Чудовища

Лукрецию Блэк он знал ещё с Хогвартса: это была надменная блондинка с чёрными, как и у всех Блэков, глазами. В школе Том не видел в ней ничего особенного; она общалась с Вальбургой и держалась особняком, одаривая однокурсников колкими усмешками, от которых тех бросало в дрожь. — Королева скандалов, — пренебрежительно отзывался о ней Долохов, недовольно фыркая. И Том к ней не приближался: на примере Вальбурги и её братьев он уже давно понял, что Блэков ему не сломить. После школы он упустил Лукрецию из виду и даже забыл о ней вспоминать. Снова в его жизни она появилась уже сама, когда зашла в лавку, в которой он работал, и потребовала найти для неё высушенную лапу оборотня. — Вы же знаете, что это обычная человеческая рука, мисс Блэк? — с кривой усмешкой поинтересовался у неё Том. Лукреция смерила его снисходительным взглядом. — Как знаю и то, что она будет прекрасно смотреться в моей гостиной, Риддл. Том так и не понял тогда, сказала ли она это всерьёз. Лукреция, уходя, оставила о нём нелестный отзыв хозяину магазина. В ответ Том даже не сумел разозлиться, украдкой заглянув в книгу и обнаружив её полный завитушек почерк, из которого так и сочилось недовольство. Ему это показалось забавным. Из газет он узнал, что Лукреция работает в Ежедневном Пророке. В свои двадцать лет она уже руководила каким-то отделом: связи Блэков в магическом мире всегда его поражали. Том отыскал в старых подшивках её статьи и по-настоящему задумался. Лукреция оказалась куда интереснее, чем он предполагал. — Лу? — Вальбурга только пожала плечами. — Она тебя за человека не считает. — Устрой нам встречу, — попросил Том. Вальбурга хмыкнула и сделала так, что они втроём встретились в ресторане в Косом Переулке; Лукреция даже не поздоровалась с Томом, заказав себе коньяк. Говорила практически одна Вальбурга, которая, однако, спустя какое-то время ускользнула из-за стола под выдуманным предлогом. Лукреция смерила Тома снисходительным взглядом и откинулась на спинку стула. — Надеюсь, тебя уволили из магазина, — холодно сказала она, проведя ногтями по стенкам стакана. Том криво улыбнулся. — Ещё нет. — Очень зря. Тебе бы убраться в мир магглов, которому ты принадлежишь, — процедила Лукреция. Том подвинулся к ней поближе. — Что, не нравится? Увы, я не Долохов и даже не Вальбурга, и относиться к тебе так, как ты привык, не стану. Как ты там себя называешь? Лорд Волдеморт? Она расхохоталась, запрокинув голову вверх. Том подумал, что она ему безумно интересна. В баре они провели ещё несколько часов; Лукреция измывалась над ним, не переставая, а он заказывал ей алкоголь и молча слушал, осознавая, ему хочется прижать её к столу и поцеловать — так, чтобы она начала задыхаться. Лукреция не давала ему ни единого повода сделать это. Ближе к утру она собрала свои вещи и ушла, не позволив ему проводить себя до дома. Том остался в баре, размышляя. В следующий раз они встретились у Лестрейнджа; потом они пересекались снова и снова, а Лукреция всё так же смотрела на него, с издевкой прищурив глаза, и наматывала на палец светлый локон. Однажды они напились вдвоём, и Том попытался её поцеловать; Лукреция хлестанула его заклятием по щеке и с усмешкой ушла, хлопнув дверью. Царапина кровоточила долго, и он никак не мог понять, какое заклятие она к нему применила. Долохов сказал ему, что это тёмная магия, и Том вдруг испытал острое желание увидеть её снова. — Ты была не слишком-то мила, — заметил он, когда встретил её в баре две недели спустя. Лукреция опрокинула в себя коньяк и притянула к себе за воротник, ухмыльнувшись. — А ты заслуживаешь большего? Том выдохнул, а она уже оттолкнула его и потребовала у бармена порцию огневиски. В тот раз Лукреция тоже не подпустила его к себе близко, но он всё равно был рад, потому что видел её в последний раз перед своим отъездом — об этом он ей, разумеется, не сказал. В Британию Том вернулся уже под другим именем и с другим лицом; у Лукреции к тому времени была чужая фамилия, и она держала весь Ежедневный Пророк под своим личным контролем. Она не постарела: только у привычно насмешливых глаз начали собираться морщинки. — Всё изменилось, — заметил Том, пододвигая ближе к ней стакан с огневиски. Она небрежно закурила и улыбнулась. — Я бы не была так уверена. Его это не разозлило: Лукреция так и осталась собой даже с золотым кольцом на безымянном пальце. — Я хотела пригласить тебя на свадьбу, — сказала она, усмехнувшись. — Но Лестрейндж мне так и не сказал, где ты находишься. — И кто он? — спросил Том, склонив голову набок. Лукреция равнодушно повела плечом. — Младший заместитель министра магии. Его семья относится к священным двадцати восьми, и... — Ты его терпеть не можешь. Лукреция посмотрела ему в глаза и улыбнулась. — Ненавижу, — поправила она. Через месяц после этого разговора Том велел Розье убить Игнатиуса Пруэтта. Ещё через неделю Лукреция, закутанная в чёрную вуаль, пришла к нему сама и села напротив, небрежно закинув ногу на ногу. — Твоих рук дело? — Это имеет значение? Она содрала с себя вуаль и распустила волосы по плечам; её чёрные глаза сияли ярче языков пламени на свечах. — Я жду ответа, Риддл. — Я велел Розье сделать это. Лукреция медленно кивнула и закурила, ничего не ответив. Том подумал, что, возможно, сегодня; он снова ошибся. Она выпила весь коньяк в его доме и ушла, когда часы показывали далеко за полночь. Том усиливал своё влияние в Британии, но Лукреция всё равно уходила от него с наступлением утра, не позволив ему даже притронуться к себе. Он знал: он может сделать это силой, но всякий раз, встречаясь с ней взглядом, не мог даже допустить мысли об этом. Эта гонка, эта игра, в которой Том постоянно проигрывал, неожиданно затянулась мучительно-сладко, вызывая в животе невозможное томление. Лукреция об этом, вне сомнения, знала, заявляясь к нему домой с пером в руках и пытаясь вызнать его дальнейшие планы. Иногда он говорил — и на следующее утро в Ежедневном Пророке очередное его деяние появлялось на первой полосе. Лукреция выжимала из своего положения все возможные выгоды и иногда прижималась к нему плечом в благодарность за информацию; Том молчал и думал, что однажды он всё-таки её изнасилует. А потом она снова насмешливо щурилась и называла его полукровкой, и всё становилось на свои места. У Беллатрикс Лестрейндж были точно такие же чёрные глаза, и Том, проводя с ней ночи, заставлял её смотреть на себя безотрывно. Удовлетворения он не получал; Беллатрикс была другая, податливая, послушная, но в ней горел всё тот же безумный огонь, который Лукреция почти не выпускала наружу, облекая его в слова, а не в поступки. Том думал, что продал бы остатки души, чтобы увидеть, как Лукреция пытает Круциатусом грязнокровок, но она всего лишь кривила губы в усмешке и отталкивала его от себя. — Ты умеешь пользоваться Непростительными, — нетерпеливо настаивал Том. Лукреция смеялась и кивала. — Так что тебе мешает... — Меня в Пожиратели смерти ты не затащишь, Риддл, даже не мечтай. И она отстранялась от его губ, приблизившись слишком близко, но при этом — совершенно недостаточно. Том чудом держал себя в руках. — Когда уже ты прекратишь? — зло огрызался он, а она вставала и уходила — снова и снова, зная, что он никогда не остановит её насильно. Когда он потерпел сокрушительное поражение в доме Поттеров, Лукреция даже не попыталась его найти. Том знал, что иначе и быть не может; иногда он даже следил за ней, заглядывая в окна, но она, разумеется, не могла его заметить. Лукреция жила своей жизнью, допоздна засиживаясь над пишущей машинкой, и курила больше обычного, хмурясь над очередной статьёй. И — Мерлин его раздери — совсем не менялась. Однажды он даже заметил ту самую лапу, которую много лет назад продал ей в Лютном Переулке; Лукреция действительно поставила её под стекло в своей гостиной. И Том, глядя на это, в очередной раз пожалел, что не сумел заставить её принять Метку. Она умерла в девяносто втором, за три года до его возрождения. После Том ни разу не появился на кладбище, чтобы проведать её могилу, и больше никогда не произносил вслух её имя. Но всякий раз, склоняясь над племянницей Лукреции, он смотрел в её широко распахнутые глаза и искал в них отблески того насмешливого прищура, что некогда сводил его с ума. Однако Беллатрикс была другой. И Том не находил.