Чудовища

Рита тряслась как в ознобе, когда Гарри поставил перед ней дымящуюся чашку с чаем. Она заглянула внутрь — и, выгнув бровь, громко фыркнула, отпихнув её от себя. Осколки разлетелись по всему полу. — Репаро! — сказал Гарри, но чай уже было не собрать. Рита закрыла лицо руками и закачалась из стороны в сторону, закусив губу; на какое-то мгновение он захотел наслать на неё Империус, чтобы оборвать всякие мучения, но не поднял палочку и молча ушёл на кухню, чтобы заново наполнить чашку. Вернувшись, он обнаружил Риту, растянувшуюся на полу с выражением невыносимой муки на лице. Гарри вздохнул и сел рядом с ней, нерешительно коснувшись пальцами её плеча. Она не пошевелилась. — Не могу, — прошипела она сквозь плотно стиснутые зубы. — Я могу связать тебя и запереть в пустой комнате, — хмыкнул Гарри. — Хочешь? — Я прокляну тебя сразу после того, как выберусь оттуда. Они снова помолчали. Рита со стоном перекатилась на левый бок и смерила Гарри внимательным взглядом своих зелёных глаз, лихорадочно сверкавших в полумраке. На лбу у неё выступила испарина, хотя в её потрёпанной квартире было совсем холодно. — Выметайся, — выдохнула она, облизывая пересохшие губы. На них местами ещё оставалась алая помада, но кожа потрескалась и кровоточила. Гарри покачал головой. — Что с тобой не так, Поттер? — Выпей, — вместо ответа сказал Гарри и снова протянул ей чашку. Рита с трудом села и выхватила её из его рук; на мгновение ему показалось — сейчас запустит в него и снова начнёт кричать, но она опрокинула в себя чай большими глотками и зажмурилась. — Лучше? — Нет, — огрызнулась Рита и сжала пальцами виски, издав тихий стон. — Видно, тебе совсем некого больше спасать, мальчик. Тяжко герою в мирное время? Гарри не вздрогнул, хоть её слова нещадно полоснули по самому сердцу. Рита затравленным зверем смотрела на него из-под накладных ресниц и злилась, но уйти он не мог: знал, что иначе ей не выбраться. — Ты справишься, — пробормотал он, утешая скорее себя, чем её: ему мучительно было видеть Риту, растрёпанную, злую, дрожащую, такую, что она больше не в силах была управляться со своим поганым пером. В квартире, прежде заставленной бумагами, измазанной всюду чернилами, было отвратительно пусто: на столе высились лишь старые бутылки вина. — Нет, — повторила Рита и всё-таки бросила в него чашку. Гарри уклонился, и та вдребезги разлетелась о ближайшую стену. — Я не уйду, — напомнил он, и Рита громко, надсадно рассмеялась, уронив голову на колени. — Всё ещё хочешь меня, значит? Она потянула себя за растрёпанный локон. Гарри вздохнул и поискал взглядом плед: Риту трясло в легкомысленном халатике розового цвета. В нём она и была, когда они переспали впервые; с того дня уже минуло три года. Теперь Гарри был женат на Джинни, но бегал к Рите, как привязанный, и не знал, где ускользает от него расплывчатая граница правильного и справедливого. Его совести достаточно было видеть её: эту бессовестную журналистку со вздёрнутым носом, в глазах которой горел недобрый огонь. — Слишком стара для тебя, — сказала она и фыркнула, тряхнув головой. Гарри смолчал и набросил ей на плечи плед, весь пропахший дымом её сигарет. — Считаешь себя старой? — наконец спросил он и улыбнулся краем губ. — Я старше твоих чёртовых родителей, — бросила Рита и рывком поднялась на ноги, чтобы мгновением спустя пристроиться рядом с ним на диване. Гарри вздохнул. — Теперь я тоже их старше. Рита устроила голову на его коленях и вскинула руки вверх, как будто пытаясь что-то нарисовать ими в воздухе. — Заголовок: «Мальчик, который выжил»... дьявол! — она взвыла, подтянув колени к груди. Гарри удержал её от падения на пол. — Потеряла мысль; а могло бы получиться чертовски хорошо. — Ты уже год не пишешь, — тихо заметил Гарри. Рита засмеялась. — Скучаешь по моим статьям о тебе, Поттер? — Что угодно, — сказал он, — но ты совсем перестала писать. — Я не хочу. — Ты не можешь. Рита вскочила с дивана, издав полузадушенный стон. Гарри посмотрел на неё и почему-то увидел, как на Рождество она сидела в этой самой гостиной, закатав рукава до локтя. На столике тогда были не бутылки, но пустые шприцы, при виде которых ему стало дурно. Сейчас об этом свидетельствовали лишь следы на её руках, безобразными пятнами выступавшие на бледной тонкой коже. — Думаешь, у тебя есть право меня осуждать? — она истерично расхохоталась. — Гарри Поттер! Герой магического мира! В жизни даже огневиски в рот не брал! Да ты болен — ты знаешь?.. Гарри кивнул. Её это не успокоило. — Ты не можешь вечно бегать от реальности, он так далёк от справедливого и идеального мирка, в котором ты живёшь, что скоро схлопнется вокруг тебя и уничтожит вдребезги! — вскрикнула она и сползла на пол, зарыдав. Рита говорила это так часто, что Гарри это перестало задевать. В то Рождество она ввела дозу себе в вену и, жутко улыбнувшись, сказала: «Добро пожаловать в мир, где нет героев, Поттер». Он не ушёл. Даже когда она прогоняла — не ушёл, ведь в ней было столько отчаяния, что он просто не мог закрыть на это глаза. А ещё с ней Гарри чувствовал себя настоящим — не восковой фигурой на ярмарке тщеславия, но человеком из плоти и крови, имевшим право сломаться. А потому, когда она визжала, что по его вине погиб её лучший друг, и бросалась на него с кулаками, Гарри просто прижимал её к себе крепче и чаще дышал, чтобы не задохнуться самому. Он не спрашивал, кто — сам видел фотографии в тумбочке возле кровати, на которых с тянущей душу глухой болью видел Риту, виснущую на шее Беллатрикс Лестрейндж. «Лучше бы ты сдох!» Иногда ему казалось, что так действительно было бы лучше. Не только Рите, но и всем остальным, включая его самого. — Я не осуждаю, — сказал Гарри и попытался её обнять. Рита отшатнулась. — Я пытаюсь помочь. — Лучше бы ты себе помог, — прошептала она, болезненно улыбнувшись. А потом Гарри, не вынеся, впился в её сухие губы поцелуем и повалил на пол; Рита не сопротивлялась. «О Мерлин», — подумал он и прижался к её груди носом. Её сердце трепыхалось неровно и рвано. Рон, узнав об этом, единственный не осудил его, но даже понял: сам он уходил пить каждую пятницу. Друг страдал с надрывом, возвращаясь под утро после десятка порций огневиски, и часто ночевал у Гарри, потому что Гермиона не пускала его домой и плакала, запершись в ванной; не из-за Рона, но из-за того, что к двадцати трём годам поседела и покрылась морщинами, издёргалась и перестала спать: все нервы остались на войне. Они улыбались. Они давали интервью и повторяли себе, что они счастливы, изо дня в день. — Иди домой, — сказала Рита, когда всё закончилось. — Тебя ждёт твоя беременная жена. Джинни. Гарри усмехнулся и покачал головой; за два года она пережила несколько выкидышей и теперь становилась всё невыносимее день ото дня. Тайком друг от друга они спрашивали себя: «К чему нам дети?», но всё продолжали пытаться, потому что так было надо. Так жили все нормальные, счастливые люди. — Я сказал ей, что меня отправили в командировку. Твоя ломка только началась. Гарри жадно прижался к Рите, ища тепла, но её тело отдавало жаром. Сквозь кожу проступали вены; плечи кололись, когда он клал на них голову. Сириус после Азкабана выглядел и то здоровее. — Мне кажется, мы с Гермионой не подходим друг другу, — однажды сказал Рон после того, как осушил в одиночку бутылку огневиски. Гарри просто кивнул. — Я заметил. — Вчера она ножом вскрыла старые шрамы, — Рон помолчал. — Пришлось во втором часу ночи в Мунго тащить. Не сразу заметил: мы уже год спим в разных комнатах. А она оставила на простынях отпечаток из крови. Еле убрал. «Грязнокровка». Гарри помнил. — Разойдетёсь? — Нельзя. Сам понимаешь, — у Рона был длинный список: мама, друзья, репутация. — А ты со Скитер? Счастлив? — Ей плевать на меня. — Ясно как день, — Рон хохотнул. — С героином даже тебе не тягаться. Уж прости, друг. Только я спросил совсем не об этом. Рону он тогда не ответил. Гарри знал ещё одну вещь: героин тут был вовсе не причём. Рите было плевать и три года назад, когда она затащила его к себе домой и попыталась вытянуть из него интервью. Всё кончилось постелью, но он ей так ничего и не сказал, а потому дальше случился второй, третий, десятый раз. Гарри привязался и, в общем-то, был почти счастлив, когда видел искреннюю улыбку на её лице. Героин начался годом позже, когда она разругалась с главным редактором и ушла из Пророка. Бросала, срывалась, — и вот оно снова. Гарри верил, что в этот раз всё получится. — Мне не нужна твоя помощь, Поттер, — прошептала Рита, закрывая глаза. Он сделал вид, что не услышал. — Сама разберусь. Сама. — Ну конечно, — он улыбнулся и обнял её крепче. Она отпихнула его в сторону, и они как будто подрались, перекатываясь на полу: если бы только Рита могла сделать хоть что-то существенное. Потом агрессия кончилась, и она просто лежала на боку и скулила, задыхаясь. Гарри смотрел на неё час, два, три. А на следующий день, сдавшись, как и всегда отправился в Лютный, чтобы купить ей новую дозу.