Violinist

      Холодно было ужасно, и неприятные мурашки бежали по телу. Магнус стоял посреди тёмной комнаты, смотрел на тёмно-красную, почти бордовую постель, ставшую его персональным адом и тюрьмой за всего-то несколько ночей. Почему он вообще здесь находится?       — Ложись, — хриплый голос за спиной. Магнус вздрогнул всем телом, но был не в силах обернуться. На глаза легла повязка, тугая, сильно давящая на череп. — Ложись на постель, Магнус. Вот так, да… хороший мальчик…       Магнус лёг, как Он приказал. В очередной раз. Какой-то частью своего мозга он прекрасно понимал, что всё это — уже давно в прошлом, что всё это ему только снится, однако не мог проснуться. Хотел, но не мог.       Сзади раздался звук расстёгивающейся ширинки, тяжкий удовлетворённый вздох. И звуки — неприятные, хлюпающие. Магнус слушал всё это и отчаянно ненавидел себя. Сжимал ткань простыни в руках, цеплялся за неё, как за своё последнее спасение. Слёзы предательски текли из глаз, увлажняли ткань повязки. Он пытался не издавать звуков — Его ведь это ещё больше заводит, — но из горла всё равно против воли вырывается всхлип. Беззащитный, умоляющий.       Когда холодная рука с жёсткими пальцами касается его поясницы, он буквально сквозь зубы выстанывает:       — Пожалуйста… не надо!       Но позади лишь усмехаются в ответ. Ладонь грубо оглаживает покрывшуюся мурашками кожу и сползает вниз, к ложбинке между ягодицами.       Нет, нет, пожалуйста…       — Магнус?       Парень открыл глаза. Ян стоял в дверях его спальни и пристально смотрел прямо в лицо, взгляда не отводя. Фишер провёл рукой по слегка грязным и спутанным волосам — надо бы в душ сходить, наверное. Сколько времени вообще?       — Ты стонал. Кошмар снился?       — Да… типа того. Не обращай внимания, — Магнус приподнялся на постели. Только что до не до конца проснувшегося мозга дошло, что он, наверное, всю ночь спал с открытой дверью. — Ты всё же пришёл.       — Да, Капитан Очевидность, — Ян усмехнулся в своей привычной манере. — Как себя чувствуешь?       — Лучше намного, — помолчав немного, Магнус добавил негромко: — Спасибо.       Получилось как-то немного смущённо. Ян же отмахнулся только.       — Мне не в тягость. Чем будешь заниматься сегодня?       — Ну-у, поваляюсь немного, потом посмотрим. А ты?       — Я весь день работаю. Да к тому же вчера не удалось выспаться нормально. Поэтому, как приду домой, сразу же спать. Ничего не соображаю вообще.       — Да, тебе не помешает отдохнуть, — Магнус выдавил из себя дружелюбную улыбку. — Извини за беспокойство. И спасибо — ещё раз.       Ян скривил губы в какой-то странной улыбке.       — Не против, если я завтра к тебе заскочу? После работы. Надеюсь, к этому моменту мы оба приведём себя в порядок, и всё такое.       — Да, заходи, конечно.       — Ну тогда жди меня. Ладно, мне нужно идти. Не забудь поесть что-нибудь. Нормальное только.       — Хорошо, хорошо, — Магнус негромко рассмеялся и с небольшим трудом встал с кровати. — Давай до двери провожу. А то опять спать с открытой дверью…       По коридору прохаживались весьма медленно и молчаливо. Магнус чувствовал себя каким-то раздавленным после сна, а до того — поднявшейся вдруг температуры, которая поднялась после ухода Яна. Отчаянно хотелось присесть на пол и никогда больше не вставать, а ещё лучше — лечь, да так и уснуть там, куда приземлился. Ян смотрел куда-то себе под ноги и сутулился опять. Хотелось хорошенько по спине хлопнуть, как когда-то отец делал, видя, что Магнус горбится.       Но он бы сам ударил слегка — не так ощутимо, как отец делал.       — Что ж, до завтра тогда, — проговорил Ян, когда они добрались наконец до входной двери. Магнус потёр лицо руками и кивнул согласно. — Если что случится — пиши, я постараюсь сразу прийти на помощь.       — Да что со мной случится, — смешливо фыркнул Магнус, опираясь плечом на стену, глядя на Яна снизу вверх. — Я в порядке, правда. Даже не думай обо мне, лучше о работе размышляй.       — Нет уж, мысли о тебе мне намного приятнее, чем о работе, — фыркнул Ян, а потом замолчал вдруг, будто сказал нечто такое, чего совсем говорить не хотел. Будто помимо воли вырвалось, неосознанно. Посмотрел на Магнуса растерянно, словно не знал, какой реакции ожидать. А тот просто рассмеялся негромко, опуская взгляд куда-то в пол.       — Иди уже, — он мельком посмотрел на старенькие, сохранившиеся ещё «в наследство» от тёти часы, которые доживали на стене свои последние деньки. В детстве он любил наблюдать, как маятник под часами покачивается: туда-сюда, туда-сюда. — Опоздаешь.       — Да, точно. Пока.       — Не умри со скуки, — Магнус подождал, пока Ян с явной неохотой выйдет за порог его квартиры, а потом помахал рукой и закрыл дверь. Прислонился к ней плечом, щёлкая задвижкой. На него вдруг навалилась жуткая усталость. Нужно, наверное, ещё пару часиков поспать. Остаётся только надеяться, что этот сон ему сниться больше не будет.       Он и не снился — Магнус по пробуждении забыл, что именно видел, но на сей раз сон был намного приятнее, чем тот, что снился ночью. И самочувствие, и настроение поднялись с отметки «о-боже-как-хреново» до «вполне-неплохо», и вот он уже вовсю напевал какие-то дурацкие песни в душе, намыливая голову, и с энтузиазмом, который обычно только в рекламных роликах по телику показывают, готовил себе завтрак — как Ян сказал, нормальный. И пусть погода совсем не соответствовала настроению, Магнус постоянно ловил себя на мысли, что улыбается.       Ему пришло в голову сделать уборку в квартире, которая отчаянно в этом нуждалась. Когда он в последний раз убирался или хотя бы клал все вещи, помимо скрипки, на свои места?       По телику ведущие клятвенно обещали потепление и хорошую погоду аж на две недели, что для такой холодной осени было странновато. Но Магнусу было пофиг, какая там за окном погода. Он намывал полы, мурлыкая что-то себе под нос, как диснеевская принцесса, стирал пыль повсюду, где только мог достать, протёр наконец фортепиано. Открыл все окна нараспашку и уселся за пианино, проводя пальцами по чуть влажным чёрно-белым клавишам. Надо бы размяться ещё немного, да и давненько он уже не играл ничего для себя, а не потому, что нужно заучить хренову тьму нотных листов к завтрашнему дню.       Играя что-то из любимого, Магнус почему-то думал о Яне. Тот не выглядел очень осведомлённым в музыке и прочем таком, но тот взгляд, когда он услышал пусть и хреновую, но игру на скрипке… его лицо просто не выходило из головы.       Магнус улыбнулся. Пальцы соскользнули с клавиш, среди водопада правильных красивых аккордов и нот проскочила фальшь, режущая уши. Парень убрал руки от инструмента и заметил пачку сигарет, которая валялась тут уже чёрт знает сколько, а хозяин этой пачки и не вспоминал о ней почему-то.       «Потом заберёт», — решил Магнус про себя, и на сей раз обратил своё внимание на закрытый футляр, к которому он уже несколько дней не притрагивался — и предпочёл бы ещё лет сто не притрагиваться, но сейчас играть хотелось нестерпимо. Скрипка словно бы стала легче с того дня, когда он положил её и закрыл в небольшом, но вместительном футляре. Смычок привычно лёг в ладонь, пальцы сами начали играть нужные аккорды. Беспокойная печальная мелодия разнеслась по всей комнате, стала слышна за стенами и на улице через открытые окна — Магнусу в этот миг казалось, что его игру слышит весь мир, и весь мир ею восхищается.       Может быть, и Ян слышит. Интересно, он сразу поймёт, что это Магнус играет, или просто внимания не обратит?       Фишер прикрыл глаза, ощущая прикосновение мурашек где-то на уровне загривка — будто дыханием чужим опалило на мгновение, как вчера, в машине; дыхание Яна на его пальцах, прикосновение необычайно мягких губ к самым кончикам, от которых потом током по всему телу разряд пошёл. Прикосновение это не было пошлым — ну ладно, может быть, самую малость, — но оно заставило щёки гореть, а дыхание сбиваться. Как и взгляд пронзительных карих глаз, в тот момент поместивших в себе всю тьму этого чёртова мира. Магнус играл, вспоминал, воссоздавал этот момент в своей голове снова и снова, и чувствовал, что кончики пальцев опять начинает покалывать, в груди словно мягкий зверь сворачивается клубком и мурлычет ещё при этом, а краска, кажется, заливает и щёки, и шею, и вообще всё тело.       Магнусу казалось, что он вот-вот сгорит изнутри.       Он вдруг перестал играть, прервавшись на полутоне буквально. Открыл глаза, чувствуя лёгкое головокружение. Да что происходит такое?       Чёртова щекотка там, в груди. Как же раздражает, но до чего приятно её испытывать…       — Магнус, дорогой, если ты и впрямь меня любишь — сделай это. Никто ничего не узнает, клянусь.       Его шатнуло немного. Он отложил скрипку со смычком, которым хотел себя по башке огреть, вот серьёзно. Вместо этого огрел не физически, но морально — привычно начал ругать себя голосами родителей. Они перебивались в его голове, смешивались в одно целое, но говорили неизменно одно и то же.       Если бы они правда знали, что происходит в жизни их сына, то говорили бы то же самое, что он сам себе бесчисленное количество раз повторял. Без остановки. Постоянно.       «Взрослый парень. Не надоело в те же грабли наступать? Хватит уже идиотничать».       Магнус ещё добавил голосом матери: «Воспитанные мальчики так не поступают». Но получилось так, что мамин голос превратился в голос того человека, что постоянно был за спиной. Что трогал его везде и похотливо дышал. Издавал эти звуки, от которых становилось страшно даже сейчас, наяву.       Магнус с трудом обернулся через плечо. За спиной было только окно, был только ветер, дотрагивавшийся до его всё ещё влажных после душа волос. За спиной был только Берлин, который за короткое время стал любимым городом на земле.       Жаль только, что Яна за спиной не было. Яна, который даровал ощущение покоя, пусть сам этого, возможно, не замечал.       — Не против? — Ян помахал рукой, между пальцами которой была зажата сигарета. Магнусу не нравился запах табака, от него становилось трудно дышать, и кашлять хотелось невыносимо. Но он лишь кивнул на окно, давая некое молчаливое согласие — только в открытое окно, дубина, я не потерплю запах курева у себя дома.       Телик играл где-то на заднем плане, но Магнус в него и не вслушивался особо, да и не всматривался тоже. Ян отошёл к одному из окон, открыл его, зажёг сигарету. Магнус, до этого сидевший на диване и наблюдавший за ним, поднялся вдруг и подошёл ближе. В нос сразу ударил такой неприятный запах, но он постарался не обращать на него внимания.       Было слегка прохладно, поэтому Фишер спустил до запястий закатанные рукава своего тёмно-зелёного свитера и обнял себя руками, будто это могло помочь согреться. Ян смотрел на дорогу, на здания напротив, на небо, на котором и высмотреть-то ничего нельзя было из-за света и огней города. Магнус же искоса наблюдал за Яном.       — Музицировал сегодня? — спросил тот, отводя взгляд от вида за окном и глядя уже Магнусу в глаза. Тот не сразу даже понял, что у него спрашивают вообще.       — Ага. Прорвало что-то. Со вчерашнего дня играю.       Ян хмыкнул, затягиваясь противным дымом и немного прищуриваясь.       — На фортепиано или на скрипке?       — На том и на другом.       Они помолчали немного. Магнус смотрел Яну в лицо и кусал губы, сам не зная, почему. Может быть, он нервничал — однако, из-за чего в такой обычной ситуации нервничать, понятия не имел. Ян докурил сигарету и выкинул её в окно, рукой пытаясь развеять повисший в воздухе дым.       — Сыграй что-нибудь.       — Что?       — Ты слышал.       Магнус нервно почесал затылок, глядя на парня неуверенно.       — Что, стесняешься?       — Нет. Просто… непривычно играть кому-то. В смысле, не для того, чтобы получить указания, как надо и как не надо играть, а для того, чтобы просто… — он вдохнул глубоко, не зная, как нормально объяснить. — Короче, ты меня понял.       Ян смешливо хмыкнул, выражая согласие. Магнус обошёл его и вновь вытащил скрипку на свет божий, если можно так выразиться. Смычок захватил — иногда ему казалось, что смычок этот тяжелее самой скрипки почему-то.       Ян смотрел любопытно и внимательно. Цепко и пронзительно, как всегда. Фишер чуть вздохнул, будто стараясь дыхание задержать, и начал играть. Не сбиваясь, чётко, медленно, размеренно. Что-то грустное, он даже сам не до конца понимал, что именно играет. Глаза закрылись будто сами собой, ведь мелодию эту он помнил наизусть — всеми своими органами чувств её ощущал. Улыбка сама вылезла на лицо. Магнус будто перестал контролировать своё тело. Он покачивался в такт мелодии, улыбался против своей воли — мечтательно, наверное, и совершенно по-дурацки. Он знал, что Ян сейчас за ним наблюдает. Только даже представить не мог, каким взглядом за ним наблюдали, как на него смотрели эти пьяные карие глаза.       Он так и не доиграл эту пьесу. Прервался где-то на середине, потому что понял, что не сможет потом остановиться. Постоял немного с закрытыми глазами, не отнимая скрипку от плеча и всё так же держа смычок на струнах. Не двигался — как статуя, как произведение искусства. Ян наблюдал за ним с жадным интересом — казалось, он просто пожирает его глазами. Он просто вовремя успел это скрыть — как раз за секунду до того, как Магнус открыл глаза. Зрачки у него были широкие, как колодцы, даже не сразу поймёшь, что глаза у него на самом деле серые.       Он посмотрел Яну в глаза, и с губ его сорвался тихий вздох. Ян опустил взгляд с его широко распахнутых глаз на приоткрытые губы… облизнулся и сглотнул немного.       Они молчали и смотрели друг на друга как идиоты ещё минуты три, наверное, а потом Магнус просто выдавил из себя непринуждённую усмешку и опустил руки.       — В общем, как-то так я играю, — пробормотал он, вновь подходя к открытому футляру и аккуратно укладывая туда инструмент. Ян ухмыльнулся, внимательно наблюдая за его действиями.       — Этот твой руководитель вашего оркестра, кажется, глухой, если у него есть какие-то претензии к твоей игре.       Магнус старался не показывать своего смущения — но глаза у него просто блестели, и по щекам розоватой краской пошёл румянец. Фишеру на мгновение показалось, что все щёки насквозь прожгло.       — Хватит льстить-то, — попытался он разрядить напряжённую обстановку. Почему воздух вокруг будто заискрился, он не знал и знать не хотел. Ян широко улыбнулся.       — Поверь, если бы мне твоя игра показалась полнейшим дерьмом, я бы напрямую это сказал.       — Да, кажется, твоим друзьям очень повезло с тобой — ты всегда такой открытый и честный, — иронично заметил Магнус.       Внутри у него что-то приятно копошилось, трепетало. Он пока слабо представлял, почему это происходит — просто наслаждался приятным моментом, попутно представляя, как вот-вот шагнёт навстречу такому притягательному сейчас Яну и… и, может быть, дальше будет нечто такое, что принесёт сначала море удовольствия, а потом — только боль. Как было в прошлый раз.       Нет. Магнус отступил на шаг назад, якобы невзначай. Отвёл взгляд в сторону, постарался поругать себя голосами родителей — да только вот в этот раз ничего не вышло. Никакие голоса мамы и папы не могли перекричать голос Яна, который, достав ещё одну сигарету, начал рассказывать какой-то забавный случай из своей работы. И Магнуса это устраивало пока что — а поорать на себя вдоволь он может и позже. Да хотя бы завтра — как только останется наедине со своими чувствами и мыслями и уже не сможет от них сбежать.