Лекарство от безумия

Настасья сидела возле костра, отчаянно пытаясь согреть ладони от холода, свирепый ветер частью сдувал, частью плотно зализывал выпавший снег, холодный ветер пронизывал до костей, одежда уже давно перестала защищать от мороза, и лишь огонь ещё хоть немного поддерживал жизнь в ослабленном организме девушки. Напротив неё сидели ещё несколько девиц, они о чём-то тихо переговаривались, иногда бросая короткие взгляды в сторону молчаливой землячки, горячий травяной настой в их руках, согревал ладони, и тело, Насте же не был предложен и обычный кипяток, её считали странной, если не сумасшедшей, иногда открыто подшучивали, иногда демонстративно игнорировали. — Говорят сегодня вновь отправят одну из нас прислуживать ханскому принцу, — Настя не вникала в их разговор, озябшие руки волновали её куда больше, чем нежели бессмысленная болтовня этих сварливых баб. — Пусть Настьку отправят! Эта холопка в моём доме прислуживала, таким, как она не зазорно и здесь батрачить, слышала, что я говорю? — Екатерина обернулась в сторону Настасьи и нахмурив тучные брови, демонстративно хлопнула ладонями перед самым носом девчонки, выводя её тем самым из собственных мыслей. — Не пойду, — буркнув, она встала с нагретого места, но была остановлена прибывшей в столь ненужный момент прислужницей принца. — За мной идти! — на ломанном русском проговорила монгольская женщина и развернувшись, быстрым шагов пошла по хрустящему снегу, даже не думая оборачиваться назад, прекрасно понимая, что ослушаться её слов девчонка не посмеет. Настя шла медленно, зачастую просто напросто отставая. Надеясь, что в конечном итоге о ней забудут. Или из-за нерасторопности возьмут другую, у неё не было никакого желания идти к монгольскому принцу, не хотелось до тошноты, до завязывающихся узлом кишок, будто предчувствуя что-то недоброе, где-то в ставке завыла свора собак. — Подать ужин, убрать и уходить, молчать и не смотреть, поняла? — Настя лишь кротко кивала на все сказанные слова монголки, желая лишь поскорее выполнить поручение и уйти. Цокая и причитая старая прислужница вертела её словно сваха на смотринах, Настя не понимала зачем столь пристальный осмотр, но высказать своё недовольство не осмелилась. Когда «смотрины» закончились, ей всучили в руки поднос с едой и втолкнув в открывшийся проём шатра, тут же опустили полог, в нос ударил едкий запах настоек и едких трав, складывалось ощущение, что она зашла не в покои принца, а в лазарет. Настя легкой поступью шагнула внутрь натопленного шатра и затаив дыхание с замирание сердца взглянула на принца. Он смотрел на неё. И взгляд его красивых глаз был устремлён в её собственные. Хан улыбнулся, огромные грязно-серые глаза, немигающие, ясные, странно прозрачные, будто из них вымыло всё лишнее — нежность, робость, смешливую доброту, завораживали. Он задумчиво стучал пальцами по столешнице, преднамеренно отодвинув все записи и фолианты на самый край, позади него стоял толмач, покорно склонив голову, он смиренно ожидал дальнейших распоряжений хана, но принц не торопился заговорить, он просто наблюдал за неуверенными движениями девчонки. Её робкие, скованные шаги умиляли, вызывая на лице хана фальшивую улыбку доброты. — Эта именно та женщина, что спас Бату-хан? — Настя затормозила по среди шатра, услышав низкий тембр его голоса, она не знала обращается он к ней или к тому самому мальчишке, что словно каменное изваяние стоял за его спиной, ибо взгляд его глаз всё так же был прикован именно к ней. — Да, мой хан, это именно та женщина... Хан встаёт с места и сложив руки за спиной сокращает расстояние между ними, Настя вжавшись пальчиками в поднос со страхом смотрит на приближающегося мужчину, не зная, как поступить дальше. Может она слишком долго смотрела на него и это непростительно? возможно, её действия были необдуманными... Тяжело вздохнув, девушка покорно опускает взгляд, руки предательски начинают трястись, расплескавшееся вино алым цветком расцвело на шелковой салфетке и Гуюк заметив это, приказывает толмачу забрать из её рук ненужный предмет. Мальчишка не разгибая спины тут же бросается выполнять приказах хана и отставив поднос, с уже остывшей едой, вновь возвращается на место. Гуюк проводит прохладными пальцами по её коже и, приподняв за подбородок, тянет к себе, заглядывая в глаза молчаливой пленницы: её взгляд никогда не будут веселыми, он напоминает дождь, осеннее пасмурное небо и никогда не будет выглядеть иначе из-за своего оттенка холодной стали. Блеклая, словно неживая, она вызывала в нём двоякие чувства, смешанные с отвращением и восхищением одновременно. — Я хочу знать её имя и чем она занималась, переведи. — Хан так и продолжал удерживать Настю за подбородок, заставляя девушку чувствовать себя неуютно. Толмач перевёл каждое слово и девушка сглотнув попыталась ответить. — Моё имя Настасья, я травами занималась, семьи у меня нет, приходилось выживать, как умела — Он наклонился к её уху, и девушка ощутила на своей коже горячее дыхание принца. Её ответ вполне удовлетворил его любопытство, взяв её за руку монгол подвёл девушку к столу, полностью заваленного всевозможными травами и снадобьями. Взяв несколько душистых связок, он отложил их в сторону, туда где стояла ступка с уже готовым порошком. Обернувшись к ней, Гуюк продолжил. — Это листья паслена, трава и незрелые плоды содержат яд, но он не смертельный, если только... его не смешать с чем-то более эффективным. В частности, он вызывает лишь галлюцинации, потайные страхи человека, у тебя есть страхи, Настя? Гуюк протянул одну из колб к рядом стоящей девушке, и когда толмач перевёл все слова хана, она судорожно сглотнула принимая из рук принца ядовитую смесь. — Вы хотите, что бы я это выпила? Гуюк ничего не ответил, лишь молча развёл руками, будто всё решение оставалось за ней. Но девушка уже знала, что просто так уже не сможет покинуть это место, если только не сыграет в его игру. Правило которой здесь диктуются только им. Так вот почему все девушки боятся его... Неудивительно, ведь прислуживать принцу, сродни самой смерти. Опрокинув в себя до дна полную дозу, Настя увидела одобрительную улыбку в ответ. В голове пронеслась мысль, что он полный псих, но развить эту мысль времени не было. Совершенно зловонная горькая жидкость полоснула по горлу приступом надрывного кашля, сгибая девушку над столом и вынуждая присесть на корточки, избавляясь от нехватки воздуха. Сейчас её мутило, голова раскалывалась, руки тряслись, легкое волнение переросло в едва заметную тревогу. Её ладони вспотели и похолодели в нервном возбуждении, Настя начала рефлекторно обтирать их об одежду, но чем больше она об этом думала, тем сильнее качало кровь сердце, пока в один момент ей не показалось, что она может задохнуться. Девушка иступлено накрыла глаза ладонью, опираясь на столешницу, попыталась встать. А яд все еще наращивал мощь, работая, как искусный лжец, заставляя девушку чувствовать панику во всём организме. Безликая мгла сжала пространство. Наступила тишина. Ни капли света, лишь бездна и слуховые галлюцинации. Она вновь слышала крики и стоны. В захваченном городе полыхали пожары, жирный чёрный дым клубился, лениво переползая через дома. Треск пламени и грохот рушащихся балок слышен повсюду. Небо налилось свинцом, низкие тучи с дымом пополам отражали отсветы пожаров, кровь мазками ложилась на талый снег и вновь слёзы и крики. Боль и потери... Настя не выдержала и закричала, полностью проваливаясь в пережитый ужас, вновь ощущая страх каждой клеточкой искалеченной души. Осколки прошлого впились во все внутренние органы. Но парадокс в том, что ей больше не больно… Нет злости, ненависти, нет ничего. Внутри спокойно и тихо… И от этой звенящей тишины заложило уши. Настасья боролась с ядовитыми парами и в какой-то момент поняла, что страх испарился. Отдышавшись, она встаёт и заглянув в раскосые глаза монгола, протягивает ему обратно опустевший сосуд. — У меня больше нет страхов. Всё чего я боялась...уже произошло. Не дожидаясь разрешения, она учтиво кланяется и на ватных ногах покидает шатёр и только оставшись наедине даёт волю слезам.