Mass Effect: Проект "S"

      Как можно описать то, что любой другой человек просто не сможет увидеть, услышать, почувствовать?       Вот вы сможете описать слепому от рождения человеку, как выглядит пурпурный цвет?       А если ваш товарищ-синестет[1] попытается описать вам вкус вашего имени, сможете ли вы его понять?       Я проник в разум Моринт. Ворвался в него, как сквозняк в приоткрытую дверь.       Бесформенным облачком тумана я легко просачивался через разболтанные, беспорядочно агонизирующие пластины живой стены, выстроенной подсознанием азари в попытке защититься невесть от чего.       Могучее сознание, привыкшее грубо и безжалостно рвать в клочья чужие умы, оказалось совсем не готово к тому, что кто-то провернёт с ним тот же фокус. Как иронично.       Меня пытались пронзить шипами, раздавить стенами, на меня натравливали жутких тварей, жгли огнём, топили в воде.       Но что такое физические угрозы для невесомого и нематериального щупальца разума, заползающего всё глубже и глубже в чужую защиту, к самому её центру.       К восхитительному переплетению ультрамариновых, бирюзовых и фиолетовых магистралей, к синему лабиринту.       Такому красивому, такому вкус-с-с-с-сному! И такому беззащитному!       В этот момент мне даже захотелось обернуть туманный щуп ехидно хихикающей змеёй, вонзающей ядовитые клыки в аппетитный клубок лабиринта, но я сдержался.       К чему жалкая ментальная сублимация, когда всё и так вот-вот случится?       Я стал немного более разреженным и аккуратно, чтобы не задеть бешено перемигивающийся клубочек разума своей жертвы, окутал собой синий лабиринт, выискивая в нём участок, отвечающий за защиту сознания, самый активный на данный момент.       А потом быстро и уверенно вонзил тонкое ледяное щупальце в пульсирующее переплетение нейронных дорожек.       На несколько секунд восприятие сместилось, и я увидел в дюйме от себя лицо Моринт, бледное, смертельно напуганное, покрытое мелкими бисеринками пота. Зрачки её широко распахнутых, принявших нормальный вид глаз расширились так сильно, что серебряная радужка почти исчезла, превратившись в тонкий ободок.       Драгоценное колечко, которое я только что украл ловким движением ментальных пальчиков.       Медленно, с наслаждением, я вдохнул чуть резковатый, терпкий и возбуждающий запах ардат-якши, затем, крохотным омни-скальпелем разрезал плотный материал чёрного одеяния от подбородка до самого паха, одним плавным движением обнажая разгорячённое схваткой тело инопланетянки.       Провёл языком по тонкой шее, слизывая солёные, отдающие незнакомыми пряностями капельки пота, одновременно дезинфицируя участок кожи.       А потом быстро, плавно и уверенно, словно всю свою жизнь только этим и занимался, погрузил охотничьи клыки в податливую плоть, легко прокалывая гладкую жемчужную кожу.       Туман моего сознания заструился по синему лабиринту Моринт.       Образ разума дополнился разноцветными переплетениями нервов, кровеносных сосудов, мышц и костей, создавая подробную модель организма ардат-якши, которая, не просуществовав и нескольких сотых долей секунды, обернулась настоящим, безо всяких преувеличений и иносказаний, лабиринтом, коридоры и комнаты которого были наполнены... структурами.       Абстрактными проекциями, парящими в паутине разноцветных линий.       Именно на них я сейчас и охотился, скользя вниманием через собственное туманное тело-сознание.       Потому что в этих структурах было всё.       Каждое принятое решение, каждая мутация, совершённая видом за долгие тысячелетия существования, всё, что сделало азари теми, кем они сейчас являются.       Лабиринт стал моей картой, а абстрактные структуры - крестиками, отмечающими места, где зарыт драгоценный клад.       Увы, но выкапывать всё было нельзя.       Наверное, именно так и поступила бы сама ардат-якши. Просто взяла бы все сокровища себе, не пытаясь разобраться, что есть что, упоённая экстазом генетического грабежа.       Но стригои так не поступают.       Мы куда более избирательны в своей эволюции.       Комната за комнатой, коридор за коридором изучал я генетическую сокровищницу Моринт, тщательно копируя те структуры, на которые отзывались мои инстинкты. Медленно и аккуратно, лишь изредка позволяя себе упиваться экстазом очередного открытия.       И так продолжалось до тех пор, пока моё туманное тело не стало совсем тяжёлым и плотным, всё меньше и меньше поддаваясь контролю. Внимание рассеивалось, путаясь в уплотнившихся клочьях, рискуя застрять.       Пора было уходить.       Аккуратно смещая своё внимание к точке первичного прокола, где до сих пор сидел парализующий волю ледяной щуп, я начал втягивать за собой ставшее тяжёлым и неповоротливым туманное тело, медленно вытекая из "раны" и вливаясь в основное щупальце сознания.       Это получалось удивительно медленно и тяжело, ведь переполненный копиями чужого генома, туман уже не был столь гибким и бесформенным, как в начале. Приходилось контролировать скорость его течения, огибать слишком узкие места в лабиринте, чтобы ненароком не повредить стены и структуры, а это ужасно утомляло.       Куда проще было бы выдрать щупальце "с мясом", оставляя за собой зияющую кровоточащую рану, которая наверняка приведёт к коллапсу сознания, кровоизлиянию в мозг и, как результат, смерти моей прелестной жертвы.       Но, как я уже сказал, стригои так не поступают. Зачем убивать добычу, если она ещё может пригодиться?       Уже практически закончив работу и собираясь стягивать туманную плёнку с синего лабиринта, я ненароком задел щупальцем одну из неприметных серых структур, и мысленно скривился от омерзения. Здесь было что-то очень-очень не так.       Эта структура парила над полом совсем близко от точки прокола, соединённая со стенами лабиринта плотными белыми нитями и внешне не представляла для меня никакой ценности. Хаотичное нагромождение абстракций, представляющих вторичную генетическую форму. Пустой, бесполезный ген. Рудимент.       Но стоило мне задеть этот "не достойный внимания мусор", как тот вспыхнул злым красным светом, начав болезненно пульсировать, как воспалённый аппендикс. И просто так оставлять его было нельзя.       Впервые за всё время нахождения в чужом разуме, я сформировал себе человекоподобное тело, состоящее из тугих переплетений тумана. Подошёл к потревоженному гену, протянул к нему руку.       Коснулся горячей, твёрдой кристаллической поверхности, источающей омерзительную слизь.       И всё понял.       Передо мной находился плод многовекового кровосмешения, ген, из-за которого чистокровные азари становились ардат-якши.       Механизм этого процесса по сути своей был очень прост: генетический сбой повышал уровень ряда гормонов в крови азари, вызывая у них не прекращающуюся течку, постоянное половое возбуждение. А когда дело доходило до "соития", в мозг несчастной выбрасывалось столько эндорфинов[2] и сопутствующих им веществ, что ардат-якши получала настоящий мультиоргазм, на чистом автомате "дожимая" своего партнёра.       В этот момент центральная нервная система жертвы подвергалась такому мощному и глубокому сканированию, в том числе и электромагнитному, что серые клеточки буквально сваривались в черепной коробке, а перегруженные нервы выгорали, не оставляя партнёру ардат-якши и шанса на выживание.       Правда, из-за того, что процесс сканирования происходил бесконтрольно, в состоянии экстаза, полученная таким путём информация сильно повреждалась, не давая азари возможность забеременеть. Но организм всё равно поглощал не повреждённые участки генома партнёра, пуская их на собственное усиление и развитие, отсюда и повышение биотической силы ардат-якши после каждого сеанса смертельной страсти.       Ардат-якши были такими же, как стригои.       Вернее, это мы были такими же, как и ардат-якши, с поправкой на особенности вида.       Ведь изначально у нас не было ячеистой структуры нервной системы и нулевого элемента в крови, так что пришлось выкручиваться с тем наследием, каким нас "одарило" человечество.       Сформировать выдвижные охотничьи клыки для прямого забора генетического материала, например.       Отняв руку и раздражённо стряхнув воображаемые слизистые выделения на иллюзорный каменный пол, я уставился на структуру с ещё большим отвращением и злобой, осознавая, что нечто подобное есть и во мне.       Мерзкий, пульсирующий, источающий прозрачную слизь генетический аппендикс, по недосмотру учёных превративший меня в чудовище ещё до рождения. Отвратительный нарост, которого не должно существовать!       Смутно осознавая, что надо делать, я превратил свои руки в гибкие щупальца, оканчивающиеся острыми ледяными серпами, и двумя быстрыми взмахами разрезал тугую паутину нитей, связывающую структуру со стенами лабиринта. Затем ударил по самой структуре, дробя кристалл и в клочья разрывая живое, сочащееся гноем ядро, растворил облаками кислотного тумана.       Потом опомнился, остановился. Выгладил и восстановил начавшие плавиться стены, аккуратно соединил и запаял кровоточащие обрывки нитей, на которых висела структура. Нарастил внутри восстановленной паутины другой кристалл, неосознанно скопированный у Лиары давным-давно, когда та, ничего не подозревая, попыталась "обнять Вечность" со мной в попытке получить вторую копию сообщения из протеанского маяка.       Последнее я делал уже в полубессознательном состоянии, постоянно сражаясь с волнами страшной, опустошающей усталости, норовящей погасить меня, как спичку.       Но дело всё же было сделано до конца. Моё тело распалось туманом, туман втянулся в щупальце, а щупальце, извлекая ледяное жало из переплетений синего лабиринта, вернулось в моё сознание, окончательно в нём растворяясь.

***

      С огромным трудом я поднял ставшие вдруг такими тяжёлыми веки.       Багровый туман, принёсший почти экстатическое веселье, скорость и лёгкость, благодаря которым я и оказался в победителях, ушёл, оставив после себя странное ощущение, словно бы я переел и перетрудился одновременно.       Тело стремительно наливалось ватной усталостью, хотелось просто взять и уснуть прямо так, не вынимая клыков из шеи жертвы.       Сильнейшим усилием воли я всё-таки переборол накатывающую сонливость, втянул глазные зубы и ещё раз провёл языком по шее азари, зализывая две аккуратные ранки, на которых уже набухли фиолетовые капельки крови, когда почувствовал, что меня с огромной силой тянут назад.       — Убери руки от моей дочери! — яростно выкрикнула Самара, за шкирку отбрасывая меня к противоположной стене квартиры, до которой я не долетел каких-нибудь пол-метра.       В лоб ткнулось дуло винтовки M-99 «Сабля», ещё горячее после стрельбы, из-за которого виднелось злое и очень даже страшное лицо древнего юстициара.       Картина здоровенного чёрного дула, закрывающего пол лица Самары, почему-то вызвала у меня ассоциации с терминатором, от чего захотелось глупо хихикнуть. Но я сдержался.       — Я задам один вопрос, — прошипела азари, сверкая ледяным серебром глаз, — и от того, как именно ты на него ответишь, зависит твоя жизнь. Что ты такое? — она говорила очень чётко, голосом выделяя каждое слово.       От того, насколько в действительности глубок и всеобъемлющ этот вопрос, мне опять стало смешно и весело, да так сильно, что губы сами собой сложились в глупую ухмылочку, не слетевшую, даже когда до слуха донёсся едва уловимый писк заряжающихся конденсаторов винтовки.       — Стригой, — начал я рассказывать средне-укороченную версию своего происхождения.       — Таких как я называют стригой. Мутант, созданный путём внедрения частей генома азари в ДНК человека в попытках вывести идеального биотика. Провалившийся эксперимент "Цербера".       От воспоминаний стало немного грустно. Начинала болеть голова.       — Сколько вас?       — Это был уже второй вопрос, — ещё шире усмехнулся я, но тут же продолжил, отреагировав на нахмуренные надбровные дуги Самары, как на признак угрозы, — Трое, четверо. Может пятеро. Понятия не имею, сколько нас тогда сбежало из лаборатории, пережив зачистку...       — Что ты сделал с Моринт? - задала уже третий по счёту вопрос Самара, прерывая мою историю на том месте, где я обычно рассказывал, как потерял память и, скитаясь по нижним уровням Новой Москвы, набрёл на Джейн Шепард, а вернее, Женю Пастухову, тринадцатилетнюю бездомную сироту, принявшую меня под крыло.       — Это... сложный момент, — начал я, пытаясь перевести в понятные членораздельные слова весь тот сумбур образов и ощущений, пережитых мной только что. — Я защищался и, кажется, решил твою проблему.       — Поясни! — дуло винтовки больно ткнуло мне в лоб.       — А можно мне, ну, не знаю, встать, водички попить? Нет? Ох, ладно, сейчас. — Я вздохнул и попытался придумать ответ, хотя хотелось сейчас не думать, а пить. Ещё было бы не плохо чего-нибудь пожевать и поспать, но сделать это мне не давал один очень сердитый юстициар. Впрочем, её можно было понять.       Я очень медленно, так, чтобы не спровоцировать Самару, завёл обе руки за голову, лбом отодвигая мешающее дуло "Сабли", и попытался всё объяснить:       — Мы похожи на ардат-якши, тоже можем проникать в чужой разум, подчинять себе волю. Но мы не убиваем своих жертв. Механизм другой, — на этих словах я медленно выдвинул клыки, с удовольствием наблюдая, как расширяются от удивления зрачки древней азари.       — Моринт к такому была не готова, проиграла битву разумов и попала под моё воздействие, вот я и не удержался... В свою защиту могу сказать, что это единственный случай в моей жизни, когда я не смог устоять перед желанием кого-нибудь покусать. А ещё, когда я... Эм... Составлял генетическую карту, наверное? В общем, Моринт теперь не ардат-якши, я её вылечил.       — Что? — ошарашенно спросила Самара.       — У тебя ведь продвинутый инструментрон, проведи экспресс анализ, — раздражённо сказал я, двумя пальцами убирая дуло винтовки, и поворачивая голову в сторону Моринт. На лице бывшей ардат-якши застыло до ужаса похабное выражение абсолютного счастья и удовольствия. Азари была без сознания.       Несколько секунд Самара пристально разглядывала мою слегка помятую и раздражённую физиономию, потом перевела взгляд на свою дочь и едва заметно дёрнулась всем телом, словно хотела сорваться с места но в последний момент передумала. Ствол винтовки медленно опустился, проделав путь от моего лба к груди, потом к паху и, наконец, к ноге, после чего юстициар всё-таки сдвинулась с места, предпочтя своеобразный компромисс.       Она подошла на шаг ближе к Моринт, чем того требовало удалённое сканирование, но и не так близко, как ей, вероятно, хотелось.       Так она и стояла, вперив тяжёлый взгляд в голографический интерфейс, опустив руку с винтовкой в пол, и ни на что больше не обращая внимания, напряжённо замерев в ожидании результата, словно тугая, перетянутая струна.       Чем я и воспользовался, поднявшись с жёсткого, холодного, надоевшего уже пола.       Ну нет, серьёзно, какого чёрта? Почему в жилье уровня "Люкс" предусмотрены пуленепробиваемые стёкла и бронированные стены, но нет полов с подогревом? Ну или, на худой конец, ковров с длинным густым ворсом, я разве многого прощу?!       Тем временем, инструментрон Самары закончил проводить какой-то сложный тест и выдал мелодичную трель, на которую азари отреагировала так, словно увидела живого протеанина. На бесстрастном лице юстициара впервые с момента нашего знакомства расцвело богатейшее выражение, в котором переплелись шок, крайняя степень удивления, неверие и... надежда.       — Этого... этого просто не может быть... — тихо прошептала Самара, переводя взгляд от инструментрона ко мне. — Ты прав, она больше не ардат-якши. Как тебе это удалось?       — Я ведь говорил, это сложный момент, — повторил я, с хрустом выгибая спину назад, почти складываясь пополам. — Я просто... Просто нашёл нужный ген. Хотя, по сути, даже не искал его.       Я снова смешался, запутавшись в объяснениях, медленно выпрямился и потёр всё ещё слегка саднящий лоб.       — Когда я был там, в её голове... как бы это описать... в общем, там был лабиринт. Каменный такой, с коридорами и комнатами. И много-много структур, которые, наверное, представляли гены. Или группы генов, не уверен.       — А дальше? — задала короткий вопрос Самара, разглядывая меня, как диковинное животное, от чего мне становилось не по себе.       — Дальше... Дальше я, хм-м-м, ну, скажем, я начал свёртывать своё присутствие. Наверное, так это можно описать. А в процессе случайно задел одну из рудиментарных пустых структур. Вернее, она казалась пустой. А на деле, это был маскирующийся ген ардат-якши! — в процессе рассказа я всё больше распалялся, в какой-то момент даже начал помогать себе руками, активно жестикулируя и пытаясь начертить в воздухе ту самую абстрактную структуру.       — Он мне очень не понравился, мерзкий такой, склизкий, воспалённый словно! Ну не мог же я в ней такую гадость оставить! Вот и удалил.       — Веками наши учёные пытались обнаружить причину превращения чистокровных азари в ардат-якши и исцелить наш народ, — каким-то странным тоном заговорила Самара, подходя ко мне всё ближе и ближе, — и прямо сейчас ты рассказываешь мне о том, как ментально провёл сложнейшую генетическую операцию, удалил больной ген, сохранил жизнь Моринт и сделал всё это на одних инстинктах! По наитию!       Последние слова юстициара звучали громко, торжественно и... восхищённо?!       — Ты мне не веришь? — опасливо спросил я подошедшую совсем близко азари.       — Верю. Хотя ни за что бы не поверила, если бы не видела данные своими глазами. Морин жива и совершенно здорова. Благодаря тебе, Виктор Шепард.       Тактическая винтовка с шумом лязгнула об пол, и сильные, но удивительно нежные руки юстициара благодарно коснулись моей правой ладони.       — Эм... Всегда пожалуйста... — совершено смущённый, я провёл свободной левой рукой по своим волосам, жёстким и не послушным, а потом задал один очень важный и серьёзный вопрос:       — Ну так, раз в этом помещении нет ни одной ардат-якши, значит и убивать никого не надо?       Улыбка, сиявшая на лице Самара ещё секунду назад медленно потухла, надбровные дуги нахмурились, а в серебряных глазах отразилась неуверенность. Азари отпустила мою руку и отошла на шаг, словно опомнившись от наваждения.       — За четыреста лет своей жизни Моринт успела совершить множество ужасных поступков. На её руках кровь разумных и бессчётное количество отнятых жизней.       — Как и на моих руках, как и на твоих, — недовольно проговорил я, глядя в ставшие вновь жёсткими и холодными глаза Самары.       — Софистика, Шепард, — покачала головой азари, — есть Кодекс, призывающий меня к действию, и свидетельства, подтверждающие виновность Моринт.       — Во-первых, всё это время она не могла адекватно отдавать себе отчёт, потому что находилась в состоянии постоянной течки, перемежающейся настоящими гормональными взрывами после каждого полового акта! Это же всё равно, что круглые сутки находиться под кайфом!       — А во-вторых? — глядя на меня ничего не выражающим взглядом, спросила Самара.       — А во-вторых, ты хоть раз видела, как она убивает? — злобно прорычал я в ответ.       — Она убила хоть одного разумного у тебя на глазах?       — Нет. — по птичьи наклонив голову набок ответила азари, продолжая буравить меня холодным безэмоциональным взглядом. Впрочем, "Саблю" с пола она так и не подобрала, хотя, это не слишком утешало.       — Тогда какой смысл всё это продолжать, а?! — сорвавшись на крик, выпалил я, — Четыре века ты была вынужденна преследовать собственную дочь, виновную лишь в том, что она родилась и дышит! Четыре сотни лет она разрывалась между болезненным желанием и постоянным страхом того, что её придёт убивать родная мать! И теперь, когда у неё действительно появился шанс на нормальную жизнь, ты собираешься просто взять и отобрать его?!       — Предлагаешь дать ей шанс так же, как Шепард дала шанс тебе?       — Да! — гаркнул я, лишь мгновение спустя осознав, что именно сейчас сказала Самара, — Что? Откуда ты?! Я же не рассказывал! — обиженно выкрикнул я, но увидел, как на губах Самары начинает появляться ироничная усмешка и, плюнув на всё, бросился в омут с головой.       — А, плевать! Да, именно это я и предлагаю! Если бы не Джейн, я бы сдох на потерянных улицах Новой Москвы! Загнулся бы в коллекторах, если бы она не дала мне шанс стать человеком!       — Моринт уже не ребёнок, Виктор, — на бесстрастном лице азари не отразилось более ничего, но в её голосе мне почудилась искренняя горечь, — Она привыкла к такой жизни. Привыкла убивать ради удовольствия. Даже перестав быть аргдат-якши, разве сможет она отказаться от старой жизни?       — А я присмотрю за ней! — опрометчиво, на одних эмоциях ляпнул я.       Хотел ведь совсем другое сказать.       — Неужели?       — У стригоев свои методы, — теперь уже я позволил себе ироничную усмешку, подкреплённою показавшимися из-под верхней губы клыками, — она больше не сможет причинить мне вред и подсознательно будет тянуться ко мне. А я уж прослежу, чтобы она не взялась за старое! — сказал я, а потом опять ляпнул не подумав, что и кому говорю:       — А если тебе что-то не понравится, можешь убить нас обоих!       — Договорились.       — Что? — ошарашенно сказал я, глядя на то, как ироничная улыбочка Самары становится всё шире и довольнее.       — Я согласна на твоё предложение. С этого момента я, как мать и как юстициар народа азари, передаю свою дочь Миралу, ныне известную под именем Моринт, под твою полную ответственность. А если мне что-то не понравится, я убью вас обоих.       За-ши-бись!       Я так и замер на месте, тупо моргая округлившимися глазами, пока невозмутимая Самара подбирала, деактивировала и вешала на спину своё оружие. Осознание того, как ловко, просто и изящно тысячелетняя мамаша только что сплавила на меня все заботы о нерадивой дочери вызывало во мне волны возмущения и восхищения одновременно.       — Погоди. Постой. Тебя что, совсем не смущает то, что ты вручаешь судьбу своей дочери в руки кровососущего мутанта-биотика?       — За всё время моего с тобой знакомства ты впервые проявил свою звериную сущность, и случилось это исключительно по вине Моринт, — Самара обернулась на звук моего голоса, придав своему лицу наиграно-задумчивое выражение.       — К тому же, ты названный брат Джейн Шепард, и она лично ручалась за тебя. Признаюсь, я несколько... погорячилась, когда увидела вас... в процессе. Но сейчас, глядя на то, с каким рвением ты защищаешь ту, что всего несколько минут назад жаждала твоей смерти, я уверена, что отдаю свою дочь в руки хорошего кровососущего мутанта-биотика.       — Эй, а как же пункт про моё убийство?! Это ведь идёт в разрез с клятвой, которую ты дала Шепард!       — Никто ведь не тянул тебя за язык, — довольным голосом промурлыкала Самара, очень сильно напоминая сейчас Моринт. А яблонька-то не далеко стояла... — Но не волнуйся, я обязательно сообщу Джейн Шепард подробности нашего соглашения. И попрошу у неё разрешения, если возникнет такая необходимость.       — А если она откажет? — с надеждой спросил я.       — Тогда мне придётся подождать окончания срока действия моей клятвы, — пожала плечами древняя азари, — и я займусь выполнением обещания, как только угроза коллекционеров исчезнет. Если мы все останемся живы, разумеется.       На этом наш разговор окончился. Самара бросила короткий, обеспокоенный взгляд на Моринт, всё ещё прибывающую в блаженном забытье, коротко поклонилась мне, и вышла в бесшумно распахнувшуюся дверь квартиры.       Выглянув за ней в холл, я обнаружил пять искорёженных автоматических турелей, явно попавших под мощную деформацию, один сбитый ганшип с аккуратным отверстием в бронированном колпаке кабины, внутри которой виднелась лишь кровавая каша, и открытый технический люк рядом с дверьми лифта. Юстициара же и след простыл.       И тут зазвонил инструментрон.       Кто говорит?       Крайк, конечно же!       — Семецкий, вы там на пару с Самарой решили устроить небольшую войну? — пропел по дальней связи ехидный голос с характерной турианской подгармоникой.       — Я тут не при чём, Найлус, это всё она! Судя по всему, она пробралась в частный сектор через технический тоннель у шахты лифта и попыталась взломать дверь номера Моринт, но что-то пошло не так, среагировала система защиты. А дальше ты знаешь больше меня.       — А дальше, — передразнивая мой беспечный тон, продолжил Крайк, — она двумя выстрелами и тремя биотическими ударами снизила стоимость этих апартаментов до дешёвой ночлежки в зачумлённом квартале. Очень зрелищно, надо сказать. Тебе переслать?       — Потом. Устал, как собака. Ты мне скажи другое. Валить пора, или у меня есть ещё время?       — Можешь там хоть на неделю устроиться, все охранники сейчас гоняются за нашим юстициаром, ты вне подозрений.       — О, отлично, так и поступлю, — сонно сказал я. — И Найлус, скоро мне понадобится обновить биометрические данные.       — Опять приступы? — задал вопрос Крайк. Любой другой счёл бы этот вопрос сухим и безэмоциональным, но я-то знал, что турианец всерьёз за меня беспокоится. За это время мы успели стать не только коллегами, но и хорошими друзьями.       — На этот раз будет сильнее, чем обычно. Но всё нормально. Выйду на связь завтра, когда просплюсь и поговорю с Моринт.       — Она жива? И Самара её отпустила?       — Это... сложный момент. Расскажу всё подробно, но завтра. А сейчас дай мне выспаться, или я вырублюсь прямо на пороге!       — Хорошо, отбой.       Я немного потупил, рассматривая одну из покорёженных турелей, потом всё-таки вернулся в квартиру, обогнул горку мусора, в которую превратился запущенный в меня диван и подошёл к Моринт. Азари беззаботно спала, соскользнув по растрескавшемуся стеклу окна, когда державшие её сингулярности прекратили существование, исчерпав свой невеликий ресурс энергии.       Полюбовавшись на шикарный вид, открывающийся из-под разрезанного комбинезона и посетовав на собственную усталость, я подхватил тихо посапывающую Моринт на руки и отнёс её к кровати, где и оставил. Потом обернулся, снова посмотрев на уничтоженный диван и, не долго думая, завалился рядом.       Всё-таки спать на полу, когда есть шикарная двухспальная кровать, это верх извращения!