Единственная любовь, которую мы знали

Лоутоны стали завсегдатаями в родовом поместье Шарпов. Они появлялись там буквально через день, и тогда отцы закрывались в своем кабинете, обсуждая за выпивкой детали предстоящего бракосочетания детей, Люсиль пряталась в комнате матери, куда ее будущему супругу была закрыта дорога, а Томасу приходилось поддерживать беседы с Вильямом, чего ему вообще не хотелось. С каждым таким посещением, будущий родственник нравился ему все меньше. Его манера разговора, белоснежные зубы и каждая идеальная прядка волос вызывали такое раздражение, что Томас от простого «Доброе утро» готов был дать ему по слащавой мине, не объясняя причин, и вообще не произнеся ни единого слова. Но не смел. То, что Люсиль станет женой этого сомнительного типа, угнетало Томаса еще больше. Он совсем не хотел, чтобы его единственная родная сестра была отдана человеку, которому глубоко безразлично о чем она думает, чем живет, о чем мечтает… - Люсиль очень замкнута, не правда ли? - А? Вопрос выдернул Томаса из его раздумий, возвращая на землю. Он уже успел позабыть, что отправился с будущим зятем на конную прогулку. Так и упасть с коня будет недолго. - С чего ты взял?- Томас прочистил горло, возвращаясь к теме разговора,- Люсиль может быть очень остроумной и веселой. С правильными людьми. - С правильными людьми?- хохотнул Вильям, посмотрев на Томаса снисходительно, отчего кровь прилила к лицу юноши,- И кто, по-твоему, правильный человек? Кто достоин твоей сестры? - Прости, но каждое мое слово будет не о тебе,- процедил сквозь зубы Томас, решительно вскинув подбородок, и с вызовом смотря в глаза этому неприятному типу. Он устал притворяться, что не против укрепления их родственных уз. - Ты смел для своих малых лет,- после недолгого молчания, ответил Вильям, уставившись в линию горизонта. Он неспроста сделал акцент на слове «малых», намекая, что не собирается считаться с мнением двенадцатилетнего. И Томаса донельзя бесило, что ему нечем парировать в ответ,- Но твоя сестра станет моей женой. И не в твоих силах аннулировать это. Скажу тебе больше: это даже не в ее силах. Последние слова настолько сильно взбесили Томаса, что если бы он не был в седле, то пошел бы на обидчика с кулаками. Да, Вильям был намного старше, опытнее и сильнее, но это не дает ему повода вести себя с ним как с младенцем, а с Люсиль - как последняя свинья. Но, прежде чем Томас успел что-то ответить или предпринять, Вильям пришпорил своего коня и умчался вперед, оставив юношу глотать клубы пыли. Томас какое-то время смотрел Лоутону вслед, а затем дернул на себя поводья, направляясь в сторону дома. - Люсиль?- Томас постучал в дверь комнаты, и, когда ответа не последовало, осторожно заглянул. С недавнего времени у брата и сестры были отдельные покои. Родители считали, что дети уже чересчур взрослые, чтобы ночевать в одной комнате, тем более, учитывая тот факт, что Люсиль вскоре станет женой, и покинет Аллердейл Холл. Но Томас и Люсиль все равно весь день проводили в комнатке на чердаке, которая теперь стала мастерской Томаса, а Люсиль сидела неподалеку, наблюдая за ним, и занимаясь вышивкой. - Люсиль!- увидев сестру, Томас ахнул, не сумев сдержать восхищенный вздох. На Люсиль было ее подвенечное платье, которое только закончили шить и, судя по всему, это была конечная примерка перед торжеством. Люсиль была очень красива. Платье было сдержанным, аристократичным и довольно закрытым, но при этом точеная фигурка девушки в нем была почти невесомой, чистой, но опечаленной. Первое приятное впечатление сменилось у Томаса черной тоской, а глаза Люсиль отражали те же эмоции. Она не будет счастливой невестой в этот день. Почему самый прекрасный день в жизни девушки должен стать окончанием ее свободы и радости? - Как тебе?- Люсиль изо всех сил старалась улыбнуться, но в глазах стояли слезы,- Я красива? - Ты прекрасна,- честно сказал Томас, улыбнувшись сестре такой же невеселой улыбкой,- Прихожане скажут, что стены церкви еще не видели красивее невесту. - О, Томас…,- Люсиль подошла ближе, шурша юбкой, и крепко обняла брата. Томас почувствовал, как на шею капнуло пару ее слез, и у него самого в глазах защипало, но он задушил этот никому не нужный порыв. Люсиль нуждалась в крепком плече, поддержке, а не в брате-размазне,- Свадьба уже завтра. - Я знаю. - Давай убежим?- в Люсиль зажглась призрачная надежда, она заглядывала брату в лицо, надеясь, что увидит там ответный огонек, но его не было,- Пожалуйста. Соберем вещи и сбежим ночью, когда все будут спать. Только мы. Будем свободны! - Что нам свобода, если мы умрем от голода?- не смотря на свой возраст, юный Шарп всегда был очень рассудителен,- Мы не сможем сами заработать себе на жизнь. Я не умею делать ничего, кроме кукол, а ты, Люсиль? Что будешь делать ты? Все закончится тем, что тебя заберут в публичный дом. Кроме того, нас будут искать, и однажды найдут… Нет, такая участь ужасна. Люсиль понуро опустила голову, даже не пытаясь оспорить сказанное. Увы, Томас был прав, и она это прекрасно понимала. Только мысль о том, что завтра она станет женой мужчины, который вызывал у нее столь сильную неприязнь, просто убивала. Так же, как и неизбежность того, что это все равно произойдет. - Тебе надо переодеться, чтобы выйти к ужину. Отец ждет,- Томас неловко высвободился из объятий сестры, стараясь не встречаться с ней взглядом. Ему было стыдно, что он не может помочь ей, взять на себя ответственность за нее, как настоящий мужчина. Люсиль всегда стояла за брата горой, а он не может отплатить ей тем же. Томас вышел из комнаты, ощущая себя самым бесполезным человеком на Земле. Как прошел ужин, Томас почти не помнил, будто как в тумане. Все сидели молча, каждое цоканье вилки о тарелку отдавалось эхом. Люсиль сидела как обычно – напротив него, но Томас с грустью понимал, что это последний ее вечер здесь. Уже завтра она уедет отсюда за несколько миль, с кольцом на пальце, оставив его догнивать в Аллердейл Холле одного. Ну, как одного…с пьяницей отцом и лежачей матерью, уход за которой теперь переляжет на его плечи. Хоть Томас очень любил свою мать, но он не мог стать ей полноценной сиделкой. Некоторыми вещами должны заниматься исключительно женщины. Ужин завершился скомкано. Каждый не знал, что сказать или сделать. Люсиль поблагодарила присутствующих, и первая встала из-за стола. Томас надеялся поймать ее взгляд, но теперь пришла очередь сестры умышленно отводить глаза. Люсиль покинула холл и поднялась к себе в комнату, а Томас молча уставился на свое почти нетронутое рагу. Аппетит пропал окончательно. Томас даже будто немного задремал. Если его состояние полубреда с чередой кошмаров можно было назвать сном. Поэтому, когда его настойчиво тронули за плечо, он даже немного испугался и не сразу сообразил, что происходит. Через пару секунд он смог сфокусировать взгляд, и увидел свою сестру. - Люсиль, что ты здесь делаешь?- Томас сел в постели, протирая глаза после сна. - Он не будет первым,- сухо сказала Люсиль, глядя куда-то в пространство,- Я не позволю, чтобы он первым обладал мною. Томас не успел понять, куда клонит Люсиль, но в ту же секунду девушка бросилась в его объятья, обнимая до хруста костей, а еще через секунду он ощутил на своих губах ее губы. И этот поцелуй разительно отличался от того, который однажды у них был. В этот раз, Люсиль целовала его напористо, требовательно, отстраняясь, чтобы сделать вдох, а затем вновь приникая к нему. - Люсиль, не надо,- Томас попытался отстраниться, но Люсиль лишь крепче прижималась к нему, обвивая руками его шею,- Это не правильно. Так нельзя. - Не прогоняй меня,- голос Люсиль был умоляющим. Она продолжала хватать его за ворот ночной рубашки тонкими пальцами, сминая ткань и причитая,- Умоляю, только не прогоняй меня. Завтра я выхожу замуж за Вильяма, завтра он получит меня, но он не станет первым, кто прикоснется ко мне. Пожалуйста, не позволяй, чтобы это был он. И Томас малодушно сдался. Он не мог позволить, чтобы Лоутон причинил боль его сестре. И ненависть к жениху Люсиль вспыхнула где-то в крови, заставляя разум умолкнуть. Томас сам поцеловал Люсиль, стягивая с ее плеч ночную сорочку. Все это было странно. Странно видеть обнаженное девичье тело, прижимать его к себе, покрывать поцелуями, распаляя и утешая. Странно было думать, что в их жилах течет одна кровь, странно осознавать, что они дошли до подобного. Но Томасу казалось, что он это делает из сострадания. Что он просто избавляет Люсиль от мук первой ночи с нелюбимым, раз и навсегда отнимая у этого прохиндея право обладать этим прекрасным телом впервые. Люсиль гладила плечи Томаса, целовала в шею и что-то шептала, но так тихо, что Томас ничего не мог разобрать. «Это будет первый и последний раз»,- стучало у Томаса в голове, окончательно заглушая сомнения. Проникновение было не резким, но Люсиль сдавленно охнула, зажмурившись и вцепившись в плечи брата. Томас застыл. Почему-то именно в этот момент он осознал свою ошибку, всю неправильность и мерзость происходящего. Ему стало противно самому от себя. Ладно Люсиль, она была сбита с толку предстоящей свадьбой, которой совсем не хотела, но он… - Прости,- с трудом выдохнул Томас, ненавидя себя. Люсиль все еще мелко и часто дышала, притупляя боль, не открывая глаз,- Господи, Люсиль, прости, я… Томас уже собирался покинуть ее тело, однако Люсиль обвила его ногами, не давая ему возможности сделать это. - Люсиль? - Все в порядке,- Люсиль открыла глаза, и ее лицо озарила улыбка. Томас поймал себя на мысли, что это уж точно не подходящий момент для улыбок, но эта мысль тут же улетучилась, поскольку Люсиль вновь поцеловала его. Когда этот почти нежный поцелуй закончился, она добавила,- Ты – мое все. Оспорить такое откровенное признание Томас попросту не мог, не нашлось слов. Люсиль была права, они правда были друг для друга всем. Всегда. И не какому-то Вильяму менять эти устои. - Мы сбежим,- заверил сестру Томас, убирая с ее лица прядь волос,- Обещаю. Я смогу о тебе позаботиться, вот увидишь. - Конечно, мы все сможем,- Люсиль стерла маленькую слезинку, выступившую в его уголке глаза, а затем подтянула брата ногами ближе, вынуждая войти в нее глубже. Томас выдохнул, наслаждаясь ощущением, возникающим в его теле, таким непохожим на то, когда он ублажал себя сам. Люсиль иногда морщилась, иногда шумно выдыхала его имя, иногда с ее губ срывалось что-то похожее на стоны. И пусть это длилось совсем недолго, завершившись слишком скоро, но именно в этот момент Томас чувствовал себя по-настоящему близким с кем-то. - Надо вставать,- сонно пробормотал Томас, поглаживая Люсиль по плечу,- Иначе мы заснем, а утром нас тут быть уже не должно. - Да, дай мне еще минуту. Томас не заметил, как провалился в сон. - Томас, вставай! Он раскрыл глаза, морщась от яркого солнечного света. Который час? - Люсиль!- Томас в ужасе осознал, что уже давно утро. Они все-таки заснули, и теперь единственный момент для бегства был упущен. На Люсиль была та же ночная сорочка, в которой она пришла к нему в комнату, поверх был наброшен халат, не завязанный на пояс, а волосы были заплетены в косу. Похоже, что она уже давненько проснулась. Именно об этом Томас и хотел спросить ее, когда заметил по ее взгляду, что что-то не так. - Люсиль? - Томас…наш отец умер,- выдавила из себя Люсиль. - Как?- после долгой паузы спросил Томас, ощущая себя разбитым, но отчего-то не горюющим. - Допился,- сквозь зубы прошипела его сестра, но увидев выражение лица юноши, смягчилась,- Видимо, сердце не выдержало. Нельзя пить так много. Томас кивнул, соглашаясь, но все еще не веря, что ему это все не снится. - Люсиль, а как же твоя свадьба?- только сейчас до него дошло, что сегодня в одиннадцать должно состояться торжество. - Томас, о чем ты говоришь?- Люсиль изумилась так, будто ее брат не понимал очевидных вещей,- Наш отец умер. Нам нужно заниматься похоронами, о какой свадьбе может идти речь? Мы должны позаботиться о матери, о доме, друг о друге. Теперь ты владеешь поместьем, Томас. Томасу через два месяца должно исполниться тринадцать лет. И он ясно понимал, что совершенно не готов к такой ответственности. Но он остался последним мужчиной в их роду, а значит, должен был позаботиться о родных. Самый юный баронет, сир Томас Шарп.