***
С утра Эмма, обычно просыпавшаяся раньше всех, хлопотала на кухне по хозяйству. Она уже успела приноровиться к готовке, ведь не каждый день к бабуле Лукас бегать. В первые дни это у неё выходило не очень плохо, однако с каждым разом получалось всё лучше и лучше: натренировалась за почти уже две недели. И сейчас она бойко жарила своё излюбленное блюдо — котлеты, даже не слыша или не обращая внимания, как из спальни по лестнице спускается Реджина. Когда же та очутилась внизу и приблизилась к плите, шериф Свон повернула к ней голову, но нарочно ничего не сказала и лишь продолжила мять фарш для очередной порции котлет, по временам отхлёбывая изрядные глотки кофе из стоящей рядом кружки. Реджина недовольно сощурилась, глядя на это действо, однако тоже промолчала и выдвинула ящик с разными крупами и приправами, ища ингредиенты для своего любимого напитка — какао и корицу. Корица обнаружилась, и в достаточном количестве, а вот какао недавно закончилось. Не желая пить натощак кофе, да ещё просить его у своей соперницы, бывшая Злая Королева подошла к подножию лестницы с громким криком: — Робин!.. Робин! — Что, дорогая? — Гуд, одетый по-домашнему, вышел из спальни. — Робин, в доме закончилось какао. Возьми у меня в кошельке деньги, пойди сходи в магазин, купи пару банок. В эту же минуту Эмма оторвалась от жарки котлет и по пути к лестнице позвала: — Киллиан! — Ну? — Крюк моментально появился возле Робина с таким видом, будто действительно надеялся хотя бы утро провести в тишине и покое. Видно, и на сей раз не суждено. — Да не нукай: не запрягал! — прервала Спасительница. — У нас кофе заканчивается; пойди в магазин и купи. — Реджина, — заговорил вместо Киллиана Робин, которому не хотелось никуда идти от слова «совсем», — а может, я потом схожу? Позавтракаем с тем, что есть… — Робин, — ответила твёрдо жена, с намёком покосившись на оппонентку, — интеллигентным людям не пристало пить кофе с утра и натощак. — Да! молоко. Не забудь же молоко! — вспомнила Эмма, вновь обращаясь к супругу. — Потому что нам, простым людям, хлебать какао не пристало, — добавила она с победоносным видом, принимая эстафету от соперницы. — Шо «хлебать не пристало»?.. — не расслышал тот. — Да за кофе иди! — Ну так бы и сказала… — пробубнил Крюк и зашёл обратно в спальню, чтобы одеться для выхода на улицу. — Робин! две банки, — окончательно приказала Реджина. — Ну что ты замер?.. Разбойник молча ушёл переодеваться. Две оппонентки же, оставшись одни, улыбнулись друг другу, но в их улыбках сочился яд. Ни одна не собиралась так легко сдаваться, и если придётся провести в перепалках хоть всё оставшееся время до приезда Прекрасных, то так тому и быть.***
Через несколько минут Киллиан и Робин шагали бок о бок по улице. Народу утром и так было не очень много, а улица, по которой шли бывшие пират и разбойник, и вовсе была пустынна. Солнце, несмотря на относительно раннее время, уже начало припекать, и Робин то и дело утирал пот со лба. Крюку же всё было нипочём. Вынув из потайного кармана флягу, он приостановился и спросил: — Гуд, хлебнёшь? — Да нет, не хочу, — мотнул головой тот. — А, ну да, ну да… ты же ром не любишь… — пробормотал Киллиан и сам отпил изрядный глоток, после чего оба двинулись дальше. Теперь уже и пират ощутил на себе все прелести утренней жары. — Во палит, зараза… — проворчал он, тоже вытерев лоб. — Гуд, а может, по рюмашке вина, а? — Да нет, не хочется мне… извини… — опять ответил Робин, размышляя, как бы отделаться от навязчивого спутника. В такое пекло идти никуда не хотелось, а мысль о стоянии в огромных очередях (маленький городок — маленькие магазины, следовательно, больше покупателей на один квадратный метр… эх, кажется, зря Реджина обучила его городскому планированию и урбанистике) вызвало желание поскорее кинуться домой. Правда, там ждал бы нагоняй от жены. — А, ну да, да… — повторил Крюк. Но отступать он не собирался и, вновь остановившись, предпринял третью попытку: — Гуд, а ты не находишь, шо у нас с тобой как-то не по-людски всё, а? Робин тоже остановился и пристально поглядел собеседнику в глаза. — Киллиан, дорогой… конечно, нахожу! Мы же всё-таки боевые товарищи, родственники, а общего языка никак не можем найти! Ну как же так?.. — Во-во! и я туда же, — обрадовался пират. — Видишь: бабы наши собачатся — и мы также!.. — Нехорошо это, не по-мужски! — добавил распалившийся разбойник. — Золотые слова… — вздохнул Крюк, и оба собеседника вновь зашагали дальше, но опять ненадолго. Киллиан решил предпринять последнюю попытку уйти от задания жены: — Гуд, ну раз уж мы, как говорится, на одном языке… может, тогда всё-таки по рюмашке вина? — он с мольбой поглядел спутнику в глаза. Неожиданно Робин заговорил глухим, уверенным голосом: — Джонс, не будем себя обманывать. Давай сразу… по бутылке. Эти его слова до такой степени поразили Крюка, что он первым делом огляделся по сторонам — не видит ли их кто, — а потом уточнил: — Это щас ты сказал? Робин (который находился ещё в большем шоке от собственных слов) тоже оглянулся на всякий случай, однако подтвердил: — Я! Расслабленный до этого взгляд Киллиана разом изменился, стал цепким и хитрым. Пират уже явно замыслил что-то новое. — А ну-ка иди сюда… — он схватил Робина за руку и потянул за собой. — Давай срежем… И оба товарища почти бегом направились по переулкам в сторону кафе «У Бабушки».***
Дома в это время царило относительное спокойствие, но спокойствие это было весьма хрупким и могло рассыпаться в любой момент. Пока, правда, ничто этого не предвещало: Эмма затеяла уборку в нижнем зале, что возле кухни, а Реджина сидела на диване и читала журнал. Друг с другом обе упорно не разговаривали. До столкновения пока не доходило; возможно, что и не дошло бы, если б не внезапно появившийся Нил. — Тётя Реджина! — окликнул он, выскочив из-за дивана слева от бывшей Злой Королевы, чем заставил ту вздрогнуть и отложить журнал в сторону. — Что, мой принц? — ласково поинтересовалась она, усадив Нила к себе на колени. — А Эмма просила передать, что я хочу бутербродик. — Сделать тебе бутербродик, мой маленький?.. — переспросила мэр Сторибрука, улыбаясь. — Ну конечно, сделаю!.. конечно, тётя Реджина сделает тебе бутербродик… раз Эмме самой некогда покормить ребёнка! — поднимаясь с дивана, завершила она уже совершенно другим тоном, специально, чтобы услышала Эмма. А уж она-то услышит, можно не сомневаться. Пока Реджина доставала из холодильника и ящика все необходимые ингредиенты, Эмма неожиданно подала голос: — Нил! Передай тёте Реджине, — на этих словах она принялась драить пол особенно тщательно, — что мне некогда, потому что я весь день дом убираю! Реджина оглянулась на Нила, который спокойно сидел и жевал бутерброд, запивая его молоком. — Пей, Нил, молоко… пей… — пробормотала она немного рассеянно. — А, уже выпил? Ещё хочешь? — Мальчик согласно кивнул. — Ну, тогда пойдём подышим свежим воздухом и погуляем. — О! отлично! — крикнула Эмма. — А я как раз дом проветрю! Её оппонентка тем временем подняла подопечного из-за стола, взяла на руки, но, направившись к двери, остановилась на несколько секунд у дивана и запальчиво выдала: — Нил, передай, пожалуйста, этой пчёлке-труженице, что она тоже может идти гулять! чтоб бессонница не мучила. Уловив намёк на свою ночную байку по поводу «бессонницы» Крюка, шериф Свон громко сказала в ответ: — Братик, передай тёте Реджине, что я от бессонницы приму снотворное, чтоб её храп по ночам не слышать. Разумеется, бывшая Злая Королева не собиралась рассказывать оппонентке о своей идее с заклятием, но слова о храпе всё равно её задели. Развернувшись вполоборота, она пошла к выходу на задний двор, что позволило ей остановиться возле Эммы и в очередной раз обратиться «к Нилу»: — Мальчик мой, передай, пожалуйста, шерифу Свон, что из-за её, так сказать… специфического положения в пространстве ни пройти ни проехать! Заставив Эмму посторониться, Реджина церемонно вышла во двор, где сгрузила подопечного на один из шезлонгов, а сама устроилась на соседнем. Нил прикрыл лицо кепкой и улёгся в шезлонге «крабиком», а мэр Миллс попросту закрыла глаза и блаженно растянулась во весь рост, разметав руки в стороны. А Спасительница тем временем заканчивала мыть полы внизу: она как раз полоскала швабру в ведре, где вода и так уже была довольно грязной. И тут ей в голову пришла столь же замечательная, сколь и коварная идея. Держа в одной руке ведро, а в другой — швабру, она вышла на крыльцо и увидела там, как и ожидала, две фигуры на шезлонгах. Нил, конечно, её не интересовал, а вот Реджина… Тихо прислонив швабру к стене, Эмма взяла ведро «наперевес», прицелилась… и вся грязная вода единым сгустком прилетела точнёхонько в бывшую Злую Королеву. От неожиданности та заорала: — А-а-а! что это?! Ты что себе позволяешь?! — Нил! — позвала Свон, которая внутренне торжествовала от своей маленькой мести. — Передай тёте Реджине, что я дико извиняюся! Естественно, мальчик даже слова не успел вымолвить, как Реджина, уже высушившаяся и очистившаяся с помощью магии, вскочила с шезлонга и схватила с газона садовый шланг. — Эмма! — окликнула она зловеще. Её тон не предвещал ничего хорошего. — Что? — обернулась потерявшая на миг свою бдительность Спасительница и тут же попала под мощную струю воды. Это оказалось так внезапно, что ей в голову не пришло прекратить этот поток магией или хотя бы телепортировать. Зато Нил был в восторге и даже умудрился сам подставиться под этот душ, прежде чем Реджина самолично выключила шланг и, отбросив его на прежнее место, выдохнула при виде насквозь мокрой соперницы: — Вот теперь хорошо.***
Пока их жёны препирались дома, Киллиан и Робин уже добрых два часа преспокойно сидели в ресторане «У Бабушки». Оба были сильно навеселе и сейчас налили каждый по седьмой рюмке вина. Чокнувшись с собутыльником, Крюк заговорил заплетающимся языком: — Не ожидал, Робин, честно тебе скажу… Ты щас не обижайся… я-то думал, ты — мужик… — он сделал рукой какой-то расплывчатый жест, — а ты мужик… — многозначительно сжал кулак. — Я тебя у-ва-жа-ю. — А я тебя не уважаю, Киллиан… — внезапно ответил Гуд. — Не понял… — насторожился пират. — Я тебя… люблю, — развеял все опасения разбойник. — Принято! — и рюмки были в ту же минуту опустошены, после чего Крюк на полном серьёзе принялся вещать: — А Реджину ты свою распустил. Ох, как ты её, Робин, распустил-то!.. Вообще-то она баба ничего, хорошая… — он проводил мутным взглядом Руби, шедшую с подносом к одному из дальних столиков, — но с ними, с бабами, надо подход серьёзней. Вот они где, бабы, должны быть!.. — и Киллиан так треснул по столу кулаком, что к ним повернулись посетители с соседних мест, а Руби поспешила ретироваться к столику с Вэйлом, так сказать, для полной безопасности. — Тихо, товарищи, не акцентируем…! — успокоил их Робин и вернулся к собутыльнику: — Киллиан, ещё по пятьдесят… — Легко! — пират щедро плеснул в рюмки вино из бутылки, однако не преминул вернуться к своему монологу: — Вот как… у нас с Эммой — всё чин-чинарём. — Эмма у тебя… хозяйственная стала, — неожиданно улыбнулся Гуд. — Готовит… Прям как моя. — Хозяйственная-то она хозяйственная, — согласился Киллиан, — но! Знаешь, вот если там как… в театр там или в кино — ни в какую. Стесняется; говорит: отвыкла. Ну, совсем дремучая стала!.. Робин только отмахнулся: — Да при чём здесь театр!.. Я и в театр с ней ходил, и в кино, и в филармонию… Меня достало уже это её какао с корицей!.. видеть его не могу! — теперь уже он стукнул по столу. — Спокойно, граждане, спокойно! всё под контролем! — сказал Крюк тем самым посетителям, и те опять вернулись к своим делам, а пират — к разбойнику. — Ох, как ты неправ, Робин!.. ох, как ты неправ! Нет, Реджина твоя — она женщина видная. Как она одевается… как следит за собой… а походка? — Он вздумал было изображать мэра Миллс прямо за столом, из-за чего Гуду пришлось даже одёрнуть его. Но Крюк невозмутимо закончил: — Это я к тому, шо она у тебя красивая, а красота требует жертв. — А ты мне скажи: я тут при чём? — Так ты и есть жертва!.. — рассмеялся пират. — Но мужик ты мировой. — Киллиан… — протянул разбойник с благодарностью. — Робин… Робин… — Крюк аж растрогался, когда они положили друг другу руку на плечо и соприкоснулись лбами. — Слушай, давай ещё по одной — и на коня!.. — Нет, — поправил Гуд, — давай вначале на коня, а потом ещё по одной. — Принято, — дал добро собеседник. И Робин в который уже раз кликнул Руби…***
Была уже ночь, когда бывшие пират и разбойник, с трудом стоявшие на ногах, кое-как добрели до дома. Магией они, в отличие от жён, не владели, поэтому добираться, понятное дело, пришлось пешком. Крюк держался крепче Робина, а потому поддерживал его под руку и всё бормотал, открывая дверь: — Держи себя в руках, Гуд… Я тебя веду — и я тебя доведу. Главное — не шуми!.. Может, в конце концов им бы и удалось выйти сухими из воды, если бы в этот миг по лестнице не сбежал Нил, одетый, как самым первым вечером, в пиратско-разбойничий костюм. Увидев возвратившихся мужчин, он обрадованно воскликнул: — Киллиан, дядя Робин, ну наконец-то!.. Давайте играть в пиратов. — Да легко! — выдавил Крюк и попытался давно отточенным движением выхватить из-за пояса саблю. Ничего, понятное дело, не получилось, однако Нил спокойно распределил роли без особых заморочек: — Я буду Чёрная Борода, а Киллиан — Капитан Крюк. — Киллиан Джонс — капитан «Весёлого Роджера»! — представился тот своим полным прозвищем и расхохотался. — А дядя Робин кем будет? — осведомился мальчик. — Робин?.. — Киллиан оглянулся на привалившегося к стене товарища. — А он тоже будет — просто Робин Гуд. — Здорово! А мы будем пить ром? — добавил Нил простодушно. — О! идея, — Крюк победоносно вздёрнул палец к потолку. — Гуд, выпьем… Едва они оба отвернулись к двери, как с лестницы бегом слетела Эмма, уже переодетая ко сну, и предупреждающе прикрикнула: — Я щас кому-то выпью! Я не поняла: что здесь происходит?! Мужчины развернулись к ней лицом. Первым опомнился всё тот же Крюк: — О! вражеский корабль по курсу! Робин, где моя сабля? — и требовательно протянул к нему руку. Тут подошла и Реджина, вставшая рядом с Эммой. Нил оповестил их обеих: — Эмма, тётя Реджина, мы играем в пиратов. — Давай, Нил, иди в свой кубрик, а пираты к тебе потом подтянутся, — нарочито мягким голосом сказала сестра, отправляя его в спальню. Как только мальчуган удалился, Крюк опять пьяно воскликнул: — О! привет, салаги! — и обратился к Робину: — Возьмём их на абордаж!.. — Я тебя сейчас за ухо возьму, салага! — отозвалась Спасительница, начиная звереть не на шутку. И уже не так, как утром. — Ты посмотри, на кого ты похож!.. Ты что тут орёшь, как ненормальный? Ты кофе купил, пират? — Ну конечно, нет, Эмма… — ответила вместо Крюка Реджина и, подойдя к Робину, заговорила всё тем же пониженным голосом: — Ты в своём уме? ты зачем так напился? — Руки!.. — строго велел муж. Обескураженная Реджина не посмела его трогать и лишь помогла пройти в глубь комнаты, а сама пошла наверх. Кое-как доплетясь до дивана, Гуд неловко рухнул на него и почти мгновенно вырубился. — Робин!.. мужик! — одобрил Киллиан. Однако Эмма была не настроена на столь понятливый лад и залепила ему пощёчину: — Ты что натворил, паразит? — Что? — не понял Крюк, чем заработал по другой щеке: — Я тебя спрашиваю: ты что наделал? — А шо такого?.. Ну, выпили мужики по пятьдесят… — По пятьдесят? — Ну, по семьдесят… — «поправился» Киллиан и затопал по следам собутыльника. Только его подкосило ещё раньше, и он завалился прямо на кресло, но замолчал не сразу, а лишь пробормотав предварительно какую-то совершенную чушь. Эмма даже не стала его расталкивать. Лишь буркнула: «Тьфу, зараза!» и стала подниматься по лестнице. Выйдя на балкон, чтобы остудить мысли, она вдруг увидела Реджину: та стояла справа от неё и тихонько плакала. Неожиданно для себя самой Спасительница прониклась к ней жалостью. Реджина плачет? Она же почти никогда не плакала, всё держала в себе; а сейчас чего плакать-то? Подумаешь, выходка мужа. — Реджина… — позвала она негромко. — Ну, не нервничай так… Робин твой не виноват. Это Крюк мой его напоил, скотобаза такая… — Только не надо его выгораживать, — бывшая Злая Королева подошла ближе к собеседнице, оперевшись обеими руками о парапет балкона. — Что значит «напоил»? Он не маленький: своя голова на плечах. Просто переживаю… При виде столь искренних эмоций мэра Миллс шериф Свон вдруг наклонилась к ней и предложила совсем как её муж утром: — Реджина… а давай по рюмашке выпьем. — Эмма… — вымолвила та, но прежде чем Спасительница успела отказаться от своих слов, испугавшись её реакции, добавила: — А давай. Эмма облегчённо улыбнулась, и обе женщины в унисон заторопились на кухню.***
Разговор, который время от времени разбавлялся фирменным сидром мадам мэра, затянулся довольно долго. Эмма рассказывала Реджине о своей жизни до Сторибрука, а бывшая Злая Королева — о своих мытарствах в Зачарованном лесу. Они уже не вспоминали о ссорах, о Ниле, за которого вели войну почище той, что разгорелась в миру магии много лет назад; наступила полная идиллия. И почему-то Эмме на ум ненароком пришёл Генри, которого она тоже пыталась несколько лет назад отнять у Реджины. Ситуация оказалась чертовски похожей, с той лишь разницей, что они уже давно помирились, а сейчас будто вспомнили лихие времена. А зачем их вспоминать-то, если всё давно покрылось пылью и прошло?.. Периодически беседа сходила на их мужей, мирно дрыхнущих неподалёку, и тогда за них непременно выпивали. И всё это время собутыльницы подозрительно косились на игрушечного единорога, который сейчас почему-то стоял на ступенях, аки привидение. В тот момент, когда осушались очередные кружки сидра, Хенгест неожиданно начал медленно поднимать переднюю ногу. — Эмма… — Реджина понизила голос, а по телу её побежали мурашки, — ты видишь то же самое? Спасительница зажмурилась, потом открыла глаза — призрак не исчез. Внутри всё похолодело, сжалось, как от заклинания Эльзы пару лет назад. Она покивала головой и прижала руки ко рту: — Что это?.. Реджина, что делать?.. — она схватила собутыльницу за руку, начиная трясти. Они со многим сталкивались, но с ожившими игрушками? Неужели привидения и духи существуют? — Наливай, — бывшая Злая Королева опять подставила кружку. Она была просто уверена, что ещё большее количество выпивки наверняка превратит этот глюк во что-то более приятное. Конечно, глюк, что ещё перед ними может быть? Трясущейся рукой Эмма налила и ей, и себе, глядя, как Хенгест сам по себе встаёт на дыбы и брыкается. И тут сверху послышался спокойный голос Нила, который всё это время управлял своим единорогом с помощью ниточек, как марионеткой: — Эмма, тётя Реджина, Хенгест желает вам спокойной ночи. — Спокойной ночи… — пробормотала Свон, втайне радуясь, что единорог, оказывается, вовсе не ожил. И вместе с Реджиной облегчённо засмеялась.