С первыми лучами солнца Бату-хан покинул шатер. Ранним утром в оттепели небо приближено к земле. Низкая полная луна ещё сохраняет остаток ночи, но на дорогах огромного лагеря уже отражается сумеречно-голубой цвет неба… Цвет его предков...
Ночь сменилась днём на востоке: покраснели тёмные неровные полосы на далёких вереницах дымчатых облаков, резко очерченных от всего неба, проявилось чистое-чистое небо, вдохнув морозный воздух хан обернулся, замечая позади себя фигуру старого воина.
— Великому хану, не стоит покидать лагерь, лучше поручить это дело другим. — Субадей стоял в нескольких шагах от принца, полностью одетый в военное обмундирование и с нескрываемым недовольством бросал тяжелые взгляды в сторону бойцов легкой кавалерии. Ему с самого начала не понравилась вся эта затея и теперь он всеми силами пытался отговорить Бату от столь опасной идеи. Рядом с ним склонившись в почтительном поклоне, словно вкопанный стоял Багабанди, молодой воин был дальним родственником Субэдэя, и точной копией его двоюродного кузена, как и другие багатуры, он был высокого роста, широкоплеч, что еще больше подчеркивали его бронзовые доспехи, но слишком неопытен в силу своего юного возраста.
— Чего же ты боишься, Субадей? — хан недобро сузил глаза, прежде чем продолжить. — Или быть может мне стоит послать его? Что скажешь, Багабанди, поведёшь моё войско?
Юноша колебался, неуверенно и нервно сглатывал, решая, что правильней ответить, и если бы невмешательство старого воина, он был наверняка лишился чувств под пристальным взглядом великого хана.
— Слишком мало воинов идёт с тобой, это рискованно. Мы не знаем сколько шакалов прячется в лесу, лазутчики могли и солгать! Что я скажу в случаи...
— Помни, Субэдэй! Если в бою кто-то из десятка осмелится бежать от врага, я казню всю десятку; если в сотне бежит десятка, я казню всю сотню, если побежит сотня — я убью всю тысячу. Кто осмелится повернуть назад?
— Никто и всё же...
— Достаточно! Я говорил, что своих решений не меняю. Отказ в подчинение, я расцениваю, как измену! Ты выдвигаешься дальше, и ведёшь войско в сторону Москвы, встретимся у стен города, не подведи меня, Субэдэй. — хан поравнялся с полководцем и склонившись к его уху, так что его слова мог услышать только старый воин заговорил: - Даже у самого могущественного хана могут быть враги в собственном дворце. Кому я могу довериться, если не тебе?
— И всё же, — старый воин закашлялся и после продолжительной паузы добавил. — будь острожен, великий хан. Озлобленные на мир люди, в своей озлобленности винят кого угодно: судьбу, болезнь, тяжелый крест... но эти люди, будут винить тебя. Каждый из них - это твоя смерть.
— Моя жизнь, закончится не здесь, Субэдэй, — прежде чем уйти, хан обнадеживающе похлопал его по плечу, замечая во взгляде воина тревогу.
Бату-хан был одет в новые доспехи со шлемом, подойдя к жеребцу, он ловко запрыгнул в седло и спокойно повёл его в сторону монгольских воинов. Несколько рослых нукеров держали знамена, другие же заприметив готовность хана, торопливо садились на застоявшихся лошадей. Зависшая было тишина разом нарушилась: звякнули удила, зачастил глуховатый топот копыт, раздался сдержанный гомон голосов. Хан в последний раз взглянул на огромный лагерь и пришпорив коня, двинулся в сторону леса, за ним последовали и остальные воины. Настя так и не осмелилась выйти попрощаться, находясь в его шатре, она всё время претворялась спящей, а когда шатёр опустел, девушка смогла вздохнуть полной грудью. Двоякое чувство захлестнуло её с головой, хоть она и была благодарна хану за спасение, но в глубине души, всё же надеялась, что он потерпит поражение... И тогда... огромное войско, вернётся в свои земли, до неё так и не доходила одна простая истина, что лишись они Бату-хана монголы не отступят, а лишь заменят одного полководца на другого...
***
Евпатий был подавлен новостью, что помощи от других князей не будет. Он до последнего верил в сплочённость русских людей, и сейчас, горькая правда, словно ком снега прибили его к земле. В глазах выживших он видел лишь страх и такое же разочарование... Они не смогут отомстить за погибших и разрушенный город, как и оплакать своих родных...Они больше ничего не смогут. Настя шмыгая носом сидела на поваленном дереве не зная, как успокоить дрожь. Страх полностью завладел ей, и даже, если бы она захотела, то не смогла бы и шелохнуться.
— Почему подкрепления нет?! — Каркун со всей силы ударил в рядом стоящее дерево, его лицо выглядело крайне загруженным, Настя аж дернулась от грудного рыка мужчины и переводя взгляд с одного на другого, отчаянно боролась с подступившей икотой.
— Я не знаю. — его душа и тело пребывало в оцепенении. Он больше не знал, что сказать своим людям, как и не знал, за что им стоит бороться.
— Они войско разделили, хан их разукрашенный, воинов своих породистых сюда ведёт! Ты хоть головой своей понимаешь, что нас в землю вкатают!
— От меня ты что хочешь услышать, Каркун? Я в бой пойду... А ты можешь людей уводить.
— Куда уводить-то? — Настя уткнулась в свои ладони, она обещала до последнего заботиться об Евпатии, но сейчас все эти клятвы потеряли всякий смысл. Кто позаботится о ней, что будет если она выживет? Как ей жить если её поймают...
— Я боюсь. Вы может и храбрые, но как быть тем, кто и оружие ни разу в руках не держал? Что будет с нами? — девушка всхлипнула, бежать уже было слишком поздно, армия хана направлялась к ним, и если они примут битву...исход был известен заранее.
— Нужно принять бой! Убьём их главнокомандующего, делов-то! Ты же помнишь его, Евпатий, да он выглядит, как баба, пусть и свойском, но всё равно баба! Я уверен, что любой из нас сможет одолеть его. Честный поединок, он же гордый не откажется...
— С чего ты взял, забыл, как княжича в лагере убили, да он и нас так же перебьёт. Только сунься. — Тут же парировал Евпатий, не желая верить в столь абсурдный план.
— А выбора у нас нет, либо так...либо смерть.
***
Огромное войско сдвинулось с места, Настасья больше не думая сбегать, с покорностью приняла помощь служанки, что всё это время прислуживала в шатре хана и вполне сносно разговаривающая на их родном языке. Она быстренько объяснила девушке, что нужно делать, и куда следовать, так как Настя не являлась женщиной хана, ей не полагалось ни повозка, ни лошадь и всю дорогу прийдётся идти на своих двоих, на что девушка лишь утвердительно кивнула, хоть народу и было много, но никакой суматохи или неразберихи не было. Казалось, что каждый знает, что делать и лишь поэтому все сборы прошли слишком быстро и сглажено. В далеке на почтительном расстояние Настя заметила мужчину в окружение нескольких военачальников, что ей доводилось видеть в шатре хана. Монгол был красив, молод и напоминал могучего бога, он обладал силой, длинные черные волосы, заплетенные в косы, спадали на плечи, подведенные сурьмой глаза казались выразительными, девушка слишком сильно засмотрелась и не сразу заметила, что принц улыбаясь смотрит в её сторону. Опомнившись, Настя отвернулась, и схватившись за сердце попыталась унять дрожь по всему организму.
