Арка

Гарри был следующим в очереди из галдящих гриффиндорцев. Гермиона, сжав палочку в ладони, наблюдала за трансформирующимся боггартом: слишком долго он не принимал новое обличье, но едва успело это странное существо превратиться в парящую над землей сплошную черноту… Дементор. … Она взглянула на профессора Люпина. Его бледность бросалась в глаза. Он бросился вперед, загораживая собой Гарри. Боггарт за долю секунды превратился в парящее облачко, поддерживающее собой идеальный шарик полной луны. Гермиона нахмурилась. Что за... — Ридикулус! Было что-то загадочное в профессоре Люпине. Его потрепанность и вечная усталость, грустная улыбка, ранние морщины — а еще его отношение к Гарри… Особенно его отношение к Гарри. Гермиона не успела привыкнуть к загадкам, но так и не призналась себе, что жизнь без них казалась уже размеренной и скучной. К всеобщему сожалению завершив урок раньше положенного, профессор защиты покинул кабинет и зашагал в сторону парадного зала, сопровождаемый раздосадованным шумом третьекурсников. Гарри о чем-то болтал с Роном. Гермиона сжала губы и бросилась вон из кабинета вслед за Люпином. — А, мисс Грейнджер, — извечно-устало отозвался он, как только девушка поравнялась с ним. — Что вам угодно? — Профессор, — она взглянула в его отстраненные глаза, — я бы хотела посмотреть на боггарта. Люпин вздернул брови. — Я уверен, что с чарами Ридикулуса у вас не возникнет трудностей. — Дело не в этом. Я просто… просто не знаю, во что он превратится. Хочу быть готовой, если вдруг встречу боггарта вне стен школы, — твердо ответила она. Может ли боггарт превратиться в несколько вещей сразу? — Я буду ждать завтра в это же время в классе, — Люпин чуть помедлил с ответом. Гермиона кивнула. Она умела быть настойчивой. Она помнит наизусть это чувство. Люпин отпирает шкаф Алохоморой... но там пусто. — Он сбежал, профессор? — робко и непонимающе спрашивает она. Тот молча делает пару шагов вперёд. Парящий шар луны вновь возникает перед их глазами. Люпин переводит взгляд на девушку. Их одинаково непонимающие взгляды встречаются, и Гермиона совершает ещё одну попытку, выходя вперёд. Несколько секунд лунный шарик висит на своём месте, а затем взрывается и рассыпается на множество кусочков чего-то, подозрительно напоминающего стеклянную пыль. — Я вижу такое впервые. Мне казалось, что ваш боггарт — это Минерва Макгонагалл с извещением о проваленных С.О.В., — усмехается Люпин, с любопытством разглядывая то, что осталось от несчастного создания. — Сейчас бояться этого даже смешно, — отвечает Гермиона, отворачиваясь. Ей необходимо было взглянуть в лицо самому главному своему страху. Ей нужно было узнать свою слабость, чтобы уничтожить ее. Видимо, это было слишком. — Что ты думала увидеть в этом шкафу? — спрашивает Люпин. — То, чего я боюсь больше всего, - машинально пробормотала она — зазубренное наизусть. — Что ж, выходит, что ты не боишься ничего. — Думаю, это значит, что я боюсь слишком многого. Или то, что ты, Гермиона Грейнджер, бесчувственный сухарь, который выжат до пресыщенного остатка, который знает, что не потеряет самообладания даже в том случае, если весь мир разрушится к чертям собачьим и останешься только ты одна.

***

Спустя неполных два года Гермиона Грейнджер оттирает котлы в кабинете Северуса Снегга в наказание за соучастие в делишках организованной преступной группировки под названием «Близнецы Уизли», оба истинных представителя которой покинули школу верхом на метлах в большим шумом. Первокурсники здорово напортачили с зельем от фурункулов — кашица из тертых рогатых слизней намертво пришкварилась ко дну котлов. Уже глубокий вечер, но профессор зельеварения даже не собирается давать ей освобождение — Снегг заявляется в свою обитель раз в полчаса, пересчитывает оставшиеся котлы и объявляет это число вслух. — Еще четырнадцать, мисс Грейнджер, — в очередной раз полушипит, полугнусавит декан Слизерина и растворяется в темноте коридоров, ведущих к аудитории, а она стирает пот со лба рукавом мантии и присаживается на парту, чтобы немного отдохнуть. Магию использовать запрещено на протяжении всего наказания, поэтому она быстро растирает ноющие предплечья, собирает волосы в пучок и споласкивает тряпку в ведерке воды. Чем раньше она закончит, тем лучше — ей ведь еще нужно столько успеть прочитать до того, как лечь и хоть немного поспать. Чтобы удержать себя от соблазна закончить с этим издевательством поскорее, она даже убирает из кармана мантии палочку и оставляет ее на учительском столе. Закончив с очередной партией котлов (теперь осталось всего девять, думает она), Гермиона складывает их, как матрешки, один в один, чтобы убрать в шкаф. Она перемыла этих котлов, наверное, штук восемьдесят — и мысленно проклинает ни в чем не виноватых первокурсников за то, что их стало слишком много. Шкаф, куда она впихивала пирамиды из чистых котлов до этого, уже не вмещает оставшиеся — и черта с два она воспользуется заклятием расширения, потому что всю магию, которую она сотворит в этом кабинете, гипотетически очень легко отследить. Гермиона чертыхается и тащит тяжеленные котелки к другому шкафу в другом конце класса, еле-еле удерживая их одной рукой, открывает дверь — и тут же многокилограммовый чугунный груз с режущим слух звуком грохается на пол, как бы вне этого грохота она слышит свой собственный визг-крик ужаса и чувствует, как оседает на пол, как ее подводят ноги. А из шкафа на нее смотрит мертвый труп Сириуса Блэка. Без луж крови, пустых глазниц или сгнивших мышц лица, как в магловских фильмах ужасов. Без ножевых ран или следа от пули, разорвавшей сердце в момент. А просто — мертвый, бледный и все равно красивый, как дьявол, со своими неразгладившимися морщинами на высоком лбу, кудрями до плеч, тонкими нечувственными губами. Ей хватает ума добраться до своей палочки, удерживая себя на весу руками, опираясь на парты. Ей хватает ума понять, что перед ней не мертвый Сириус, а боггарт, которого она так жаждала увидеть на третьем курсе и которого так и не увидела тогда. Ей хватает ума выпалить на одном дыхании «Ридикулус!», направив палочку на его тело. Ей не хватает сил рассмеяться, когда труп Сириуса превращается в огромную куклу Барби — единственное, на что хватает сил воспаленному мозгу. Она захлопывает дверцу шкафа за несколько секунд до того момента, как Снегг появляется в очередной раз и объявляет ей, что еще девять котелков — и она, пожалуй, может идти спать. Перехотелось, профессор.