут перехватить, этой опасностью не следовало пренебрегать. Самого учёного пока что невозможно было никуда забирать из исследовательского центра. Значит, требовалось его опасную дочь переправить на Моливар, чтобы они могли пообщаться по локальной связи, которая не оставит «отпечатков пальцев» в системе. Кренник поручил эту операцию Матизу. Тот сумел схватить девчонку и доставить её, значит, способен организовать переброску с астероида, где находится секретная тюрьма, на планету к её отцу. Отдав распоряжение, директор на время выкинул это из головы, так как и без того был загружен до предела возможностей. Чтобы вести двойную отчетность, включая финансовую, так чтобы это не обнаружили проверяющие, которых хватало, требовалось быть гением маскировки и подтасовки. Орсон буквально превзошёл самого себя в этот месяц, искусно лавируя в политических течениях и избегая многочисленных подводных камней. Невероятно, но факт — ему удалось даже прижать к ногтю протеже Таркина, виновного в самой крупной растрате бюджета проекта «Небесная мощь». Кренник сильно рисковал, делая ставку на то, что пока вторая станция не закончена, его не тронут. Этот поход за правдой был ему нужен в качестве дымовой завесы, отвлекающей от происходящего на стройке. Директор в красках расписывал дыры, проделанные в проекте, неумеренными аппетитами его сменщика. Поколебавшись, гранд-мофф сдал своего ставленника, сославшись на то, что добросовестно заблуждался на его счёт. Он получил выговор от императора и, Кренник нисколько не сомневался, задумал рассчитаться с занозой-директором после завершения проекта. … — Здравствуй… папа, — у девушки на голограмме были большие пронзительные глаза, нежный овал лица, и она была очень похожа на свою мать. — Звёздочка… — лицо Галена исказилось от невыразимого страдания, — прости, что я не смог тебя защитить… — Ты не виноват, — прошептала Джин в ответ, — ты не виноват… Эрсо не замечали, что у обоих по щекам текли слёзы. Первый разговор оказался очень эмоциональным. Каждый ощущал, словно прорвался давно зревший нарыв. Кренник, просмотревший этот разговор в записи, остался доволен результатом. По словам Матиза, его подопечная после него стала не такой нервной. По Галену понять что-либо было сложно. Но результаты его работы говорили сами за себя — анализируя предлагаемые учёным решения, Орсон понимал, что его рискованная затея может увенчаться успехом. «Ты гений, Гален, я всегда это говорил», — самодовольно подумал директор, закрывая очередную шифрованную запись. … Ещё месяц спустя Орсон должен был выполнить обещание и устроить бывшему другу личную встречу с дочерью. Посоветовавшись с Матизом, они избрали тот же способ, которым общался с Галеном сам Кренник — в ледяной пустыне Моливара. На сей раз занятый директор собирался выкроить время и самолично присутствовать, пусть и на корабле, парящем на орбите. Лететь в замкнутом пространстве с дочерью Эрсо было тем еще удовольствием. Перед полётом Орсон тщательно проработал «легенду прикрытия»: причины своего полёта на Моливар, временные задержки в полёте и прочее. Надеяться на «авось» было недопустимо. Проверяющие в любой момент могли заинтересоваться любым аспектом его службы. И правдоподобные ответы следовало подготовить заранее, так сказать, «подстелить соломки». Задержки элементарно списывались на неполадки корабля. Сразу после полёта Кренник собирался поставить его на ремонт для укрепления прикрытия. На самом деле шаттл ломался далеко не так часто и фатально, как это выглядело на бумагах. Но проблемы были из-за того, что образец так и не был запущен в серию. Педантичный и сухой бухгалтерский расчёт показывал, что гораздо дешевле иногда ремонтировать имеющееся транспортное средство, чем покупать новое, а к бесполезным тратам Кренник относился крайне отрицательно. Ему по сути было всё равно, на чём летать, лишь бы шаттл выполнял свои функции. Данстиг Птерро — его личный пилот и ответственный за корабль — содержал шаттл в порядке и к тому же был привязан именно к этому корыту. Глядя на заплывающих жиром прочих руководителей своего ранга, путешествующих в комфорте шаттлов типа «Лямбда», часто оборудованных специальными комнатами отдыха, мягкими креслами и даже кроватями, сухой и поджарый директор втайне усмехался и не спешил следовать их примеру, предпочитая стоять в полете — у него итак была слишком «сидячая» работа: иногда неделями он не мог оторваться от рабочего стола, радуясь, когда интересы дела требовали куда-то сорваться и решать проблемы «ногами». … Сидение в замкнутом пространстве могло бы угнетать Джин, если бы она не провела почти всю жизнь, прячась в крысиных норах от имперцев. Для неё это была, можно сказать, привычная обстановка. Один раз её со всевозможными мерами безопасности, какие только можно представить, переправили на другую планету. Путешествие внесло ощутимое разнообразие в ее монотонное существование. Она потом долго вспоминала запахи, звуки и другие детали, врезавшиеся в память. Вошедшие в ее камеру охранные дроиды — целых двое — приказали выходить. На нее снова надели полноразмерные электронные колодки, сковывающие движения. Ее пленители не мелочились, обращались с ней так, словно она была коррелианской песчаной пантерой. Что, к её чести, было недалеко от истины. Она была способна найти малейшую погрешность в охранительных мерах и использовать её. Пройдя по коридору и причальному ангару — в прошлый раз ее перевозили на небольшом шаттле, который стоял прямо в нем — она вышла, сопровождаемая дроидами, на поверхность и моментально сообразила, что они находятся на каком-то астероиде, а вовсе не на планете. Впрочем, этого и следовало ожидать. Прямо перед входом в убежище стоял чёрный имперский шаттл, сложивший крылья, нависающие двумя узкими башнями над головой. Что-то произнеслось в памяти при виде этого корабля, Джин поёжилась. Утроба шаттла была распахнута, внутреннее освещение контрастировало с темнотой его поверхности, словно поглощающей свет. Джин, изучавшая различные виды вооружения Империи, с ходу определила класс корабля — довольно редкая серия T-c3, единичные экземпляры этой модели, по понятным причинам, использовались иногда лишь службой ИСБ. Шаттл «Дельта», в отличие от «Лябмд», мог переходить в стелс-режим, имел усиленные антенны для подключения к голонету и военным линиям связи, даже находясь в гиперпространстве. Так что его поверхность действительно поглощала свет, это не было обманом зрения. Собравшись, Джин вздёрнула подбородок, выпрямила спину и зашагала внутрь корабля. Когда она прошла по трапу и попала внутрь, ей едва не сделалось дурно: в глазах стало черно от соответствующего цвета штурмовой брони. В первые пару секунд она так растерялась, что даже не смогла с ходу оценить численность противника. Нахлынуло самое страшное воспоминание её жизни: солдат в точно такой же броне застрелил её маму прямо на её глазах. Через минуту она взяла себя в руки, подавив плохие воспоминания, и стала приглядываться к окружающей обстановке. Белое пятно — уже знакомый ей человек в выпендрёжном плаще и чёрных перчатках — сразу бросалось в глаза, отчётливо выделяясь на общем фоне. «Отличная мишень», — подумала Джин. В такую цель она попала бы, практически не целясь со средней дистанции. Человек был в военной форме, но мелкие штрихи — то, как сидел на нём форменный пояс, движения корпуса, рук и ног, выдавало в нём гражданское лицо. Эрсо презрительно скривила губы. Встреться с ним один на один, Джин бы могла многое с ним сделать. Только частокол из штурмовиков, плотно окруживший Человека в Белом, спасал его от справедливого возмездия. Впрочем, долго думать в этом направлении было бесполезно. Лучше следовало подумать о том, куда её везут. Может быть, опять на разговор с отцом? Джин решила спросить, но она до сих пор не знала настоящего имени своего персонального кошмара. Он не удосужился представиться. Возможно, думал, что она итак его помнит или знает? Или для него это не имело значения? Проблема упиралась в то, что и она не хотела знакомиться с ним ближе. В её жизни бывали ситуации, когда, немного узнав о постороннем человеке, она уже не вполне могла считать его посторонним. Пока Человек в Белом остаётся безымянным, как штурмовик в своей безликой броне, его очень просто убить. Если он станет — просто человеком, возможно, всё станет сложнее… — Эй! — окликнула она своего врага, — куда вы меня везёте? Человек в Белом поднял брови и потом повернул к ней своё узкое каменное лицо, разглядывая, как ей показалось, словно букашку, заползшую на одежду. Мелькнула странная улыбка, довольно чужеродно смотревшаяся на хмуром лице. — Твой отец сделал то, что от него требовалось, — произнёс он своим хриплым голосом, от которого у Джин каждый раз бежали мурашки по спине. — В качестве поощрения, как я и обещал, вы встретитесь лично. «Встретиться лично? С отцом?» — девушка почувствовала, как покрывается липким холодным потом. Она даже и не надеялась, что Человек в Белом когда-либо сдержит слово и позволит им поговорить. Про встречу наедине, конечно, нельзя и мечтать, но увидеть отца вживую — это уже было чудом, в которое сложно было поверить. Она тут же забыла про Человека в Белом и не замечала, что он разглядывает ее с неподдельным интересом. — Сколько ещё лететь? — спросила Джин, слегка придя в себя после ошеломительной новости. Как ни странно, Человек в Белом ответил: — Три стандартных часа и двенадцать минут. Он даже не взглянул на хронометр, поэтому Джин сочла озвученное время приблизительным: плюс-минус десять минут.