Schoolmilton

      Алекс метался из стороны в сторону, до конца не осознавая, что ему делать, куда бежать. Он тщетно пытался вспомнить, где видел Лоуренса в последний раз, тщетно метался из стороны в сторону, надеясь разглядеть знакомую шевелюру в толпе. Гам увидел яркую вывеску магазина, и его сердце захлебнулось секундной радостью. Здесь они точно проходили, а значит он на верном пути. Ноги сами понесли парня вперед, и совсем скоро он увидел уличного художника в окружении своих работ. Лоуренс стоял рядом, не двигаясь, будто он статуя, бездушная каменная статуя. - Лоуренс! - ещё издалека крикнул Алекс. - Я уж и не надеялся тебя отыскать...       Джон повернулся на крик, заметил Алекса и тут же спохватился: - Я напугал тебя? Прости, я просто... Просто засмотрелся... - в глазах Кучеряшки вдруг мелькнула какая-то грусть, мелькнула и тут же растворилась.       Он снова посмотрел в сторону Художника, и на этот раз Алекс сумел проследить за взглядом друга. Его глаза были прикованы к постаревшему от времени рисунку, с которого, лучезарно улыбаясь, смотрела молодая кудрявая девушка. Вдруг Художник оторвался от своего холста и мягкой походкой придвинулся к ребятам: - Хей, малыш, а ты очень похож на неё! - мужчина указал как раз на тот самый портрет. - Я знаю. Это... Это моя мама, - Лоуренс запнулся посреди фразы, но нашел в себе силы закончить. Только сейчас до Алекса дошло. Почти такой же взгляд мелькал на лице друга в тот день, когда Джон в самый первый раз зашел к нему домой и увидел портрет родителей Алекса. Бедный парень, ему действительно не везет на портреты. - Так ты Джон? - улыбнулся Художник. - Забавно видеть тебя совсем взрослым. Я ведь тебя помню малышом, со времен, когда она приходила сюда почти каждый день. Впрочем, меня не было здесь слишком долго. Как её здоровье? В те времена она часто болела... - Она умерла - на мгновение голос Кучеряшки снова дрогнул, было видно, как он еле сдерживается, чтоб не заплакать, - Её нет уже четыре года.       Алекс может поклясться, что видел, как Художник пошатнулся, как его рука дрогнула в незавершенном жесте, как он собрался с силами и тихо, почти шепотом, проговорил: - Мне... Очень жаль. Я не знал, - мимолетное горе захлестнуло всех троих, даже Гам, стоящий в стороне, всей спиной чувствовал угнетающую атмосферу. - Джон... Ты не против... Если я отдам тебе картину...       Лоуренс ничего не ответил, только нахмурился. - Этот портрет хранится у меня уже порядка десяти лет, и я по-настоящему горжусь этой работой. Но... Знаешь, мы с твоей мамой неплохо дружили, и я знаю её лучше, чем кого-либо. Она бы хотела, чтобы портрет хранился у тебя.

***

      До дома Лоуренса ребята шли в непоколебимом молчании. Джон выглядел необычно рассеянным, долго, по всей квартире искал кнопку, чтобы прицепить листок к остальным плакатикам, долго выбирал место для портрета и в итоге даже перевесил пару картинок, оставляя пространство в самом центре. Наконец он осторожно прикрепил картину к стене, и чуть отошел. Гам первым нарушил молчание: - Она была очень красивой. - Я знаю. Мне говорят, что я весь в неё. - Она тоже была без ума от черепашек? - Алекс попытался отшутится, но вышло плохо. Лоуренс был серьезен как никогда. - Да.

***

      Сейчас Джон уже не так ясно помнит то время, когда мама была рядом. Но он никогда не забудет её улыбку. Отчасти потому, что видит её в зеркале каждый день. Джон был безумно похож на неё, и это вовсе не доставляло ему особой радости. Первое время он не мог нормально умываться, не мог видеть свое собственное отражение, и за четыре года эта странность не исчезла, разве что чуть притихла.       Он был совсем маленьким, когда с мамой они приходили на пешеходную улицу, и с тех пор эта улица - любимое место Лоуренса во всем городе. Подолгу сидели вместе с Художником, часто заходили в маленькое кафе, иногда доходили до фонтана в самом конце улицы и обязательно бросали туда монетку, на желание.       С годами такие прогулки стали редкостью, родители все больше углублялись в работу, а Лоуренс - в учебу. Но в их счастливом доме постоянно раздавался смех, громкий, заразительный, подобный звону колокольчиков. Её смех.       А потом она начала кашлять... Сначала незаметно, совсем изредка, но постепенно это переросло в надрывистый кашель, постоянный. Она просила не обращать внимание, просто простуда, скоро пройдет. Однажды за ужином уютную атмосферу в очередной раз нарушил кашель, но на этот раз более сильный чем обычно. Он не смолкал несколько минут, и женщина, пытаясь хоть как-то заглушить его, прижала ко рту платок. А когда кашель наконец утих, все с ужасом заметили на салфетке кровавые пятна.       Скорая приехала поздно, они даже не торопились. Лоуренс смутно помнит людей в халатах, испуганное лицо медсестры, как маму уводили из квартиры. Её положили в местную больницу, где она скончалась через несколько дней. Острая пневмония. Слишком долго тянули.       Спустя три дня Кучеряшка приехал на пешеходную улицу. Он быстро, не останавливаясь, пробежал мимо художника, мимо здания, где раньше располагалось их летнее кафе. Он задержался только у фонтанчика, и, хотел уже достать монетку, как вдруг осекся. Его желание не исполнилось бы, брось он туда тысячи монеток.

***

      Ни до, ни после Гамильтон никогда не видел друга в таком состоянии. Джон чуть дрожал, не отрывая взгляд от портрета, улыбался самой теплой улыбкой из всех, которые доводилось видеть Александру, только слезы предательски катились по щекам... Алекс молча прижался к теплому боку друга, почувствовав, как Кучеряшка отрывисто вздохнул, как уткнулся в волосы Алекса, зарылся в них. Казалось, они простояли так целую вечность...