Лекарство от безумия

Настасье не спалось. Да и как можно уснуть, зная что поблизости столько врагов? Их могли настигнуть в любой момент, стоит только допустить ошибку, на секунду прикрыть уставшие веки и всё... «Да здравствуй новый день, прощай светлое будущее!» Мотнув головой от «светлых мыслей» девушка поёжилась. Лютый мороз пробирал до костей и даже жаркий костёр не смог согреть замершего тела воровки. Шмыгнув носом, Настя вновь подбросила сухих, покрытых инеем веток в огонь, замечая, как высоко взлетели и рассыпали искры, странное чувство заставило девчонку устало прикрыть веки. Наверное именно так затухают и жизни людей. Ярко вспыхнут и тут же погаснут, испарятся в ночной мгле будто их никогда и не было...не существовало. Иронично, и слишком больно. — Не спишь? — к Насте подошла девушка полностью закутанная в тулуп подбитый овчинным мехом, её голову покрывала пуховая шаль, лишь несколько прядей светлых волос выбились из пышной косы, делая её личико слишком милым, слишком неправильным для этого сурового пропитанного кровью и болью мира. Наивная в меру своей простоты, она словно ручная лань с огромными голубыми глазами, смотрела на девчонку с сочувствием. Но к чему ей её доброта? К чему бессмысленные разговоры, и жалостливые взгляды? Кажется они были тесками... Вот только судьбы слишком разные, настолько, что Настасья не скрывая истинных чувств лишь слегка поморщила замерзший нос, вспоминая, что здесь ей не рады. — Как видишь, — девушка сжала тонкие пальцы в кулак и вновь надвинувшаяся со всех сторон тишина давила на них своим почти ощутимым присутствием. — Ты... ты была у ордынцев? — вопрос всё же слетел с пухлых губ ручной лани заставляя Настю повернуться к ней в пол оборота, пытаясь таким образом разглядеть свою собеседницу. Чего она добивается? Что хочет узнать, как далеко монголы зашли, или что вытворяли? Ну и упертая же, в чём проблема раз так интересно, в путь... стоит лишь выйти из леса, как они сами объявятся, в том, что их ищут девчонка не сомневалась. Слишком ярким был их уход, слишком много пострадало монголов, этого они так просто не простят. А вот когда сдерут с них шкуры, снимая с них понемногу. Сантиметр за сантиметром вот тогда звери в их гнилых душах заурчат получив добротную порцию боли. — Они все такие страшные, Каркун сказал, что они девок с чесноком едят. « Что за бред, ты несёшь? Дура девка!» - пронеслось в голове оборванки и она ударив ладонью по лбу прыснула в кулак от смеха. — А ещё на углях поджаривают, особо сладеньких, как ты... Ткнув пальцем ей в грудь, Настя затихла замечая, как в небесных глазах собеседницы заблестели слезы. Она что и впрямь верит в её слова? И как такая трусиха собралась с кучкой мужиков выступать против монголов, если она и тени их боится. Или это всё любовь к своему господину? Ну конечно же, что может быть ещё, если не чувство собственного сердца. Боевая подруга, готовая заменить умершую семью, лечь под славного дружинника, лишь бы он только подарил ей свой томный взгляд. Этакая мученица, вот только что будешь делать, когда его тело пробьют стрелы, или живот распорят мечи, впуская все внутренности наружу? Что тогда останется от тебя: когда закованную, порабощенную приведут в ставку, будешь ли до сих пор настолько верной? Или же сломаешься от первой ночи с каким-нибудь воином, что отличится в очередном бою... Сейчас в ней жизнь и уверенность, она словно мотылек, что летит к проклятому свету медленно сгорает, но продолжает усердно лететь на встречу неизбежному и холодному. Так жаль смотреть в голубые глаза, когда нибудь и они приобретут цвет грязного неба, краски имеют свойство выцветать, впрочем как и глаза. — Ты не подумай, я не трусливая, просто...боязно мне. Их Хан такой холодный, он Евпатию грамоту вручил, будто кость с барского стола! Молодой княжич высказался не уместно, а мне показалось, что басурманин будто понимает все наши перешептывания. Так и сверлил нас своим взглядом. А после... — Что было после?! — Настя вцепилась в руках тулупа заставляя вновь окунуться девушку в страшные воспоминания. — После из под стола наши показались, предупредить хотели. А затем...кровь, бой и молодой мальчишка, что встал в проходе позволяя нам отступить. Он прикрыл своим телом проём, принимая удары на себя. Он же жизнь отдал, что бы мы смогли выжить и отмстить! «И впрямь глупая смерть»- думалось бродяжке, расцепляя пальцы с одежды тёски. В самые тяжкие из времен люди обращаются к религии, ищут в ней утешение, благословение и избавление. А что делать тем, кто утратил веру? К кому им обращаться, или если утратил веру... значит и надеяться больше не на что?

***

В шатре великого хана было тихо. Настолько, что казалось всё вымерло, или здесь и вовсе никогда не было жизни. Эта тишина резала слух сильнее, чем самый громкий выстрел осадных машин, самый громкий вопль ужаса… Это тишина оповещает слушателей о том, что пришел конец, что погас чей-то свет, наступило молчание. Мертвое тело лежало у ног военачальника, кровь растекалась все дальше от вспоротого горла, пропитывая мягкий ворс ковра, заставляя многих притихнуть. Бат-хан покосился на испуганных приближенных, жмущихся ближе к выходу, его окровавленный меч выпал из расслабленных рук рядом с телом умершего воина, злость закипала в нём с новой силой. — Я просил усилить посты, значит так мои приказы выполняются? Халатность во всём, более немыслимого я и представить не мог! В мой лагерь, перед самым носом проникают враги, и никто не слышит, а ведь катапультами нужно уметь управлять. Что ж отдаю должное, мои враги либо умны, либо удачливы, в отличии от моих людей! — Великий хан, позвольте... — Не позволяю,Субэдэй! За грозным возгласом хана вновь последовал удар, и второй «отличившийся» пал от руки монгольского принца. Бату видел, как наливаются гневом глаза старика, слишком почтительным должен быть хан со старым воином, что верой и правдой служил его родственникам, но сейчас, совершая ошибку, за ошибкой, о какой почтительности требует старик? Даже Гуюк и тот приструнив своих демонов молча взирал на расправу, не препятствуя и не подливая масло в огонь. — Найдите мне девку! — слова великого заставили воинов в недоумение взглянуть на разъяренного принца, многие даже не поняли о какой девке вообще идёт речь. — Бурундай, это ты её привёл, на тебе будет и вся ответственность! Челюсти у Бат-хана бешено ходили... Он был зол на пленницу, зол на самого себя, на сложившиеся обстоятельства. Чёртова сука посмела рыться в его вещах, но хуже того сумела стащить самое ценное, он столько времени провёл кропотливо работая над идеальным планом, а этой девке удалось так просто стащить все труды его бессонных ночей. Вот так просто, взять и украсть. Да кто она вообще такая? Шаги отдавались гулким эхом, заполняли собой тишину. Бурундай упав на колени смиренно сложил голову, ожидая наказания, но хан не спешил наказывать юношу, слишком сильно он дорожил воинами, слишком сильно дорожил им... Он просто обязан найти беглянку, или... Ему так не хотелось думать, о том что будет, если девчонке всё же удалось уйти настолько далеко, что след её затерялся и не будет никакой возможности отследить. Ужас спазмом сковал горло ордынца. Стало трудно дышать, стало больно думать о грядущем испытании. Зачем. Зачем, он вообще попросил в тот день эту девчонку?