Лев и Единорог

Лайтнинг сидела на краю кровати и смотрела на свои ноги. Кончики пальцев не доставали до пола — гладкий и почти чёрный, как обсидиановое стекло, он казался бездонной гладью темной воды. Она прикрыла глаза, представляя, как соскальзывает в бездну. Ноктис молча лежал и смотрел на её профиль в обрамлении холодного белого света галогеновых ламп. В этот момент пустоты и затишья он позволил себе признаться, что наслаждается её красотой. Полупрозрачная и хрупкая, болезненная в этом свете, но настоящая, беззащитная, какую он всегда искал. Они чуть не придушили друг друга в порыве доказать сами себе что-то. Что именно — так и осталось невысказанным. Как бы Ноктис ни был жесток, она не проронила ни слова, отвечая настолько терпеливым молчанием, что ему впору было возненавидеть себя. Теперь Ноктис молчал, боясь разрушить хрупкое равновесие, в котором они наконец застыли, словно искристые пузыри воздуха в вязкой смоле. — Ты ни разу не пытался сбежать? — спросила наконец Лайтнинг, открыв глаза. Фраза прозвучала так спокойно и естественно, что Ноктису стало больно. Почему у него никогда не выходит говорить так? Он на вдохе запрокинул голову, отводя взгляд от её обнаженной спины. — Система надзора, — безапелляционно напомнил он. — Переходные шлюзы и туннели челноков под её контролем. В лучшем случае тебе откажут в доступе. Лайтнинг посмотрела на Ноктиса из-за плеча. В её холодном взгляде мерещилось то ли презрение, то ли упрёк. — А в худшем? Он поднялся и придвинулся ближе. Мазанул её по плечу и щеке горячим дыханием, чтобы у самого уха сказать: — Тебя убьют. А затем встать с постели. Клэр проводила его спину взглядом, понимая, что совершенно не чувствует стеснения ни от его наготы, ни от своей. Это не постыдней, чем попасть в чужую голову в Альфа Вирте. Вот там действительно больно от чужой откровенности. Они уже десяток раз видели друг друга такими «обнаженными». Ноктис подошёл к окну. Оно было узкое и длинное, больше похожее на дверь, выпирающую вперёд и огороженную с трёх сторон стеклом. Настоящее окно с пейзажем нынешнего мира. Ночь над неоновыми вывесками и рекламными голограммами. Дома походили на прямоугольные коробки. Большая часть света поднималась снизу. С трудом Лайтнинг нашла в себе силы посмотреть наверх и увидеть небо нынешнего мира. Пустое, без звёзд. Темно-бордовое. Единственный свет — движущиеся лучи прожекторов, прорезающие смог и туман. Вся комната Ноктиса была иной — темная, минимум освещения, встроенный в стену стол, кровать, которая больше была похожа на гигантское изогнутое кресло на подставке. — В моей комнате нет настоящих окон, — невпопад призналась она. Ноктис прикрыл глаза, так и не поворачиваясь к Лайтнинг. Смотреть в её глаза порой было сложнее, чем на белизну голой кожи. — Гостеприимство корпорации — они оборудовали комнаты в стиле времен, в которых мы жили… — процедил Кэлум сквозь зубы. Лайтнинг почувствовала мороз на коже. Её комната должна была походить на интерьер эпохи, которую она и не помнила. А помнила ли её верно сама корпорация? У Клэр в комнате всё было пронизано ложью, а тут… Ноктис и вправду жил всего двести лет назад в похожем месте. Это помещение хоть и было таким темным и непонятным, но казалось Лайтнинг в сотню раз более настоящим, чем ее жилье. Развернувшись всем телом, она повторила свою прошлую просьбу: — Расскажи мне о времени, когда ты жил. Ноктис, не открывая глаз, ухмыльнулся — вот и плата за несколько мгновений рядом с Фэррон в тишине. Эта едкая ухмылка горечью склеила губы. Какой может быть плата за несколько бесценных для него моментов? — Фэррон, я получил от тебя всё, что хотел. Что ещё ты можешь мне предложить за информацию? — снисходительно покачал он головой. Клэр опустила взгляд на одежду, разбросанную по полу. Ноктис снова хочет войны? Что ж, не он один умеет делать больно. — Хочешь, я сама расскажу всё о тебе? — спросила Лайтнинг вкрадчиво. Ноктис открыл глаза, напряжённо выпрямился, но не повернулся к ней. — Сколько бы ты ни выигрывал, ты все равно чувствуешь себя слабым и беспомощным, как калека. Тебе больно от этого почти физически, — Ноктису показалось или голос её перестал быть спокойным? Он стал безжалостным, —Тебе нужно, чтобы тебя постоянно боготворили. Убеждали в том, что ты лучший. Нуждались в тебе… По-настоящему. — Фэррон, я ненавижу тебя, — жестко оборвал он её, напомнив этот факт. Но продолжил прятать взгляд. Лайтнинг мотнула головой: — Так какого дьявола ты хочешь, чтобы я любила тебя? Ноктис в возмущении повернулся к Лайтнинг, но услышал лишь хлопок двери. Она ушла, даже не забрав одежду. Не понимая, что этот жест уколол его сильнее, чем что-либо сказанное прежде. *** Очередная смена оружия. Хоуп пытался отключить мозг и, не задумываясь, подавать Лайтнинг меч. Меч, ганблейд, автомат. И так по кругу, раз за разом. Паршивый бой. Лайт в этот раз как будто соперничала с Кэлумом: кто быстрее, кто нанесёт сопернику больше повреждений. Эти двое шли по грани, неоправданно подставляясь даже не на тренировке, а уже в турнире. Лайтнинг ударила по врагу и чуть не получила кинжал в спину. Лишь везение спасло Фэррон от фатального удара. «Лайтнинг, держи себя в руках. У нас здоровье практически на нуле!» — прошипел Хоуп. «Иди к чертям, я не проиграю», — между ударами и блоками мысленно ощетинилась она. Новый турнирный бой — и уже такой сложный. Жесткий клинч с соперником, но Кэлум, телепортировавшийся перед ней, украл победу, добив оппонента. Лайтнинг, глядя на синие искры, в которых исчезал враг, замерла, чуть ли не задыхаясь от возмущения. Тут-то удар вражеского клинка наконец настиг её под рёбра. — Твою мать, — сквозь зубы прорычал Хоуп. Он сорвал с глаз виджер, отбросив его в сторону. Лайтнинг убили в Игре. *** Ноктис, увидев, как Фэррон выкидывает с Арены, напряженно замер, будто только сейчас осознал, к чему всё это шло. Кэлум так старательно пытался доказать ей свое превосходство, что в процессе забыл, зачем. Сожаление сковало его на мгновение. Позже он говорил себе, что замешательство вызвал страх провалиться в Альфа Вирт вслед за девчонкой. Тем временем Клауд, не потерявший самообладания ни на секунду, добил двух оставшихся соперников чуть ли не одним движением меча. *** Лайтнинг, перегнувшись через край колбы, смотрела на пол, залитый зелёным гелем. Её так стремительно выкинуло в реальность и даже не зацепило в Альфа Вирт, что она до сих пор не могла поверить в произошедшее. Впервые смерть в Игре прошла для неё почти незаметно. Невыносимая легкость. Интересно, Страйф чувствует себя также, привыкнув к череде перерождений? Жидкие хлопки в ладоши напомнили ей, что она не одна. Клэр подняла голову и увидела Ардина в компании двух мужчин в чёрной одежде с закрытыми масками лицами. Охрана. — Отвратительный бой, — с усмешкой и будто бы поздравляя, заявил Идзуния. Он подошел к девчонке и склонился над ней. Клэр задрала голову и улыбнулась. Она надеялась, что выглядит в достаточной мере безумной, чтобы Ардин побоялся с ней связываться в очередной раз. Её нападение на него с отверткой чего-то да стоит. Ардин наперекор всем стараниям Лайтнинг потрепал её за щеку как ребёнка. — Девочка, не пытайся меня переиграть, — Идзуния читал её как раскрытую книгу. — Раз уж решила идти против всех, то делай это красиво. Она опустила глаза и дернула головой, отстраняясь от его руки и протирая рот тыльной стороной ладони. Ардин же склонился к её лицу ближе и прошипел тихо, выдавая настоящие эмоции: — Похоже, эта тварь не зря отстояла твоё присутствие в команде. Теперь ты тянешь их на дно. Благодаря тебе «Лев и Единорог» впервые за десять сезонов сольют турнир. Лайтнинг вцепилась пальцами в край железной бочки. Они проиграли бой из-за неё? Эта мысль напрягала. Ей почему-то стало страшно за Ноктиса. Как проигрыш может сломать его?! Победа над Белой башней и системой надзора была важна для Кэлума, для Лайтнинг она была на втором плане. Это цель Ноктиса, которой он поделился с Фэррон ещё на уровне «Льва и Единорога». Но её реалистичность и важность без доказательств казалась смутной. Ноктис из-за гордости или что там ещё вертелось в его голове не хотел ей ничего доказывать, он фактически требовал верить ему на слово. Фэррон тоже в достаточной мере была упряма. Ей нужно было нечто больше, чем пара фраз, делящих мир на белое и чёрное. Она хотела сама разобраться и понять, кто виноват, осознанно выбрать свой путь. — Мы вылетели из турнира? — хриплым голосом уточнила Клэр, стараясь скрыть своё напряжение. Когда она начала брать ответственность за жизнь и стремления Ноктиса на себя? Ардин мучительно долго молчал, рассматривая её оголенные плечи и грудь. — К твоему счастью, Страйф вас спас. Но если вы продолжите в том же духе, следующий бой станет последним. — Ты говоришь так, будто мечтаешь об этом, — упрекнула его Фэррон и наконец подняла голову. Ардин прихватил её за волосы, заставляя смотреть себе в глаза. Лайтнинг увидела в них всепоглощающую ненависть, которая была похожа на огонь в глазах Ноктиса. Её плечи непроизвольно содрогнулись. Лайтнинг впервые осознала, как эти двое похожи. Их связывала неуловимая нить. — Почему ты назвал тот зал залом славы Люцисов? — спросила Лайтнинг, стараясь выглядеть уверенной в себе. Ардин вдруг улыбнулся, да так криво, будто ждал этого вопроса, словно провёл тропой глупую девчонку до ловушки, и та сработала. — А он тебе не рассказал? — спросил с насмешкой Идзуния и, отпустив её, встал. Клэр поняла, что заглотила крючок. Ардин научился ею манипулировать и делал это так искусно, что Лайтнинг не заметила. Фэррон намеренно спровоцировали. Её визит к Ноктису стал всего лишь частью чьего-то плана. Где-то в груди защемило той самой болью, которой Клэр заразилась от Ноктиса. Кэлум ведь понимал всё это, поэтому так старательно молчал — не хотел идти на поводу Идзунии. Словно защищал их обоих от предательства. Лайтнинг молча улыбнулась сама себе — как у Ноктиса получается больше разрушать, чем созидать даже тогда, когда он старается защитить её? — Вечно с тобой одни проблемы, — сказал Ардин, чувствуя, что на его вовсе не риторический вопрос Фэррон не ответит ровным счётом ничего. — Почему нельзя просто делать то, что от тебя просят? — Ты ни о чем меня не просил, — хмыкнула Лайтнинг. Если бы в этом новом мире хоть кто-то был с ней милосерднее и рассказал всю правду, а не использовал, как пешку или разменную монету, она может быть и заняла чью-то сторону. Ноктис самонадеянно уверен, что должен спасти весь этот мир. Но какого черта, если у них такие благие цели, их скрывают даже от исполнителей? — Ну, — картинно протянул Ардин. — Ты же особенная. Что ни попроси, ты делаешь всё наоборот. Интересно, если я попрошу тебя проиграть следующий бой, разве ты не вылезешь из своей шкуры, только чтобы сделать всё наперекор? В дверях наконец-то появились Кэлум и Страйф. Ноктис переводил взгляд от Лайтнинг к Ардину и обратно. Идзуния вместо приветствия развёл руки, будто стремился обнять блудного сына. — Вы так паршиво играли, что совет отправил меня к вам. Похоже, до кого-то стало доходить, что отстранять меня было идеей не из лучших, — ответил он на незаданный вопрос. Ноктис молча смотрел на Ардина, будто обвинял в том, что он давно все просчитал. Тот знал, что их взаимоотношения с Клэр вернутся к грязному соперничеству. И это позволит вернуться самому Идзунии. Неожиданно тишину нарушил Клауд: — И что вы собираетесь сделать, чтобы эти двое начали нормально играть? Лайтнинг захотелось провалиться под землю или уйти с головой в бочку со скульптгелем. Так непривычно было слышать обвинения от Клауда. Ноктис тоже вспыхнул: — Заткнись, Страйф! — упреки Клауда оказались последним, что готов был терпеть Ноктис здесь и сейчас. *** Клауд мысленно ощупывал ссадину на своём лице. Взбешённый после боя, смерти Фэррон и слов Ардина Кэлум нашёл на ком отыграться. Пока охранники Ардина их растаскивали, роботы системы надзора сняли суточную норму полного подключения. Благо на сегодня боев и тренировок больше не планировалось. Страйф до сих пор не понимал, почему и зачем озвучил свои мысли. У него всё хуже и хуже получалось контролировать себя. Чувство злости на других людей — новое в копилке приобретённых за последнее время. Клауд взвешивал его и пытался избавиться, пока не стало поздно. Кэлум был слишком ярким примером того, почему ярость не шла на пользу никому. — Сегодняшний бой… — заговорил наконец Сефирот, снова назначивший ему личную встречу. — Рад, что самообладание не покинуло тебя. Не знаю, как ваша команда справилась бы без тебя. Клауд пропустил мимо себя лесть, как мутную воду сквозь пальцы, хватаясь только за камни на дне. — Кэлум бы выиграл, — ответил он, возвращаясь к боли от ссадины. Сефирот пальцем изобразил на своей скуле тёмное пятно, украсившее лицо Страйфа: — Ты слишком мягок к нему, — усмехнулся он. — «Львы» под его руководством выигрывали турнир не раз, — напомнил Страйф. — Это ваше вмешательство изменило ход событий. И это нечестно. Сефирот улыбнулся: — Слишком похоже на слова Идзунии. Не думал, что тебе так легко что-то внушить. Клауд вдруг внимательно посмотрел на Сефирота: — Почему вы против того, чтобы команда Идзунии победила в глобальном турнире и бонусной битве? Сефирот прикрыл глаза и глубоко вздохнул, словно объяснял ребенку своё раздражение: — Ты же в курсе, что в этой битве на кону давно стоит целый мир. Если система надзора падёт, то победитель схватит узды правления всем этим миром. Ты бы хотел, чтобы кто-то подобный Идзунии или мальчишке Кэлуму получил управление всеми уровнями пусть даже на мгновение? Кто знает, что творится в их головах. Страйф поджал губы. Сколь внешне апатичным он ни был, он не мог отрицать, что его пугает мысль о том, что вся власть достанется Кэлуму с его всепоглощающей ненавистью. Или Ардину, имеющему столько влияния на Ноктиса. Идзуния хитер и изворотлив. Умудрился же он из-под конвоя и условного заточения снова явиться и начать играть на слабостях «Льва и Единорога». Очевидно, он имеет какую-то личную цель. Но какие у них ещё кандидаты? — А в чьей власти должен оказаться весь мир? — уточнил Клауд, внимательно наблюдая за лицом Сефирота, ловя на нем малейшие изменения. Тот тоже наблюдал за Страйфом с интересом. — Ты думаешь, что я признаюсь, что жажду власти? — спросил он с насмешкой, стараясь показать, что, если он и главный злодей, то ни за что не признаётся в этом. — Корпорация Джинова возьмёт на себя эту ношу. Я вижу, что ты готов возражать о непредвзятости и лояльности того, кто должен получить власть. Но систему надзора создали именно такие люди как ты. Те, кто верил, что управлять нами и нести правосудие должны непредвзятые машины и искусственный разум. Клауд непроизвольно оскалился. — И чем всё это закончилось? — искренняя усмешка Сефирота, ломающая невесть откуда взявшуюся браваду Клауда. «И этот прав», — признал Клауд. Они со всех сторон окружены доказательствами того, что даже машины не могут быть лояльными и непредвзятыми. Так какое же зло нужно выбрать из всех — малое или большое, чтобы не повергнуть человечество в ещё большую бездну? *** Прошла почти неделя с последнего турнирного боя, их готовили к новому. Идзуния и вправду стал походить на их тренера, разбирающего ошибки каждой тренировки и давящего на них авторитетом. Но больше всего Лайтнинг поражал Кэлум. Даже скрипя зубами, он слушался Ардина. Теперь Ноктис снова поддерживал Фэррон, будто она была самым важным и самым слабым членом команды. Это начинало выводить из себя, даже тут Ноктис демонстрировал своё превосходство. На последней тренировке она нарочно подставилась так, чтобы получить критический удар. Их всех выкинуло в Альфа Вирт. Она мстила. Лайтнинг почти с садизмом почувствовала удовлетворение от погружение в ярость и ненависть Кэлума. Идзуния же встретил их после тренировки грязными насмешками. Будто читал всю подноготную. Так что Ноктис больше не хотел даже смотреть на Лайтнинг, нарочно раз за разом проводя взглядом поверх её головы. Лайтнинг только тогда разгадала Идзунию. Тот давил на Ноктиса, вынуждая абстрагироваться от всего, отбросить ненужные чувства и сосредоточиться на цели. Фэррон была лишь инструментом, всего лишь рычаг, чтобы вернуть Ноктиса в его жесткий тонус. Лайтнинг со злостью на себя задалась вопросом: разве Идзуния не понимает, что, не став единой командой, способной по-настоящему жертвовать друг ради друга жизнями, не научившись дышать в одном ритме, они никогда не выиграют?! Она с ожесточением взглянула на их «тренера». — Третий бой — полуфинал, — усмехнулся Ардин, наставляя их перед Игрой. — Паршиво будет проиграть сейчас, не так ли, Нокт? — уточнил он. Лайтнинг бросила взгляд на Кэлума, тот неотрывно смотрел на Идзунию исподлобья. Он давно перестал отвечать на вопросы Ардина. Хотя они все слышали его невысказанное «Я не проиграю» каждый чертов день. — Всего лишь «Нифльхейм». Даже не «Ангелы Джиновы», — продолжал вслух измываться Ардин. Тут неожиданно усмехнулся Страйф. Все обратили на него внимание. — Ты тоже считаешь это забавным? — спросил с издевкой Ардин. Клауд нашёл его взглядом и ответил: — «Нифльхейм», «Рагнарок»… У корпорации Люцисов необъяснимая любовь к скандинавской мифологии. Лайтнинг почувствовала, как одновременно напряглись и Ноктис, и Идзуния. — Это всё не имеет никого отношения к корпорации, — огрызнулся Ноктис. *** Лайтнинг прижала Клауда лопатками к стене раздевалки перед турнирным боем. По-настоящему, заставляя напрячься. Страйф столько раз был внутри её головы, что холодно и безразлично признавал — Лайтнинг иногда не имеет тормозов. Она действительно способна перешагнуть через многие человеческие правила, когда видит цель. — Что ты знаешь о «Рагнароке»? — спросила она, обжигая его подбородок дыханием. Страйф упёрся затылком в стену, задирая голову как можно выше, лишь бы отстраниться от неё. — Тебя больше не интересует, кто ты сама? — с упреком спросил он. Лайтнинг громко и с сарказмом фыркнула: — А ты что-то обо мне знаешь? — последнее время её начал раздражать и Клауд. — Только то, что в Альфа Вирте тебя преследует девочка, похожая на тебя как младшая сестра. Вот теперь чертов Страйф задел её за живое. Она никогда прежде не смотрела на свою тень из кошмаров под таким углом. Клэр отвела взгляд, чуть ли не подставив его губам свой висок. Клауд сглотнул от близости чужого тела. От Лайтнинг исходило тепло. Страйф прикрыл глаза, гася в себе неожиданный порыв коснуться её розовых волос. Должно быть Кэлум видел её именно такой? Страйф ведь мог заразиться чувствами через общий Альфа Вирт? Поэтому снова предпочёл держаться подальше от своих эмоций. Он то и дело влипал в неприятности, переставая их контролировать. — Я слышала, ты мой ровесник, — неожиданно спокойно проговорила она. — Возможно, — сухо признал он. Она дернула головой и холодно посмотрела ему в глаза — кристалл, они больше всего походили на него. — Что произошло 500 лет назад? Почему мы все в этом дерьме? Страйф мотнул головой: — Я родился уже в мире Под куполом, пусть и в начале киберэры. Лайтнинг смежила веки, будто заставляла себя успокоиться. Разговаривать со Страйфом было отвратительно. Даже Ноктис говорил с ней более открыто. Лайтнинг, нахмурившись, вспоминала зацепки из Альфа Вирта о Страйфе. Что за ним скрывалось? Он ведь единственный из них, кто выглядел открытым, будто бы ему нечего скрывать. Но что они знали о Клауде в действительности? — Ты ведь уже давно умер, ещё с тем темноволосым парнем из твоих снов… Страйф не думал, что кто-то припомнит ему Зака. Ни Кэлум, ни Фэррон не знали его. Вот теперь Страйф по-настоящему испытал злость. Он оттолкнул от себя Лайтнинг. Та подняла на него взгляд. Отчего она не ожидала, что Страйф даст ей грубый отпор? — Я жив, — огрызнулся Клауд. «А он — нет!» прозвучало неслышимым эхо. Новая волна эмоций подступила к горлу. Клауд как будто увидел своего друга подростком из того самого прошлого, до кристалла. Зак был старше на пару лет. Сам Страйф был почти ребенком — влюбленным и восхищенным своим старшим товарищем. Даже когда они начали играть на равных и среди профессионалов, Страйф благоговел перед Фэйром, вспоминая их детство. Доброта Зака, их дружба, как запах матери у детей, на подкорке вызывали чувство безопасности. Рядом с ним Клауду казалось, что он защищён от всего. Если бы Зака не было рядом, когда их разбудили от пятисотлетнего сна в кристалле и заставили снова играть, он точно бы свихнулся… Фэррон снова сделала шаг к Страфу, демонстрируя, что ей плевать на его взбрыкивания. Лайтнинг снова видит цель, и на других ей плевать. — Почему вы все, к чертовой матери, молчите и скрываете правду друг от друга? Почему нельзя объединиться против системы? Клауд довольно долго молчал, смотря на неё. Он признавал, что больше всего в её словах его злит эта высокопарность. Людям никогда не была нужна свобода. Миска еды, достаток и обман, что всё в жизни хорошо — вот к чему всегда стремилось человечество. — Правда, если она делает больно, никому не нужна. Все они… Нынешние рафинированные люди скорее предпочтут закрыть уши и назвать тебя сумасшедшей, чем признать, что живут неправильно… Отчего ты думаешь кристальных воинов держат на уровне в изоляции? Мы изгои, всего лишь инструмент. Лайтнинг вдруг захотелось прорычать: «Он что не слышит её?» Их диалог походит на разговор двух глухих, они совершенно не понимают друга. В них оказывается столько всего непримиримого. Она наконец отступила на шаг назад. — Мы в этом дерьме из-за таких, как ты, — с обвинением прошипела Лайтнинг, прежде чем уйти и оставить его одного. Страйф подпирал стенку, массируя переносицу. И эта обвиняет его во всем. Зак был его другом, возможно, даже чем-то большим. Таким важным человеком в его жизни, что, когда его не стало, Страйф начал чувствовать себя мертвым. Фэйра убила та тварь с уровня Белой башни. Клауда тоже, только вот Зак не вернулся из полного подключения. Страйф открыл глаза, выдернув шнур из затылка, как делал много раз до и после, а Фейер — нет. Клауд будто несправедливо сбежал от смерти тогда. Звук открывающийся двери. Ноктис смотрел на Клауда с ненавистью. Ещё один человек, которому он мешает и которому не нужен в этом гребанном мире. *** Открыв глаза в новой локации, она беззвучно, одними губами прокляла сегодняшних соперников. Лайтнинг должна была знать, чего ждать. Ардин заставил их просмотреть несколько боёв этой команды. Два человека, управляющих железными монстрами, третий — их генерал — в доспехе, закрывающем лицо и тело. Два медлительных Голиафа и третий мечник в ускоряющем его движения доспехе в противовес. Просто Лайтнинг не ожидала, что Магитех-панцири окажутся такими огромными. На экране тяжело было сравнивать их с обычными игроками. Теперь же она знала: роботы соразмерны боссам из Игры. «Локи, Калигу и Главка», — благоговейно, как знаток, выдохнул Хоуп в её голове. Наверное, именно это отрезвило её и заставило взять себя в руки — это всего лишь очередные соперники. Не зря Ардин столько времени натравливал их на огромных тварей в Игре. Там бывали враги и крупнее. Лайтнинг встретилась взглядом с Ноктисом, тот кивнул. И Фэррон начала мысленный отсчёт в голове в десять тактов. Лайтнинг, Ноктис и Клауд сорвались с места синхронно, в три стороны огибая соперников, обходя медлительные поворачивающиеся башни орудий и настигая одну цель. Как молнии, которые притягивает один проводник. Лайтнинг была бы первой, если бы Кэлум не сократил путь через пространство. Она ненавидела это умение Ноктиса. Главка увернулся от удара принца, плавно ушёл от Лайтнинг, но так неудачно попал под сокрушающий удар тяжелого меча Клауда. Ему пришлось вступить со Страйфом в бой и получить дюжину клинков в спину от Кэлума и Фэррон. «Девять, десять»,— Хоуп почувствовал еле слышные мысли Лайтнинг. На этой цифре она остановилась и отпрыгнула назад на изначальную точку их появления в локации. Хоуп в изумлении чуть не выругался. Они сбежали от собственной жертвы? Он понял произошедшее, лишь увидев, что точку, где прежде была Лайтнинг, пробила очередь из автомата. Фэррон вовремя увернулась. И ударила по нейронам Эстейма, сложив ганблейд в огнестрельное оружие, атакуя теперь издали. Ноктис и Страйф тоже вернулись к первой части Арены. Это был простой план: убить мечника оппонентов и избежать огня Магитех-панцирей, просчитав скорость вращения орудий. Ещё два прыжка от края до края и атаки. Затем обманный манёвр. Их удача кончалась. Роботы, устав от вращений, заняли позиции, обороняющие друг друга со спины. А их спринтер нанёс первое повреждение Лайтнинг. Клэр нервно выдохнула. Фэррон не верила до последнего, что именно она станет целью, хотя это предсказывал Ардин. Неужели она действительно самый слабый игрок в команде, которого проще всего убрать? Горько выгнув губы в презрении к своей слабости, Лайтнинг пыталась выйти из клинча, в который её загнал Главка. Страйф отстал за линией обстрела. Но Ноктис прорвался вперёд сквозь стену огня и благодаря своему умению сделал невозможное — поймал на остриё клинка их соперника. Лайтнинг, восстанавливая дыхание, перехватила Главку, и они в несколько широких ударов убили первого врага. Странная горечь подкатила к горлу, и Клэр против воли продолжила выполнять план Идзунии. Она самый слабый игрок. Ею можно пожертвовать, но раз уж её участь — погибнуть ради победы — она продаст свою жизнь дорого. «Призыв Одина», — приказала Лайтнинг. Хоуп хотел возразить, но не смог. Пропустив через себя образ призывного кентавра, она почувствовала ещё один разряд электричества… Раму — Ноктис призвал своего гиганта. Клэр горько усмехнулась: была в его жесте поддержка вперемешку с её унижением. Дальше бой превратился в мутный поток грязной Игры против роботов до тех пор, пока пуля одного из них не выбила из Клэр последние капли очков здоровья. Все знакомо окрасилось в алый цвет. Лайтнинг на несколько долгих мгновений осталась в пылу битвы, видя, как застыл в атаке на металлическую машину Кэлум. Их взгляды снова встретились, но она отвернулась. Отступила, запрещая себе утягивать его с собой в Альфа Вирт. Врываясь в реальность, не затронув никого больше. Не мешая «Льву и Единорогу» побеждать… Не мешая Ноктису. *** — Ты в порядке? — бесстрастно спросил Клауд. Лайтнинг только сейчас осознала, что кутается в полотенце и стучит зубами. — Вы победили? — спросила Клэр. Клауд лишь кивнул, а она подняла глаза от пола и встретилась взглядом с Кэлумом. Он клокотал от ненависти. Она видела это, но ей было уже все равно. Фэррон, пошатываясь, встала, даже не думая ухватиться за Страйфа, и молча прошла мимо Ноктиса. Его пробило это молчание. Какой ценой они платят за победы? Смотря ей вслед, сдерживаясь, чтобы не пойти по её следам, не сорваться в бег... Ноктис мысленно вторил: «Здесь нет равной цены». Их будущая победа бесценна. *** Хоуп смотрел на белый потолок и неоновые лампы сквозь мутную толщу кристаллгеля. Лайтнинг сегодня снова выбили из Игры, и он платил за её промах. Кажется, каждая мышца в его теле болела. Каждый нерв был надломлен. Впервые в момент смерти Лайтнинг он на секунду зацепился за её сознание и увидел обнаженную истину Альфа Вирта. Теперь его прямо трясло: такие острые и яркие чувства Лайтнинг к тому подонку Кэлуму, её жертвенность. Лучший игрок «Львов». Принц. Люцис Кэлум. Когда-то один из Люцис Кэлумов сотворил Игру и их нынешний мир. Это имя уже давно стало нарицательным. Хоуп в порыве дернулся, потирая собственную шею в том месте, где находился порт подключения. Кем бы ни были предки Ноктиса, он лишь осколок, пыль, оставшаяся после их величия. Он не достоин всех тех чувств, что испытывала его Лайтнинг. Жгучая ревность накатывала на Эстейма. Сложнее всего было осознать, что он не принимает чувства Лайтнинг к Кэлуму не из-за желания самому занять место в её голове. Он как ревностный родитель готов был бороться за своё детище. Хоуп всё-таки не научился воспринимать Лайтнинг как живого человека. Она была чем-то большим — частью его самого. А ещё в голове въедливо засела другая сцена: вчера, прибыв в лаборатории, он увидел Клауда Страйфа; того проводили в кабинет Сефирота. Клауда каждый день доставляли сюда для аудиенций. И это при том, что глава «Ангелов Джиновы» со времён первой беседы с Хоупом больше не удостаивал его личными встречами. Хоуп понял, что их использовали, чтобы собрать компромат и свергнуть Ардина. И больше не принимают в расчёт, не в этой игре. А Страйф — фаворит на будущий сезон. Эстейм наконец признался сам себе, что должен найти информацию о настоящей жизни Фэррон. Не из-за просьбы Лайтнинг, а ради ощущения власти, контроля над ситуацией и своего собственного спокойствия. Он поднялся и аккуратно вырвал провод из медицинского робота, присматривающего за его самочувствием. Воткнув кабель в затылок, Хоуп начал слой за слоем разрушать защиту. В прошлый раз ему удалось подобрать код к трём ступеням, сегодня он разрушил четвёртую. Поток информации хлынул в его голову, как волна цунами. Времени было мало, но он в прошлом уже не раз был в подобной патовой ситуации. Да, сроки щекотали нервы, но адреналин лишь прибавлял собранности. Сёрф по базам данных, один запрос, за ним другой и фильтр поиска. Он нервно улыбнулся, увидев имя Клэр Фэррон среди личных дел кристальных воинов «Льва и Единорога». *** — Поздравляю с победой, — улыбнулся Сефирот. Ардин отчего-то всем своим нутром оскалился на этот дружелюбный жест. С чего вдруг Сефирот так радуется их победе? — Когда бой «Ангелов Джиновы» против «Син»? — уточнил он, хотя знал ответ и просто жаждал задеть оппонента. — Завтра, — кивнул Сефирот, не выдавая напряжения. — Надеюсь ваша команда выиграет, — такой же фальшивой и дружелюбной улыбкой ответил Ардин. — Не сомневайтесь, — сказал Сефирот, и они наконец разошлись в разные стороны коридора. — Тогда до встречи в финале, — с сарказмом хмыкнул Идзуния ему вслед. Сефирот украдкой оскалился. Глупо сцепляться у всех на виду в споре с этим человеком. Ардин лишь изображает короля положения — он находится в башне корпорации на правах подследственного заключённого. Ему даже не позволено передвигаться по зданию без охраны. Сейчас каждый шаг Ардина взвешивает и анализирует комиссия, ведь внутреннее расследование о саботаже и аутсайдинге Идзунии инициировал сам Сефирот. *** Ардин, наконец добравшись до своей комнаты, хлопнул дверью перед носом своих охранников. Оставшись наедине с собой, он смог снять маску, которую носил на публике. Со злостью мужчина ударил кулаком о ближайшую стену. Напряжение копилось в нем все больше и больше, стоило только понять, насколько кривой его вынужденный путь. Стараниями Сефирота со следующего сезона его отстранят. Страйф перейдёт к «Ангелам Джиновы», Фэррон скорее всего тоже, оставив не у дел Ноктиса и «Львов». То, что Идзунию допустили к команде сейчас, было последней удачей. Ардин впервые за много лет чувствовал, по какой тонкой грани они ходят. Он никогда ещё не был столь сильно уверен в своем проигрыше. Слишком нестабильные результаты показывали эти трое. Да, по отдельности они все были отличными игроками, но вместе оказались способны скорее выживать, чем безоговорочно побеждать. От этого Сефирот так искренне улыбался? Он верит, что «Ангелы Джиновы» в этот раз победят? Идзуния лишь надеялся, что действительно смог заставить Фэррон думать о командной игре с Ноктисом. Он так старательно изображал их врага и ломал командные взаимоотношения, чтобы Клэр наконец смогла найти в себе силы бороться с этим давлением. Против него… Смешная, нелепая девочка без прошлого. Ардин, прижавшись спиной к двери, снял свою шляпу и опустил на тумбу, смотря вперёд. Его комната имитировала деревянную ретромебель, а вид из голографического окна показывал ясный день и яркое солнце в зените. Он ненавидел солнце прошлого. Оно загнало их под купол. Ардин прикрыл глаза, стараясь заменить этот интерьер на нечто иное, более успокаивающее. Но в голову ничто не шло, кроме образов из Игры. Цветущие поля и девушка в белом, которая закрывала ладонями ему глаза. Мира Нокс Флере — его «Принцесса-невеста», такая светлая, что даже сейчас он предпочёл бы обвинить во всем Сомнуса, а не собственную слабость перед идеальной программой-ловушкой. Он ведь всего лишь сломленный человек. Но никто иной не виноват в его неудачах. Более того, его промахи теперь превратились в бездну для других. Это проклятье, в котором его потомки оказались в аду… Как же трудно быть богом этого мира. Как трудно исправлять ошибки прошлого.