Лев и Единорог

— Подтасовка жеребьевки турнира, сокрытие нарушений режима надзора, прерывание наказаний в изоляторе. Я уже не говорю о психологическом давлении на игроков. Сидевший за столом Ардин лишь слегка улыбнулся этому перечислению «преступлений» и покачал головой. — Глупые обвинения. Совет сам дал мне право распоряжаться здесь. Результат — наша главная цель. Если он достигнут — средства оправданы. Руки Идзунии были скованны за спинкой стула. — Результат? — оскалился в маску Сефирот. — И какого же результата вы достигли? — ударил он по больному. — Кэлум получил новый уровень, — оскалился Ардин. — Контроль над системой не восстановлен, — парировал Сефирот. Он украдкой под полумаской поджал губы. — Ваши действия откинут проект на несколько десятков лет назад, а ресурсы Кристальных Игроков не бесконечны… — низко склонившись к столу, улыбнулся Ардин. — Поэтому за «Ангелами Дженовы» будущее. Мы сможем использовать игроков столько, сколько понадобится нам, — ответил Сефирот. Ардин усмехнулся. Если бы всё было так просто. — Интеллектуальные ресурсы игроков, — указал Ардин на невосстановимые потери. — Сейчас во «Льве и Единороге» одни из лучших их представителей, и если мы упустим момент… «Интеллектуальные ресурсы?!» — Сефирот чуть не задохнулся от ненависти. Это из-за людей прошлого и их «интеллекта» весь мир оказался в дерьме. Теперь доверять им хоть что-то… Доверять самому Ардину… — Ваш эксперимент с Фэррон показал, что этот ресурс восстановим… И более того, — едкая улыбка Сефирота чувствовалась даже в искаженном маской голосе. Ардин глубоко вздохнул, не сдержав раздражения. Проблем от Фэррон было больше, чем пользы. Он на самом деле думал, что девчонка будет апатиком… А теперь она стала ещё одним поводом для Сефирота перехватить власть и придушить «Льва и Единорога». — Не слишком удачный эксперимент,— язвительно напомнил Ардин. — За последние бои она дважды провалилась в Альфа Вирт. — И дважды вернулась,— парировал Сефирот. В нем все сильнее и сильнее росло предчувствие, что это новая ступень эволюции игроков. — И что это меняет? — насмешливо спросил Ардин. — Она на грани полного морального срыва. Сефирот сдержанно оскалился: «Это ровным счетом ничего не меняет, как и новый уровень Кэлума». — Это вы довели её до подобного состояния. Но для моего проекта эмоциональное состояние игрока неважно. Ещё один плюс в пользу «Ангелов Дженовы». — Ошибаетесь. Если не держать их на гране эмоционального срыва, они не будут показывать подобные результаты. Кэлум не смог бы… — Ноктис Люцис Кэлум… — с презрением выплюнул Сефирот. — Идзуния, почему вы за него так держитесь? — с ядом спросил он. Ардин некоторое время молчал. — Я верю в этого мальчишку, — неожиданно искренне сказал Ардин. Сефирот не выдержал и хлопнул ладонями по столу, наклоняясь ближе к Идзунии. — Думаете, я не знаю вашего настоящего имени? Ардин Люцис Кэлум, — выдавил из себя Сефирот, будто обвинял в чем-то Ардина. Тот лишь снисходительно улыбнулся. Не он изменил на кристальной капсуле свою фамилию. — Богов, как известно, кормит вера, — издевательски закончил свою мысль Ардин. — Обожествление материальных вещей и простых людей — то, что сгубило человечество. — Игра — не материальная вещь, — без запинки парировал Ардин. Сефирот видел и чувствовал — этот человек просто издевается, оспаривая каждый его тезис. Тем паршивей было сказать следующие слова: — Вы должны вскрыть изоляторы с игроками для сегодняшнего финала. Идзуния победно улыбнулся. Этот мальчишка без него не мог сделать ничего на уровне изгоев. — Что вы, это ведь будет «прерыванием наказания в изоляторе», — с сарказмом ответил он. — Возьмите в узду свои амбиции. Ардин, это в ваших интересах. Если игроков финала не выпустят муглы, «Лев и Единорог» выйдут из глобального турнира ещё до его начала. А ваш Кэлум-младший окончательно лишится возможности попасть в Белую башню в этом сезоне. Улыбка Ардина застыла как плохо вылепленная маска. — Хорошо. *** Страйф прятался. Он скрывался от собственного взгляда из стальной глади зеркала, прикрыв веки. Набравшись сил, как воздуха перед нырком, Клауд открыл глаза и посмотрел на такое чужое лицо напротив. Пшеничные и растрепанные волосы. Мертвенно-бледная кожа. Бесцветные брови и ресницы. Такие же лишённые яркости водянистые глаза. Зеркало было одно, но, казалось, их сотни и тысячи. Столько, сколько смертей в Игре он пережил. Каждое отражение смотрело на Клауда с укором: «Почему ты ушел от нас?» Каждое спрашивало: «Ради чего ты покинул Игру?» Каждое обвиняло голосом Фанг: «Ты просто трус, раз боишься разбить скорлупу и провалиться в наш мир». Клауд бесстрастно смотрел на отражение. Безмолвно и бесчувственно, как апатик. Он пытался вновь убедить себя, что это всего лишь внешняя оболочка, но не мог. Его крепкая броня дала трещину, как пространство Игры под натиском Фэррон. Страйф помог ей, но не спас ни Лайтнинг, ни Фанг. Игнис выбил из Игры обеих. Последняя и вовсе не вернулась. Фанг опять стояла в конце коридора и спрашивала: «Ты будешь сражаться?» — вопрос только сейчас превратился в просьбу обреченного и обессиленного что-либо изменить человека. Фанг ведь знала, что «уйдет», в разговорах тут и там проскальзывало это. Ардин неправ: она не готова была исчезнуть в Игре. Её гнало желание победить, чтобы обогнать свою собственную судьбу, забрать сестру и выйти из этого замкнутого круга игр. Она не успела всего ничего. Всего один бой. Снова безысходность преследовала Страйфа. Что не выбери, за которым из сотни отражений не последуй в Альфа Вирт, всё будет бессмысленно. И в конце Клауда ждёт только одно — смерть сознания. *** Белёсые и синеватые линии — магистрали для крови, проступающие узором молнии… У неё, оказывается, такая тонкая и просвечивающая кожа… Темные круги под глазами и сухие губы. Волосы бледные, почти бесцветные и тонкие, как пух. Большие глаза на иссушенном и измученном лице, как два озёра с прозрачной водой. Пустые. На неё через стекло, покрытое паутиной трещин, бесстрастно смотрело не отражение, а всего лишь бледная тень самой Клэр. Лайтнинг повернулась одной щекой, затем другой, придирчиво изучая себя в зеркале. Она была за гранью понимания здесь и сейчас, над горизонтом событий. Вторжение воинственных людей извне на их уровень стало глотком свежего воздуха. Вот только он опьянял и дурманил нечеткими мыслями. Клэр захотелось рассмеяться в голос, когда они заговорили с Ардином. Нервный смех чуть не появился из-за осознания того, что их плен закончен, а эту чёртову бетонную коробку сейчас вскроют консервным ножом. Но оказалось, новая власть — новый строгий режим. Её сразу, не раздумывая, сунули в первую свободную комнату — изолятор. Лайтнинг коснулась пальцами собственной шеи. Жестко, будто хотела ногтями расцарапать её до крови. Она подступила к странному краю сознания, когда хотелось выразить себя через боль и так познать своё существование… Не выдержав собственного проницательного взгляда из зеркала, она свела брови и закрыла глаза, ослабляя хватку. И где сейчас чертов Кэлум, способный одной рукой переломить её шею? Клэр прикусила нижнюю губу, сдерживая нервный смешок. Она на грани истерики? Где Клауд или Фанг, чтобы залепить отрезвляющую пощечину? Фанг «ушла». «Ушла» из-за неё… Фэррон глубоко вздохнула и нашла смелость открыть глаза и посмотреть на себя снова. Ногти расчертили щеку тремя белыми полосами, те разбухли и начали наливаться алым цветом. Это ведь не она… Маска из плоти и крови. Фэррон не такая слабая и жалкая. Какой она чувствовала себя, не видя это отражение? Какой решительной и бесчувственной была, угрожая Ардину чертовой отверткой, провернув в его ухе. Как хорошо и легко быть бесстрашным, когда ты не осознаёшь собственной слабости и не видишь её. Лайтнинг опустила взгляд, смотря на свою кровать. Эта комната была зеркальным отражением той, в которой она просидела, общаясь с Ноктисом сквозь дыру в стене. Поддаваясь порыву, она легла на пол, смотря под койку в туннель для муглов. Она нервно хмыкнула. Там виднелся просвет. Эта комната, которую занимал когда-то Ноктис. Его кровать. Фэррон, глубоко вздохнув, постаралась успокоиться и окликнула того, кто был за стеной. Когда перед ней появилось лицо со шрамом, Клэр почувствовала разочарование — она хотела увидеть другого человека. Гладиолус как-то отстранённо пробежался взглядом по Фэррон. — Где Кэлум? — не удержалась и тихо спросила она. Лицо парня со шрамом изменилось. Брови изогнулись, показывая то ли злость, то ли скорбь. — Я не знаю, — выдавил Амицития сквозь зубы. Лайтнинг напряглась, вспоминая, что дело не в Идзунии и Кэлуме, не в захватчиках уровня. А в Фанг. Для человека, любившего её, все прочие люди и события сейчас должны быть бессмысленны. Лайтнинг знала, что должна поддержать его какими-то словами, но это казалось ещё более кощунственным и чудовищным, чем равнодушие. Фанг «ушла» из-за неё, из-за очередной панической атаки, что накрыла Лайтнинг. Если бы Клэр не испугалась и не отпустила бы руку Фанг, то может быть спасла её или «ушла» бы вслед за Оэрбой в неизвестную пустоту. Хотя бы не мучалась сейчас так. — Фанг… — со стыдом в голосе она всё-таки начала переламывать свою гордость. Гладиолус, задрав подбородок, зло и остро посмотрел на неё. — Вечером перед битвой мы с ней поругались, — отрывисто сказал он. — Поругались из-за тебя и Ноктиса. Она увидела запись вашего разговора в госпитале об Альфа Вирте. Она считала тебя предательницей. Фанг поняла, что между вами с Ноктом что-то есть. Каждая фраза била Лайтнинг наотмашь как пощечина. Ничего между ними нет. Ничего, кроме соперничества и ненависти. Ничего, кроме животных желаний — сражаться и соприкасаться телами. — Я защищал вас, и мы поссорились, — горько улыбнулся Гладиолус. — Лучше бы я… — он замолчал, отвернувшись и прикоснувшись к лицу ладонью. Глаза его были сухими, но горло свело спазмом. Ему так тяжело было признаться в том, что он должен был поступить неправильно. Предать друга, ненавидеть теперь их обоих — и Кэлума, и Фэррон, лишивших его последней крупицы личного счастья в этом дерьмовом существовании. Это ведь правда не жизнь, лишь существование между бетонных стен и бесконечных сражений. Лайтнинг не дышала, принимая его эмоции, и не смела возражать, будто действительно была достойна всей его ненависти. — Вчера я не вышел в бой из-за смерти Фанг, — он впервые пересилил себя и смог назвать её «уход» иным словом. — Но сегодня… Фэррон, я прибью тебя там, — пообещал он. Лайтнинг хотела ответить, но вдруг услышала звук открывающейся двери. Ей пришлось подняться. *** Кэлум всплывал из бездны к глади воды, к своему собственному отражению — гравитация двух по разному заряженных частиц в пространстве. «Ноктис, проснись», — он слышал этот голос даже сквозь толщу воды, забивающую его уши. «Ноктис, мне нужна твоя помощь», — шептал ласковый голос, такой, что мурашки пробегали даже внутри. Электрический ток в груди и гортани, нежно сжимающий до спазма, до желания вывернуться наизнанку, бархатно приказывающий рвать жилы ради него. Лица мягко коснулся воздух. Ноктис наконец поднялся над гладью воды, прошёл сквозь своё отражение и заглянул за него. Яркое летнее солнце заливало золотом глаза. Над лугом поднимался густой аромат трав и цветов, разогретый летним зноем. Его голова лежала на коленях девушки. Ноктис смотрел на её лицо, склонившееся над ним. Белое платье, золотистые волосы, в которых каплями росы сияли бриллианты, тревожно сжатые губы и напряженные дуги бровей. Глаза… Чистые и ясные. Так похожие на другие. — Нокт, ты спасёшь меня? — напряженно спросила она. Он хотел поднять руку, чтобы коснуться щеки девушки, успокаивающе погладить, но слишком хорошо знал, что не сможет. Рука пройдёт сквозь её плоть. Лунафрея обязательно вновь ускользнёт от него. Он прикрыл глаза. Яркий солнечный свет казался невыносимым. Вся эта сцена была таковой. Ноктис слишком сильно контрастировал с ней. Весь в чёрной одежде, с темными волосами и темными мыслями. Он умел только ненавидеть всё вокруг и презирать это. Луна, её любовь, помощь ей делали Ноктиса другим. Оправдывали его жестокость и желание убивать тварей в Игре, других игроков. Желание побеждать. — Ноктис… — Проснись. Голос Лунафреи огрубел, и Ноктис начал падать назад в воду… В бездну реальности. Кэлум открыл наконец глаза. Ардин хмыкнул: — Вставай. Ноктис сонно поднялся с кровати. Он вырубился вчера прямо поверх одеяла. Рукой он протер лицо, должно быть, вид у него был паршивый. — Бой? — спросил он, даже не удивляясь. Для позапрошлого боя Ардин уже вытаскивал его из изолятора. Ради турнира его накачали транквилизаторами вчера. Глупо надеяться, что даже восстание на уровне или вторжение чужаков что-то изменит. Они, блять, существуют ради этой борьбы. — Естественно, — улыбнулся Ардин лишь уголком губ. В глазах его не было и тени веселья. Он отвернулся и направился к выходу. У двери стоял человек в чёрном с закрытым маской лицом. От его головы к большому боевому роботу шел провод соединения. Ноктис одним рывком встал с кровати. Видя, что Ардин не намерен с ним больше разговаривать, он бросил ему вдогонку: — Ардин, почему ты спрашивал меня про Лунафрею? — Ноктису казалось, что именно этот вопрос возродил в его снах призрак девушки. Какого дьявола и для чего Идзуния это сделал? Ардин остановился, но не развернулся, пряча взгляд, лишь показал профиль. — Прости? — почти издевательски переспросил он, словно и не помнил, о чем речь. Ноктис не выдержал и зло выдохнул. — Почему ты спросил, помню ли я про Лунафрею, — повторился он. Ардин некоторое время молчал, потом просто пожал плечами: — Из-за Фэррон, конечно… — А она здесь причём? Ардин не выдержал и повернулся к Кэлуму, губы его кривились в подобие улыбки. — Ты помнишь Лунафрею? — повторил он тот старый вопрос. — Помнишь, чем это порождение Игры тебя зацепило? Кэлум молчал, Ардин покачал головой и вышел. Разозленный Ноктис последовал за ним, но не сказал больше ни слова. Следуя за Идзунией и его конвоем, он думал, что же имел в виду Ардин. Они дошли до комнаты подключения и спустились вниз, к загрузочным капсулам. Там Ноктис увидел и Игниса, и Гладиолуса, и Страйфа, и Леонхарда, и наконец Фэррон. Все игроки стояли, окружённые сотрудниками Дженовы и боевыми роботами. Будто ждали его одного. Гладиолус демонстративно отвернулся. «Единороги» и не смотрели в его сторону. Один Игнис внимательно следил за Кэлумом. Ноктис знал, что от друга не скрылся тот взгляд, который он бросил на Фэррон. Плевать на Страйфа. И на Гладиолуса плевать. Ему просто необходимо было посмотреть в глаза Лайтнинг. Понять, о чем ему говорил Идзуния и зачем. Его злило мучительное чувство непонимания, ненужное сейчас перед финальным боем «Льва и Единорога». А Лайтнинг смотрела на кого угодно, но только не на Ноктиса. *** Хоуп выдохнул, когда наконец почувствовал Лайтнинг в зоне загрузки. Весь день казался ему нереальным. Он чувствовал себя вором, забытая роль и забытый адреналин. С момента подключения к медицинскому роботу возле своей капсулы он ждал, что вот-вот кто-нибудь ворвётся в комнату и схватит его за руку. Но этого так и не случалось. И даже уходя из лабораторий «Ангелов Дженовы», он ждал, что вдогонку ему кто-то кинется, будто он выносил в карманах драгоценные камни. «Как ты?» — спросил Хоуп, чувствуя, что даже в реальности губы его изогнуты в улыбке. У него всё получилось. Эстейм смог взломать три первых стены защиты. Недостаточно для управления, но для просмотра большего количества информации этого хватило. «Паршиво», — глухо ответила Лайтнинг. У Хоупа перехватило дыхание. Чем она вновь недовольна? «Я смог кое-что узнать про проект «Убийца богов», — сказал он назло её дурному настроению. — «Достать это было не так просто», — сообщил он для того, чтобы Лайтнинг поняла: он действительно постарался ради неё. Клэр пропустила эти слова мимо ушей. Её до сих пор обжигали взгляды «Львов». Когда она спустилась в зал подключения, там был Игнис. В его пристальном взгляде читалось презрение за то, что она уже сделала, и за то, что ещё сделает. Холодное обвинение: «Я знаю, что это всё твоя вина». После неё в зал привели Гладиолуса. И он тоже не сводил с Фэррон взгляда, как будто мог убить уже этим. Последним в зал спустился Ноктис. Даже не поворачивая головы в его сторону, не смотря ему в лицо, Лайтнинг чувствовала тяжесть его внимания к себе. Какого это, знать, что идёшь в Игру, в которой тебя точно убьют? Она просто знала, что сейчас станет главной мишенью для всех их атак, как было в прошлом бое против королевских глифов. И самым отвратным было чувствовать то, что она заслужила это. Она признавала свою вину. Но ложиться костьми под них не могла. «Проект «Убийца богов» — система официальных и подпольных турниров и боев в Игре, направленная на отбор и создание самой сильной команды игроков», — наконец пояснил Хоуп. Лайтнинг лишь теперь прислушалась к нему. «Зачем?» Такой короткий, но важный вопрос. «После «Рагнарека» с центром управления системой уровней и надзора что-то пошло не так…», — немного расплывчато сказал Хоуп. Он сам не до конца понимал ту информацию. От общественности она скрывалась, но в документах обозначалась как всем ясная и понятная, не требующая пояснений. «Что такое «Рагнарек»?» — вновь спросила Лайтнинг. Хоуп вздохнул. Сложно было это объяснить в двух словах. «Двести лет назад, когда зарождалась киберэтика, было множество конфликтов среди воинствующих сект. Всё закончилось серией терактов, которые называют «Рагнареком». Секты искоренили, приняли новый свод моральных правил, регулирующих сетевую деятельность». От Клэр не скрылось, как Хоуп подбирал слова. «Искоренили». Это напрягало. «Что-то случилось в тот период, из-за чего им теперь нужна команда сильнейших игроков?» — подвела короткий итог Лайтнинг. Хоуп с улыбкой выдохнул. Лайт не требовалось сильнее это разжевывать. В голове же Фэррон всплыли слова Ноктиса: «Мы ключ, который они пытаются подобрать». Кэлум всё знает. В ней появилось желание грубо прижать его и выдавить всю информацию. Пусть прежде это он её подавлял. Это был как лучик надежды. Прежде она даже не знала, за что хвататься и какие вопросы задавать. «Спасибо», — выдавила из себя она. Хоуп невольно улыбнулся. Он, пожалуй, всегда мечтал услышать это от Лайтнинг. «Хоуп», — продолжила она этим же тоном, и Эстейм чуть не поплыл. — «У меня есть ещё одна просьба… Клэр Фэррон…» Услышав её имя, произнесенное отстранённо, будто оно чужое, он сглотнул. «У тебя есть доступ к моему личному делу? Ты его видел?» «Нет», — глухо ответил Хоуп. Клэр замолчала. Выдержав паузу, она призналась: «Я хочу узнать о своей жизни до Игры». Хоуп почувствовал, как пересохло его горло. Он ответил то, что должен был: «Я постараюсь…» — прежде она не затрагивала эту тему, и теперь Хоуп испытал странный страх. Так, наверное, чувствуют себя родители, дети которых вырастают. Эгоистичный страх потерять свою собственность, что скрывается под тонкой оболочкой заботы. Он должен был ещё вчера его почуять, когда она демонстративно назвала себя настоящим именем. Маятник его состояния дошёл до пика эйфории и неумолимо тянул его в бездну эмоциональной боли. Фэррон тихо хмыкнула, испытывая к Хоупу сегодня больше тёплых чувств, чем прежде. В конце концов он её саппорт. На волне этого чувства она доверительно сказала: «Сегодня будет сложно. Они все хотят убить меня». «Когда было иначе?» — невесело ответил Хоуп. *** Низкие и сводчатые катакомбы с узкими колонами. Окна под самым потолком. Солнечный свет, бивший из них как усмешка, как напоминание — они все в тюрьме, настоящий мир за стенами. Клауд и Скволл стояли напротив «Львов», напряженно вглядываясь в соперников. Страйф смотрел на Ноктиса, Игниса и Гладиолуса, сжимая свой меч. Но все трое «Львов» не двигались, ожидая последнего игрока на поле. У Фэррон начало входить в привычку опаздывать. Страйф знал, что первым из троицы нужно убрать Игниса. Он слабее двух других, и с ним «Львы» лишатся холодного разума. Шиенция тоже это понимал, поэтому держался позади. «Львы» же должны будут первым убрать Леонхарда или Фэррон. Страйфа оставят напоследок, если в их дела не вмешаются эмоции. От Кэлума не стоит ожидать адекватности. Он всегда импульсивен. Обнадеживало лишь то, что ни один из них не начал бой до сих пор. «Они ждут Фэррон», — Клауд холодно и отстранённо понимал это. Белые искры в центе локации наметили тонкий силуэт девушки. У Ноктиса раздулись ноздри, он набрал в грудь побольше воздуха перед рывком. Лайтнинг, ещё не коснувшись земли ногами, метнулась в сторону молнией. Когда она обернулась, стало ясно, что девушка ушла от атаки сразу троих. Страйф сдержал Глада, их огромные мечи были как будто созданы для противостояния. Скволл перехватил Игниса. Один Ноктис остался без соперника. Фэррон с двумя серповидными мечами в руках стояла спиной к нему. Синие искры закружились вокруг оружия Ноктиса, и он полетел к Фэррон. Хлесткие размашистые удары и звенящий металл. Клауд лишь краем глаза заметил быстрые высветы их клинков и мысленно выдохнул. Они разделились по парам, это было по крайней мере честно. Гладиолус чуть было не рванул к Лайтнинг и Кэлуму, но Клауд снова перехватил его. Игнис почти сразу смирился со своим новым соперником. Он хотел убрать Фэррон первой, потому что боялся за Ноктиса. Вдруг тот дрогнет. Но Кэлум уже яростно сражался с девчонкой, значит Шиенция зря опасался. Чертова Фэррон оказалась слишком быстрой. Ноктис не помнил такой скорости при их первом бое. Губы его исказила улыбка. Они столько времени пререкались в реальности, предвкушая бой в Вирте, что было бы паршиво, если Лайтнинг оказалась хотя бы на йоту хуже, чем была сейчас. Клэр… Она чувствовала пустоту внутри себя, та позволяла ей просто парить. Не было магии, не было призывных существ, было только фехтование один на один — то, что у неё всегда получалось лучше, то, что было ближе всего к реальной драке. Это было почти приятно. Почти то, что ей привиделось в ночь осознания болезненной тяги к Кэлуму. Тонкое равновесие битвы «Львов и Единорогов» нарушил Скволл. Откинутый копьем Игниса, он поднял руку вверх. Низкий сводчатый потолок затянуло грозовыми облаками. Молнии пробежали по ним, вырисовывая силуэт пернатого змея. Кетцалькоатль ударил по команде «Львов». Страйф кинулся к Леонхарду. Он знал: тот не вызвал бы призывное существо, если бы не оказался на краю. Клауд не успел. Игнис достал Скволла. Проткнутый копьем, он осел на землю и начал растворяться в голубом сиянии. На Клауда вдруг накатило разочарование. Их осталось двое против трёх. Гладиолуса он упустил, тот ударил Лайтнинг со спины, и они с Кэлумом начали зажимать девушку в угол. Страйф смог побороть апатию, лишь увидев, как в Фэррон летит копье Шиенции. Лайтнинг задыхалась от напора трёх соперников. В голове звенело: это грязно и низко, почти как нападение на неё глифов вчера, но… Ничего личного — это всего лишь стратегия. Чем это отличается от её холодных просчетов количества ударов? Последней каплей стало то, что Ноктис, сменив в очередной раз за бой оружие, метнул меч через несколько метров и телепортировался вслед за ним, как и вчерашние соперники. «Призыв Одина», — почти выкрикнула в голове Хоупа Лайт. Эстейм не успел возразить, что магия после будет на нуле, как его тряхнуло и выгнуло на кресле. Фэррон сама, без его помощи призвала металлического кентавра и прикрылась им как щитом. Молнии второй раз ударили по «Львам». «Осталось менее тридцати процентов здоровья», — сказал Кор. Ноктис пошатнулся. «У неё меньше», — зло осклабился он. Кор промолчал. Он не знал, в каком состоянии соперница, но по его подсчетам они шли нос к носу до первой групповой атаки Леонхарда. Значит сейчас в аутсайдерах Кэлум. Страйф настиг отвлекшегося на мгновение Игниса и в три широких удара убрал стратега с поля. Теперь они снова на равных. Но, смотря на то, как оставшиеся «Львы» бьют прижатую к стене Фэррон и её кентавра, он снова напрягся. Безумно разозленный тем, что Фэррон прикрывается от него кентавром, Ноктис пытался проломить её сопротивление. Гладиолус бил не менее ожесточенно. Ноктис тоже вскинул руку и сделал то, что делал крайне редко. «Призыв Раму», — удар за удар. Молнии в третий раз озарили поле битвы. Фэррон на мгновение застыла, смотря вверх. Призыв Кэлума заставил локацию превратиться в бескрайний небесный свод. Огромный человек в мантии, у ног которого стояли они все, больше похожие на муравьев, ударил магией из посоха. Если бы не дикая боль, Фэррон бы могла восхититься призывом Кэлума. Прежде таких масштабов даже в Игре она не встречала. В глазах Хоупа уже привычно за последние дни потемнело. Волна боли зацепила и его. *** Ноктис шёл по темному коридору, в конце была приоткрытая дверь. Свет пробивался сквозь щель. Монотонный стук доносился из-за неё, и Ноктис замер. Он боялся заглянуть туда, потому что знал, что увидит. «Ноктис, помоги мне…» — тихий-тихий шёпот Лунафреи. Он, кажется, перестал дышать. Кэлум не знал, что хуже — остаться в рамках своего зашоренного сознания с этим голосом или сделать шаг в световое пятно и ворваться «туда». Кэлум, будто обрывая путы, держащие руки и ноги, сделал шаг, другой. Сорвался с места и распахнул дверь. Новичок «Единорогов» сидел на полу душевой и, взяв Фэррон за волосы, монотонно бил её головой о кафельный пол. Почти чёрная лужа подступала к Ноктису. Сквозь кровавое месиво он услышал: — Помоги мне… И оцепенел. *** Гладиолус застыл. Вокруг проносились события, люди, пейзажи. А он смотрел на Фанг. Такая знакомая и далекая одновременно. Синий шёлк её одежды тоже не двигался, уголками губ она улыбнулась, будто извинялась. Он ответил, но в шуме его голос терялся. Глад потянулся за Фанг, но та отступила, уходя вглубь многоликой толпы прохожих. Он сорвался с места, пытаясь лавировать между потоками людей на улице. Старался догнать её, но синий шелк лишь мелькал впереди. *** Клауд увидел его голубые глаза, темные волосы. Зак улыбнулся ему. Страйф, задыхаясь от накатившего страха, отступил. Глаза его лихорадочно бегали по фигуре друга, которого он потерял так давно, что сознание стёрло его образ. Они были в башне Дженовы вместе, но Клауд струсил и смог уйти оттуда. Зак остался и принял бой. Зак растворился в Игре из-за него. Но сейчас друг улыбался, раскрыв руки, будто желая обнять Страйфа. Почувствовавший себя маленьким ребёнком Клауд сделал шаг назад, затем другой и повернулся лицом к темноте. «Это обман. Всего лишь ловушка сознания и Альфа Вирта», — повторял он про себя. Холодное и отстраненное мышление и сейчас не покинуло его. Он впервые осознал, что это кокон, в котором он защищался от чувства вины за своё предательство, страх, который он испытывал перед смертью. Шаг, другой. Он с усилием заставил себя уйти в темноту. Он шел, закрыв глаза от бессилия, чувствуя за спиной упрёк друга, его мягкую усмешку. «Опять сбегаешь… Опять трусишь». *** Лайтнинг чувствовала их всех внутри себя и видела в маленьких закрытых комнатах своего сознания. Понимала каждого и сопереживала, но была всего лишь проводником. Наверное, также чувствует себя Хоуп, подключающий её к Игре, пропускающий через себя всё. Она не дышала, держа в руках их мысли, не понимая, чем может помочь каждому. Как спасти из этой бездны собственных чувств, разрушающих изнутри? Горький спазм сжимал горло. Лайтнинг закрыла глаза и протянула руку во тьму. Пропуская сквозь пальцы их мысли и воспоминания. Ноктис. Гладиолус. Клауд. Она понимала, что не сможет вытащить их всех — тропы Альфа Вирта опасны для неё самой. Они и сами сопротивлялись, не даваясь ей в руки. Единственная алая нить связывала её с Кэлумом. *** Фэррон смотрела на него пронзительным взглядом сквозь заливающую лицо кровь. Ноктис пошатнулся, привалившись плечом к стене. «Спасти Фэррон», — вот, как он может стать тем, кто сильнее её. Тем, в ком она нуждается, кого боготворит… Ему нужно было это признание от Фэррон. Ради этого он готов был убеждать слепую Лайтнинг в том, что без него она беспомощна и слаба? Безвольная голова девушки дернулась в руках Ноэля. Она, как сломанная марионеточная кукла, начала собираться в целого и живого человека. Изогнутые суставы вправились, а в руках сверкнул меч. Фэррон поднялась из собственной крови обновлённой. Взмахом лезвия она рассекла Ноэля. Поражённый Ноктис прижался затылком к стене. Лайтнинг не была больше жертвой и смотрела на него с ожесточением. Будто следующем будет он. А он не смел уйти с линии её атаки. Два шага к нему, и Фэррон протянула Ноктису руку. Меч во второй исчез. — Пойдём! — тихо сказала она. Кэлум не смог пересилить слабость, сковавшую его. Он почувствовал, как начинает проваливаться в собственное бессилие и ничтожность. Лайтнинг успела схватить его за руку и сама повисла над бездной, утягиваемая его сознанием в пустоту. Она прикрыла глаза. Только бы не уйти вслед за ним, только бы та девочка не подтолкнула её к этой бездне. Сзади она почувствовала касание чьей-то руки и с ужасом вздрогнула. Подняв голову, она увидела Страйфа. Тот тянул её за собой, связывая с Игрой. С тем пространством, которое было для них безопасно. Фэррон крепко сдавила его руку, почти так же сильно, как руку Ноктиса, падающего в небытие. *** Гладиолус наконец догнал Фанг. Та обернулась и улыбнулась. И улыбка её была прекрасна, как нежное касание весеннего ветра и перелив колокольчика в солнечных бликах, как искры в её глазах. *** Казалось, Ноктис всего лишь на секунду прикрыл глаза от слепящей вспышки молнии. А когда открыл их, то увидел Фэррон. Её холодные голубые глаза. Лайтнинг пошатнулась и отступила на шаг. У неё получилось — Клэр смогла вернуть свое «Я» из Альфа Вирта и вытащить Кэлума. Она горько улыбнулась. «Ты в порядке?» — сломлено прошептал Хоуп. От боли он на мгновение потерял ориентацию в Игре и, кажется, сознание. — «Мы на пределе. Один-два удара, и нас выкинут!» Лайтнинг пыталась осознать произошедшее. Смотревший на неё Ноктис вдруг дёрнулся. В его руках в ворохе голубых искр появился новый меч. Ноктис пошёл в атаку. Лайтнинг зажмурилась, почти приняв удар грудью, но Кэлума остановил меч Клауда. — Фэррон! — прикрикнул на неё Страйф. И Лайтнинг вызвала ганблейд. Они с Клаудом работали так слаженно, что мысленно она перенеслась во вчерашний бой с королевскими глифами, поймав единый ритм со своим партнером. А Кэлум был прекрасен в своём противостоянии им. Скользящий и прыгающий сквозь пространство, как солнечный зайчик. Неуловимый. Быстрый. Страйф пересекся взглядом с Лайтнинг и чуть дернул подбородком. Она поняла его. Клауд на мгновение замедлился, глупо подставившись под решительный удар. Ноктис не успел улыбнуться своей победе, как почувствовал боль в груди. Лайтнинг проткнула его сердце. Он в потоке голубых искр оглянулся и кинул на неё такой взгляд, что Фэррон стало не по себе. Она сама не сразу поняла, что «Единороги» выиграли финальный бой. Она победила.