Violinist

      Они вновь проснулись в одной постели, и это Магнусу уже не казалось странным. А вот то, что произошло несколькими днями ранее на чёртовом диване — очень даже казалось.       Это взаимное обнюхивание друг друга и последующий обмен репликами о том, что они якобы «пометили» друг друга запахами, не выходили из головы Магнуса вообще. Он засыпал с мыслями об этом и просыпался с ними же. С ними играл на скрипке, получал нагоняй от Брауна и не слушал. Не слышал, что ему увлечённо говорила Фрида во время перерывов и позвонивший на днях отец. Он, кажется, собственных мыслей уже не слышал, потому что кровь шумела в ушах, а сердце херачило так сильно, что за его стуком невозможно было услышать никаких звуков.       Он смотрел на Яна и не мог забыть о его странном поступке, об этом странном моменте, который, кажется, не должен был случиться вообще. А Ян выглядел так, будто забил хер на тот случай, будто для него понюхать другого парня два (!) раза за один вечер и потом проникновенно поделиться о том, как он хорошо пахнет, практически вжимая в диван, было исключительно нормальным явлением. Как для Магнуса — игра на инструментах.       — Фишер, мать твою! Если ты ещё раз налажаешь, я тебе руки нахер оторву. Соберись и сыграй нормально, а не так, будто ты первый день в музыкалке учишься!       Магнус в очередной раз молча стерпел нападку руководителя и, глядя куда-то сквозь ноты, попытался сыграть лучше. Браун спустя уже секунд десять кинул в него дирижёрскую палочку — и как же хорошо, что Фишер уже научился уворачиваться от летящих в него предметов. Браун вообще любил швыряться в своих подопечных первыми попавшимися под руку предметами, особенно в Магнуса почему-то.       — Если хочешь, чтобы я тебя не выгнал отсюда к чёртовой матери, перестань в облаках витать и сыграй партию достойно. Понял меня?       — Понял, — мрачно отозвался Магнус, чувствуя раздражение. В какой-то момент оно и помогло ему отвлечься от мыслей о Яне и том вечере после домашней репетиции.       — Играй тогда. Все заткнулись! Я хочу слышать только Фишера. Ну что ты пялишься на меня? Играй давай, иначе в тебя не только палочка полетит, сучий ты потрох.       Были бы тут родители Магнуса, у них бы уши завяли. Фишер тяжко вздохнул, перехватывая сочувствующие взгляды собратьев по несчастью. В кармане телефон завибрировал — скорее всего, Ян что-то написал. Магнус тряхнул головой, убирая чёлку, нависшую над глазами, и, теперь уже внимательно глядя в ноты, начал играть. Сердце отплясывало бешеную чечётку, капелька пота катилась по виску. Браун заставил его переиграть партию от начала до конца ещё раз десять прежде, чем они продолжили репетировать всем оркестром.       После таких насыщенных дней Магнус обычно с ног валился от усталости. Сейчас, когда Фрида что-то воодушевлённо щебетала почти под ухом, пока он неторопливо собирался, больше всего хотелось повалиться на кровать и уснуть. Навеки, ну или на ближайшую сотню лет, как чёртовой спящей красавице.       Он достал из кармана телефон. Мимо прошёл Браун, толкнув его плечом и выругавшись, как обычно. Магнус заметил, как Фрида скривилась то ли в отвращении, то ли попросту в злости.       — Мудила, — проговорила девушка, пока он с улыбкой пялился на сообщение от Яна «Жду тебя на улице». — Ты чего так улыбаешься? На свидание идёшь, что ли?       — Да нет, — Магнус, чуть краснея, убрал телефон в карман. Фрида расплылась в какой-то слишком девчачьей мечтательной улыбке. — Просто… знакомый снаружи ждёт.       — Знакомый? Ну понятно. Удачи тогда, со знакомым твоим.       Фрида смотрела так, что Магнусу хотелось сквозь землю провалиться — а лицо горело нестерпимо, и, казалось, только холодный воздух с улицы сможет его остудить. Магнус неуверенно улыбнулся и направился к выходу; Фрида, немного погодя, последовала за ним.       Ян стоял почти у самых ступеней здания, выкуривал сигарету. Магнус сам не заметил, как при взгляде на парня у него сердце начало стучать чуть быстрее, чем до этого, а на губах тут же появилась дебильная улыбка. Он чуть ли не галопом сбежал вниз по ступеням и остановился рядом с Яном, который, глядя на противоположную сторону дороги, вздрогнул от неожиданности.       — О господи, — выдохнул он; дым от сигареты коснулся кожи лица Магнуса, но тот никак на это не отреагировал. — Для того, кто десять часов без перерывов провёл в компании самого главного мудака этой планеты, ты слишком счастливый.       Магнус рассмеялся, заметив краем глаза его коллег, с интересом их рассматривающих. Фрида стояла на верхней ступеньке лестницы, старательно делая вид, что копается в телефоне и кому-то что-то пишет, когда сама в это время посматривала на «парочку», как и остальные.       — Даже самый главный мудак этой планеты неспособен испортить мне вечер, — Фишер улыбнулся, едва дыша, и Ян вернул ему улыбку, выкидывая сигарету в рядом стоящую урну. — Тут вроде как не место для курения. Штрафа не боишься?       — Полиция нравов подъехала, — Ян шутливо закатил глаза. — Успокойся. Я добросовестный гражданин, если мне выпишут штраф, я с готовностью его заплачу. Куда пойдём?       — Да куда угодно, лишь бы подальше отсюда, — Магнус махнул рукой Фриде на прощание, и она послала ему в ответ воздушный поцелуй, что не укрылось от внимания Яна.       — Подружка твоя? — спросил он куда менее весело, чем хотел показать.       — Коллега. Ревнуешь, что ли? — спросил Магнус, хитро прищурившись, надеясь обратить всё в шутку.       — О, дорогой, ты, конечно, само совершенство, но я не такой! — деланно возмущённо воскликнул Ян, и они оба рассмеялись, как полнейшие придурки. — Давай немного прогуляемся. Я сегодня не на машине, а сидеть в четырёх стенах не особо хочется.       Магнус согласился, кивая, и они пошли неспешно в противоположную от его дома сторону. Ян что-то рассказывал про клиента-дебила, который уже третий раз подряд ломает машину так, что на починку уходят все нервы, силы и время, и среди всей команды механиков он обращается почему-то именно к Яну.       Магнус в свою очередь пожаловался на Брауна в который раз, обозвал его самыми последними словами, вызывая у Яна смех, ведь: «Нецензурщина из твоих уст звучит не очень»… В общем, Магнус был счастлив. От смеха уже скулы болели, и живот не мог терпеть такой пытки.       — Выходной завтра?       Они забрели в магазин, чтобы прикупить чего-нибудь к ужину, и Магнус сейчас рассматривал продукты, не зная, что же ему взять. На вопрос Яна он запоздало кивнул.       — Наконец-то. Хоть один день нормально отдохну, без репетиций и прочего дерьма.       — У меня тоже отдых. И, — Ян немного помолчал. Магнус повернулся к нему, заметив, как скулы Шмидта чуть покраснели. Выглядело это… мило. Очень мило. Магнусу хотелось пищать от этого зрелища, как маленькой девочке из аниме какого-нибудь, но он изо всех сил постарался сохранить серьёзное лицо. Возможно — вероятнее всего — получалось не очень удачно. — И, короче, я хотел бы пригласить тебя к себе.       — О, — Магнус даже не знал, что ему можно на это ответить. Предложение вызвало в нём и заинтересованность, и опасение, и даже какой-то странный беспричинный на первый взгляд ужас. — О… неожиданно.       — Конечно, моя квартира с твоими хоромами не сравнится… Но если ты не хочешь, я не настаиваю, просто, ну, я же постоянно у тебя в гостях, так что…       Смущённый Ян — это картина, которую хочется рассматривать вечно, открывая для себя новые детали каждый раз. Магнус сглотнул, почувствовав, как сердце сделало полурадостный-полуиспуганный кульбит, и постарался оторвать взгляд от чужого порозовевшего лица.       — Я не против, — сказал он охрипшим голосом. — Когда?       — Когда что?       Магнус закатил глаза.       — Не тупи. Когда я могу к тебе прийти? Сегодня или завтра?       — Давай завтра. После обеда. Нам обоим нужно отоспаться, а мне к тому же привести своё логово в порядок.       — Ладно, — Магнус изо всех сил пытался сохранять спокойствие, но, видя, как Ян волнуется, не мог этого сделать чисто физически. Дыхание предательски срывалось, сердце отстукивало неровный ритм. Блять. И что теперь делать с этой неловкостью, повисшей в воздухе?       — Ты охеренно пахнешь…       Магнус вскочил на постели, даже не стараясь привести дыхание в норму. Щёки горели, уши пылали просто, руки чуть подрагивали, когда он попытался нащупать на соседней подушке, сегодня пустующей, свой телефон. Внизу живота будто змеи клубком извивались.       Посмотрев на время и не увидев сообщения от Яна, Магнус выдохнул и откинул голову на подушку. Ему отчаянно не хотелось смотреть вниз, не хотелось шевелиться. Он знал, что увидит, опустив взгляд.       «Успокойся. Не думай об этом, не думай», — попытался он успокоить себя, однако вышло, честно говоря, хреново. У него встал. Конечно, стояк по утрам — вполне себе нормальное явление для обычного парня или мужчины, однако… что-то подсказывало Магнусу, что возбудился он не из-за «нормальности» данной ситуации.       А из-за того, что ему снился… Ян.       Твою же.       Сука.       Мать.       И что делать теперь?       Хотелось отчаянно, вспоминая обрывки сна, положить руку себе на грудь. Ласково, почти невесомо и щекотно провести вниз, обведя пальцами открытый из-за задравшейся футболки пупок. Коснуться пальцами резинки белья, дразня словно. А потом скользнуть ладонью под мешающую ткань, и…       Магнус прикрыл глаза, считая от одного до двадцати и обратно. Медленно, не торопясь. Затем поднялся и поковылял слабо держащими ногами в направлении душа. Надо бы как-то охладить себя. Надо бы о сне и возбуждении своём забыть. Болезненном возбуждении, которое никак не хотело уходить.       Надо бы лечь обратно в кровать, однако Магнус боялся, что сон может повториться.       Холодная вода остудила его пыл, и из ванной комнаты он вышел, более-менее посвежевший. Мельком глянул на себя в зеркало, отметив круги под глазами и помятый вид. В груди становилось тесно от осознания, что Ян скоро заедет за ним. Нужно привести себя в порядок, чтобы никаких вопросов не возникало.       Он выбрал самую нормальную одежду, какая у него только могла быть, расчесался, высушив волосы, и теперь бродил по квартире, как неприкаянный, ожидая сообщения или звонка.       «Я подъехал, выходи», — написал Ян, и Магнус, уже одетый в свои вечные чёрное пальто и серый шарф, резво выскочил на улицу, напугав вышедшего из своей квартиры соседа.       В салоне машины Яна было тепло, как и всегда. Магнус расслабленно улыбнулся, чувствуя себя так, словно он находился в самом безопасном на Земле месте. Может быть, так оно и было — машина Яна создавала ощущение покоя и защищённости от всего, даже от собственных страхов и мыслей. И это было… замечательно.       — Как спалось?       И вот, первый вопрос опять выбивает из колеи. Магнус стушевался, пальцами начиная мять свой шарф. Воспоминания о сне как на заказ стали транслироваться перед мысленным взором, стоило только на мгновение прикрыть глаза. Спасибо, воображение, ты как всегда очень верно служишь.       Ян терпеливо ждал ответа, поглядывая слишком уж внимательным взглядом то на его подрагивающие руки, то на дорогу.       — Да нормально. А тебе как?       Ян посмотрел на него странно и вновь повернулся к дороге. Его щёки вновь порозовели почему-то.       — Вполне неплохо, — он помолчал немного, будто не зная, что сказать, а потом вновь заговорил, переводя тему, слава всем богам. — У меня в халупе, конечно, не слишком просторно… но чисто. Так что сильно не ужасайся, когда это всё увидишь, окей?       — Не парься, — откликнулся Магнус. — Ты слишком переживаешь из-за того, как я отреагирую на твоё жилище. Но тебе можно успокоиться — падать в обморок и дёргаться в конвульсиях я не собираюсь.       — Что ж, радует, — ухмыльнулся Ян и включил радио, наполняя тишину салона тихой музыкой. Магнус, слушая, приподнял брови.       — Классика? — спросил он, пожалуй, слишком тихо, но Ян всё же его услышал.       — Чему удивляешься?       — Просто… ты не похож на человека, который слушает Бетховена, например, или Шуберта…       — Мне просто нравится. Странно, раньше не обращал внимания на классическую музыку, а теперь… полюбил, кажется.       Это «полюбил», сказанное таким тихим проникновенным голосом, заставило Магнуса покрыться мурашками с головы до пят. Будто ему признались в любви, а не пятой симфонии Бетховена, которая тихо играла из колонок. Магнус играл её когда-то, кажется, в самом начале своей работы в оркестре. Ему она очень нравилась, только Браун со временем сумел выжечь из него эту симпатию. У него это отлично получалось, как-то даже слишком профессионально.       — Я, конечно, не понимаю в этом ни черта…       — Необязательно понимать, — вдруг проговорил Магнус, тихо, будто боясь спугнуть момент. Машина остановилась на светофоре, пальцы Яна до побеления костяшек сжимали руль. — Главное, что ты чувствуешь, слушая это. Я думаю, если тебе это нравится… то это прекрасно.       Ян посмотрел на него странно — опять. Магнус при всём желании не смог бы истолковать такой взгляд.       — Играл её? — спросил он про симфонию, лившуюся быстрым стихийным потоком в тёплый салон автомобиля. Магнус кивнул немного смущённо, будто ему было стыдно за то, что он её играл. — Как она называется?       — Симфония номер пять до минор, — отрапортовал Магнус, будто был сейчас на уроке в музыкальной школе. — Бетховен написал её в 1804–1808 годах.       — Выпендриться решил? — беззлобно и совершенно не обвиняюще спросил Ян.       — Нет. Просто помню со времён музыкальной школы.       — Тебе она не нравится?       — Нравилась когда-то. Я играл её с оркестром в первый месяц после того, как пришёл. Но Браун как-то сумел убедить меня в том, что я её на самом деле ненавижу. Поэтому я некоторое время даже слушать её не мог без содроганий, — Магнус помолчал немного. — А тебе нравится?       — Да. Очень.       — Это хорошо, — Ян было протянул руку, чтобы переключить, но Магнус схватил его за запястье, поражаясь своей смелости. — Не надо. Не переключай.       — Но тебе же не нравится.       — Не обращай на меня внимание. Мне много чего не нравится — главное, что ты, слушая это, получаешь удовольствие. Остальное, даже моя реакция, совершенно неважно.       Ян хмыкнул неопределённо, и Магнус убрал руку. Делать этого ему не хотелось, конечно — запястье Яна согревало, как батарея или камин. Пока они ехали, небо за окном заполонили тяжёлые свинцовые тучи. Магнус задумался о чём-то, Ян молчал, слушая музыку.       Когда они подъехали, с неба вдруг повалил снег — его стало так много, что Магнус даже не сразу увидел очертания зданий за белой пеленой, падающей с неба. Ян выключил радио и вышел из машины, Магнус последовал его примеру. На несколько минут они остановились около автомобиля, глядя на снежинки. Ян стоял напротив Магнуса, не шевелясь; тот ощущал касание ледяных снежинок к лицу, к ресницам, к волосам. Опустил с неба взгляд на Яна и вдруг понял, что тот смотрит именно на него.       — Красиво, — проговорил Ян хриплым голосом, не отрывая взгляда от Магнуса. Тот пару раз моргнул, отчаянно стараясь не показывать своего волнения, однако не получалось. Щёки горели нестерпимо, пальцы сами потянулись к шарфу, начиная его теребить, а Ян смотрел на него, не отворачиваясь и не отводя взгляда — и опять не моргая. Снежинки оседали на его волосах, одна приземлилась на кончик носа. Магнус невольно улыбнулся, неосознанно протянув руку, и смахнул её касанием большого пальца. Только хотел отдёрнуть руку назад, но ему не дали этого сделать — Ян резко перехватил его ладонь, как Магнус сделал некоторое время назад в машине, и чуть сжал.       У Магнуса сердце рухнуло куда-то в пятки, а дыхание остановилось. Он пытался понять, что происходит. Вот они стоят под только-только начавшим идти снегом на улице. Холодно. Людей здесь сейчас нет почти, только кто-то бредёт в дальнем конце улицы. Ян стоит напротив — высокий, жаркий, завораживающий. Держит ладонь Магнуса в горячих пальцах и не хочет отпускать. А Магнус, кажется, и не против. У Магнуса лицо жжёт нестерпимо, и внутри тягучая нуга растекается по внутренностям.       — Ты какой-то нервный сегодня, — сообщил Ян своим проникновенным голосом, от одного только звука которого колени обычно превращались в желе. Магнус судорожно выдохнул, опустив взгляд с его лица на пойманную крепкой хваткой ладонь. Вязко, горячо, трепетно. Он не знал, как выразить своё состояние в этот момент. Ему вдруг стало очень жарко, несмотря на то, что холодный ветер пробирался под шарф и ворот пальто, несмотря на то, что снежинки кололи покрасневшее и ставшее горячим лицо.       Попробуй быть не нервным, когда с тобой такое происходит. Когда человек, который тебе нравится, кажется, стоит напротив, и держит твою руку в своей ладони, а ещё хрипло и проникновенно проговаривает что-то, слов не разобрать. Пиздец.       «Это неправильно», — орёт в голове голос отца, затем матери, но до Магнуса их голоса доходят словно сквозь толщу воды.       Потому что здесь только Ян, который защитит. Не даст в обиду. Заткнёт даже родителей, даже того самого человека, если уж на то пошло. Магнусу очень хотелось в это верить.       — Я… я в порядке.       — Ты замёрз, — Ян вновь сказал это так. Будто, мать вашу, сейчас начнётся какой-то чёртов порнофильм. Магнус даже не знал, стараться ли ему выдернуть ладонь из чужих пальцев, или пока оставить как есть. — Пойдём. У меня намного теплее.       И почему-то это прозвучало как «в моей постели тебе будет намного теплее, чем здесь». Чёрт. Ян, с явной неохотой отпустив его ладонь, которой вновь стало холодно, пошёл в сторону мило, пусть и немного бедно выглядящего дома, в окнах которого, Магнус мог поклясться, мелькнула парочка любопытных лиц. Фишер постоял на месте с секунду, а затем пошёл вслед за Яном. Лицо его горело так, как никогда в жизни не горело. И он сейчас даже представить не мог, чем может закончиться сегодняшний вечер.       Думать о возможных вариантах ему было… сладко. Но невыносимо стыдно.