Снег в Малфой-Мэноре

       — Ложись! — раздался вскрик за стеной, а после этого что-то звучно взорвалось. Если бы двери не были защищены чарами, то их бы сейчас тут не было. Что говорить — с кучей всего на себе они дрогнули так, что из-под петель посыпалась каменная крошка.       И вот так каждый день в Отделе Тайн проходит.       Зеленые глаза за линзами очков прищурились, взглядом провожая оседающую от двери пыль. Владелец кабинета был недоволен: его уже порядком все этим утром допекло, а тут еще и это. Верхом всего, эдакой вишенкой на торте, стала свалившаяся со стола стопка листов пергамента, которую владелец кабинета разбирал добрую половину утра. И, конечно, бумаги рассыпались по полу, перемешиваясь между собой.        — И дернул меня Гриндевальд согласиться пойти на факультет проклятий, — вздохнул Поттер, обходя взглядом фронт проклюнувшейся уборки. — Прекрасно, нужно наконец выбить себе новый кабинет в месте потише!       Признаться, работу свою он любил, всей душой, да и она отвечала ему взаимностью.       Вопреки общим ожиданиям, после Хогвартса, Гарри отправился мимо академии авроров. Рон пытался затащить его с собой, но не вышло. На тот момент он еще не знал, чем займется после школы, но точно больше не хотел по уши торчать в политике, заговорах и крови. «Дальше без меня!» — решил он. Университет Магии виделся прекрасным решением, да и Гермиона пошла туда — всяко веселее. Вот только девушка пошла на теоретическую магию, а его отправили на практическую.       Были, конечно, и другие варианты, но у этого учебного заведения было одно важное достоинство. Студенты распределялись в соответствии с их талантами, а не желаниями. Прекрасно для тех, кто не знает, чем хочет заняться в этой жизни.       Там-то юного героя после прохождения испытательных тестов и огорошили тем, что у него явные склонности по направлению проклятий. Гарри почти не удивился: он и тут умудрился отличиться. Проклятийников мало от природы, ведь у них должна быть особая чувствительность к магии.        — Склонности, Мистер Гарри Поттер, это вещь особая — кощунственно тратить талант на то, к чему Ваше сердце не лежит, — проскрипела ему его деканша, сварливая старая бабка, утаскивая на нужное отделение. Но перечница не ошиблась, вычленив его из толпы.       Так что пришлось учиться. Иного выбора не представлялось, а хотя… нет, был еще вариант собрать вещички и поехать домой, а оттуда уже — учиться на аврора. Те мизерные сомнения, что возникли при принятии этого нелегкого решения, разбила Гермиона.       Ей выдалось попасть на факультет, распространенный у студентов: особых склонностей он не требовал, но ее это целиком и полностью устраивало, потому что с ним она прекрасно впоследствии могла преподавать. И ее взгляд уже в тот момент был устремлен на Хогвартс. Про себя Гарри уточнял локацию чуть точнее — кабинет директора. Амбиции подруги никуда не делись, так что у Макгонагалл появилась преемница — знала бы сама директриса об этой новости…        — Гарри, я догадывалась, что ты станешь проклятийником, в конце концов, ты всегда точно ощущал крестражи, точно находил спрятанное и всегда предчувствовал опасность, — сказала шатенка, протягивая ему бокал со сливочным пивом. В заведении, носящим гордое название «Гензель и Гретель», его подавали ничуть не хуже, чем в «Трёх мётлах».       Гарри не знал, что ей ответить. Делая глоток из своего бокала, он крепко задумался. Собрать мысли казалось ему непосильной ношей:        — Гермиона, ты не понимаешь. Я хотел просто тихую жизнь: не выделяться, не привлекать внимания… И что теперь? — смуглые пальцы сжали темные волосы так, что грозили их вот-вот вырвать. — Я снова отличился. Как много мастеров проклятий ты встречала?        — Да, ты отличился, — спокойно ответила девушка, складывая руки на столе, словно примерная школьница на первой парте.— Проклятийников почти нет, и в этом году в вашей группе всего шесть человек, исключая тебя. Но, Гарри, это то, в чем ты будешь хорош: это твой дар. Со временем ты полюбишь свое дело. Разве не это главное?       Вот все и сложилось: снова Гарри Поттеру помогли сделать выбор в этой жизни, но в этот раз абсолютно правильный.       Проклятия и в самом-то деле давались легко. Гарри кожей чувствовал энергию в них, чем вызывал умиление у Клотильды Шкотт, что почти силком в первый день засунула его в аудиторию.       Второй взрыв за дверью заставил вынырнуть из воспоминаний. Желание выйти за дверь и надавать тумаков этим недомагам, которых по ошибке с улицы набрали, все росло, словно сугробы за окном.       Будь воля брюнета — уволился бы. Частная практика приносит больший доход, специалистов в области проклятий-то раз, два и… закончились. Не живут долго представители этой профессии, слишком уж работа нервная и опасная. Сгорают, словно восковые свечи, уже через пару лет в лучшем случае, в худшем — умирают на задании в первые месяцы.       Разок парень писал заявление. К нему бегали всем отделом, каждый день, по поводу и без. Посмотри артефакт, съезди на место, осмотри объект, и все «по старой дружбе»! Пришлось вернуться.       В Отделе Тайн уже начали делать ставки: Гарри работал четвертый год, сколько он еще продержится в пекле?       Взмах палочки вернул листы на стол, но разбирать их пришлось вручную. Работа шла не в пример быстрее по протоптанной тропе, но все равно радости она не представляла. По-хорошему нужно было закончить годовой отчет — занятие неблагодарное, нудное и неинтересное, но надо — это значит, что вечером надо положить его министру на стол. А без порядка в этих бумагах уйдет точно вечность.       А ведь совсем скоро Рождество… Гарри вынул из ящика стола крупный мандарин ярко-оранжевого цвета, который прятался в недрах бумаг уже второй день. И, скорее всего, был забыт, если бы не внезапно забредшая мысль о предстоящем празднике.       Но либо день действительно не задался, либо это просто судьба печальная у несчастного фрукта. Когда корочка уже покоилась на дне корзины с мусором, а сами дольки лежали на чистеньком листочке бумаги на краю стола, дверь с шумом распахнулась.        — С наступающим тебя, старик! — толстая подошва ботинка бросилась в глаза первой, далее — красная мантия и, наконец, довольно улыбающиеся физиономия Рона: тот аки пышил энтузиазмом. Не расшаркиваясь, парень быстро вошел в кабинет и захлопнул за собой дверь.        — Здравствуй, Рон, — мысленно взвесив авторитетность оранжевого мандарина и своего оранжевого друга, Гарри все же пришел к выводу, что второму он рад капельку больше. Перекус может и подождать. — Ты по делу или как?        — Или! — уставший аврор со стоном прямо в обуви завалился на крошечный диванчик у стены, но стоит отдать ему должное: устроился прямо так, чтобы подошвы свисали над полом, не пачкая обивку. — Два дня уже дома не был! Нужно разгрести дела, чтобы на новогодние праздники освободиться.       Рона можно было понять, поэтому Гарри не стал делать ему замечание. Гермиона и сама была по уши занята в Хогвартсе, но ежедневно вместе с дочкой ждала мужа дома к вечеру. А с его работой однажды можно и не вернуться, вот он и старается по максимуму время освобождать для семьи. Тяжело, но его хоть кто-то дома ждет, а Гарри никто, кроме эльфов.        — Не спал ты тоже два дня, я так понимаю?        — Правильно понимаешь, и если сделаешь мне чашечку кофейку, то я тебя буду еще больше любить, мой самый лучший друг, — за эти годы Рон многому научился, подлизываться в том числе, так что чашка с кофе уже через минуту была его руках.        — М-м, так что ты делаешь на это Рождество? — пробормотал рыжий, запуская руку в вазочку печенья, что держалась здесь специально на случай набега одного голодного аврора, на чьей мантии только что появилось кофейное пятно.        — Абсолютно ничего, пришла пара приглашений на министерские приемы, но что-то не тянет, насмотрелся на это вот всё.        — Жениться тебе нужно, — неожиданно протянул Рон, задумчиво устремляя взгляд в пустоту.       Фантастические мысли его иногда озаряли, но конкретно эта заставила Гарри выплюнуть кофе через нос. Тут же пытаясь прокашляться и отдышаться, брюнет приложил к носу платок и отставил уже не аппетитный кофе в сторону. Зеленые глаза ошарашенно блестели, изучая друга, пока тот невозмутимо продолжал:        — Смотри, ты красивый, молодой, успешный, известный, — Рон даже загибал пальцы, перечисляя достоинства друга. — Тебе бы жить и веселиться, но ты вопреки всему ведешь тихую и размеренную жизнь старика, которому вот-вот в могилу. Нет бы выбрался, покутил, натворил дел…        — Что же ты сам-то не покутишь и дел не натворишь, — возмутился парень, хотя зерно обоснованности обвинений чувствовал.        — О, мой старый глупый друг, я женат. На твоей подруге, на матери твоей крестницы. И мои «покутить» лишат меня репродуктивной системы, а она мне, не поверишь, дорога.       Поттер со смачным шлепком закрыл глаза ладонью; жизнь с Гермионой научила Рона остроумным замечаниям. Теперь страдали от этого все без исключения.       Шорох раздался совсем рядом, а затем смачным «чавк» сообщил, что очищенный мандарин пал смертью храбрых.        — Кстати, о мандаринах. Приглашаем с Гермионой встретить с нами Рождество. Уж нас-то ты не посторонишься? — Рон внаглую залез носом в лежащую на столе стопку бумаг, так что Гарри пришлось покинуть зону комфорта в виде отрешенности.        — Если хоть лист перепутаешь — нажалуюсь Гермионе!       Угроза возымела мгновенный эффект: листы тут же вернулись на прежнее место и уже не привлекали внимания. Рон с трудом подавил желание вытереть руки о полы своей мантии. Гермиона могла дать хороший нагоняй за испорченную работу.        — Так ты придешь? — уточнил аврор, базируясь назад на диван, нахождение на котором проблем точно не могло принести.        — Да, все равно планов никаких не было. Так хоть проведу время весело, — пожал плечами Поттер.        — К слову, тебе уже пришел «особый» подарок? — Уизли пальцами изобразил кавычки, словно стремясь подчеркнуть иронию в своих словах.       История с «особым» подарком давно в их небольшой компании приняла роль эдакой шутки: «Хочешь поднять Гарри настроение — пришли ему особый подарок!»       Каждый год на Рождество в числе прочих приходила коробка. С первого взгляда она мало отличалась чем-то от всех остальных, единственное — на ней не было вензелей, карточек-подписей, в общем, ничего, что могло бы указать на отправителя. Обычный волшебник вряд ли бы выделил этот подарок среди сотни других. Вот только Гарри был проклятийником. Если эту коробку спрятать за сотней других, он бы все равно целенаправленно нашел только ее.       Дело было в том, что проклятийники чувствовали все вещи иначе. Взять в руки предмет и увидеть его историю — это было тем, чему учили на протяжении всего курса в университете. Нет, историю не в привычном смысле этого слова, а в ином, доступном только немногим.       Любой предмет излучал ауру, след своего создателя, первого коснувшегося, последнего, кто держит в руках, в каком месте хранился и прочие остаточные следы.       От той таинственной коробки всегда веяло любовью. От этого у проклятийника кружилась голова, он словно на мгновение оказывался высоко в горах, среди нетающих снегов и дышал так жадно, словно взахлеб. Содержимое было всегда разным: в самый первый год это было чуть подгоревшее печенье, абсолютно не съедобное, если быть честным. Но Гарри съел его все до крошки: ему не хотелось обижать кого-то, кто так для него старался, кто столько эмоций вложил в многострадальные кусочки теста…       Потом кулинарные шедевры в коробках стали лучше, но самым главным в них по-прежнему было это ощущение искренней любви. Так уж получилось, что это был единственный подарок, которого брюнет стал ждать, единственный, который открывал всегда с удовольствием, совершенно не обращая внимания на то, что находилось в коробке. Иногда ему даже казалось, что если ему пришлют пышное бальное платье, то он и ему обрадуется.       И каждый год обнаружение этого подарка вызывало взрыв восторженных рассказов у Поттера. Рон и Гермиона по доброму часу выслушивали о том, какой замечательный человек этот анонимный даритель, какое чистое у него сердце и какой он бескорыстный.        — Ну, судя по тому, что ты еще восторженно не заговорил о содержимом новой коробки, то в этом году подарка пока еще нет, — вынес вердикт Уизли, настороженно осматривая поджавшего губы друга, ведь обычно в эту пору подарок уже приходил. — Гарри, а ты найти этого своего благодетеля не хочешь?        — Хочу, — не задумываясь ни на секунду ответил брюнет. — Вот только никогда нет никаких зацепок, чтобы его найти. Подсказку бы…        — Ты точно влюблен в эту личность, — усмехнулся аврор, поглядывая на настенные часы: ему уже пора было уходить отсюда. Собственная работа виделась непроходимой полосой препятствий.        — Не влюблен! Просто… — а что «просто», Гарри не знал, ведь любовью это было сложно назвать, но явной была некая привязанность и восхищение таинственной личностью. Собственные чувства подводили его, но он знал только одно: хотелось бы взглянуть в глаза этому человеку. Парень или девушка — это не важно, просто ни в чьих более подарках он не чувствовал ничего подобного к себе. Может быть, если бы родители были живы, то тогда…       За дверью раздался гомон стайки сов, оповещая о пришедшей почте, а вместе с тем и о новой порции работы.       Гарри машинально шепнул заклятие, широко раскрывая входную дверь в кабинет, и тут же к нему залетела стая. Хорошо, хоть прикармливать этих птиц не нужно, а то так недолго разориться на печенье.       Стопка почты росла, а Гарри со вздохом отмечал, что периодически мелькают подозрительные розовые конверты: кажется, поклонницы нашли способ достучаться до него в Отделе Тайн. Прискорбно.       Последней влетела большая пестрая сова, едва не столкнувшись в дверях с мелким, но больно шустрым сычиком. В ее когтях была небольшая голубая коробка, которая, едва коснувшись стола, увеличилась на глазах.       И сердце Гарри Поттера пропустило удар, он не заметил, как пернатая почтальонка вынырнула за закрывающуюся дверь. Все его мысли занимал пушистый синий бант, хвостик которого манил потянуть за себя.        — О-о-о, вспомни солнце, вот и лучик, — пробормотал Уизли, с интересом наблюдая за метаморфозами, творящимися на лице друга. Слишком уж странно тот улыбался.       Гарри впитывал в себя эту легкую энергетику, не спеша открывать коробку, но терпения не хватило. Синяя лента дрогнула, и бант распустился. Крышка была приоткрыта почти с благоговением: с одной стороны проклятийник знал, что внутри непременно будет что-то вкусное, а с другой… Он чувствовал себя таким счастливым.       Из коробки пахнуло сначала терпким запахом смолы и свежей хвои. На дне коробки среди пушистых еловых веточек лежала бутылка глинтвейна, теплая от чар, наложенных поверх нее, а рядом стояла небольшая чаша, от которой одуряюще пахло медом и мандаринами.       Гарри сразу же приоткрыл ее и положил кусочек предложенного лакомства на язык. Божественно только то лакомство, единственной особой добавкой которого была нежность. Да, это вам не приворотное зелье.        — Как всегда божественно, — улыбнулся мужчина, вставляя на стол содержимое.        — Старик, ты сейчас выглядишь очень глупо. Крайне. Как ванильный пирож… — Рон закашлялся, когда зелёные глаза взглянули на него угрожающе: святое — открытие подарка — высмеивать нельзя. — Ну, впрочем, главное, что тебе всё нравится.        — Погоди, тут ещё что-то есть, — нахмурился Гарри, снова с головой залезая в коробку, под ветвями лежала бархатная коробка, в каких обычно дарят женщинам украшения.       Вот это было немного странным. Бархатный футляр был выужен из коробки под протяжный присвист Уизли:        — Ну все, друг, это серьезно… начинай мерить свадебное платье…       Невербальный ступефай рыжему помогла отбить годами выработанная сноровка аврора:        — Какой ты нервный. Будь добрее! Рождество на носу, Гарри!       Рон продолжал причитать, но его никто уже не слушал. Коробка была горячей от магии. Гарри осторожно приоткрыл крышку и замер.       На него привычно пахнуло той самой аурой, что была у печенья, глинтвейна и прошлогодних подарков, только в этот раз она была такой густой, концентрированной, словно её специально закачивали в… Феникса, чьи зелёные глазки-камушки с прищуром смотрели на своего нового владельца.        — Защитный артефакт… — пробормотал Гарри, всматриваясь в плетение чар и поражаясь таланту создателя. Возникшая в голове мысль стала мешком с песком, тяжело опустившимся на голову. — Он артефактор.        — Артефактор? — голос друга раздался за спиной Гарри. Рону тоже было любопытно взглянуть на содержимое коробки. — Может, просто купил?        — Нет, — Гарри с трудом оформлял свалившиеся в одночасье догадки в четкую единую мысль. — Я бы почувствовал примеси «чужого» в ауре.       С этим Рон спорить не стал, он не совсем понимал всю эту систему, под которой жил Гарри: он в таких вещах не ошибался.        — А почему «он», а не «она»?        — Рон, в Англии артефакторов, способных создать артефакт такой силы — человек десять, а то и меньше. И среди них ни одной женщины, — Гарри осторожно подцепил платиновую цепочку и достал кулон из коробки. — Знаешь, что это значит?        — Что?        — Если артефактор из Англии, я смогу его найти…