Чудовища

Впервые Сириус увидел её в гостях у Беллы: она приехала поздно ночью на Рождество, без предупреждения постучавшись в дверь и обрушившись на него подобно урагану, от которого у него спёрло дыхание. Родольфус открыл ей дверь и как будто совсем не удивился, велев домовику повесить её пальто; Белла вышла следом и радостно поприветствовала её, притянув к себе и едва ощутимо поцеловав в щёку: кожа у неё была белая, почти прозрачная, как сам снег за окном. — Сириус, — сказала Белла, повернувшись к нему. — Познакомься, это моя бывшая однокурсница, Ладонна Забини. Он же, глупый шестнадцатилетний подросток, вдруг застыл у дверей гостиной и не смог вымолвить ни слова: так она оказалась красива. Ладонна с мимолётной улыбкой посмотрела на него, не особенно заинтересовавшись, и стянула с руки чёрную перчатку; домовик тут же помог ей раздеться, и она прошла внутрь, окутав всю комнату ненавязчивым, но столь вездесущим запахом духов, которые впоследствии снились Сириусу в его безумных снах. — Я поссорилась с мужем, — заявила Ладонна безо всяких предысловий, приземлившись в кресло напротив камина. Она закинула ногу на ногу и жестом попросила у домовика вина. — Ты же не против, если я нарушу вашу маленькую семейную посиделку, Белла? — Ничуть, — та улыбнулась краем губ и что-то негромко сказала Родольфусу; тот, кивнув, выскользнул из гостиной. — Мой дорогой кузен сделал это куда раньше тебя. Да, Сириус? Сегодняшним вечером наш дом — прибежище для тех, у кого не задалось Рождество в кругу семьи. Белла бесцеремонно впихнула Сириусу в руки недопитый коньяк и села рядом с Ладонной; он же, не зная, куда себя деть, отошёл в сторону и пригубил крепкое пойло, будучи уверенным, что никто не станет этому возражать. Украдкой он смотрел на незваную гостью: она уже широко улыбалась, обнажив ряд ровных белоснежных зубов, и изящно накручивала на палец чёрный локон, время от времени бросая взгляды в сторону Сириуса. И он в эти мгновения отчего-то забывал, что примчался в дом кузины двумя часами ранее, сотрясаясь от гнева после очередной ссоры с матерью, которая в конечном счёте выставила его за дверь, велев не портить всем вокруг праздник и убираться к Джеймсу, если ему так этого хочется. Только вот к Поттерам Сириус не пошёл: он бы сошёл с ума, если бы увидел их счастливую семью в Рождественский вечер на контрасте с тем, что происходило у него с матерью и отцом. Белла впустила его без энтузиазма, но зато налила ему вина и сделала музыку в радио громче, чтобы он не выглядел столь хмуро в праздничный день. — Почему твой кузен стоит в стороне? — вдруг услышал он голос Ладонны и вздрогнул, подняв взгляд. — Садись, милый, что ты там стену подпираешь? — Подростковые драмы, — Белла остро усмехнулась и закинула ногу на ногу. — Моя тётя выставила его за дверь, потому что он всем портил настроение. — Мне он точно не испортит! — заявила Ладонна и звонко расхохоталась, жестом указав Сириусу на место напротив себя. Ему пришлось подчиниться. — На свете нет никого хуже моего любимого муженька. — Я бы мог с ним посоревноваться, — аккуратно вставил Сириус, криво улыбнувшись. Белла закатила глаза, но Ладонна одарила его сияющим взглядом из-под пушистых ресниц и едва заметно повела плечом. Затем она появилась снова: в этот раз на пороге его дома за день до его отъезда в Хогвартс. Кричер нехотя открыл ей дверь; матери и отца дома не было, а Регулус сидел, запершись, у себя в комнате на третьем этаже. Сириус вышел к ней, ещё не зная, кто к ним пожаловал, и обомлел: Ладонна как будто чуть смущённо стояла в коридоре, поправляя на себе белоснежный полушубок. — Привет, — сказала она, улыбнувшись из-под шляпки с вуалью, и взгляд её зелёных глаз пронзил Сириуса до глубины души. — Привет, — хрипло ответил он, вспоминая, что даже не переоделся; в пижаме и с чашкой кофе в руках он выглядел совсем жалко рядом с ней: красивой до того, что ему с трудом верилось в её реальность. — Можно войти? — спросила Ладонна. Он рвано кивнул, и она прошла внутрь; её каблуки глухим стуком зазвенели у него в ушах. — Мне некуда пойти. — Что-то случилось? — Сириус как будто услышал собственный голос со стороны: чуть хриплый, но твёрдый, озабоченный. Ладонна задумчиво закусила губу, размышляя, а потом скинула с плеча сумку и прошла в гостиную, где опустилась на диван и прикрыла ладонью глаза. Сириус безмолвно последовал за ней, а потом попросил Кричера принести им чаю. Домовик удалился, что-то недовольно бурча себе под нос. Ладонна очень медленно сбросила с плеч полушубок, а потом посмотрела на него долгим, пронзительным взглядом и закатала рукав мантии. Сириусу сначала показалось, что на её руках причудливыми узорами вьются татуировки тёмно-багрового цвета, но, подойдя ближе, с ужасом понял, что это были свежие кровоподтёки. Ладонна негромко выдохнула и почти сразу спрятала их за широкими рукавами, перебросив волосы через плечо с таким видом, будто в этом зрелище не было ничего ужасного. — Ч-что это? — Сириус даже невольно запнулся и присел рядом с ней, сильнее сжав в пальцах полупустую чашку. Она слабо рассмеялась. — Всё ещё готов посоревноваться с моим мужем в мерзопакостности? — спросила она и сунула между зубов длинную сигарету. Сириус очнулся вовремя, чтобы успеть поднести к ней волшебную палочку и помочь прикурить. — Могу я тут посидеть и подождать, пока он протрезвеет? Я не помешаю? — Сколько угодно. — Какой ты милый, — Ладонна улыбнулась краем губ и отвела взгляд в сторону. — Я бы пошла к Белле, но она уехала до конца месяца… А больше у меня никого и нет. Сириус просидел рядом с ней до самого вечера, надеясь, что ни матери, ни отцу не придёт в голову явиться домой раньше времени. Ему повезло: Ладонна трансгрессировала как раз перед их приходом, на прощание невесомо поцеловав его в щёку, и он вздрогнул так, будто его ужалили. Её губы были холодными, почти ледяными; мать, едва только увидев его, тут же заметила отпечаток женской помады на его лице и хмыкнула себе под нос, ничего не сказав. Следующим утром он отбыл в Хогвартс. Ладонна исправно присылала ему сову каждое утро: он стал просыпаться к завтраку лишь ради её посланий, длинных, исписанных её тонким, изящным почерком, и сочинял ей ответы на уроках истории магии, сгрызая кончик пера. Джеймс всё пытался заглянуть ему за плечо, но Сириус отстранял его и ничего не говорил, не в силах перестать перечитывать выведенные её рукой буквы. Ладонна писала ему обо всём на свете: иногда она даже присылала ему подробные инструкции для зелий, которые всегда работали исправнее тех, что были написаны в учебнике, и Сириус, сам того не подозревая, вдруг стал одним из лучших на своём курсе. Профессор Слагхорн лишь добродушно посмеивался себе под нос и говорил, что он наконец стал проявлять таланты своей семьи — стоило только постараться. Сириус не отвечал и возил пером по пергаменту, выписывая для Ладонны слова благодарности. Он как наяву видел её улыбку, с которой она читала его письма; вскоре их стало так много, что они перестали помещаться в шкатулку. А на исходе февраля ему вдруг пришло письмо от Ладонны, всё помятое, написанное будто второпях, орошённое крупными каплями от слёз, и Сириус почувствовал, как его сердце сжалось, ещё до того, как прочёл его. В нём она умоляла прийти к ней в Хогсмид к полудню; он посмотрел на своё расписание и подумал, что трансфигурация не так уж и важна. В назначенное время он примчался в «Три метлы» и огляделся по сторонам, задыхаясь так, будто пробежал несколько километров без остановки. Ладонна сидела у дальнего столика, накинув на голову платок, и всё же он узнал её сразу: этот силуэт он не спутал бы ни с каким другим. Сириус метнулся к ней, и она вместо всяких объяснений просто разрыдалась у него на плече, содрогаясь всем телом; он прижал её к себе, не зная, что сказать. — Я больше не могу, — прошептала она ему на ухо, мёртвой хваткой цепляясь за его запястье. И Сириус остался с ней до глубокой ночи, отпаивая её вином и глинтвейном; с заходом солнца она совсем успокоилась и даже улыбалась ему дрожащими губами, бормоча одни и те же спутавшиеся слова благодарности. Он смотрел в её блестящие зелёные глаза и думал, что никогда и ни у кого не замечал столько неподдельной боли и отчаяния, от которых ему выкручивало всю душу. — Я могу как-то помочь? — спросил он, прижимая Ладонну к себе за талию. Она рвано засмеялась и замотала головой из стороны в сторону. — Ты и так сделал очень многое, милый. — Почему ты не можешь уйти от него? Она ему не ответила, смерив чуть снисходительным взглядом, от которого ему вдруг стало страшно. Они расстались в третьем часу ночи только после того, как он заверил её, что без проблем проберётся обратно в Хогвартс. Ладонна прижалась к его груди, как будто не хотела его отпускать; в школу Сириус вернулся с тяжёлым сердцем и промучился без сна до рассвета. Утром ему пришло письмо, в котором она благодарила его за встречу. — Что с тобой происходит? — с недоумением спрашивал его Джеймс, но Сириус ему не отвечал; весь остаток весны он мчался к Ладонне по первому зову: он научился определять её настроение по конверту, ещё даже не распечатывая его. Иногда они даже трансгрессировали к ней домой, и там Сириус долго сидел и терпеливо замазывал все её синяки и порезы заживаляющей мазью, весь переполненный ненавистью к мистеру Забини, который насмешливо улыбался ему с фотографий на полках. — Его мало убить, — сказал он Ладонне, а она лишь грустно улыбнулась, покачав головой из стороны в сторону. — Не глупи. Мой муж — богатый и влиятельный человек. — А я — Блэк, — заявил Сириус в ответ и на мгновение даже не поверил, что эти слова слетели с его губ с той же интонацией, с которой об этом ему так часто говорила мать. Ладонна тихо рассмеялась и притянула его к себе, одаривая недолгим, но мучительно-сладким поцелуем. — Несомненно, милый. Всё лето после экзаменов он провёл у неё: Ладонна говорила, что её муж часто бывает в отъездах. Они отдыхали в тени деревьев у неё в саду, и Сириус чистил ей мандарины, жадно слушая каждое её слово: она улыбалась, рассказывая ему, как любовно посадила каждое дерево своими руками сразу после замужества, но потом её лицо мрачнело, и она заламывала руки, как будто борясь с желанием снять с себя обручальное кольцо и отбросить его в сторону. — Как бы я хотела, чтобы так было всегда, — оборонила она как-то раз, когда они вдвоём сидели на балконе и наблюдали закат за бокалом дорого вина. Сириус притянул её к себе за талию и зарылся носом в её волосы, мечтая о том же самом. — Почему так не может быть, милый? — Может, — пробормотал он. — Уходи от него. — Он не даст мне развода, — прошептала Ладонна, перебирая пальцами его спутавшиеся кудри. Сириус чувствовал, как мурашки волной проносятся по его позвоночнику. — Тогда я убью его, — сказал он. Ладонна вздрогнула и отстранилась; Сириус недовольно открыл глаза и тут же наткнулся на её взволнованный взгляд. — Ты сейчас серьёзно? Сириус провёл языком по высохшим губам и рвано кивнул. Пальцы Ладонны скользнули ему под мантию; у него перехватило дыхание. Она толкнула его спиной на лежак и нависла сверху, щекоча длинными волосами его лицо. — Ты сделаешь это? — выдохнула она ему в самые губы. — Ты сделаешь это для меня? — Да, да, — прошептал Сириус, не открывая глаз; дышалось ему с трудом, и он безуспешно ловил её ускользающие губы. — Поклянись мне, — Ладонна сжала его запястье и скинула с плеч пеньюар. Сириус увидел это сквозь ресницы и слабо застонал, уже не в силах что-либо говорить. — Милый? Ну же, прошу тебя, поклянись. — Я клянусь, — он ухватил её за талию и уложил на лежак рядом с собой; Ладонна сдавленно захихикала и поцеловала его в щёку, прижавшись к нему всем телом. — Клянусь. Домой той ночью он не вернулся, а на рассвете Ладонна танцевала для него в саду при свете лучей восходящего солнца. Сириус не помнил себя от восторга; неделя без нормального сна оставила на его лице глубокие синяки под глазами, но он всё равно не чувствовал усталости — не тогда, когда Ладонна обвивала руками его талию и клялась, что однажды они смогут быть вместе всегда: он и она, она и он, будто для них не существовало целого мира вокруг. И Сириус, возвращаясь домой опустошённым мечтаниями, всякий раз будто рассыпавшимися в пыль, без сил падал в кровать и спал до самого вечера. Мать ничего не говорила; письма от друзей приходить перестали — он этому мало огорчался, даже будучи уверенным, что это отец перехватывает их в его отсутствие и выбрасывает в камин. — Сириус, — как-то раз окликнула его зашедшая в гости Белла. Он поднял на неё вялый взгляд. — У тебя всё в порядке? — В полном, — пробормотал он и перевернул страницу с ядами в потрёпанной книжке отца. Белла недоверчиво прищурилась. — Паршиво выглядишь. — И я тебя люблю. Сваренный по рецепту яд Сириус своими руками залил в бутылку с огневиски мистера Забини; Ладонна в этот момент танцевала в саду, и он слышал её голос, который отдалённо доносил до его ушей вечерний ветер. Он вышел к ней и увидел, что её промокшая от дождя мантия облепила её тело, подчеркивая каждый изгиб; там же, на траве, они никак не могли перестать целовать друг друга и зайти наконец в дом, чтобы не продрогнуть до костей после холодного летнего ливня. — Не пей из бутылки, — сказал Сириус на прощание. Она улыбнулась краем губ и кивнула. Утром в Пророке написали о том, что мистер Забини скончался в больнице Святого Мунго. Ладонна не ответила на его письмо, и Сириус весь день не мог найти себе места, метаясь по всему дому. Кричер попытался спрятать от него коньяк, но он опустошил все запасы родителей, а вечером, когда те вернулись с работы, заперся у себя в комнате и отправил очередное письмо, ответ на который не пришёл ни следующим утром, ни через неделю. На калитке у дома Забини висел замок. — Где Ладонна? — спросил Сириус с порога, влетев в дом Беллы без разрешения. Она смерила его внимательным взглядом и чуть нахмурилась; в её руках была газета, на которой он прочёл, что расследование обстоятельств смерти мистера Забини всё ещё продолжается. — Уехала, — ответила она после паузы. Сириус подлетел к ней так стремительно, что Белла едва не выпустила газету из рук от неожиданности. — Да что с тобой такое? — Куда? — почти взвыл Сириус, сжимая её запястья. Белла не ответила, и он ощутимо встряхнул её, но тут же отлетел в сторону — она успела достать палочку из кармана. Сириус растянулся на полу и уже не смог встать, видя, как от отчаяния перед его глазами выписывают круги чёрные пятна. Гостиная пошатнулась, а Белла присела рядом, откинув его волосы со лба. — Да ты весь в бреду, — проговорила она, покачав головой. — Тебе надо в Мунго. Он знал, что ему нужно совсем не в Мунго, а потому отчаянно попытался отпихнуть её от себя, забарахтавшись на полу. От собственного бессилия слёзы сами собой покатились по щекам. Белла тяжело вздохнула. — Что ты наделал, Сириус? — Я хотел ей помочь, — простонал Сириус куда-то в ковёр, ткнувшись носом в жёсткий ворс. — Получить всё наследство семьи Забини? — Белла хрипло рассмеялась, и он с негодованием скинул её руки с себя. — Он её мучил, — прошипел он сквозь зубы. Сириус ожидал ответа, но его не было; он слышал лишь собственные упрямые всхлипывания и потрескивающий в камине огонь. Когда он, наконец, сумел подняться, то увидел, что Белла до сих пор пристально смотрит на него, уцепившись пальцами за собственные запястья. Ему не понравились ни её взгляд, ни снисходительная улыбка, которая кривила её лицо; Сириусу показалось, что его вот-вот стошнит. Белла встала и медленно приблизилась к нему, попытавшись положить ладонь ему на плечо; Сириус вывернулся. Она негромко выдохнула и просто протянула ему наполненный вином бокал. — Послушай меня, Сириус, — сказала она, заглянув ему прямо в глаза. Он невольно попятился. — На твоё счастье ты всё ещё Блэк. Но кое-что ты должен знать. — Что? — хмуро спросил он и сделал большой глоток горько-сладкого вина. Оно напомнило ему поцелуи Ладонны. Молчание затянулось. Белла сложила руки перед собой и криво улыбнулась; Сириус закусил губу до крови. — ЧТО? — уже заорал он, отшвыривая от себя недопитый бокал. Тот с грохотом разбился у их ног, но Белла даже не вздрогнула. — Успокойся, — проговорила она, взмахом палочки собрав бокал воедино. Сириус подавил желание подбежать к нему и пнуть со всей дури; то был гоблинский хрусталь, который так ценила его мать. — Проблем у тебя не будет. Сириус едва не начал орать снова, но Белла успела вскинуть вверх руку и остановить его. Ему показалось, что невысказанные слова проедят ему желудок, но подчинился; кузина усадила его в кресло и налила ещё вина, по-прежнему ничего не говоря. Её пальцы болезненно сжались вокруг его запястья. С первой полосы Пророка ему ослепительно улыбнулась Ладонна в свадебном платье, счастливо обнимавшая за талию мужчину, который смотрел на неё с раболепным восторгом во взгляде. — Понимаешь ли, Сириус... — едва слышно выдохнула Белла. Сердце в его груди забилось сильнее, и бокал снова выпал из его в пальцев: в этот раз от того, что он не смог сжать их из-за безумной дрожи в руках. Вино расплескалось ему на мантию. Голос Беллы зазвучал тихо и так далеко, что ему показалось, будто он растворился в дымке и исчез без остатка. — Ладонна тебя обманула: мистер Забини в ней души не чаял.