Чудовища

— Он называл меня хорошенькой. Мракоборец с хрустом потянулся, разглядывая миловидную мордашку женщины, которая сидела напротив него. В общем-то он знал, кто она — жена Люциуса Малфоя, местной важной шишки, но в конце восемьдесят первого года дела приняли совсем другой оборот. Миссис Малфой сидела напротив него, и у него в руках была толстая папка с данными против её семьи. И пусть она правда была хорошенькая — такая наивно-хорошенькая, что при любом другом раскладе мракоборец бы ни за что не заподозрил её ни в чём преступном. — Простите, я... — миссис Малфой запнулась и изящным жестом вытянула из кармана кружевной платок. Её голубые глаза всегда были подёрнуты влажной пеленой: во всяком случае, каждый раз, когда мракоборец встречался с ней в стенах Министерства магии. — Я ни с кем это не обсуждала. Это... не принято было обсуждать. Моя сестра сказала мне, что я должна гордиться и что... это поможет Люциусу, — она всхлипнула. — На самом деле я сразу заметила, что с ним что-то не так, — доверительно сообщила миссис Малфой, подавшись вперёд, но мракоборец лишь скептично нахмурился. — Мой муж всегда был внимателен ко мне, но когда... когда это всё случилось, он стал пропадать на целые недели, не говорил, куда он уходит, и совсем меня не слышал. Он так похудел и побледнел, что я поняла: что-то не так. И уже потом, когда Белла всё мне рассказала, мне стало ясно, его держат там против воли, несмотря на то, что все его знакомые из того круга уверяли меня, что всё хорошо. Я пыталась разговаривать с Люциусом, видел Мерлин, пыталась, но... все мои слова будто проходили мимо него. И эти ужасные, незаживающие шрамы на его теле, которые... Миссис Малфой отчаянно всхлипнула и скрылась за платком, содрогаясь от рыданий. Мракоборец сверился с документами, которые подтверждали: шрамы были. Глубокие белесые следы покрывали спину и грудь мистера Малфоя, однако определить, каким заклятием они были нанесены, пока что не удалось. — Я не могу передать в словах этот запах, гной и кровь, и всё на белых простынях... Понимаете, Тёмный Лорд был им недоволен, хотел сломать его волю, но Люциус был безропотен лишь под Империусом, — миссис Малфой, едва только сорвавшись на быстрый темп, сбилась и закрыла глаза. По словно по-детски чуть пухлой щеке скатилась слеза. — Он был им нужен из-за богатства и влияния... Тёмный Лорд не принимал отказы. Последние слова тяжело повисли в воздухе; мракоборец и не заметил, как она перестала говорить, обдумывая. По документам этой женщине — нет, девушке, — было двадцать шесть, а выглядела она и того младше. Будь он Тёмным Лордом, он бы тоже не отказался от такого лакомого кусочка. — В один из вечеров Тёмный Лорд лично прибыл в наш дом, и мне пришлось встретить его, — продолжила миссис Малфой, мучительно закрывая глаза. — Он отказался от бокала вина и просто сел в гостиной, дожидаясь моего мужа, а я в это время пыталась занять его разговором... и он смотрел, — она нервно сглотнула. — Неотрывно смотрел на меня. Вам приходилось лично встречаться с ним? Вы знаете, каков прищур его красных глаз? — К счастью, нет, мадам, — мракоборец сухо улыбнулся. — Не отвлекайтесь от сути. Она шумно выдохнула и бросила на него загнанный взгляд; тонкие пальцы, теребившие платок, дрожали. Мракоборцу не было её жаль: их вина казалась ему очевидной. И если уж она легла в постель с Тёмным Лордом, то он побрезговал бы даже прикоснуться к ней. В конце концов, этого она хотела сама. — После этого Белла сказала мне, что... Что у Люциуса есть шанс, — миссис Малфой провела языком по пересохшим губам и неловко откашлялась. — Сказала, что Тёмный Лорд хотел избавиться от моего мужа за неповиновение, но ему приглянулась я. Белла объяснила мне, что ему нравится, и велела воспользоваться шансом. Что я и сделала. Миссис Малфой медленно оттянула с плеча свою мантию, и взору мракоборца первым делом открылись её ключицы и лишь потом — шрамы, напоминающие чьи-то укусы. Она снова расплакалась, в этот раз просто уронив голову себе на грудь. Такими несчастными и неподобающе вызывающими на его памяти были разве что проститутки, пойманные с поличным в Лютном переулке. — Я хотела спасти своего мужа, — срывающимся голосом прорыдала она. — И весь этот год... весь... превратился для меня в ад. Тёмный Лорд ухмылялся, заставляя меня раздеваться перед ним, и... и... — договорить ей не удалось. Мракоборец молча подвинул к ней наколдованный стакан с водой, который она жадно опрокинула в себя, почти не дыша. — Спасибо. Мракоборец не ответил, сделав пометку в блокноте о новой улике. Оставалось лишь сделать фото и выяснить, нет ли на ней иных шрамов. — Он никогда не был любезен. Все мы, женщины вокруг него, были лишь вещами, которыми он пользовался безраздельно, — миссис Малфой горько улыбнулась. — Он не позволял ни мне, ни моему мужу... без его разрешения... Я боялась даже закрыть глаза, мне велено было смотреть на него, не могла и попытаться представить вместо него Люциуса. И когда я не получала удовольствия — а я никогда не получала, всегда были боль, кровь и стыд, — и пыталась притворяться, он делал мне ещё больнее. Нельзя было плакать, нельзя было умолять прекратить, он ненавидел слабость... Картинно заломив руки, миссис Малфой снова всхлипнула. Мракоборец позволил себе поморщиться, но она этого не заметила, полностью погрузившись в воспоминания былых дней. — Мне не позволено было сводить синяки и шрамы, порой я не могла даже встать с кровати после ночи с ним. И Люциус ничего не мог сделать... нам не к кому было обратиться за помощью! — вдруг взвизгнула она, устремив взгляд на мракоборца, будто бы винила в этом лично его. — За любое неповиновение мне и моему мужу грозили смертью, а уж с Драко на руках... Что мы могли сделать, как не пытаться обеспечить его безопасность любыми возможными способами? Мой сын... — она понизила голос и закрыла глаза. — Я должна была спасти его. Спасти Люциуса. И я держала это в голове каждый раз, а Тёмный Лорд смеялся надо мной... держал моё лицо своими пальцами, не позволяя отвернуться, и говорил, что я хорошенькая. Как с картинки... Смеясь, он сказал моему мужу, что ему повезло иметь такую красивую жену. И что он, конечно, не может быть против делиться мною с ним — ведь это преступление, оставлять всё для себя одного... Миссис Малфой вздрогнула всем телом и затрясла головой. — Простите. Простите. Я больше не могу. Позвольте мне прийти в себя, — она вскинула на него наполненные слезами голубые глаза. Мракоборец медленно кивнул. — Я... я отвечу на все ваши вопросы, но сегодня я больше не могу. Дайте мне отдохнуть. Мракоборец закрыл папку и взял в руки блокнот, кивнув стоявшему позади миссис Малфой мужчине, чтобы тот позволил ей выйти. Она торопливо сунула в карман платок и поднялась на ноги, держась кончиками пальцев за края стола. — Простите... — прошептала она на прощание и выскользнула за дверь, отчаянно сутуля обычно гордо расправленные плечи. Мракоборец проводил её хмурым взглядом и укусил кончик пера, не зная, что с этим делать. В дверной проём втиснулся, похрамывая, Аластор Грюм и, смачно выругавшись, приземлился на стул, за которым только что сидела миссис Малфой. Он сунул сигарету в зубы и жестом предложил ему, но мракоборец покачал головой. — Брешет как дышит, а? — хохотнул он, пренебрежительно мотнув головой. Мракоборец неопределённо хмыкнул, и Грюм, подавшись через весь стол, хлопнул его плечу. — Придётся послушать, пока министр не подпишет для них персональное помилование, парень. — Вряд ли всё было ложью, — отозвался мракоборец, — но она напрасно давит на жалость. — Лордовская шлюха, — подытожил Грюм и чертыхнулся. Мракоборец жёстко ухмыльнулся.