Летняя история

      Ойкава первым пошел в душ, оставив Иваизуми лежать на футоне, пропахшем потом и спермой. Противно не было, было хорошо. От осознания того, что он, наконец, занялся сексом с тем, кого желал долгие годы. Неосознанно ухмыльнувшись, Иваизуми потянулся, удобнее устраиваясь на матрасе. Вставать не хотелось, он бы не отказался полежать еще немного, если только Ойкава будет рядом, в пределах досягаемости, чтоб его можно было трогать, целовать, наблюдать смену эмоций на красивом лице. Тихо простонав, Иваизуми взлохматил темные пряди, потянув за них, мысленно давая себе пендаля за слишком сопливые мысли. Сейчас он ощущал себя глупой, влюбленной школьницей, что совсем не подходило его суровому образу.       Ойкава буквально влетел в комнату. Мокрый, в одном полотенце и со злобно горящим взглядом, что заставило Иваизуми вопросительно выгнуть бровь.       — Какого черта, Ива-чан? Я же теперь весь пятнистый! Засосы везде, везде! Как я на пляж-то выйду?       Иваизуми засмеялся, рассматривая парня, который праведно возмущался, капая водой с волос на пол. Даже в таком виде он был слишком милым, а Иваизуми — слишком влюбленным. Пожав плечами, он постарался как можно безразличнее ответить, чтоб не спровоцировать Ойкаву на новый поток ругани:       — Пусть все знают, что ты занят.       Ойкава недобро сощурился, выпрямляясь до хруста в позвонках, и, надменно смотря сверху вниз, тихо прошипел:       — Даже так? Тогда я продемонстрирую, что ты занят, по-своему.       — Валяй.       Весь день они провели на пляже. Ойкава не плавал, он сидел в бриджах, прикрывающих засосы на внутренней стороне бедер, и в мастерке, сославшись на то, что обгорел в первый день и теперь прячется от солнца. Куроо с Бокуто лишь паскудно ухмыльнулись и побежали плавать, а Иваизуми присел рядом с Ойкавой, слегка толкая его плечо своим.       — Не дуйся, Ойкава. Как стемнеет, пойдем купаться.       Ойкава удивленно глянул на него, а в следующий миг счастливо просиял, ткнувшись лбом в чужое плечо.       — Ты иногда такой милый, Ива-чан.       — Заткнись.       Вечером они все вместе собрались в кафе. Бро были без девушек, сказав, что у них здоровья не хватит столько трахаться. Ойкава на это скривился и ушел к барной стойке, чтоб взять себе безалкогольный коктейль, отказавшись пить стоящее на их столике пиво.       Вернувшись, он издевательски улыбнулся и уселся к Иваизуми на колени, закидывая одну руку ему на шею, а второй удерживая бокал с разноцветным содержимым. Если Ойкава хотел смутить Иваизуми такой демонстрацией их отношений, то он просчитался. Иваизуми усмехнулся и властно сжал чужое бедро, теснее прижимая вмиг покрасневшего Ойкаву к себе. Тот чуть коктейль не расплескал, смотря на довольно ухмыляющегося Иваизуми. Куроо с Бокуто засмеялись, смотря на них с явным восхищением.       — Охренеть, как я люблю вас, чуваки, — Куроо отпил из бутылки пива, не сводя горящего взгляда с Ойкавы.       — Вы такие классные, аж зависть берет. Хей, бро! А чего мы ни разу с парнями не пробовали?       Бокуто со всей дури пихнул Куроо, привлекая к себе внимание, на что тот растерянно заморгал глазами. Ойкава заерзал на коленях Иваизуми, пытаясь выбраться из крепкой хватки, шепча при этом на ухо:       — Пусти, Ива-чан. Я понял, что протупил. Но на нас все смотрят.       — И че?       — Ива-чан…       Иваизуми выпустил парня, позволяя устроиться ему на соседнем стуле, и перевел взгляд на друзей, которые уже вовсю обсуждали возможные отношения с представителями своего пола.       — Слушай, Бо, столько девчонок перепробовали, а с парнями ни разу… — Куроо тихо размышлял, уставившись пустым взглядом в свои колени.       — А кого бы ты выбрал, чтоб попробовать?       — Кенму.       — Ну да, он мелкий, худенький, крашеный. Как раз в твоем вкусе. А я… хммм, что-то сразу про Акааши подумал.       — Вот он совсем не мелкий, бро.       Куроо с Бокуто засмеялись, Иваизуми, слушавший этот бред, тоже улыбнулся, один Ойкава выглядел серьезным, смотря на Куроо и хмуря брови.       Следующим вечером к их компании присоединился Кенма, который сдал все хвосты и приехал на пару дней к морю. Иваизуми знал, сколько Куроо приложил сил, чтоб уговорить этого затворника покинуть зону комфорта и приехать к ним. Кенма нравился им с Ойкавой, тихий, спокойный парень, умеющий поддержать любую тему разговора, если не был увлечен новой игрой.       Акааши так и не смог вырваться из учебной рутины, и, сколько бы Бокуто ни ныл ему по телефону, сколько ни упрашивал, тот не приехал.       Заняв угловой столик, они снова устроились в любимом кафе, заливая жару холодным пивом. Ойкава настойчиво отказывался пить эту гадость, заказывая себе приторно сладкие разноцветные коктейли без грамма алкоголя. Спортсмен. Иваизуми довольно скалился, смотря на своего партнера, который хоть и капризничал, ругался на него из-за выпитого пива, но целовать себя позволял.       — О, точно, Кенма, — Куроо закинул руку на плечо Кенмы, притягивая его ближе к себе, и самоуверенно проговорил: — Я тут на днях кое-что придумал. И я знаю, что ты мне не откажешь, лучший друг все-таки.       Иваизуми посмотрел на друзей, замечая, как напрягся Кенма, которого крепко держали за шею. Тот поднял свои кошачьи глаза на Куроо, недовольно скривился и попытался вырваться.       — Чего тебе, Куроо?       — Давай переспим? — Куроо широко улыбнулся, будто сказал что-то обыденное, а не пригласил своего друга на «потрахаться».       Даже Бокуто застыл, ошарашенно смотря на Куроо. Иваизуми почувствовал напряжение, исходящее от Ойкавы. Тот не сводил серьезного взгляда с Кенмы, будто в голову ему пытался залезть и предугадать его ответ.       — Нет, я не буду с тобой спать.       Кенма ответил спокойно, даже не покраснел. Выбрался из захвата и встал, тихо обронив, что пойдет закажет себе еще пива.       Ойкава встал следом и пошел вместе с Кенмой к бару. Иваизуми не слышал, о чем разговаривали Бокуто и Куроо, он не сводил взгляда с профиля Ойкавы, который что-то сказал Кенме, а от его ответа побледнел, что удалось рассмотреть даже на расстоянии. Кенма всполошился, начал что-то быстро говорить, сжав плечо Ойкавы, на что тот среагировал одной из своих наигранных улыбок.       Утром Иваизуми снова проснулся в одиночестве. Он уже привык, что Ойкава вставал раньше и уходил в душ, после сверкая белозубой улыбкой и раздражая слишком бодрым видом. Иваизуми напрягся, не услышав шума воды. Подождав немного, он нехотя встал с футона, медленно направляясь к ванной комнате. Свет не горел, внутри никого не было.       Решив, что Ойкава ушел за кофе, Иваизуми неторопливо принял душ, с довольной ухмылкой вспоминая прошедшую ночь. Ойкава впервые проявил инициативу, и такую, что от одних воспоминаний Иваизуми завелся, задержавшись в душе, чтоб снять напряжение.       Вернувшись в комнату и не обнаружив там Ойкаву, он нахмурился, не понимая, где тот пропал. Одевшись, он вышел на балкон, осматриваясь, но и на пляже не находя партнера. В груди что-то неприятно сжалось. Выйдя в коридор, он постучался к Бокуто. Друг после веселой ночи с очередной подружкой был сонный, непонятливо захлопал глазами и развел руками, мол «сорян, чувак, я понятия не имею, где Ойкава». Дверь номера Куроо открыл Кенма, остановившись с другом, так как больше не было свободных комнат.       — Привет, ты случайно не знаешь, где Ойкава? — Иваизуми сразу заметил, как напрягся Кенма. — Я нигде не могу его найти. А его телефон выключен.       Кенма воровато обернулся и выскользнул из комнаты, схватив Иваизуми за запястье и потянув его на выход из отеля. Лишь когда они вышли на пляж, Кенма его отпустил, засовывая руки в карманы легкой кофты и поджимая губы.       — Кенма?       — Это я виноват, Иваизуми. Прости, — тихо сказал Кенма и поднял на него грустный взгляд, от чего Иваизуми сильнее напрягся, чувствуя неприятное, липкое волнение. — Ойкава вчера понял, что я влюблен в Куроо, и на его вопрос, почему я не признаюсь, я ответил, — Кенма шумно вздохнул и прижмурился, быстро выпаливая: — Если я признаюсь — Куроо согласится быть вместе, чтоб не сделать меня несчастным. Мы же друзья детства. Но сам он не будет счастлив со мной.       Иваизуми хрипло выдохнул, стискивая кулаки, чувствуя, как злость затапливает изнутри. Он был зол не на Кенму, а на Ойкаву, додумавшегося до того, что Иваизуми с ним из жалости. Хотелось придушить этого мнительного идиота, но сначала его нужно было найти.       — Прости, Иваизуми. Я пытался его убедить, что у вас все иначе, но он уже не слушал. Даже я заметил, как он надел одну из своих масок, спрятавшись от окружающих.       — Ты не виноват, Кенма. Я найду Ойкаву и выбью из него всю дурь, — хлопнув парня по плечу, Иваизуми постарался ободряюще улыбнуться, но вышло откровенно хреново.       — Иваизуми, ты не мог бы не говорить Куроо…       — Даже не проси, я ничего не скажу. Попрощаешься с ребятами от меня?       — Конечно.       Иваизуми быстро побросал немногочисленные вещи в сумку, только теперь заметив, что в номере не было вещей Ойкавы, и покинул отель. Он не мог поверить, что Ойкава сбежал, не сказав ни слова, зная, что Иваизуми будет нервничать, переживать. Чертов эгоист. Иваизуми старался не злиться, но, набирая давно заученный номер, в который раз слушая, что абонент недоступен, он чувствовал, как накатывает ярость. Он чуть ли зубами не скрипел, вымещая раздражение на телефоне, с силой сжимая пластиковый корпус пальцами. Иваизуми успокаивал себя тем, что сможет выбить всю дурь из головы Ойкавы, с удовольствием представляя, как встряхнет этого придурка и отвесит ему несколько сильных подзатыльников. Только Ойкава мог так все испортить, не разобравшись в ситуации, сбежать, испортив отдых и испоганив такое приятное начало их отношений. Сбежать, давая понять, что ни хрена не доверяет словам и поступкам Иваизуми. Это задевало. Но Иваизуми понимал, если бы признался первым — всего этого не было. Теперь же оставалось расхлебывать последствия своей трусости и дурости Ойкавы.       Иваизуми написал Ойкаве несколько гневных сообщений, надеясь, что когда тот включит телефон, то у него хватит ума хотя бы ответить, сообщить, что у него все хорошо, что он в порядке. Хрипло выдохнув, Иваизуми уткнулся лбом в стекло, смотря, как быстро за окном поезда мелькает пейзаж. Ойкава должен был быть рядом, нести какой-нибудь бред или же молча прижиматься к плечу, одним своим присутствием меняя восприятие окружающего мира. Иваизуми уже не представлял себя без Ойкавы. И был уверен, что тот сейчас мучается не меньше. Так ему и надо.       На их съемную квартиру Иваизуми попал ближе к вечеру, но никаких следов пребывания там Ойкавы не было. Не стоило даже надеяться, что тот просто вернется домой, но проверить не мешало. Иваизуми догадывался, что Ойкава поехал в Мияги, где всегда чувствовал себя более уверенно и комфортно, чем в шумном Токио. Заказав билет на поезд, Иваизуми поставил телефон на зарядку, а сам пошел в душ, смыть с себя дорожную пыль. Все мысли крутились вокруг Ойкавы. Где он, как он… Как бы Иваизуми ни пытался разжигать в себе гнев, он волновался гораздо больше, чем злился. Он привык знать, что с Ойкавой все хорошо, привык всегда быть рядом, а сейчас даже не представляет, что делает его Тоору. Нужно было отвлечься, но не получалось думать ни о чем другом.       Когда он вышел из душа, на телефоне было несколько сообщений, одно из которых — от Ойкавы. Не читая, Иваизуми сразу же набрал его, но вновь попал на механический голос. Чуть ли не зарычав, он открыл короткое сообщение «У меня все хорошо. Не волнуйся» и с трудом сдержал порыв кинуть телефон в стену. Он прочел смс от Куроо и Кенмы, интересующихся, нашел ли Иваизуми Ойкаву. Отвечать пока не хотелось. Он быстро собрался и поспешил на поезд.       Родной город встречал привычными пейзажами и знакомыми лицами. Иваизуми будто и не уезжал, все осталось неизменным, кроме того, что рядом не было Ойкавы. Он даже поспать не смог в поезде без этого идиота, загоняясь не самыми приятными мыслями. Иваизуми начал переживать, что просто придушит Тупокаву, когда увидит его. Чтоб тот сам не мучился и других не бесил.       Еще раз набрав номер Ойкавы, Иваизуми кинул телефон в карман и направился к дому своего парня, решившего, что сбежать, ничего не обсудив, — отличная идея. Засранец. Он был почти на сто процентов уверен, что Ойкава дома. Что он сейчас откроет дверь, удивится, конечно, а потом будет долго извиняться, что тихо свалил. Дверь ему открыла Ойкава-сан, удивилась, увидев Иваизуми, но сразу же улыбнулась, приглашая войти в дом.       — Привет, Хаджиме. Не ожидала тебя здесь увидеть. А где Тоору?       Иваизуми, до этого вопроса старательно изображавший улыбку, напрягся, чувствуя, как холодом обдало внутренности. Уголки губ медленно опустились, как бы Иваизуми не пытался выглядеть дружелюбно, но, не найдя Ойкаву дома, он ощутил липкий страх.       — Он разве не здесь?       — Тоору должен был приехать?       Мама Ойкавы тоже перестала улыбаться, выглядя встревоженно. Иваизуми хотелось отвесить себе пинка за то, что заставил волноваться эту замечательную женщину. Решение рассказать всю правду пришло спонтанно. Он не стал противиться и выложил все, как было, начав рассказ довольно смело:       — Я люблю Тоору. Простите, — поклонившись, Иваизуми исподлобья глянул на улыбающуюся женщину и вкратце поведал, что случилось у них на море, опустив те моменты, где они с Ойкавой занимались сексом.       — Какие же вы глупые, мальчики.       Ойкава-сан не выглядела ни расстроенной, ни разозленной. Она мягко улыбалась, тепло смотря на Хаджиме, заставляя в который раз поразиться осознанию того, что эта женщина очень красивая. И просто замечательная, если смогла вырастить Тоору, этого безмозглого идиота.       — Простите?       — Мы с твоей мамой еще года три назад догадывались, что вы влюблены друг друга. Только мы были уверены, что вы встречаетесь.       Ойкава-сан тихо засмеялась, явно веселясь над глупым выражением, застывшим на лице потрясенного Иваизуми. Как близкие могли знать об их чувствах, а они не замечали взаимности?       — Тоору тебя очень любит, если решил сбежать, чтоб не «принуждать» тебя быть с ним. Да-да, Хаджиме, это очень глупо. Только ты сильно его не бей, когда найдешь…       Женщина снова рассмеялась, и Иваизуми нерешительно улыбнулся в ответ, чувствуя, что немного, но стало легче.       — Держи меня в курсе. И передай этому негоднику, что нельзя волновать мать.       Иваизуми был в легком шоке после разговора с Ойкавой-сан, он даже подумать не мог, что признается. Хотя на деле-то и признаваться не в чем было — их мамы все знали гораздо лучше собственных сыновей. Знали и поддерживали. Иваизуми хмыкнул, уже представляя, как эта новость удивит, а потом обрадует Ойкаву.       Отправившись в родительский дом, решив заодно увидеться с семьей, Иваизуми по пути набрал Матсукаву. Ойкава мог быть или у него, или у Ханамаки. Матсукава поднял трубку после нескольких гудков, поздоровался, попросил подождать и включил громкую связь. В телефоне сразу же раздался бодрый голос Ханамаки, который, естественно, был рядом с Иссеем.       — Иваизуми, привет! Вспомнил о старых друзьях?       — Привет, ребята, — Иваизуми невольно улыбнулся, услышав школьных товарищей. — Вы, как всегда, неразлучны.       — Ага, как и вы с Ойкавой, — Матсукава хмыкнул, а Ханамаки тихо засмеялся.       — Как Чип и Дейл, Бонни и Клайд, Человек-паук и Тони Старк…       — Нифига, Макки, Человек-паук с Дэдпулом.       — Иди ты, Матсун. Дэдпул мутит с Колоссом, точно тебе говорю.       Иваизуми засмеялся, слушая этих идиотов, но все же это стоило прекратить, так как друзья могли бесконечно долго спорить на тему пейрингов супер-героев.       — Ребят, вы Ойкаву не видели?       На той стороне перестали ругаться, повисла секундная пауза, первым заговорил Матсукава:       — Видели, конечно.       — Ничего такой, симпатичный. Но Матсун мне нравится больше.       — Аррр. Я серьезно! — Прикрыв глаза, Иваизуми выдохнул, пытаясь не злиться на друзей, не к месту сейчас веселящихся. — Он не с вами?       — Эм, Иваизуми, Ойкава сбежал от тебя? — В голосе Ханамаки больше не было насмешки, лишь недоумение.       — Мы всегда думали, что ты первым не выдержишь. И если вы расстанетесь, то ты будешь инициатором, — Иваизуми не видел Матсукаву, но был уверен, тот пожал плечами.       Не давая больше ничего сказать, Иваизуми быстро проговорил, нервно взлохмачивая при этом темные пряди на затылке.       — Мы не встречались. Раньше не встречались. Всего пару дней, и да, Ханамаки, он от меня сбежал.       — Так, шутки в сторону. Как это «не встречались»?       — Как это «сбежал»?       — Давайте я вам потом все расскажу, — Иваизуми устало вздохнул, замирая у дверей родного дома. — Просто скажите, вы его видели?       — Нет, мы вообще не в Мияги. Поехали к морю, — было понятно, что Ханамаки, всегда опекавший Ойкаву, волнуется. — Он даже не звонил мне.       — Иваизуми, тебе помощь нужна? Мы можем приехать.       — Нет-нет, Матсукава. Я сам его найду. Отдыхайте.       — Жесть, чувак, ты держи нас в курсе, хорошо? И мы будем ждать подробного рассказа о ваших отношениях.       Иваизуми усмехнулся. Все близкие считали, что они пара. Это было бы смешно, если бы не было так тупо. Они с Ойкавой — два идиота.       — Обещаю, ребят. Хорошего отдыха. Как найду его — сообщу.       Сбросив вызов, Иваизуми зашел в дом, зная, что в это время родителей нет. Он решил немного отдохнуть, а после обеда пройтись по городу, побывать в тех местах, где они с Ойкавой любили прятаться от всего мира. Их убежища, укромное место у реки, заброшенная детская площадка на окраине города… Мысленно прокладывая свой маршрут, Иваизуми поднялся в свою комнату, никак не изменившуюся со дня его отъезда. Сколько раз он заходил в нее, а на его кровати лежал Ойкава, сразу же начинающий что-то восторженно рассказывать, подбивать на очередную глупость. Иваизуми невесело улыбнулся. Даже дом был пропитан воспоминаниями, связанными с Ойкавой. Его не хватало. Иваизуми начинал скучать, хоть и прошло всего пара дней в разлуке. Нельзя было так зависеть от другого человека, но они оба уже давно прошли точку невозврата.       Немного поспав, Иваизуми весь остаток дня гулял по городу, но чуда не случилось. Ойкавы нигде не было. Вновь зайдя к нему домой, Иваизуми убедился, что тот так и не приехал, но узнал, что он писал матери, после этого снова выключив телефон. Радовало то, что этот идиот в порядке. Прячется, морально изводит себя, но хоть в физическом плане с ним все хорошо.       Проведя вечер в кругу семьи, утром Иваизуми уехал обратно в Токио, решив опросить всех знакомых Ойкавы, с которым тот, пускай даже изредка, но общался. Первым он набрал Акааши. Ойкава с ним редко общался вне компании, но гораздо чаще, чем с одногруппниками и однокомандниками, которых Иваизуми решил обзвонить позже, если Ойкава не найдется у Акааши. Акааши вызов сбросил, но почти сразу прислал сообщение. Акааши: «Здравствуйте. Я на дополнительных занятиях. Что-то срочное?» Иваизуми: «Прости, что отвлекаю. Ты Ойкаву не видел?» Акааши: «Простите, но нет». Иваизуми: «Ясно».       Весь оставшийся день Иваизуми искал номера или соцстранички одногруппников Ойкавы, с которыми тот контактировал. Никто его не видел. Это нервировало. Ойкава будто сквозь землю провалился. Денег на отель у того не было, он мог быть только у кого-то из знакомых, но все отвечали одинаково, что видели Тоору на последнем экзамене.       Несколько раз звонили Бокуто с Куроо, порывались приехать и помочь с поисками, но Иваизуми им не позволил, не желая портить отдых друзьям. Он хотел самостоятельно найти Ойкаву, чтоб ни одна живая душа не помешала провести расправу над этим засранцем, посмевшим пропасть на несколько дней.       На четвертый день, когда у Иваизуми уже не было никаких идей, а беспокойство пересилило злость, от Ойкавы все еще не было вестей. Находиться в квартире, где не было Тоору, стало невыносимо, Иваизуми сводили с ума чужие вещи, постоянно попадающиеся на глаза. Его выводило из себя отсутствие Ойкавы. Он должен был быть рядом.       Иваизуми направился в любимую кофейню Дуракавы, расположенную в двух остановках от их дома. Кофе он мог попить в любом месте, вкусный черный делали во многих заведениях, но именно в той кофейне подавали так обожаемую Ойкавой ванильную хрень, в которой с трудом можно было почувствовать кофе.       В городе было чертовски душно, жара легче переносилась на море, но Иваизуми все равно решил пройтись пешком. Натянув пониже козырек кепки, он неторопливо шел по улице, начиная злиться из-за того, что снова ощущал тоску. Отсутствие Ойкавы рядом угнетало.       То ли судьба решила над ним смилостивиться, то ли Ойкава чем-то прогневал богов, но стоило Иваизуми подойти к кофейне, как он через панорамные окна увидел сидящего за столиком Ойкаву. Хрипло выдохнув, чувствуя, как его начинает трясти от облегчения и накатывающей ярости, Иваизуми чуть ли не вбежал в помещение, прожигая взглядом вскинувшего лицо Ойкаву. Тот явно удивился, но удивление быстро сменилось испугом в карих глазах. Иваизуми представлял, как его перекосило от злости, но ничего не мог сделать со своими эмоциями. Он стремительно приближался, лавируя между столиками, и не сводил взгляда с Ойкавы, нерешительно встающего со своего места.       — Ойкава, — хрипло прорычав, Иваизуми вскинул руку, но вместо того, чтоб ударить, обхватил шею Ойкавы и притянул к себе, крепко обнимая, несмотря на то, что они стояли посредине кафе.       Тот лишь шумно выдохнул, утыкаясь носом в шею Иваизуми, более никак не двигаясь. Иваизуми чувствовал, как Ойкава напряжен, как лихорадит его сердце, ощущал прерывистое дыхание кожей. Ойкава нервничал, и правильно делал. Им еще предстоял серьезный разговор, явно не предназначенный для посторонних ушей.       Держа Ойкаву в своих руках, Иваизуми не сдержал вздоха облегчения. С этим дурнем все в порядке, он снова рядом, больше никуда не денется. Иваизуми ему просто не даст никуда деться.       Немного отстранившись, Иваизуми уже не таким злющим взглядом посмотрел на прячущего глаза Ойкаву и, сжав его запястье, повел его на выход.       — И ни слова, пока не окажемся дома.       Иваизуми не увидел кивка, он практически на буксире тянул Ойкаву за собой, с силой впиваясь пальцами в запястье, не думая о том, что оставит синяки на светлой коже. Они впервые шли молча, ни один из них не проронил ни слова. Это радовало Иваизуми, ведь тишина позволяла немного прийти в себя, выдохнуть и хоть немного справиться с яростью, пульсирующей в венах. Того времени, что он смотрел на Ойкаву в кофейне, хватило, чтоб понять, как тот мучился эти дни. Его выдавали потухшие глаза и темные круги под ними. Вот только жалко Ойкаву не было. Сам виноват. Они могли обсудить все на море, расставить все по своим местам, не мучая друг друга, не изводя.       Иваизуми отпустил Ойкаву только дома. Закрыл за ними дверь, протяжно выдохнул, скидывая кепку и двумя руками взлохмачивая волосы. Он неотрывно смотрел на растирающего запястье парня, боясь, что тот ему привиделся, что ему по пути в кафе припекло голову и теперь Ойкава — лишь плод его воображения. К черту.       — Какого хрена ты творишь, Ойкава? — Иваизуми не орал, он цедил слова сквозь зубы, не обращая внимания на то, как Тоору вздрогнул от его голоса. — Ты хоть представляешь, что со мной творилось все эти дни? И не вздумай сказать, что свалив, ты думал обо мне.       — Но…       — Заткнись. Ты гребаный эгоист, думающий лишь о себе.       Иваизуми шумно втянул воздух, прикрывая глаза и считая от десяти до одного, стараясь успокоиться. Его слишком сильно накрыло злостью, что ни к чему хорошему не приведет. Медленно приоткрыв глаза, он посмотрел на Ойкаву, который, опустив взгляд, плотно сжимал губы, сдерживаясь, чтоб не начать оправдываться.       — Ойкава, ты до такой степени не доверяешь моим словам, моим действиям, что решил, все произошедшее на море — ложь?       Ойкава вздрогнул, как от удара. Он поднял взгляд, переполненный эмоциями, и тихо прошептал, немного подаваясь вперед:       — Ива-чан…       — Что я смогу прикасаться к тебе, целовать тебя, не испытывая при этом никаких чувств? Лишь для того, чтоб не обидеть тебя, я смогу заниматься с тобой сексом? Думаешь, что я не уважаю ни тебя, ни себя, чтоб смотреть тебе в глаза и врать?       — Ива-чан! Я правда думал о тебе… Я запутался, прости.       Злость медленно отступала, Иваизуми смотрел на Ойкаву и желал обнимать его, а не слушать весь тот бред, что тот мог ему сказать. Иваизуми и так знал, что крутилось в этой дурной голове. Но все же перебивать не стал, когда Ойкава снова тихо заговорил.       — Я так испугался того, что ты такой заботливый, замечательный, добрый, просто не смог сделать мне больно отказом, что ни о чем больше не мог думать. Мне не хотелось тебя мучать, Ива-чан. Не хотелось, чтоб мое счастье ты поставил выше своего. Ты же всегда обо мне заботился, всегда шел на поводу моих желаний.       Ойкава прерывался, заламывал тонкие пальцы, постоянно отводил взгляд, выглядя при этом потерянным, расстроенным и, черт подери, милым. Иваизуми было физически больно от желания обнять своего Тупокаву, но он сдерживался, давая возможность высказаться. Хотелось, чтоб Ойкава излил через слова весь тот бред, что был в его голове.       — Испугался и сбежал, подумав, что тебе так будет лучше. Но сколько раз я порывался прийти к тебе, забив на все, и быть с тобой, даже несмотря на то, что ты мог быть со мной только из жалости. Я слишком сильно люблю тебя, Ива-чан. Не могу без тебя.       Ойкава посмотрел в глаза, а Иваизуми будто окатило чужими эмоциями. Больше на Ойкаву злиться не получалось, тот страдал не меньше самого Иваизуми. Сам, конечно, виноват, но Иваизуми слишком сильно любил этого идиота, чтоб заставлять его и дальше мучиться.       — Ойкава, я тебя люблю. Хочу быть с тобой. Ты мне веришь?       — Угу. Конечно, Ива-чан.       Ойкава сжал края своей футболки, до треска натягивая ткань, нервничая, не решаясь подойти.       — Я хочу, чтобы ты мне доверял, чтобы рассказывал о своих переживаниях, делился всем, что тебя беспокоит.       — Ива-чан, прости меня, — тихо прошептав, Ойкава сделал нерешительный шаг вперед, не отводя от Иваизуми печальных глаз. — Я такой идиот, Ива-чан. Но ты все равно меня любишь!       — Люблю, — Иваизуми усмехнулся, смотря на своего идиота, и протянул руку. — Иди сюда.       Ойкава чуть ли не влетел в него, с силой сжал руками, крепко прижимаясь всем телом.       — Хаджиме, я так соскучился. Я и правда такой идиот, — Иваизуми гладил по спине жавшегося к нему парня, не в силах сдержать улыбки. Вот так было правильно. Так было хорошо. — Я испортил нам отдых.       — Ничего, у нас впереди будет много возможностей съездить на море.       — Боги, Ива-чан, нельзя быть таким замечательным, — Ойкава поцеловал его в щеку и снова уткнулся лицом в шею. — Мне так повезло с тобой. Даже не знаю, чем заслужил тебя.       — Реально идиот, — Иваизуми устало выдохнул, крепче стискивая объятия. Он не стал говорить, что это Ойкава замечательный, что он невероятный человек, от которого невозможно оторвать взгляда, за которым хочется следовать, восхищаясь его целеустремленностью, трудолюбием, добротой. Иваизуми не говорил этого, зная, что Ойкава отмахнется от этих слов, не в силах поверить в них, неуверенный в себе, считающий себя недостойным чего-то хорошего. — Но я все равно люблю тебя.       — Хаджиме…       — Где ты был все это время?       — У Акааши.       — Но…       — Не злись на него. Я попросил его не говорить, но он очень не хотел врать тебе.       Иваизуми шумно вздохнул, поражаясь тому, что спокойный, занятый учебой Акааши смог выдержать Ойкаву столько дней. Или у Акааши после Бокуто иммунитет, или же Ойкава все время, что провел в гостях, был тихим и не доставал друга.       — Пойдем полежим, я почти не спал эти дни, — Иваизуми чуть отстранился, смотря на виноватое выражение лица Ойкавы.       — Прости меня.       — Ага, пошли, — сжав в ладонях щеки парня, он поцеловал сладкие после кофе губы, довольно прижмуриваясь и утыкаясь лбом в лоб. — Оставшиеся каникулы я намерен проспать, а ты будешь находиться рядом. Понял?       — Конечно, Ива-чан!