Лекарство от безумия

Настя очнулась от собственного хриплого стона, что потонул в тишине сарая, привлекая внимание парня, стук его пальцев подобен её сердцу: резкий, сбивчивый, гремит в ушах отскакивая от деревянного пола и разлетаясь дальше по ветхому хлеву. И вновь безумная улыбка коснулась его искусанных губ, уродуя левую часть лица. Он скалится, подобно остервенелому псу. Наверное, неправильно было сказать, что она боялась его. Страх, охвативший ее душной волной, был осязаемым, липким как паутина. Он был рядом – страх. А она была одна. И ждать помощи было неоткуда, впрочем как и всегда. В голове будто звучал чужой, инородный голос, что насмехался над ней. «Такие не возвращаются, ты просто сгинешь, и голодная свора собак с радостью разорвёт твоё тело, сдирая с костей куски мяса, но тебе уже будет всё равно... Ведь мёртвым, уже плевать, что случается с их телами» — Что ты ноешь, сука? А, я ведь к тебе ещё даже не прикоснулся. Сенник полнился сумраком, запахом трав и гнили, связанные запястья рук, явно найденной здесь же верёвкой, делали все попытки к бегству — ничтожными. Влад наблюдал, как бегают её глаза в надежде зацепиться за невидимую надежду и ликовал, когда отчаяние стало отражаться в грязно-голубых глазах оборванки, настолько сильно, что его можно было и ощутить, стоило протянуть руку. Настолько сильным был страх перед неизвестностью, а жить Настя хотела настолько сильно, что была готова наплести любую ахинею, выдав её за правду, лишь бы ей поверили и дали время на исправление ошибок. — Как расплачиваться будешь, мелкая? Парень улыбался, довольный тем, что поймал её, но воспоминания будто отравленные стрелы прожгли сознание, заставляя парня на миг оказаться в доме, где огонь лизал стены. Плавно подползая к нему, разделённого от входа свалившейся балкой. Он кричал ей. Умолял помочь, но девушка даже не обернулась на зов. Настя бежала к выходу и когда её фигура потонула в клубах чёрного дыма, он понял, что выхода отсюда нет. Огонь и дым… И его собственные крики… Как долго его мучил этот сон… Теперь он вспомнил. Огонь и дым. Вопли от страха и боли. Запах крови и гари, запах смерти и страха… Что он пережил? Она даже не знает, зубы скрипнули, и лишь усилием собственной воли, он до сих пор не проломил ей череп, что бы взглянуть на её тупые мозги, он хочет знать почему она оставила его? Но сейчас, глядя на её затравленные страхом глаза, понимал... правды ему не узнать. — Что ты хочешь? Я...я...всё сделаю! Запинаясь и заикаясь на каждом слове, Настя для убедительности говорила тихо и сдержанно, ей казалось, что Влад, которого она знала погиб в том доме, а сейчас перед ней, стоит совсем чужой человек. Он пугал её, и выхода из сложившейся ситуации девушка к глубочайшему сожалению так и не видела. — А может мне стоит поджечь этот чёртов сарай? — Не делай этого! — сомнения в том что его слова имеют долю правды, Настя почему-то не сомневалось. — Это я подожгла тот чёртов дом, и знаешь? Я бы сделала это ещё раз... — Заткнись, — воровка стиснув зубы, терпела тяжесть его рук на плечах и борясь с желанием развернуться и дать лбом ему в зубы. — Я верил тебе. — В нас никогда не было веры, Влад... Её слова потонули в ударе церковного колокола, заставляя парня прислушаться и подойти к дверям. Что там происходило на площади Настя не знала, но страх иголками кольнул в сердце, видать страх неизвестности передался и парню, бросив ей через плечо, что бы сидела тихо, как мышь, Влад юркнул за дверь и темнота мрака вновь окутала всё помещение своим непроницаемым саваном тишины.

***

В степной дворец хана ввели пленных. Связанные за шею одной веревкой, порабощенные русы двигались гуськом, их было не много, но вполне хватало, что бы удерживать дубовый стол за которым будут сидеть их земляки — эта идея была весьма забавной, и вызывала в глазах степного принца неподдельный интерес. «Какого это стерпеть унижение, и молчать, зная как закончат их соплеменники?» затравленные взгляды, говорили сами за себя, исхудавшие тела, испещренные линиями глубоких ран, заставили хана улыбнуться. И всё же... это слабый народ. — На колени, собаки! — воин что проговорил эти слова, отличался хорошим ростом и военной выправкой, пленные лишь потупили взор, не понимая слов бравого багатура, и толмач сдержанно перевёл каждое слово, заставляя русов скрепя зубами выполнить приказ. — Стоит ли так рисковать, вдруг, эти шакалы посмеют предупредить послов и княжича? У меня нет доверия к неверным! — Предательство и самопожертвование. А что ты ещё можешь ожидать от пленных? — Хан устало вздохнул. Для большинства ордынцев все войны сводились к одному – захватить наиболее выгодные территории, обжиться, получить как можно больше богатств и разгульно жить до следующих набегов. Такова их природа, вольный народ степей, их никогда не понять, ни русам, ни другим народам. — Они ненавидят нас, и было бы глупо надеяться на иное... — Я готов подарить им свободу, защиту... Вот только для них — это унижение, не думаю, что молодой княжич согласится с нашими условиями, и лишь по этому...город падёт, внушая другим не только страх перед нами, но и ненависть. Сократив расстояние между пленными, Бату-хан встал напротив одного из русов, сжав рукой его подбородок, принц наклонился к нему, изучая его лицо: Зелёные глаза пленного пылали яростью, русые волосы и густая борода давно уже выглядели как грязная пакля, остро пахло немытыми телами, застарелым потом и экскрементами. — Мерзкий ублюдок, — один из пленных демонстративно сплюнул на ковёр, привлекая внимание хана, воины обнажили мечи, но принц остановил их. — Как твоё имя? — хан выдержал взгляд и сохранил в интонациях голоса прежнее спокойствие. Глаза руса на секунду забегали, не ожидал он, что его поймут, и теперь страх от сказанных слов волнами проскакивал в зелёных, похожих на весенние луга глазах. — Что до имени моего, не важно оно, а народ наш сильнее чем всё ваше войско! Бог на нашей стороне. — Занятно, и почему же ты здесь? Пленный растерялся не зная что же ответить. Покорно понурив кудластую голову, начал что-то невнятно мямлить, заставляя хана улыбнуться почти что искренней улыбкой и в подведённых, раскосых глазах появилась теплота. Он не ошибался в своих догадках, они никогда не смогут выстоять силе его людей, вся их гордость, обычный блеф, а простые вопросы заставляют самих же забиваться в угол, не зная, как правильно ответить или поступить. Ему их даже не жаль... Полог шатра распахнулся. Но в юрту вошли не слуги. — Простите, я задержался... — надменный взгляд карих глаз прошёлся по всем присутствующим, останавливаясь на главнокомандующем. Гуюк был одет в роскошный халат из зеленого атласа, голова его была не покрыта, длинные волосы заплетённые в косы свободно ниспадали ему на плечи. — Перед земляным валом проходит ров глубиной до восьми метров, оборона города не так слаба, как мы думали, князь будет просить помощи, если уже не попросил, а мы будет сидеть сложа руки и ждать послов? — Ты посмел усомниться в наших воинах...или во мне? Интерес хана к пленным пропал, надменность в речах Гуюка заставила хана вновь вспомнить про их неприязнь. Гуюк вёл себя осторожно, зная о сложном характере двоюродного брата не по наслышке, Бату имел привычку улыбаться даже перед тем, как и отдать кого-то на казнь, и поэтому полагаться на его выражение лица и интонации не стоило. — Я лишь констатирую факты, не хотелось бы терять людей...понапрасну, брат. — Это не тебе решать, — голос отдавал сталью. — Разумеется не мне, но и смотреть, как гибнут «мои люди» — он сделал акцент на последних словах намеренно, будто пытаясь задеть. Или даже вывести его из себя, дабы позже отписаться отцу и прося, или даже умоляя его передать всю власть над войском в его руки, выставив всё так — что Бату сам виноват и с обязанностями главнокомандующего просто не справился, подвергнув жизни их воинов опасности. Степной принц поравнявшись с братом, небрежно похлопал его по плечу, всё тело напряглось, стоило Бату заглянуть ему в лицо. Он всегда имел страх перед ним, не понимая, почему его собственный отец видит в этом выродке потенциал, а в нём, лишь только жалкую тень, не способную ни на что кроме выпивки, и нытья. — Если что-то выйдет из под контроля, я сожгу город... Слова хана показались устрашающими, стиснув кулаки он учтиво склонил голову в знак согласия и одобрения, и словно обезумивший, вылетел из степного дворца, за ним последовали и его воины.