Лекарство от безумия

От многочисленных жаровень исходило приятное тепло. Цогтгэрэл проснулась ближе к полудню, чуть сузив холодные карие глаза, женщина пыталась отыскать взглядом хана, но никого в помещение не было и судя уже по остывшей чаше чая, что сиротливо ютилась на заваленном бумагами столе, довольно давно. Поправив растрепавшиеся за ночь волосы, девушка встала с мягкой перины, лениво прошлась по шатру. Ничего интересного, что могло бы привлечь её внимание не было. Её пальцы аккуратно коснулись лба, между бровей залегла неглубокая морщинка. Что ж ещё одна к обществу других, это нисколько не омрачало убийцу, лишь ироническая улыбка коснулась побледневших губ, и легкий оттенок грусти всё же залег в глубине её мутных глаз. В шатер бесшумна вошла миловидная девушка служанка: её легкие, плавные движения казались Цогтгэрэл воздушными. Золотисто-медные волосы собранные в пышные косы доходили девчушке до поясницы, её кожа светилась здоровьем, словно она купалась в молоке, а не работала с утра и до поздней ночи, глаза сиявшие мягким светом, заставили женщину улыбнуться. — Госпожа, прошу вас, омойте лицо, — девчушка ловко поставила таз с водой на заготовленное место и выжидающе посмотрела на полуобнаженную женщину. Хоть с виду служанка и казалась спокойной, всё внутри девчушки сжималось от страха. Она не любила прислуживать заносчивым женщинам монголкам, что ставили себя при выше всех остальных и зачастую обращались с такими, как она - не лучше чем с дворовыми псинами проходящие на улице люди. Кто-то мог не обращать на них внимание, предпочитая считать прислугу декором интерьера, а кто-то не брезговал и отлупить за нерасторопность или дурное настроение. — Оставь формальности, я не женщина хана, со мной ты можешь расслабиться. — Цогтгэрэл лукаво подмигнула и зачерпнув ладонями воду смешанную с цветочным ароматом, ополоснула лицо, полностью прогоняя сон. Пробуждение ничего не сулило кроме боли, усталость волнами растекалась по телу, но убийца привыкшая к такому состоянию, уже прекратила все попытки что либо изменить. Напряжение постепенно спало, осталось лишь легкое непонимание, и не дающий покоя вопрос... тогда кто она? — Как твоё имя? — Сарнай, госпожа, — это имя было дано здесь, и не имело ничего общего с этой миловидной девчонкой, словно невидимое клейко пронзило её душу, разделяя две жизни хрупкой служанки на двое, и Цогтгэрэл это прекрасно понимала. — А настоящее? — накинув на себя свободного кроя рубаху и быстренько натянув штаны, женщина закатала рукава по локоть, всё так же продолжая лукаво смотреть на служанку. — Мария, моя настоящее имя...Мария. — Красивое имя, откуда тебе знаком наш язык? — Улыбка сползла с нездорового лица убийцы, и она жалостливо поглядела на рабыню. Она так нелепо смотрится в этом платье, что ей совершенно не по размеру… Милая девочка побитая жизнью попереминавшись с ноги на ногу, уставилась своими огромными, полными слез глазами в холодные глаза убийцы. — Мой батюшка купцом был, вот и языкам обучил, я с детства прилежно училась... Вот и сгодилось моё учение. На последней фразе девчушка виновато понурила голову, понимая что не имеет никакого права высказывать своё недовольство в присутствие господ. Она рабыня, и как сказал толмач « Великий хан пришел вас освободить, и кто будет служить ему, тот будет жить» А жить ей очень хотелось, как и любому живому существу. И лишь поэтому она здесь, а не в разоренном городе под грудами пепла и смрада разлагавшихся тел. Им не дали до говорить полог шатра распахнулся и в теплое помещение вошли трое людей во главе с самим ханом. Цогтгэрэл жестом позволила девчушки покинуть их, замечая во взгляде старого воина нескрытое ничем недовольство. — Великий хан, когда эта женщина вернулась? — старый воин с радостью бы сплюнул в её сторону, если бы находился сейчас не в шатре степного принца, а за его пределами. — Субэдэй-багатур, я несказанно рада нашей встречи, отчего же вы не разделяете мои чувства? — убийца склонила голову в знак почтения, и сложив руки замком, пристально наблюдала, как бледнеет от злости лицо старика. Она была не воином...В ней и капли этого духа не прослеживалось, зато эта женщина была отличным информатором и убийцей. Мораль для неё - пустой звук. При виде неё старому воину всегда казалось, что резкий запах металла наполняет его легкие, щекоча ноздри едким запахом крови, за её спиной постоянно стоит лик смерти. И этот лик убивает и её саму, высасывая жизненные соки, заставляя испытывать боли во всём организме...Раз за разом. Вдох за выдохом. Субэдэй чувствовал на себе её взгляд, такой тяжелый, точно на плечи ему поместили огромный свинцовый камень. И девка улыбалась, понимая о чём он думает, будто зная на перёд все его мысли. Мурашки стайкой пробежали по спине, заставляя его выпрямиться. — Женщинам здесь не место! Уходи... Старик демонстративно отвернул лицо, показывая всем своим видом пренебрежение. Цогтгэрэл ничего не оставалось, как последовать его словам и покинуть шатер, она никогда не искала защиты в лице монгольского принца, всегда зная, что он встанет на сторону верного воина, чем нежели снизойдет до неё. Она убийца...этим всё сказано. Женщина сделала глубокий вдох, наполняя легкие морозным воздухом. Солнце медленно закатывалось за горизонт, освещая небо прощальными кроваво-красными лучами. Облака, раскрашенные ярким цветом, плыли высоко над головой, удаляясь с неба, открывая дорогу к звездам. «Тебя убьют. Сейчас или позже — неважно.» Мрачные мысли словно медленный яд, всегда присутствовали в её голове, от них не убежать, не укрыться. И не придумали ещё противоядия от самой себя. Как жаль... Жаль, что мы не строим свои жизни сами, жаль, что даже думая иначе, мы всё равно ошибаемся. Всё в этом мире уже давно продумано за нас. Предрешено. Пустота чернее ночи дышала холодом и сверлила взглядом невидимых глаз, всевидящих и равнодушных. Это же равнодушие было и в её собственном взгляде.