Мастер гендзюцу: проснись, если сможешь

      Сандайме дал им с Шисуи личное разрешение на продолжение расследования. Это была крупная удача, потому что теперь с ними обязаны были делиться информацией Анбу. Пусть такое доверие казалось чудом, но так или иначе Третий принял решение в их пользу.       Где-то в этот момент Итачи понял, что все-таки куда больше тяготеет к деревне. Он как-то сказал Яширо, что остается верен Учиха, но в действиях Хокаге говорили рациональность и логика, а в решениях клана царила обида на весь мир. Итачи всегда придерживался логики, а эмоции старался подавлять, как и полагалось шиноби. Может, потому между ним и кланом возникло недопонимание.       Проблему нужно искать в первую очередь в себе. Если нас с Шисуи принимают в деревне, то что мешает остальным Учиха добиться того же? Мирным путем…       Они остановились в узком переулке. Стены домов до середины были криво облицованы досками. У пустой арки без двери висел серый почтовый ящик. Под маслянистой краской, местами облупившейся, проклевывалась ржавчина. Итачи попытался разобрать затершиеся слова на почтовом ящике.       — Это где-то тут, — сказал Шисуи и нырнул в арку.       Похоже, его не так интересовали детали. Он нервничал и торопился.       «Детали тоже важны, — подумал Итачи, нехотя отрываясь от надписей. — Может, детали и помогут нам отыскать ночного убийцу?»       Он шагнул во тьму арки и поднялся в квартиру вслед за товарищем. Из глубины чужого жилища тянуло странными запахами. Итачи глубоко втягивал носом неприятный воздух, пытаясь разбить его на отдельные запахи и вычислить их происхождение, но, к сожалению, был не настолько в этом хорош. Ему удалось ухватить только общее впечатление: это были запахи бедности и болезни, в которые острым мотивом вторгались нотки незнакомых специй.       Итачи вошел в квартиру. Свет практически не проникал через наглухо зашторенное окно, и в помещении царил мутный полумрак. Деревянный пол скрипел под ногами. В углу комнаты, справа от двери под стеночкой стояла покосившаяся кушетка, застеленная клетчатым пледом. Итачи подошел ближе, провел рукой… Плед был колючий.       Эта квартирка казалась клеткой. Входная дверь была открыта нараспашку, и с улицы вверх по лестнице задувал свежий ветерок, но ассоциации с клеткой от этого никуда не девались. Что-то невидимо наросло на стены этой квартиры, наслоилось толстыми шарами и давило на ее обитателей и случайных гостей.       — …уже все рассказал. Сколько можно задавать одни и те же вопросы? Это не вернет мне дочь.       Голос доносился из арки, ведущей из этой комнаты в соседнюю.       «Отец погибшей девочки», — понял Итачи.       С ними поделились информацией о последней жертве Саи, и они с Шисуи пришли разведать обстановку.       — Прошу вас содействовать следствию, — встрял еще один мужской голос. — Ответьте на вопросы этого юноши. Он тоже из следственной группы.       В доме дежурил один из Анбу, вероятнее всего, голос принадлежал ему. Чужая закрытая организация со своими порядками. Отец хотел, чтобы он тоже вступил в Анбу, и Итачи заранее присматривался к людям в звериных масках.       Он снова огляделся кругом, вникая в детали. Напротив кушетки стояла этажерка с одиноким чайничком на верхней полке и стопками вещей на прочих. На противоположной от окна стене застыли остановившиеся часы.       Зачем Сае понадобилось убивать девочку, живущую здесь в бедности? Поначалу все это выглядело как провокация против клана Учиха. Но эта девочка… Она даже не была шиноби. Простая гражданская. Зачем?       Может, она тоже Учиха, как Изуми? Мать Изуми — Учиха, а покойный отец — нет.       — Повторяю, я никак не связан с кланом Учиха, — послышался раздраженный голос мужчины.       Или он лжет, или сам не знает правды. Или это правда, и тогда мы в еще большем тупике, чем были до этого.       — У вас есть еще одна дочь, — давил Шисуи. — Насколько я понял, девочки были вместе в тот момент, когда все произошло. Позвольте мне поговорить с ней. Может, она…       — Оставьте ее в покое! Она не станет с вами говорить. Эти господа в масках уже пытались, едва отвадил. Вас еще не хватало.       — Вы понимаете, что если мы не решим эту проблему, следующей ночью будут новые жертвы?       — Да мне плевать. Мне нечего терять. Жена погибла. Дочь погибла. Осталась только Мэйса. Кому теперь за ней смотреть? У меня нет денег на сиделку. Если ваш ночной убийца придет за ней, возможно, так будет лучше для всех, в том числе и для нее.       — Вы же в одной комнате. Она… она вас слышит, — смешался Шисуи. — Вы бы не…       — Она все равно ничего не понимает!       Шисуи рассердился.       — Черт… Если вам все равно, выживет она или нет, то почему вы запрещаете мне поговорить с ней?       — Потому что я не хочу, чтобы она страдала, — с болью в голосе ответил мужчина. — Ваши вопросы, разговоры… Одно ваше присутствие — стресс для нее.       — А смерть лучше? — холодно спросил Шисуи.       — После смерти все пройдет, — каким-то чужим голосом ответил отец. — Пройдет и боль, и безумие. Смерть всех уравняет.       Сердце сжалось. Итачи уже доводилось встречаться со смертью лицом к лицу. И не единожды, правда, иные разы она проходила очень уж близко. Этот мужчина считал смерть избавлением. Возможно, он в чем-то был прав, но Итачи не проникся его словами. Напротив, после этих упаднических рассуждений ему особенно остро захотелось жить.       Итачи заглянул в соседнюю комнату, где Шисуи беседовал с хозяином квартиры. Слева у старой газовой плитки стоял Анбу в маске с синими узорами и ехидной улыбкой на звериной морде. Перед ним распинался Шисуи, уговаривая упрямого отца позволить ему опросить девушку.       Его можно и не уговаривать. Девушка — свидетель по делу. Могут быть новые жертвы. Мы можем допрашивать кого хотим и сколько хотим. Вечно Шисуи пытается все сделать правильно.       — Поверьте, я понимаю, каково это. Мой отец… он в таком же состоянии, как и ваша дочь. Может, мне удастся найти к ней подход?       На некоторое время в кухне повисла пауза. И судя по всему, слова Шисуи подействовали так, как он рассчитывал. Потому что мужчина развел руками и нервно огрызнулся:       — Делай, что хочешь! Но ты все равно ничего не добьешься. Она не станет с тобой разговаривать.       — Спасибо.       Шисуи отвернулся от сдавшегося отца и направился к окну, где в тупичке крохотной кухни под раскидистыми пыльными листьями растения сидела девушка в инвалидном кресле. Итачи с удивлением для себя понял, что заметил ее только сейчас. Длинные немытые волосы спадали ей на плечи и частично прикрывали лицо, а она, обернутая серым платком, бездумно пялилась в одну точку и даже не моргала.       Шисуи присел перед ней на корточки и взглянул снизу вверх.       — Эй. Ты слышишь меня?       Можно применить шаринган и попробовать…       Девушка резко сфокусировала взгляд на Шисуи, глядела на него несколько секунд… и снова отвернулась. Стала ритмично раскачиваться в своем кресле, все быстрее и быстрее.       — Что это с ней? — спросил Итачи.       — Эй… эй! — Шисуи все еще тщетно пытался привлечь ее внимание.       Девушка раскачивалась, не замечая его, и начала натужно пыхтеть.       — Так, все! — возмущенный отец подлетел к Шисуи и потянул его за плечо. — Хватит. Уходите.       «Используй шаринган!» — мысленно крикнул Итачи.       Но сумасшедшая вдруг дернулась, закатила глаза и потеряла сознание. Шисуи поднялся и невольно отступил на пару шагов. Мужчина оттеснил его от своей дочери и стал похлопывать девушку по щекам, пытаясь привести ее в себя.       — Вы… — мужчина обратился к Анбу и бесцеремонно ткнул пальцем в его сторону. — Сделайте так, чтобы к нам больше никто не приходил. Я ответил на все вопросы, на которые мог. Оставьте нас в покое, в конце концов!       — Идем, — резко бросил Шисуи.       Итачи в последний раз оглянулся на бесчувственную девушку и последовал за своим другом.       Они вышли на улицу и остановились у самого входа. Квартира, похожая на клетку, осталась позади, но ощущение ее присутствия никуда не делось. Эта отвратительная атмосфера словно успела свить себе гнездо в груди и вышла вместе с ними на улицу. Солнце висело в зените прямо над щелью узкого переулка, грело макушку и тело под темной одеждой, а Итачи внутренне не находил себе места от этого мерзкого чувства в груди. Все казалось бессмысленным, пустым. Ему хотелось убежать от самого себя, но от себя бежать было некуда. Судя по постному выражению лица, Шисуи чувствовал то же.       К ним вышел Анбу.       — Вы же не станете слушать его дурацкие просьбы, верно? — спросил Шисуи.       — Верно, — подтвердил Анбу. — Дело слишком серьезное, чтобы удовлетворять частные возмущения.       — Нормально с девушкой поговорить не удастся. Нужен подход.       — Можно ли погрузить ее в гендзюцу и… — предположил Итачи.       — Я думал об этом, но шаринган тут не поможет. Шаринган может разговорить лжеца или труса, но разговорить безумную… Шаринган не позволяет читать мысли, Итачи. И ты это знаешь. Тут нужен ментальный допрос.       — На такое нужно получить разрешение от Хокаге. Вы правда полагаете, что ментальный допрос безумной девушки поможет нам отыскать убийцу? Мы опрашивали многих свидетелей. Люди просто погибают во сне, а никто из свидетелей не чувствует даже присутствия убийцы. А ведь в свидетелях были шиноби. Здесь, скорее всего, та же история. Стоит ли тратить на это время?       — Есть разница, — вмешался Итачи. — Дочь этого мужчины, младшая, которая погибла, не принадлежит к нашему клану, в отличие от предыдущих жертв. Это все меняет. Поймем мотив, приблизимся на шаг к убийце.       Шисуи кивнул.       — Я попрошу разрешение на ментальный допрос. Сейчас это все, что мы можем сделать. Идем, Итачи.       

****

      В резиденции Яманака Иноичи не оказалось. Там царил какой-то нездоровый переполох. Из обрывков разговоров Итачи уловил, что некий мальчишка потерял сознание на тренировке от жары и Иноичи-сан отправился с ним в госпиталь.       Жаркий воздух бил в лицо, солнце припекало голову, но хотя бы это мерзкое ощущение клетки наконец оставило грудь, и Итачи немного успокоился.       — Шисуи, — позвал он на бегу.       — М-м?       — То, что он сказал. Ты же с ним согласен? С тем мужчиной. Про смерть и девушку.       Наверное, это было неправильно, спрашивать о таком. Отец Шисуи тоже был не в своем уме. Пусть не так, как эта девушка, но после травм, полученных на последней войне, он медленно угасал, и рассудок понемногу оставлял его. Итачи по какой-то причине не мог перестать об этом думать. Слова «ей лучше будет умереть» показались ему кощунственными, и Шисуи они вроде бы даже возмутили, но в то же время он сказал тому мужчине, что понимает его. Почему?       Шисуи долго молчал. Они крупными прыжками перемещались по деревне, перескакивая с дороги на заборы, с заборов на здания и обратно, и Итачи решил было, что друг демонстративно игнорирует его дурацкий вопрос.       — Почему ты так решил? — спросил наконец Шисуи вместо ответа.       — Ты сказал, что понимаешь его. Твой отец…       Шисуи снова долго не отвечал.       — Понимаю. Даже… знаешь, я сам задумываюсь о таком порой… — сказал он грустно. — Возможно, это потому что я не самый хороший человек, знаешь. Но это просто мысли. Их невозможно остановить, они сами по себе возникают без предупреждения, а потом мне стыдно, что они побывали в моей голове. Я никогда не говорил такого вслух, тем более при отце. А этот… он сказал. Так спокойно. Я бы никогда не сказал отцу, что хочу его смерти, Итачи. Даже если бы он этого не понимал и не помнил, что я его сын.       Итачи промолчал в ответ, и Шисуи больше не сказал ни слова. В молчании они добрались до госпиталя.       Палата, куда направила их медсестра с рецепции, была обычной, многоместной, но практически все койки пустовали. Итачи и Шисуи пробрались через заслоны больничных ширм и увидели Иноичи. Он мерил палату широкими шагами, и на каждом повороте волосы в светлом хвосте менталиста делали в воздухе вираж и шлепали его по широкой спине.       На белоснежной постели лежал мальчик. Он был неестественно бледен, казалось, даже не дышал. Но труп бы в палате не хранили, значит, мальчик был все еще жив. С виду он был чуть младше самого Итачи.       У его койки сидела девушка с пышными каштановыми волосами, собранными в хвост, — молодой ирьенин. Иноичи заметил их с Итачи не сразу, а когда заметил — окинул быстрым взглядом, мигом утратил всякий интерес и обратился к девушке-медику:       — Как он?       — Вы спрашивали полминуты назад, — процедила девушка со сдержанным раздражением.       Иноичи не обиделся. Он обнял себя руками за плечи и качнул головой:       — Я просто волнуюсь.       Этот мальчик, потерявший сознание после клановой техники Яманака и так и не пришедший в себя… Наверняка, это была случайность. Неопытный пользователь, неверное применение ментальной техники. Жаркая погода, как говаривали у Яманака. Скорее всего так и было.       Шисуи подкрался к койке и уточнил:       — Но он все еще жив?       Девушка обернулась. В стеклах очков с незаметной оправой блеснул дневной свет. У нее было красивое лицо с острым подбородком и бордовыми метками на щеках.       Инузука.       — Да.       Итачи мысленно отметил, что она отвечала Шисуи таким же тоном, как и мужчине. Хотя, казалось бы, почему? Шисуи-то еще ни разу ее ни о чем не спрашивал. Его интерес был справедлив. Возможно, девушку просто достали однообразные вопросы, а особым терпением она не отличалась.       Итачи вдруг перемкнуло. Он подошел ближе к Шисуи и внимательнее взглянул на мальчишку. Они искали Иноичи, чтобы попросить его провести ментальный допрос безумной девушки, но друг вместо того, чтобы сразу обратиться к менталисту с просьбой, почему-то заинтересовался мальчишкой.       — Ты не думаешь…       Шисуи посмотрел ему в глаза.       «…что это новая жертва?» — мысленно закончил Итачи.       Знал, что друг поймет. Шисуи едва заметно кивнул.       — Но…       «…он все еще жив. Разве он не должен был бы погибнуть?» — Итачи продолжал общаться с Шисуи началами предложений, оставляя главное неозвученным. Они понимали друг друга с полуслова, а эта девушка Инузука и Иноичи так и не связали бы, что к чему. Все-таки их миссия была секретна. Незачем было посвящать в нее посторонних.       Шисуи пожал плечами и ответил:       — Это очень просто проверить.