***
— Чтоб его, — сверху послышалось раздражëнное женское шипение. Как будто лесная кошка коготь сломала. — Сломался, чуть всю работу не испортил. Передай, пожалуйста, запасное долото! Малекит, не оборачиваясь, взял с верстака зачарованный инструмент рукоятью вперед, после чего протянул резец вверх, где он тут же был подхвачен тонкой девичьей рукой. После чего продолжил заниматься подолом каменного платья, аккуратными нажатиями резца продолжая снимать тонкие слои породы. Руны на инструменте мягко светились, позволяя колдовскому лезвию резать и обтачивать обычный камень, прикладывая не больше усилий чем, скажем, при работе с мягким деревом. Однако этот белый гранит с северной части Амана действительно крайне тяжело поддавался обработке. — Надо всё же было брать белый мрамор из утесов с побережья, тот, которым облицовывали Альквалондэ, — рыжая, стоявшая на самой высокой ступени стремянки, тем временем наносила последние штрихи, вытачивая тонкую, нежную шею статуи. Совсем скоро должна была прийти очередь шлифовки и полировки. В чëм-то Нерданэль, сменившая уже второе долото, была права. Из этого камня бы крепость строить, а не статую вырезать. Однако в данном случае результат стоил затраченных усилий. Отполированный, гранит с северных гор в лучах Древ начинал мягко светиться сам, словно впитав сияние Тьелпэриона и Лаурэлин, ныне отдавая его обратно. — Если бы нам нужно было впечатлить Ульмо и преподнести свадебный подарок Ольвэ, — бывший Король-Чародей подпустил в голос долю сарказма, не прекращая работать инструментами. — Ты была бы права. Но мы, вроде как, набиваемся в ученики к другому Вале. Сомневаюсь, что уже давно известный мрамор, из которого была построена Гавань, понравится ему больше, чем творение из камня, до сих пор никем не использованного. Впрочем, если ты боишься трудностей, я могу заняться этим один… — Боюсь? Я начинала учиться работе с камнем, ещё когда маленькой девочкой сидела на руках отца, — сверху послышался смешок, после чего дочь и первая ученица Махтана спустилась на землю, опëршись на галантно поданную напарником руку. При этом незаметно, как ей казалось, бросив на эльфа взгляд, тут же переведя глаза обратно, к работе. Малекит тихо хмыкнул про себя. — Я почти закончила наверху. По сути — осталось только закончить лицо и выточить волосы, после чего можно полировать и украшать. Как-то само получилось, что два нынешних ученика Урундиля и потенциальных — Ауле, начали работать над своим «выпускным деянием», то бишь свадебными подарками для короля и королевы, сообща. Это получалось практически естественно. Оба учились у одного и того же мастера. Оба, в последнее время — часто работали над совместными проектами. И, нужно сказать, бывшего Короля-Чародея это соседство абсолютно устраивало. Нерданэль прекрасно разбиралась в том, что делала, с ней было интересно обсудить тот или иной проект, она легко воспринимала новые идеи, — пусть и частенько, как сейчас, могла подвергнуть их не всегда обоснованной критике. Но, при этом, достаточно мудра, чтобы принять правоту новатора, что превосходил её опытом. Одним словом — идеальный напарник. И не только! Даром, что молодому Феанаро она откровенно нравилась. Малекит с удовлетворением скрестил руки на груди, придирчиво осматривая деяния рук их. Даже сейчас, лишь наполовину завершённая, пятиметровая фигура уже поражала своим изяществом и… живостью что ли? Да, пожалуй. Фигура каменной Индис, изящно присевшая, поджав ноги, у исполинского основания Тьелпэриона, была готова начать дышать. Каменные складки лёгкого платья словно струились шелком. Головенка без капли мозгов слегка наклонена, одна рука лежит на подоле платья, другая прижата к сердцу. Идеальная постельная кукла. Прекрасная, нежная — и пустая, как чаша без вина — такой была настоящая Индис. Впрочем, в белом северном граните, отполированном, украшенном живыми побегами плюща, что зацепятся за невидимые глазу, крохотные отверстия и будут повторять узор платья, она всё же послужит благородному делу. В конце концов, что может лучше показать, с одной стороны, что старший сын всё понимает и не держит зла, чем прекрасная статуя чтимой мачехи? Что может привлечь внимание Ауле и Йаванны, как не прекрасное сочетание двух их стихий вместе? С другой же стороны… — Смотри, — бывший Король-Чародей вновь указал на рисунок, по которому они вытачивали произведение искусства. — Для начала займёмся волосами. Только сделаем другую причёску. Без двух кос спереди и третьей сзади. Лучше — уберём всё назад, пусть свободно рассыпаются по плечам. — А затем, после шлифовки, украсим статую симбельмейном, — в задумчивости кивнула Нерданэль, после чего перевела взгляд на сына Финвэ. — Но Индис не распускает волосы. Она носит причёску по моде Ваниар. — Теперь она королева Нолдор, так что сделаем волосы по нашей моде. Да и симбельмейн — нолдорский цветок. Многие наши женщины его любят, — Малекит, не скрываясь, хмыкнул, с весельем смотря на статую, что должна была стать не только его пропуском к супружеской чете Валар, но и заявлением. Их общим — с той частью души, что была от молодого принца. Никаких прямых ненавистных взглядов в сторону наложницы Финвэ, или упаси Тьма, ругани. Но знающие — поймут. «Отец» — получит маленький немой упрёк от Феанаро. «Да, я смирился, но не думай, что я забыл свою настоящую мать». Ещё бы — её прическа, её любимые цветы на изваянии. Ну а эльдар, которые не слишком довольны появлением новой королевы, увидят уже послание Короля-Чародея. О том, что истинный наследник трона, с одной стороны, вполне разделяет их недовольство, а с другой — достаточно разумен, чтобы не бросаться в бой, пусть и словесный, очертя голову. Был и ещё один скрытый подтекст — уже в позе статуи, выражавшей, помимо всего прочего, полную покорность наложницы мужчине и, так сказать, готовность к употреблению. И это уже было чистой воды ребячеством со стороны тёмного эльфа, повидавшего весьма свободные нравы Наггарота. Впрочем, ребячество это всецело поддерживалось второй половиной души. Жаль лишь, что намёк никто из местных не поймёт. Тем временем девушка, судя по расширившимся глазам, похоже, поняла по крайней мере первую часть послания. Нерданэль мягко шагнула вперёд, коснувшись тонкими пальчиками плеча эльфа. — Извини, я не хотела задеть. Нужно было понять раньше. И, наверное, не стоило делать эту статую с неё, — в голосе рыжей чувствовалась искренняя вина и… беспокойство что ли? — Пустяки, — мягко сняв девичьи пальцы со своего плеча, былой повелитель Наггарота слегка сжал их, прежде чем девушка отступила назад, поняв, что стоит к напарнику слишком близко. После чего встретился с ней глазами. К чести Нерданэль, она, пусть и смутившись, долгий взгляд золотых глаз выдержала. Тонкие пальцы невольно пробежались по медно-рыжим волосам, слегка их поправив. Малекит внутренне усмехнулся, внешне с достоинством кивая напарнице и улыбаясь. Что же… Что нужно — он в этом взгляде прочитал. И бывший повелитель тёмных эльфов, видевший в своей жизни не одну женщину, снова не ошибся в своих подозрениях. Взгляды украдкой эта маленькая девочка бросала на принца и первого жениха Тириона вполне характерные. Но при этом — никакого глупого кокетства. Никаких попыток привлечь к себе внимание простой внешностью. И в то же время — ничего свойственного тем девицам, которые изо всех сил пытаются доказать, что они «не хуже, чем мужчины», на деле же — пытаясь привлечь к себе внимание. Нет, рыжая знала цену себе, своим способностям, и держалась с достоинством. Взаимные ехидства за работой не в счёт. Но при этом, в нужный момент (как она думала, конечно) проявила мудрость в своей догадке, а затем — чуткость и поддержку. Такая могла, в случае чего, прикрыть спину. Редкое сочетание — в самый раз для заготовки будущей королевы. Надо было лишь обточить её, дать ей необходимый опыт, избавить от излишнего идеализма. Для первого члена его Дома. Кровные узы — очень мощная привязка, хоть иногда и дающая сбои. Особенно когда братья начинают драться за трон. Личная преданность, тем более основанная на чувствах — привязка не менее мощная. Но вместе они дают поистине гремучую смесь. И именно Нерданэль могла стать той, кто приведёт к Малекиту в подобной форме не только себя, но и, если действовать мудро, лучшего кузнеца из числа Нолдор, уважаемого и находящегося в фаворе у Ауле. А затем, хоть и необязательно, но вероятно, и дети бы пошли. Воспитанные лично им, идеально преданные. Его полководцы и ближайшие соратники, его первые Чёрные Стражи. Забавно, но обладая бессмертием, иногда преданных сторонников куда проще вырастить, чем склонять на свою сторону интригами да посулами. Но это дело будущего. А пока что… — Кстати, — Малекит, дабы не смущать девочку излишне, прервал немного неловкую паузу, разворачиваясь к верстаку и доставая из тубуса лист пергамента. Словно и не было этого долгого взаимного взгляда. — Ты вчера спрашивала меня, есть ли идеи, что вручить королю, раз уж с подарком королеве разобрались, верно? Так вот, есть не просто идеи — есть чертёж. Этот подарок выйдет из-под молота кузнеца. Хочешь посмотреть? — Конечно, — Нерданэль, явно воспользовавшись выходом из ловушки, шагнула следом за напарником, который, тем временем, бережно расстелил чертёж на столе, с интересом смотря из-за его плеча. — Что это? — Лук… можно и так сказать. Только значительно, гораздо более удобный. Столь же лёгкий, но при этом тебе не нужно держать тетиву собственными руками. Ты сможешь выстрелить когда захочешь. Хоть лёжа — скажем, в засаде на пугливую дичь. Или выпустить несколько стрел — разом. Смотри, вот здесь механизм… Король-Чародей не без гордости демонстрировал сведущей в кузнечном деле будущей супруге чертёж друкайского многозарядного арбалета. Того, чью конструкцию когда-то, не без помощи самого Малекита, впервые увидевшего его в действии, позаимствовали у дворфов — улучшив, облегчив и дополнив. Так, что эти смертоносные машины стали настоящей отличительной чертой верных сыну Аэнариона войск, благодаря запасу снарядов непосредственно в оружии — не уступая (а иногда, и превосходя) в скорострельности лукам Ултуана. Не говоря уже о куда большем удобстве и бронебойной силе. Первая ласточка грядущего возвращения его легионов, когда Малекит вооружит этими красавцами Нолдор. Вначале — только верных ему эльфов, а затем, когда добьется власти, и весь народ. Не говоря уже о том, что это будет ещё одним весомым аргументом в глазах экзаменатора. Нерданэль тем временем с интересом задавала уточняющие вопросы по конструкции. Похоже, что проект увлёк рыжую не меньше, а может и куда больше, чем статуя. Вот только чем больше вопросов она задавала, тем большей задумчивостью блестели её глаза. Когда речь дошла до того, что болты нового лука были способны пробить явно более крепкую шкуру, чем оленью, она взглянула на Феанаро по-новому. Глаза девушки постепенно зажигались пониманием. И это, похоже, явно её пугало. — Сильное оружие, — тихо произнесла она. Тонкие пальцы девушки слегка сжались в явном беспокойстве. — Сильное и смертоносное. Хотя трудно переоценить возможность наложить стрелу заранее и стрелять из любого положения, но… не слишком ли? Такая стрела пробьёт и сталь. Мне остаётся лишь пожалеть бедного оленя. — Стрелы можно сделать любые, необязательно бронебойные. Но кто знает, может и они однажды найдут свою цель, — Малекит вновь пристально посмотрел на напарницу. — В этом случае я предпочту, чтобы такие луки были у Нолдор, чем нет. — Я бы предпочла, чтобы нам не пришлось сталкиваться с такими противниками, для которых подобные стрелы пригодились бы. Они, — Нерданэль мягко обняла себя руками. — Словно не для здешних мест. Не для мирного Валинора. Я надеюсь, во всяком случае. — Ты права, — Чародей хмыкнул про себя, не став отпираться в этот раз. Девочка снова всё поняла правильно. Но при этом, в отличие от Финвэ, не стала возражать сразу. Пытается мягко прощупать почву. Это хорошо. Её куда легче будет убедить в своей правоте. Со временем. — Они не для здешних мест и не для местной дичи. Арда за пределами Благословенных Земель дика и неухожена. Но она тоже — часть нашего мира. Часть дома, что подарил нам Илуватар, и королевства, которым правят Валар. А когда часть твоего дома в пыли и там завелись пауки, — Малекит постучал пальцами по чертежу. — Нужна метла соответствующих размеров.***
Будущее всегда находилось в том или ином движении. Слишком многое зависело от свободного выбора смертных и бессмертных. Слишком много мелких деталей, которые могли изменить общую картину. Однако ключевые вехи оставались практически неизменными — несколько главных точек, несколько развилок, которые в итоге вели к наиболее вероятным результатам. Кому, как не Намо, хозяину Чертогов Мандоса, знать подобное. Первая такая точка невозврата была пройдена в тот миг, когда состоялся первый суд над Мелькором, после разрушения Утумно и пленения мятежного Валы. Большинство из Айнур, начиная Ульмо и заканчивая Тулкасом, не верили ни одному лживому раскаянию Врага. И если бы тогда, в тот момент, Мелькора приговорили к вечному заточению — большинство других бед Арды можно было бы избежать. Но, к сожалению, этого не произошло — Манвэ проявил качества, что повелителю целого мира нужно было проявлять исключительно в малых количествах. Милосердие и доверие к бывшему врагу. И что в итоге? Мелькора приговорили всего лишь к трем эпохам заточения. И Намо знал, когда мятежник предстанет перед судом во второй раз — его выпустят. Выпустят несмотря на весь здравый смысл. Выпустят — и бросят тогда на весы худшего для Арды варианта первый, весьма увесистый булыжник. Второй исход, неумолимо приближавший их мир, их творение к маячившему далеко впереди Дагор Дагорат, когда большая часть Валар во главе с Манвэ высказались за то, чтобы пригласить эльфов в Валинор. Вместо того, чтобы позволить тем развиваться самостоятельно, осваивая Арду и излечивая её раны. Лишь трое тогда высказались против. Сам Мандос, Ульмо да Оромэ. Увы — меньшинство. Носящий титул Повелителя Арды вновь остался глух к предостережениям, очарованный Перворожденными и желая приблизить их к себе. Как в прочем, и большинство из Айнур. И вот сейчас хозяин Чертогов Мандоса мог с возрастающим неудовольствием наблюдать, что к его предупреждениям как были глухи, так и остались. Третий раз подряд ключевой поворот истории шёл по самому худшему из вариантов. Брак Финвэ и Индис. Брак, который, несмотря на то, что тот принесёт в мир величие Нолофинвэ, доблесть Финдекано и благородство Финдарато — в конечном итоге, дарует лишь неисчислимые беды, раскол и три братоубийственные резни вместо полноценного, монолитного Исхода, когда Нолдор могли бы ударить по силам Мелькора единым целым. И, в конечном итоге, снова вело к крайне пагубным последствиям для мира, в виде того, что эльдар не смогут удержать Врага. И всего этого снова можно было бы избежать! Если бы Манвэ вынес иное решение насчет первого брака Финвэ. Если бы не хотел, чтобы «благостное» влияние вечно поющих Ваниар распространилось и на Нолдор. Судья мрачно надвинул поглубже капюшон чёрной, расшитой мифрилом мантии, с возрастающей усталостью смотря на то, как Сулимо поздравляет новобрачных. После чего перевел взгляд на старшего сына короля Нолдор, гордо расправлявшего плечи и готовящегося преподнести собственные дары. Губы Феанаро едва заметно улыбались, золотые глаза с изрядной долей иронии смотрели на торжество. Но при этом в них не было гнева, как можно было бы ожидать, зная грядущее. Золотые глаза. Не серые. Мандос мысленно улыбнулся. Тогда, годы назад, будущее снова пришло в движение, меняясь, выплетая новый узор. Многие старые варианты развития событий поблекли и утратили ключевое значение, уступая место новым. Одни были откровенно жуткими, другие — малопонятными. А третьи — весьма перспективны. Немало времени ушло, чтобы разобрать каждый из них. Намо размышлял. Прикидывал. Выжидал, когда новые исходы будущего себя проявят. И сегодня он получил первые подтверждения этому — семя изменений дало всходы. Подарки, прекрасные снаружи — и полные намеков внутри. Вежливая учтивость вместо гнева и неявки на свадьбу. Смертоносная игрушка, что со временем могла перерасти в нечто большее. Тень, холодная, расчётливая, искусная в интриге, переплелась с пламенем, смешалась, сдерживая его ярость. Сын Финвэ вместо того, чтобы делать ошибки, обратил этот праздник себе на пользу. Пусть совершенно не было понятно как это произошло, почему две души, одна из которых явно не принадлежала этому миру, сошлись в одном теле, постепенно сливаясь, но факт оставался фактом. Новые варианты будущего стали ещё более осязаемыми. Некоторые старые — закрылись окончательно. И, по сути, сейчас перед Судьёй лежал выбор. Вмешаться или дать новому будущему укорениться. Судья мог бы пресечь это. Сейчас — вполне ещё мог. По одному его слову или предсказанию пришельца, занявшего тело Феанаро, заточили бы в Чертогах. Но что в итоге? Прежнего сына Финвэ не вернёшь. Наследниками бы стали дети Индис, сами и не подумавшие противиться влиянию Ваниар на собственный народ. А те, кто мог бы воспротивиться этому — так и не обрели бы лидера. Остались бы разобщены. В итоге замысел Манвэ удался бы в полной мере — он и Варда получили бы ещё целое племя новых служителей. Блаженных, вечно поющих… и совершенно бесполезных, когда пришло бы время обнажить оружие. Такие не пойдут осваивать Арду. Не станут щитом, что будет сдерживать Чёрного Врага, изрядно проредив и обескровив его армии, заставляя того всё больше и больше собственных сил тратить на поддержание своих орд. Вместо этого — мятежный Вала вполне приберет к рукам весь мир, подавив разрознëнные ростки сопротивления и полностью подчинив своей воле Вторых. И это не говоря о том, что Сильмариллов, что могли бы стать саженцами новых Древ, уже точно не будет. Победа Мелькора окажется ещё более полной. В итоге подобный исход будет ещё хуже чем тот, где первенец Финвэ остался бы неизменным, насмерть поссорившись со сводными братьями и расколов Нолдор. Намо слегка покачал головой, смотря на то, как Тень под личиной Куруфинвэ учит отца обращаться с механическим луком. Судя по заинтересованному взгляду Ауле, стоявшего рядом с Мандосом — быть молодому эльфу Аулендуром. Если не откажется в последний момент, конечно. Но вероятность этого была настолько мала, что её можно было не принимать в расчёт. А значит перед Судьёй оставались варианты грядущего, где тот начинающий… Князь Тьмы продолжит действовать. Сильмариллы? Если и быть им, то в весьма изменённом виде. Такой не будет тратить силы на простую красоту творения. Его привлекает… красота эффективности, не созерцательности. Мандос признавал подобный подход и ничего не имел против. Раскол среди Нолдор? Всё ещё возможен, но приобретал куда меньшую вероятность. Превосходно. Исход? Однозначен и уже предрешён. Прекрасно. Переход на сторону Мелькора, союз с ним? Исключено. Подобного не примут уже его подданные. Да и он сам вряд ли на это пойдет. Двум леопардам не место в одной зале, а двум претендующим на власть в Арде — в мире. Союз с Третьей силой, не Светом и не Тьмой, что со временем расправит крылья на Востоке, взяв под свою опеку Истинных Авари, оставшихся у Вод Пробуждения? Варианты разнились… Но главное — высока вероятность, что сами Нолдор в этом случае менялись. Становились жёстче. Сильнее. Смертоноснее. Превращались из кучки разрозненных княжеств, что были бы раньше — в силу, что может сжать Средиземье в железном кулаке, покорив одни народы и торгуя с теми, кого победить не удастся. Таких не испугаешь орками, троллями, или даже драконами. Такие не побегут на Запад в поисках помощи. В таком виде Нолдор могли бы стать настоящим щитом для этого мира — и для Валинора. Хотя бы потому, что они не захотят делиться властью над Эндорэ с другими захватчиками. Щитом от Мелькора, от Гортхаура, что пришёл бы на смену бывшему хозяину. Или от новой напасти, куда более страшной и жуткой, чем даже мятежный Вала, которая может прийти в Арду тем же путем, что пришла и Тень, сейчас слившаяся с Феанаро. А ведь такая вероятность также имелась. Губы Судьи тронула мрачная улыбка. Да. Такие Нолдор определённо смогут навести в Арде порядок. А цена, заключавшаяся в том, что такой порядок явно будет не по вкусу благому Манвэ… Право, не так уж высока, когда альтернатива — владычество Мелькора над всем миром. Или кое-кого похуже. Между тем, кто хотел править Ардой, пусть и сурово (и, в случае чего, будет её защищать), и теми, кто стремился её исказить и сожрать — хозяин чертогов Мандоса отчётливо выбирал первого. А если это не устраивает Сулимо — надо было думать, прежде чем выпускать своего брата обратно в мир. А в том, что он это и сделает, у Намо сомнений не оставалось.