Тень и Пламя

      Две фигуры шли во тьме Чертогов, озаряемой лишь призрачными огнями светильников, отлитых в форме больших серебряных черепов. Безмолвные души, обитавшие здесь, из числа тех, кто не был погружён в целебный сон, возвращающий силы и волю к жизни, кто пока что не мог смириться с гибелью телесной оболочки, устремлялись было к пришельцам, едва завидев их. Однако мгновение спустя незримая сила словно властной рукой ложилась им на плечи, мягко отодвигая в сторону, так что неведомый дуэт с лёгкостью проходил дальше, порой — через настоящую толпу духов — так, словно никого и не было рядом с ними. Тот, кто являлся полноправным хозяином Чертогов Ожидания, давно привык к бесчисленным просителям, молившим воплотить их в мире живых раньше положенного срока. Давно бросил объяснять больше одного раза, что сон, исцеление и временное забвение необходимы в первую очередь самим фэа, чтобы вернуться в материальный мир обновлёнными. В отличие от праздных братьев и сестёр, Намо Мандос и так был круглые сутки в вечном и неблагодарном труде, будучи, в сущности своей, главным лекарем среди раненых духом и разумом.       Второй же фигуре, шествовавшей следом за Смертью, и вовсе сейчас не было дела до тех, что отбывали положенный им срок — не за этим он сюда пришёл. Не за этим. Длинный чёрный плащ с капюшоном покрывал синеву одежды и серебро волос. Облачённые в лёгкие туфли из тонкой кожи, ноги пришельца ступали по плитам из чёрного мрамора бесшумно, неосязаемо. Такой шаг и в поле траву не примнёт. Сияющие глаза были устремлены вперёд, слегка сверля спину хозяина Чертогов и чуть раздражённо щурясь.       Века шли. Валар вступали в споры и разногласия друг с другом. А Повелитель Смерти вместе с Прядильщицей Судьбы всё также отсиживались в нейтралитете, никому не отказывая в помощи. И пусть восседающий на Таникветиле не мог обвинить Намо в открытом нарушении неписанного правила: говорить пророчества лишь на совете всех Айнур и по приказу Сулимо — Ветер догадывался, что за определёнными пророчествами тайно сюда приходил не только он.       Впрочем… пусть. Несмотря на то, что Манвэ хотел видеть этого Айну на своей стороне, пока Намо не наглел, будучи готов ответить на любые заданные вопросы о нитях судьбы, пока то, что обсуждалось в этих Чертогах оставалось в них же, не покидая толстых каменных стен, можно было позволить ему играть в нейтралитет и вечного наблюдателя над схваткой. Откровенно говоря, не до причуд характера Смерти и его самоуправства сейчас было.       Чем дальше Валар уходили вглубь Чертогов Ожидания, идя вдоль залов и спускаясь по призрачно-прозрачным лестницам в недра скалы, на которой была построена крепость, тем меньше душ жителей Арды вставало у них на пути. Призрачные толпы вначале уступили место редким одиночкам, что уже даже не пытались приближаться ни к Намо, ни к Манвэ. Затем и вовсе исчезли, оставив обоих Айнур в абсолютной тишине и неподвижности нижних уровней. Словно отбросившие смертную оболочку души подспудно, нутром чуяли исходящую из глубины Чертогов опасность, и не рисковали входить на последний (а вернее — самый-самый первый, что был когда-то отстроен Намо и Ауле) ярус Чертогов.       Неудивительно, впрочем, и вполне оправдано с их стороны. Никогда не стоило забывать, что Мандос изначально строился как темница. Один вход — один выход. Лучший из возможных стражей, бесстрастный к мольбам, неподкупный, которого не получится ни перетащить на свою сторону, ни перехитрить. И один-единственный пленник, которого крепость должна была сдержать внутри себя. Лишь потом в этом месте, возле Повелителя Смерти, начали обретать дом погибшие в Арде души.       Властитель западных ветров на мгновение задержался перед массивными окованными сталью и мифрилом дверьми камеры, узоры на которой мягко светились, причудливо изменяясь на ходу, перетекая один в другой, образуя тончайшую огненную паутину, что, как знал вала, делала эти врата неприступными для того, чтобы открыть их изнутри. После чего бросил вопросительный взгляд на Судью, который застыл за левым плечом абсолютно неподвижно, подобно своему же каменному изваянию, созданному очередным умельцем из Нолдор. Только косы, которой он якобы пожинал тех, чей срок уже пришёл, не хватало. А ведь такая действительно имелась. Причём появилась после того, как какой-то умник первую подобную статую изготовил.       Порой Намо обладал крайне извращённым чувством юмора, соответствуя тому образу, что рисовали ему Рождённые в своих фантазиях.       — Брат, — Манвэ подавил чисто телесное желание закатить глаза. — Твоё молчание очень красноречиво. Но я чувствую, что ты хочешь мне что-то сказать, прежде чем мы приступим к делам.       — Последний шанс отступить. Прежде чем твой план будет приведён в исполнение. Не передумал? — раздался абсолютно бесстрастный голос Хозяина Чертогов. — Я честно предупредил тебя. Падший не раскаялся. И не раскается никогда. Ты можешь принудить его к сотрудничеству, но не к мирной жизни. Воля для него — многие разрушения для Арды.       — Тебе ли жаловаться о разрушениях, брат мой? — на губах Наместника Илуватара на мгновение промелькнула ехидная улыбка. В прохладе подземных залов повеяло тёплым ветром. — Смерть получает от этого более всех нас. Тебе ли не знать этого? Успокойся, брат. И на разрушение может быть наброшена узда. А сами они — сыграть к пользе всего мира.       И всё-таки, при всех своих невероятнейших возможностях к предвиденью событий, Намо так и не был зачастую способен понять мотивацию поступков. Необыкновенно дальновидный вала, видевший нити судеб Арды, иногда был просто по-детски близорук вблизи.       — Ты решил, — Судья едва пожал плечами, после чего вновь застыл неподвижно. — Ни наша беседа, ни то, что будет происходить после, не покинет моих Чертогов. Иди.       Кивнув в знак благодарности, Хозяин Небес с силой надавил на ворота, открывая их и проходя внутрь. Туда, где не горел ни один призрачный светильник. Даже когда двери раскрылись настежь, светлее не стало. Чистый, густой, непроглядный мрак словно пожирал любой источник внешнего сияния, иногда перемежаясь тёмно-багровыми всполохами, подобно тому, как из-под чернейшего дыма рвётся наружу раскалённая лава.       Манвэ в лёгкой иронии поднял брови, прикрыв двери за собой. Но не до конца.       — Брат…       Тихий, болезненный, исполненный муки голос отдался эхом в ушах Манвэ.       — Здравствуй, брат, — серебристая голова слегка склонилась в знак приветствия, пока глаза вглядывались в багровые искры. — Я вижу, на время заключения ты отбросил телесную оболочку.       — Немногое хроа может дать, когда весь твой мир — это десять шагов в каждую из сторон, — с горечью произнёс всё такой же тихий голос Мелькора. — Итак, я вновь вижу тебя. После целой вечности тьмы и пустоты. Ты пришёл, чтобы поговорить о грядущем суде?       В голосе Тьмы появилось раскаяние — пополам с мольбой.       — Не могу сказать, что приговор был не заслужен, Манвэ. Я понимаю это. Хотя, признаюсь, долгое время не чувствовал к тебе и остальным ничего, кроме ненависти. Вы уничтожили всё, чем я дорожил.       — Но?       — У меня было время. Когда твой единственный спутник — это тишина, ненависть постепенно может начать порождать сомнения в том, что я делал тогда. А сомнения, в свою очередь, приводят к пониманию. И раскаянию. Я готов предстать перед Кольцом Судеб и смиренно принять тот приговор, который они мне вынесут. Молю лишь только об одном. Дайте мне шанс… стать тем, кем я должен быть на самом деле.       И такая кристальная искренность, чистейшее раскаяние слышались в его словах! Поистине, если бы Сулимо не знал старшего из своих братьев лучше, кем кого бы то ни было в пределах Сущего, и не спросил прямо у Намо, в каком Падший находится состоянии — он не нашёл бы в его словах ни крупицы лжи.       «Стать тем, кем я должен был быть на самом деле». Благороднейшее желание. Вот только хорошо зная Тёмного, эту фразу можно было перевести не иначе, как «Встать во главе Айнур и сесть на трон Верховного Короля Арды. И мужем Варды заодно».       — Мелькор, — мощный поток ледяного ветра разошёлся от фигуры, разогнав тьму и погасив искры. В воздухе зазвучала усталая ирония. — Довольно страдальческих стенаний и пустых слов без капли смысла. Яви себя. Я пришёл поговорить, а не наблюдать за попытками Отца Лжи сделать из меня коронованного глупца. Не говоря уже о том, что тюремщика своего ты обмануть точно бы не смог. Намо тебя насквозь видит.       Сначала ответом была тишина. Лишь багровое пламя в глубине тьмы вспыхнуло ярче, злее — словно сквозь него в Хозяина Ветров упёрся раскалённый, полный ненависти взгляд того, кто когда-то очень давно, на заре мира, должен был возглавить Айнур. Затем заполонившая камеру Тьма пришла в движение, клубясь дымом и уплотняясь, стягиваясь в дальний угол камеры — до тех пор, пока не начала принимать до боли знакомые очертания бывшего брата.       Манвэ чуть сощурился, спокойно и без какого-либо страха смотря на то, как из опавшего чёрной сажей дыма на робкий, пробивающийся из-за ворот потусторонний свет ступила фигура Падшего Айну. Высокая, чуть выше самого Сулимо, но куда шире в плечах, уступая в этом из телесных воплощений Валар разве что Тулкасу Доблестному. Литые мускулы были не видны: каждый дюйм телесной оболочки Мелькора, кроме головы, покрывали тяжёлые латы матово-чёрного цвета, не отражающего блеск, а словно наоборот, поглощающего его. Лицо дышало силой и властью, при этом неуловимым образом напоминая облик самого Повелителя Ветров — отражённое в чуть искривлённом зеркале. Чуть меньше изящества, чуть больше могущества. Такая же грива серебристых волос, ниспадающая на плечи.       Только глаза отличались. Лишённые какого-то намёка на радужку или даже зрачок, наполненные тёмно-багровым пламенем, что грозило вырваться на свободу и сжечь к Валараукар любого, кто встанет на пути.       — Ну, явился. По твоему зову, — даже голос звучал иначе. Не чувствовалось в нём теперь ни тихого страдания, ни мольбы о милосердии. Только рёв пламени, гром надвигающегося шторма, рычание скованного по рукам и ногам хищника. Словно поняв тщётность уловок, первый из детей Эру более не сдерживался. — С чем пришёл ты, младший брат? Вряд ли ты явился сюда потому, что сидеть на моём престоле и занимать моё законное место тебя замучила совесть…       Мелькор резко шагнул вперёд, но затем остановился, досадливо поморщившись и рыкнув, с ненавистью смотря на широкие браслеты из сиявшего алым металла, что окольцовывали его запястья. Длинные цепи из того же сплава тянулись от кандалов к стене, сейчас затянувшись до предела.       Сулимо чуть дёрнул уголком губ. Совершенное творение Ауле Манвэ и Намо, Ангайнор, созданный из прочнейшего сплава, что знало Эа — Алого Тилькала, и зачарованный силами трёх Стихий. Оковы, что были способны не только удержать на месте телесную оболочку одного из Валар, но и сковать его дух, отрезая того от большей части сил.       Идеальная цепь заключения. И такой же превосходный способ контроля в будущем.       — Давай не будем начинать старый спор о том, кто из нас должен был возглавить Айнур, старший брат. В конце концов, это ты изначально, в дни Великой Музыки, пошёл против гармонии Единого, внеся диссонанс в его творение…       Хозяин Небес без страха шагнул вперёд. Серебристые глаза приблизились к багровым, смотря спокойно и чуть нахмурившись.       — С другой стороны, ты был первым из нас, кто понял важную вещь. Чтобы исполнить начертанную Отцом музыку, как должно — Айнур должны сплотиться под единой дланью. Творя как единое целое, как рука одного мастера, — Вала поднял вверх правую руку. — А не кто во что горазд. Ты ошибся в методах, брат. Но показал правильный путь мне. В этом, безусловно, есть твоя заслуга — несмотря на то, что ты сумел доставить нашему творению немало хлопот. Однако…       Пальцы Ветра сомкнулись на туго натянутой цепи.       — Как я уже сказал, я пришёл сюда не ради споров. Я пришёл с предложением. Я освобожу тебя. Сейчас. Это в моей власти. А ты, в свою очередь, поможешь мне.       Падший Вала на мгновение опешил, даже отступил на пару шагов назад. Серебристые брови над пылающими глазами поднялись. Однако миг спустя зал сотряс хохот.       — Ты, Манвэ Сулимо, Верховный Король Арды, просишь меня о помощи? — наконец отсмеявшись, произнёс бывший Владыка Утумно. — Меня? Того, кого ваш фарс, по ошибке названный судом, приговорил к трём векам этой камеры, в обществе одного лишь Судьи?       На этот раз багровые очи смотрели с иронией. Рот чуть оскалился в злорадной усмешке.       — В каком же ты положении, братец, в каком отчаянии, что решился прибегнуть к моей помощи? Прекрасно зная, что я ничего не забыл и не простил?       — Отчаяние здесь не при чём, — покачал головой Властитель Западных Ветров. — Просто порой ты можешь играть ту песню, которая мне недоступна в силу моего статуса.       Айну чуть склонил голову, словно отдавая дань уважения талантам брата.       — Мне не нужен раскаявшийся грешник, Мелько. Будь это так, ты бы сидел здесь ближайшую вечность, потому что, уж прости, я не верю в то, что ты, великий упрямец, разуверился бы в своей правоте. Мне нужен Мелькор — Отец Лжи, сманивший на свою сторону множество Майар и других духов на заре времён. Мелькор — Сокрушитель Столпов, Убийца Светочей и Владыка Утумно. Такой, что сможет сдержать в узде наших излишне наглых и много о себе возомнивших собратьев, которые трижды и четырежды подумают, прежде чем пытаться дробить наши силы, когда на пороге враг. Поэтому и освобожу я тебя без суда и официоза. Ты сбежишь, когда Ангайнор прекратит удерживать твою силу. Можно сказать, прорвёшься с боем.       — Так вот в чём дело. Пока я сидел здесь, распри уже начались между торжествующими победителями, — яростно-торжествующе оскалился Тёмный. — И кто же не признаёт твоего авторитета? Дай угадаю. Океан? Земля и Пламя? Они всегда были своевольнее остальных.       — И кое-кто им в этом активно помогает. Слухи ходят разные… но вроде как твоё отродье. Твой сын, — прилипший к плащу Манвэ древесный лист перенесло ему на ладонь потоком воздуха, заставив танцевать на пальцах. — Та ещё… тварь. Можно сказать, твоя точная копия — с поправкой на «меньше горячности и больше разума». И петь любит… примерно в том же стиле, так что уши вянут.       — Что ты несёшь? — к удовлетворению Манвэ, в этот раз брат изумился по-настоящему. — Какой ещё сын?!       — Это ты мне скажи, — лист вспорхнул с руки Владыки Ветров и приземлился прямо на лоб Падшего, прилепившись намертво. — Мне прекрасно известно, что Квэнди с Вод Пробуждения ты не только похищал, превращая их в орков. Многих молодых дев из тех, что пробудились изначально, ты просто соблазнил и развратил, приходя к ним во снах и наяву. Вытащи наружу память, брат. Была ли среди них среброволосая и статная, именем Мириэль Териндэ?       Верховный Король Арды чуть приподнял бровь, когда листок вспыхнул чадным пламенем прямо на лбу Падшего.       Когда слухи лишь поползли, распространяемые Ингвэ и его семьёй, желая подмочить репутацию одного излишне наглого нолдо, Сулимо, понятное дело, не обратил на это никакого внимания. В порыве злости и из холодного расчёта смертные и долгоживущие могут придумать разное. Но чем дальше эта сплетня шла, тем менее смешно становилось. На Феанаро она практически никак не повлияла. Да, прозвище прочно закрепилось среди Нолдор Короля, но эта блоха у ног Ауле всё сводила к абсурду, обратив оскорбление в собственный доспех, теперь ещё и прикрываясь им от других нападок. По принципу: «Да, да, все обвинения правдивы, а ещё я Мелькорово Отродье и пью кровь невинных дев Ваниар».       А затем Манвэ просто начал сопоставлять некоторые моменты, что выбивались из картины одного из Нолдор. Пусть и необыкновенно талантливого и выдающегося. Начиная с поистине безграничных навыков лжи, интриг и очарования народа, которому просто неоткуда было взяться у молодого принца, продолжая творениями, которые даже его наставнику Ауле в голову не могли прийти (одни ящерицы крылатые чего стоили), и заканчивая… Абсолютным отсутствием страха перед могуществом Валар, что повелитель Арды заметил при первой личной встрече.       Даже храбрейшие из квэнди, что когда-то вышли навстречу нашедшему их Оромэ, боялись могущества Айнур. Этот подспудный страх пополам с благоговением мог читаться в их глазах, когда один из Стихий гневался. Куруфинвэ же… Куруфинвэ даже стоя посреди ока бури имел наглость пытаться заболтать хозяина Таникветиля.       И чем больше Манвэ о подобных несостыковках думал, тем меньше это ему нравилось. Могла ли в этом протеже Владыки Земной Тверди действительно отчасти гореть фэа одного из Айнур, скрываемая тщательно плотским происхождением — и до поры до времени скрывавшая его силу? Конечно, высот Стихии ему не достичь никогда. Но стать больше, чем простому Рождённому, поднявшись вровень с Майар или даже немного над ними полувала мог бы. И это говорило о совершенно ином раскладе сил.       Решив не пытать себя пустыми вопросами, Хозяин Небес пошёл к тому, что точно мог знать правду. К Намо Мандосу, что обязан был бы ответить на вопрос Верховного Короля, если бы тот его задал.       Пусть Смерть и делал это не совсем прямо, зачастую говоря образами и метафорами, но он никогда не лгал, пророчествуя. А Ветру нужно был лишь один ответ тогда. Один ли из Эльдар Куруфинвэ Феанаро?       Ответ был дан. «И да, и нет. Кровь Эльдар в нём сильна, но помимо огня души, данного матерью, в нём есть и Тень. Куруфинвэ Феанаро в равной степени Тень и Пламя».       Вот и кто мог предположить, кроме вечно молчащего Судьи, что слепой тычок пальцем в небеса от Ингвэ попадёт прямо в спелое яблоко?       Но это объясняло… многое. Слишком многое. В частности то, почему Ингвэ, при всех своих немалых талантах и опыте, проиграл зелёному юнцу.       Однако об узнанном правитель Айнур рассказал лишь своей супруге. Открывать правду кому-либо сейчас уже не имело ровным счётом никакого смысла.       Ауле? Хорошая шутка. Можно посмеяться всем Эзеллохаром. Даже если представить слова Намо, как убедительные доказательства — Владыка Земной Тверди встанет на защиту ученика. В конце концов, не происхождение определяет путь, но собственный выбор. По крайней мере, пока.       Поведать народу Нолдор? Раньше это могло бы помочь. Но сейчас… Не из-за родства с Финвэ шли за ним жители Тириона. Расскажи сейчас — и некоторые, быть может, лишь сильнее захотят видеть в нём лидера. Как же, целый полувала, выросший плечом к плечу с ними и учивший их своему мастерству.       А вот Мелькор, когда окажется на свободе — вполне возможно, что и сможет помочь. Даже если в итоге окажется, что Сулимо не совсем верно интерпретировал слова своего брата, лишняя заинтересованность Тёмного в этом протеже Владыки Земной Тверди не помешает.       — Может и была, — наконец в задумчивости отозвался вышеозначенный Мелькор. — У меня было не счесть дев из числа Квэнди. Некоторые из них серебром волос походили на меня. Как знать, может, кто-то из них и прониклась колдовским сном воистину, и пожелала того, чтобы семя проросло.       Раскалённые угли глаз вновь поднялись на младшего брата.       — Итак, чего ты хочешь, Сулимо? Говори прямо уже.       — Я хочу, чтобы подвластные Ауле и Ульмо Рождённые никуда не поплыли, а твоё отродье прекратило бы меня раздражать, — строго и чуть высокомерно взглянул Верховный Король. — Чтобы от них откололись большинство последователей, разочаровавшись — как в идеях, так и в предводителях. А если и поплыли бы, то кровь полилась бы рекой. Так, чтобы они были вынуждены просить о помощи. Так, чтобы через бурю, шторм и препятствия поплыли бы обратно в Аман. А наши смутьяны из числа Айнур, наконец, не смогли больше петь вразнобой.       — А ты, затем, разнесёшь свет Валинора на остриях копий уже своих последователей. А меня оставишь на сладкое, как Врага, которого надо сокрушить прежде, чем наступит благоденствие. Я угадал? — губы Падшего презрительно скривились.       — Отчасти так. Однако, если ты исполнишь то, что я тебя прошу: я разделю с тобой правление, брат.       Стихия Воздуха скрестила руки на груди.       — Разумеется, для всех вокруг это будет выглядеть войной. Но моё тебе слово. Мы поделим Арду, как братья, и ты сможешь властвовать на своей её части, как полноправный Владыка. Подобно тому, как ты делал это во времена Утумно.       Манвэ не врал. Он действительно был готов пойти на такой шаг — в том случае, если старший брат сдержит своё слово. Что, конечно, было маловероятно, но всё же. Во-первых, потому, что подобное решение позволило бы и дальше держать остальных братьев и сестёр в строгости и порядке. Всегда должен быть Враг, против которого стоит сплотиться. А во-вторых, потому что Единый не просто так позволил Властелину Тьмы сойти в Арду вместе с остальными.       — И в чём подвох? — Тёмный тряхнул копной серебристых волос, чуть рыкнув сквозь зубы. — Ведь есть же в этом щедром предложении какой-то подвох, а?       — Бытие часто ими сопровождается. Но лучше двойное дно, чем вечное заточение, разве нет? — хозяин Таникветиля снова дернул за цепь, чуть пробуя её на разрыв. — Но ты прав. Во-первых, прежде чем мы начнём, ты поклянёшься мне именем нашего Отца, что никому не расскажешь об этом разговоре. Даже ты, Отец Лжи, не сможешь и не посмеешь нарушить подобную клятву. А во-вторых, — в голосе Воздуха промелькнула нотка ехидства. — Так просто я тебя не отпущу.       Руки властителя Валинора сомкнулись на двух разных местах одной из цепей — у самого браслета и чуть дальше.       — Я оборву сдерживающие тебя цепи. К тебе вернётся многое из того, что утратил ты после штурма Утумно. Но кандалы останутся на твоих запястьях. И никакой силой в пределах Арды ты не сможешь их снять или разбить. Точно так же, как не позволят они покинуть тебе её пределы. Твоих сил вполне хватит, чтобы осуществить то, что от тебя требуется, или отбиться от тех, кто будет отправлен на твои поиски. Но захоти ты причинить вред кому-то из Айнур, или напасть на Валинор — ничего не выйдет.       — Ах ты подлец! — вновь вскинулся было бывший Айну, напрягаясь и едва-едва не ударяя младшего родича головой. — Так ты не освободить меня предлагаешь. Ты клетку расширить взялся, чтобы свои проблемы решить.       — Не преувеличивай. Это всего лишь меры предосторожности. Дабы ты исполнил свою часть договора. Когда слишком много возомнившие о себе мятежники пойдут на попятную — Ангайнор спадёт с твоих запястий окончательно, — поднявшийся ветер взъерошил длинные волосы Тёмного. — Что касается «подлец»… Мы всё же братья, Мелько. Я многому научился у тебя.       — И что тебе помешает после того, как я сделаю за тебя всю грязную работу, подобно тому, как мы её за отца нашего делали, вновь отправить меня в Мандос? Или просто не снимать кандалы?       — Потому что века после взятия Утумно, брат, показали, что на свободе ты куда полезнее, чем в неволе. Что до второго варианта, даже, если это вдруг так и будет, хотя я дал тебе слово, неужели возвращение части твоего могущества не лучше, чем вечное заточение в камере, что десять шагов в каждую сторону?       Мелькор молчал долго, буравя брата взглядом. Зубы плотно сжались. На шее удавами вздулись вены. Кулаки то сжимались, то вновь разжимались.       Было видно, что гордость Тёмного Валы и его ненависть к остальным Айнур подсказывает ему рассмеяться узурпатору его места в лицо, и послать того щипать перья орлам. Но… на второй чаше весов была свобода. Пусть и ограниченная. Возможность вернуть власть и могущество. И, как почти наверняка знал Манвэ, планы, пусть несбыточные, которые позволят отомстить даже в кандалах.       В конце концов, желание кипучей деятельности, которое, по итогу, похоже перевесило.       — Именем Единого, нашего Отца, я клянусь в том, что никто в Эа не узнает от меня о том, что произошло сегодня в этой камере, — наконец произнёс он глухо, склонив голову.       Довольно улыбнувшись, вместо ответа Манвэ протянул руки к Ангайнору. Повинуясь мысленному пению, на алый металл с пальцев обрушились ветвистые молнии.       В конце концов, один из тех, кто делал — может и разрушить. Но все остальные будут думать о том, что Восставший в Мощи вырвался из оков сам. Всё необходимое для того, чтобы подумали именно так, уже подготовлено.       За кропотливой работой Сулимо уже прекратил обращать внимание на горящие нескончаемой ненавистью глаза Падшего.

***

      — Итак… — Элентари тяжело вздохнула. Так вздыхал правитель, принимающий трудное решение в своей жизни, и не до конца уверенный в его правильности. Совершенно подобно женщинам Эльдар обняв себя руками. Порывы ветра трепали волосы, украшенные плывущими по ним звёздами Светлой Госпожи, стоявшей на вершине величайшей из гор Арды. Пылавшие же неземным светом глаза неодобрительно смотрели в небо. — Мы всё же сделали это. Выпустили того, кто не должен был выходить никогда. Выпустили, прекрасно зная, что он не раскаялся в том, что натворил раньше. Спустили с цепи — на тех, кто бился с нами плечом к плечу против него.       Порывы ветра потеплели, обвив стройную фигуру валиэ. Касаясь волос, тонкого стана, точёной шеи. А в голосе, что раздавался совсем рядом из шума воздушных потоков, были слышны нежность и желание успокоить — пополам с неистребимой уверенностью в собственной правоте.       — Выпустили. Но не в полную силу. Ограниченно. Так чтобы он мог сделать то, что необходимо, но не натворить большего. Что до Ульмо, Ауле и остальных, то им он и не сможет ничего сделать. Им. Не их последователям. А вот преподать достойный урок — вполне сможет.       Фигура властителя западных ветров соткалась из незримых нитей позади супруги, привлекая её к себе.       Что бы не предпринял мятежный старший брат в отношении своего отродья — это пойдёт на пользу Таникветилю — и Арде. Переманит к себе — и Ауле будет опозорен, лишившись лучшего из учеников, а его «Верные» лишатся одновременно сердца будущего похода, его разума и знамени.       Сумеет очернить «Верных», так что даже Владыка Земной Тверди не сможет больше покрывать их, тоже прекрасно. Лишившись поддержки Айнур, эти наглецы будут уже не опасны.       Посеет ещё большую междоусобицу в Валиноре? Так, чтобы пролилась кровь?       Уже не оглядываясь на возражения, можно будет решить вопрос — ведь это будет покушением на порядок самого Валинора. А Чертоги недолго будут удерживать тех, кто был верен правильной стороне.       Кстати о них…       — Полагаю, когда через некоторое время весть о случившемся разнесётся по всему Аману, можно будет поближе познакомиться с тем, о котором ты говорила. Тем юношей, что заклинает твоим именем на устах. Что до Мелькора, не тревожься. У него есть роль в плане Отца. Роль, которую он исполняет честно, пусть и вопреки собственному намерению идти ему наперекор. Разрушает отжившее, чтобы на его место пришли новые всходы.

***

      — Началось, — Повелитель чертогов Мандоса, восседавший на троне, открыл сиявшие призрачным светом глаза, чувствуя, как дверь единственной тюремной камеры в крепости с грохотом вылетела, выпустив наружу тьму и огонь. Бодрствующие души в ужасе расступались с его дороги.       Когда Хозяин Небес решил действовать именно таким способом, не дожидаясь суда, целый пласт вариаций пришёл в движение. Тысячи прежних нитей рвались, уходя в небытие, а на их место вставали новые.       То, что происходило сейчас, несколько отличалось от наиболее вероятного прогноза, на который изначально ставил Намо. Предполагая, что Падший всё же отсидит положенный ему срок. Однако… Подобный вариант развития событий открывал как перспективы, так и падения.       — Тому, кого ты назвал сыном Мелькора, придётся нелегко. Он ещё не готов к подобному противостоянию, — укоризненно заметила сидевшая по правую руку Вайрэ.       — Я не называл его сыном Мелькора. Я сказал, что в нём есть как Тень, так и Пламя. Что является правдой, — Смерть бросил взгляд на изменяющийся клубок судеб. — Точно так же, как я честно предупредил Сулимо о последствиях, и том, что Восставший в Мощи принесёт с собой великие разрушения. Что же касается нашей Пламенной Тени, то он сможет впервые встретиться с одним из своих Врагов на более или менее безопасной территории, познакомиться с тем, как он действует. Научиться противостоять. Это куда лучше, чем если бы первые встречи произошли после истечения всего срока, или вовсе — после того, как Исход состоялся. Полагаю, что он справится.       Однако несмотря на уверенный тон, повелитель Чертогов Мандоса чувствовал тревогу. Не связанную с Мелькором. Отнюдь. Что-то иное зашевелилось где-то на границе его восприятия вероятностей. Противоестественное, мерзкое. Чуждое их миру. Что-то, чего прежде Смерть не чувствовал никогда.

***

      Карие глаза о четырёх зрачках каждый устремились в небеса, пристально изучая звёзды. Тот, кого Чёрные Гномы Востока знали под именем Золотого Дракона Познания, прекрасно знал, что означали изменения, на другом краю Арды так встревожившие Намо Мандоса. Слишком хорошо знал, подобно тому, как опытный фехтовальщик по звуку шагов мог определить давнего недруга.       Первый ход в страшной партии был сделан.

***

      Непроглядно-чёрный вихрь, из глубины которого разбрасывало злые искры багровое пламя Глубин, нёсся вперёд — прочь от разнесённых на куски врат ненавистных Залов Мандоса и его закопчённых стен, в которых Валар, которые ненавидели друг друга более других, уступая в глубине этого чувства лишь отношению Мелькора к Манвэ, устроили схватку. Возможно, Смерть и подчинился воле самозваного повелителя Арды, закрыв глаза на разорванные цепи и неплотно закрытую дверь комнаты, но ни он, ни его «дражайшая» супруга не собирались выстилать ему путь к свободе розами, подняв тревогу и попытавшись преградить дорогу. Явно не желая, чтобы другие члены этой поганой семейки их самих заподозрили в содействии побегу.       О, будь Его воля, старший сын Эру с удовольствием бы принял этот бой! Слишком долго ждал. Слишком давно мечтал. Слишком часто думал в дни заточения, что порой казалось бесконечным, о том сладком часе, когда оковы будут сброшены, а Он сам сможет отплатить предателям и тюремщикам за всё. Мелькор ослепил бы предвиденье Вайрэ непроглядной темнотой, выжег бы могильный холод Намо багровым пламенем. А после — прихватил бы с собой все души, что ждали перерождения в Чертогах, превратив в собственных верных слуг — и оставив на месте этой проклятой тюрьмы лишь дымящееся пепелище.       Увы, но первые же удары показали Повелителю Тьмы неприглядную правду о собственных нынешних силах. Если с Прядильщицей Судеб один на один Он ещё смог бы тягаться, повергнув ту наземь, то с Намо, а тем более — с ними двумя — уже нет. Манвэ не соврал. Клятый всеми проклятиями Ангайнор, всё ещё висевший на запястьях кандалами и обрывками цепей, сдерживал часть силы. Опуская того, кто на заре времён одним лишь взглядом мог заткнуть Сулимо, на место слабейших из Валар, на уровень какой-нибудь Ниэнны, Нэссы, Ваны, которых никто никогда за противников не считал!       Трусливый узурпатор хорошо подстраховался от возможных неожиданностей…       Чувствовать себя настолько слабаком было отвратительно и унизительно. И добавило ещё несколько пыток в будущую расплату с бывшей семейкой. Однако возвращаться в камеру из-за того, что на сигнал тревоги сбегутся остальные, хотелось ещё меньше. И Мелькор бежал, оставив поле боя за хозяевами Мандоса. Опалил по дороге листву садов Лориэна, оставил выжженную полосу от Мандоса до Пелори — свежий шрам на холёном личике Валинора. Пронёсся над ущельем Калакирья, не тратя времени и сил на города Эльдар, хотя строящаяся чёрная цитадель на плавучем острове невольно притянула взгляд Тёмного. Пусть. Этим Он займётся позже.       Сейчас следовало оказаться как можно дальше, пока Охотник и Громила не бросились в погоню, желая вернуть узника в его темницу. Укрыться там, где Его достать не смогут — если, конечно, опять не рискнут раскалывать Арду, как орех.       А дальше… дальше придёт время, когда Манвэ пожалеет о том, что слишком сильно полагался на созданные совместно с Ауле игрушки, призванные сдержать несдерживаемое.       Несколько окутанных золой и пеплом двойников, иллюзий и шарад, призванных заморочить голову преследователям, разбежались в стороны, едва их хозяин достиг берега Амана. Двое — сразу в сторону Моря. Ещё двое — на юг, в пустыню. Один устроился в засаде прямо у выхода из ущелья, отделявшего Валинор от всего остального мира, а последний направился прямиком в гавань на берегу. Пусть учинит беспорядки и попугает питомцев Обитателя Глубин. Много вреда причинить сил не хватит, но задержать погоню, что будет вынуждена разбираться с последствиями и выяснять, какой из двойников настоящий — легко.       Древний Король же повернул на Север, в Араман, а оттуда, через льды Хэлкараксэ, — на Северо-Восток, в ту сторону, где острыми хищными пиками возвышались Эред Энгрин, Железные Горы. Отправляться в своём нынешнем состоянии прямиком через океан, там, где Ульмо был сильнее всего, было глупо. Здесь же, на относительно коротком участке между Аманом и Эндорэ, были все шансы проскользнуть незамеченным.       Ураган тьмы и пламени ринулся вперёд, разметав ледяные ветра и оплавив за собой многие вековые айсберги, так что лед вздыбился, трескаясь и ломаясь, расходясь полыньями и сталкиваясь между собой, оставив острые, как бритва, грани и шипы. На том месте, где раньше был твёрдый, словно камень, монолит ледяной пустыни, по которой даже смертный мог бы рискнуть пройти, если был крепок телом и духом, теперь крошились и хищно скалились Вздыбленные Льды, грозящие поглотить любого, кто дерзнёт вступить на них. Однако Повелитель Арды не оглянулся и не остановился.       Он спешил туда, где когда-то находился оплот Его могущества в Арде. На крайний Север, скрывавший под почти неприступной оболочкой Железных Гор великую крепость Утумно, проникавшую в самые недра земли, вплоть до раскалённого ядра, в жаре которого когда-то ковалось бесчисленное оружие воинов этой цитадели.       Багровые глаза Владыки в гневе смотрели на то, насколько сильно изменился ландшафт, что он помнил до Битвы Сил. Многие горные пики, на которых хищно вздымались к нему башни фортов и цитаделей, были обрушены грудами щебня, попав под удары Ауле и Манвэ. В других местах, напротив, к небу поднялись новые вершины, перекрывая тайные проходы на поверхность, могущие исторгнуть огонь, лаву и бесчисленное воинство. Подземные галереи обрушились, цитадели стерты в пыль. Кузни и оружейные погашены — или, если это касалось самых глубинных, утоплены в кипящей магме.       Да, Его презренная семья немало здесь повеселилась. Как и южнее, в Ангамандо, что во времена царствования Мелькора был сторожевой крепостью на пути воинства Запада.       — Меньше трёхсот лет, — голос чёрного ветра наполнился гремящей, клокочущей раскалённой лавой ненавистью. — Как мало нужно было им времени, чтобы стереть в серую пыль и тлен все плоды Моих трудов и песен! И всё из-за него. Кое-кто заплатит за это…       Запах остаточного присутствия Смерти и Битвы, Океана и Земной Тверди здесь был особенно силён. О да, братья постарались!       И всё же… даже сильнейшим из младших Валар не под силу было до конца испепелить то, что воздвигал тот, кому дано было править по своему усмотрению, а не покорно выполняя уготованную Отцом роль.       Пусть многие галереи и перестали существовать, но даже Валар не сумели найти все выходы и проходы, ведущие вглубь земли. Разметав завал, Он смог проникнуть внутрь, запечатав за собой вход.       В лицо вновь надевшего телесную оболочку ударило горячим, пахнущим расплавленным камнем ветром. Кровожадная усмешка исказила лицо Владыки, спускавшегося всё ниже.       Он чувствовал. Часть своей силы, что когда-то впитала в себя вся Арда до мельчайшей песчинки, подобно тому, как творение смертного кузнеца несло в себе отпечаток воли своего создателя. И здесь, в Недрах, присутствие собственной вложенной мощи чувствовалось особенно сильно — подобно тому, как для Сулимо таким местом был Таникветиль, а для Намо — Чертоги ожидания. Средоточение личного могущества, где создателю этого места не было равных, так что даже слабейшая из Айнур могла бы противостоять остальным. Что уж говорить о сильнейшем!       Если, конечно, его не предадут.       Первый из Валар жадно потянул потоки силы в себя, наслаждаясь, восстанавливаясь после многих лет заточения. Это было восхитительно. Даже несмотря на оковы, что сдерживали силу от выхода наружу, но, при этом, не могли воспрепятствовать копить её внутри.       Гулко грохоча латными сапогами, Мелькор прошёл сквозь когда-то выбитые врата из чёрной стали, обломки которых до сих пор валялись на полу.       Полное злобы рычание поневоле вырвалось из телесного обличья.       Исполинский каменный зал, что потолком уходил на уже невидимую, теряющуюся в чёрном дыму высоту. Самый глубокий и защищённый, когда-то освещаемый бурлящими потомками магмы, что текла по рукотворным руслам на полу и стенах. В дни славы сверкавший драгоценными металлами и самоцветами. И Его трон, стоявший на возвышении.       В этом зале собирались бесчисленные прислужники и созывались на военный совет ближайшие из полководцев. Здесь Повелителю Арды оказывали положенные Ему почести, как единственно истинному божеству этого мира. Живое олицетворение Его власти и могущества, затмевающее в своём блеске. Здесь Тёмный встретил свой последний бой.       И что теперь? Зал был разгромлен. Лавовые огни погашены. Остатки былой роскоши сиротливо еле держались на покорёженных схваткой Стихий стенах. Остальное либо сгорело и расплавилось в жаре последнего боя, либо лежало бесформенной грудой на полу.       Однако монументальный каменный трон, пусть его спинка частично раскололась, всё же уцелел. Неудивительно, впрочем. Именно на нём замыкалась большая часть сил, вложенных в Утумно.       Медленно пройдя к возвышению, Повелитель Тьмы величаво опустился на своё законное место, тяжело опустив руки на подлокотники. В такт Его желанию, кандалы, досадное напоминание о том, что до возвращения своего подлинного могущества было ещё далеко, стали незримыми.       Ни к чему тем, кто явится на его зов, видеть временную слабость своего господина.       Мелькор предвкушающе, кровожадно усмехнулся, с поддержкой Трона смотря на свои бывшие владения, Утумно и Ангамандо, словно с высоты полёта птицы.       Его братья и сёстры спешили. Как всегда. Спешили сокрушить самого Тёмного, средоточие его силы, не обратив большого внимания на слуг, не обыскав и не стерев до основания все каверны, хранилища и подвалы. Глупец Узурпатор всегда несколько пренебрежительно относился к вопросу слуг. Впрочем, судя по некоторым его оговоркам, как раз это за время заточения изменилось.       Полуразрушенные проходы и залы обоих крепостей сотряс зов, мгновение спустя вырвавшийся за их пределы и разнёсшийся по Эндорэ, подобно моровому поветрию или лесному пожару. Неслышный уху простого смертного, но отзывавшийся в разуме и чёрном сердце каждого, кто когда-то ходил под знаменами Владыки Мира. И в такт тому, как по залу вновь один за другим начали вспыхивать огни и прорываться сквозь остывшую породу потоки раскалённой магмы, тяжёлыми камнями начали падать слова.       — СЛУГИ МОИ! ВАШ НАСТОЯЩИЙ ПОВЕЛИТЕЛЬ И ХОЗЯИН ВЕРНУЛСЯ! — разнеслось на Чёрном Наречии.       Первый сын Эру чуть подался вперёд, выжидая. Упавшие было на лоб серебряные волосы сами собой оказались подхвачены широким металлическим обручем, возникшим ниоткуда.       Его услышали. Осталось посмотреть, кто из бывших военачальников явится под багровый взгляд своего господина, а кто — предпочтёт отсидеться в стороне, предав.       Долго ждать не пришлось.       — Мой господин! — первым раздался голос, с обладателем которого после встречи у Мелькора намечался особый разговор. Бросаемые на стены тени от отблесков лавы смешались с багровыми искрами, обратившись в высокую худощавую фигуру, облачённую в не стеснявшую движений мантию, подобную той, что носил слуга Ауле, Курумо — с той лишь разницей, что была она угольно-чёрной, с алым и золотым. Длинные огненно-рыжие волосы пришельца были убраны в хвост, в то время как пальцы сжимали древко окованного металлом посоха.       — Я знал, что ты вернёшься, — бывший блюститель Ангамандо поклонился. После чего вновь поднял взгляд огненных глаз с вертикальными зрачками. — Предателям и узурпаторам не под силу было удержать могущество Повелителя Арды. Приказывай. Я живу, чтобы служить тебе.       — Майрон, — Древний Король коротко кивнул, приветствуя своего десницу… И того, кто, как Он прекрасно знал, тайком доносил Узурпатору обо всём, что происходило в Утумно. А когда наступил переломный момент — вонзил своему Владыке нож в спину. — Встань.       Руки чесались развоплотить этого наглого перебежчика на глазах у остальных. Чтобы каждый из них знал, что ждало его за предательство. Однако Мелькор сдержался. Сначала дело. Этим предателем он займётся несколько позже.       — Владыка, — гулкий, рокочущий голос разнёсся по залу.       Огненный смерч, перемежаемый чёрным дымом, ворвался сквозь разбитые врата, рассеявшись лишь перед троном. Взору багровых глаз открылась могучая, сотканная из огня и тени фигура. Раскалённая порода была мускулами, а кипящая лава — кровью. Огромные, чадящие дымом крылья расходились плащом за спиной. Пылающий рогатый череп быстро сменился на лицо могучего воина с огненно-чёрной шевелюрой.       Валарауко опустился на колено перед господином. После чего поднял огромный металлический молот на длинной рукоятке. Острие было раскалено.       — Ваше оружие, господин, — военачальник Утумно протянул оружие Владыке, точно их последняя встреча была лишь день назад.       Тёмный довольно усмехнулся краем губ, смыкая пальцы на рукояти Гронда, «Сокрушителя», также известного, как Молот Подземного Мира. Это могучее оружие было создано им самим, и немало собственной сущности было в него вложено. По желанию своего владельца, оружие могло обернуться любым, что только мог придумать смертный или бессмертный. Молотом или копьём, ножом или луком. Немало Майар во время Битвы Сил пало от его ударов.       — Благодарю, Отомбак, что сохранил его. Поднимись, пламенный бич, что обрушится на этот мир по моей воле!       Одного взгляда на лицо огненного Майа хватило, чтобы понять: предводитель Валараукар остался верен своему повелителю. Впрочем, здесь сомневаться и не приходилось. В отличие от державшего нос по ветру Майрона, у Отомбака всегда было важное качество, недостающее бывшему ученику Ауле. Верность. По крайней мере, в том понимании, которая могла быть ему доступна. Вернее было бы сказать, что Отомбак не видел и не искал другого способа возвыситься, кроме как служить Повелителю Тьмы.       Мягкие шаги раздались, чередуемые с лёгким клацаньем, точно кто-то ступал по каменных подушечках когтистой лапой. Рядом с троном, в наглую пользуясь своим статусом четвероногого, лёг гигантский, в половину роста самого Мелькора, волк. Закованные в металл пальцы легли на серебристо-серую шерсть. Первый из волколаков поднял вытянутую морду с напичканной ядовитыми клыками пастью и льдисто-голубыми глазами. Во взгляде читался холодный, полностью осознающий себя разум.        — Синденармо. Вижу, и тебе не пришлось напоминать о твоих клятвах, — жёстко оскалился Владыка, почёсывая облаченного в телесную оболочку зверя Майа. — А я уж начал беспокоиться.       Пока что результаты радовали Повелителя Арды. Осталось двое из тех, что должны были явиться на зов.       И они явились.       Огромная, не меньше семи метров в размахе крыла, летучая мышь, выпорхнув из одного из верхних отверстий, камнем упала на пол, сложив перепончатые крылья. С колен же поднялась уже прекрасная лицом женщина из народа Квэнди, с водопадом чёрных волос и абсолютно чёрными глазами без зрачков. Как знал первый из Валар, прародительница гигантских нетопырей заняла тело одной из похищенных женщин из народа квэнди, переделав ту под свои нужды. Тхуренгвэтилэ, «Сокрытая в Тени». Вестница и глашатай — официально. Шпион и соглядатай — там, где выдающихся способностей Майрона было уже недостаточно. Или если нужно было проследить за самим рыжим.       Закованный в чёрную сталь воин был последним, кто сегодня преклонил колени перед троном. Когтистые пальцы его не убирались с рукояти двуручного топора. Броня не могла скрыть могучего телосложения — ростом он превышал любого из жителей Валинора, кроме самих Айнур разве что. На лице, уродливом, сером, с выпирающими из нижней челюсти острыми клыками, резко контрастировали с цветом кожи звериные ярко-зелёные глаза.       — Служу и повинуюсь, — оскалился боец, склонив голову.       Зеленоглазый был Воплощённым, одним из Майар. И первым из тех, кого затем назвали «орками». К сожалению, те, что пошли за ним, созданные из похищенных жителей Вод Пробуждения, оказались лишь не более, чем жалкой насмешкой — как над теми, из кого их создали, так и над своим прародителем. Не обладая уже ни его могучей статью, ни боевой доблестью, ни верностью. Брак, годный лишь на то, чтобы быть рабами, не более того.       — Тху. Моркарк, — Мелькор нетерпеливо махнул рукой. — Встаньте.       Древний Король поднялся со своего трона, оглядев совет своих ближайших прислужников. Пять продолжений Его воли. Пять пальцев на руке. Один из которых начал загнивать, правда.       Но пока что — следовало объяснить подчинённым правильную версию событий. Которая со временем действительно станет правдой, как только сам Тёмный освободится от остатков Ангайнора.       — Узурпатор, сейчас нагло называющий себя Верховным Королём Арды, допустил ошибку, решив, что его ручной тюремщик сможет удержать Восставшего в Мощи, — багровые глаза начали постепенно загораться неудержимой яростью. — Их поганая цепь не смогла долго удерживать меня. Я вырвался, разорвав оковы, из тьмы, что окружала меня три сотни лет! Я вернулся! И нам предстоит, наконец, подавить мятеж, что идёт от начала времён, объединив Арду и Айнур под властью единого Владыки, как было предначертано с самого начала.       Латная перчатка Валы со скрежетом сжалась в кулак.       — Вы остались верны мне и получите награду, когда я получу то, что я должен получить по праву Сотворения. Вы сможете занять опустевшие места в Кольце Судеб, сев у подножия моего трона — кандидатов на пустые места там более, чем достаточно. Но пока что, — огненный взгляд обвёл своих слуг. — Прежде, чем начнётся новый Пылающий поход, нам необходимо восстановить силы. Майрон! Какова ситуация?       — Многие из ваших верных слуг разошлись по миру, когда пало Утумно, повелитель, — бывший ученик Ауле сделал шаг вперёд. — Однако мне удалось собрать часть из них, чтобы начать восстанавливать Ангамандо. Работать приходилось медленно и тайно, не привлекая излишнего внимания, чтобы о подготовке к вашему возвращению не прознали на Западе. Однако нам удалось…       Пылающие глаза с иронией посмотрели на распинающегося чародея. Особенно когда тот начал про «подготовку к возвращению повелителя».       Даже если не брать во внимание то, кто, учитывая предыдущие грехи, скорее всего являлся глазами и ушами Манвэ в Эндорэ после падения Утумно, Мелькор почти не сомневался, что предавший однажды восстанавливал Ангамандо исключительно для себя — явно намереваясь со временем объявить себя преемником Владыки. Ведь не случись трудностей у младшего братца — сидеть бы Повелителю Тьмы скованному тысячи лет.       Понятно и то, почему Ангамандо, а не Утумно, которая была защищена куда лучше. Слишком многое в главной цитадели было завязано на личную мощь самого Короля Арды. Без помощи хозяина её было не восстановить.              И хорошо. Потому что не может быть в Арде другого командования, кроме Его собственного.       Тёмный раздал приказы на первое время. Рыжий Майа продолжал восстанавливать Железную Темницу. Волколаку и первому из орков было поручено собрать заново рассеявшиеся после падения легионы. Отомбак вновь занимал место военачальника Утумно, руководя работами по возрождению Сердца Тьмы. Теперь, когда Мелькор вернулся, это было вполне возможно.       Тхурингвэтилэ же… Ей тоже было кое-что поручено.       — Майрон, — багровый взгляд задержался на стоявшем справа от него колдуне, когда Совет был окончен. — А тебе я велю задержаться ненадолго. Остальные — уйдите.       — Господин, — когда Военачальник Утумно последним покинул зал, рыжеволосый вновь чуть поклонился. Пока явно не слишком понимая, чего ожидать.       — Ты славно потрудился за прошедшие годы, — Повелитель Тьмы не спеша приблизился к своей жертве.       — Я всего лишь выполнял вашу волю, продолжая её. Вы довольны, повелитель?       — Доволен ли я? — глаза Мелькора вспыхнули опасным огоньком, когда он надвинулся на подчинённого, чуть над ним нависая. — Я всё знаю, Майрон!       Прежде чем Майа успел отступить, рука в латной перчатке взметнулась вперёд. Облачённые в металл пальцы сомкнулись вокруг рыжеволосой головы, сжав ту в тисках из чёрной стали. Не разжимая пальцев, Тёмный Вала поволок взвывшего чародея, выронившего посох, к трону, вернувшись на своё место и продолжив удерживать предателя в тисках, наклонив так, что тот вынужден был встать на колени.       — Я знаю, что ты, после того, как силы Запада подступили к Ангамандо, преподнёс крепость на блюдечке моему брату. А ещё я знаю, что затем, уже в Утумно, именно с твоей помощью ворота цитадели были сокрушены, а меня сумели отрезать от сил Утумно. Иначе отнюдь не факт, что Тулкас сумел бы сразить меня так легко. А кроме того, я догадываюсь, что сейчас ты являешься глазами и ушами моего младшего брата. Призванный подробно шептать ему на ухо, чем я занимаюсь. Это ведь так?       Мелькор вновь слегка сжал руку, чуть отпуская свою ярость. Вызвав вопль. Не в силах покинуть телесную оболочку, находясь в Его руках, Майрон был вынужден чувствовать всё так, как будто был обычным Рождённым.       — Повелитель! Откуда?       — У меня достаточно верных Айнур, сведущих в вопросах слежки. А кроме того — это очевидно. Из всех моих слуг, именно доверенные тебе силы могли бы поколебать чашу весов борьбы.       А главное — Древний Король понимал, почему именно его правая рука могла бы решиться на предательство.       В отличие от многих других, Майрон следовал не из преданности или амбиций, ровно как и не участвовал в самом первом Диссонансе, поставившем Тёмного против Отца. Майа следовал за идеалом, который в своё время и привёл его ранее к Мелькору. Единый мир под единой властью. Упорядоченный. Цельный. Без конфликтов. Эта мечта привела ученика Ауле на истинную сторону, потому как кто, если не сильнейший из Валар, мог бы воплотить её в жизнь?       И она же отвратила от Мелькора, когда рыжеволосый, увидев мощь воинства Запада, уверился, что Манвэ Сулимо может быть сильнее своего старшего брата.       Глупо. Очень глупо.       — Ты предал меня! Обрёк на три сотни лет темницы, Майрон! — гремел Вала, продолжая сжимать череп и наслаждаясь воплями предателя. — Мне следует отдать тебя палачам из Валараукар?       — Повелитель, — Майа попытался разжать руками стальные пальцы. Тщётно. — Прошу тебя. Мой повелитель и сюзерен. Взываю к тебе с колен, о Разрушитель! Я в полной мере осознал свою ошибку, когда эти торжествующие победители начали рвать глотки друг другу! Ни один из них не мог бы стать подобным тебе! Пощади!       Мелькор в лёгкой брезгливости отбросил чародея вниз, так что тот скатился по каменным ступеням к подножию трона.       Ярость и желание мести, скопившееся за долгие годы заточения, требовали выхода. Именно из-за этого ножа в спину произошло падение Утумно! Из-за его глупых идеалов пошли прахом все труды и власть! Однако… были доводы и против. Этот змеёныш был нужен Ему.       На лице и лбу Майа осталось несколько кровоточащих отметин. Нескоро они заживут, даже если он воплотит новую хроа. Будет предателю уроком и напоминанием, по какой тонкой грани он прошёл.       — Я позволю тебе дальше служить мне, Майрон, — наконец рыкнул Повелитель Арды. — Но лишь потому, что знаю, кто ты есть, и почему ты меня предал. И полагаю, что этот урок ты усвоил в достаточной степени. А ещё потому, что как мой слуга ты куда более полезен, чем как игрушка Военачальника Утумно. Но не рассчитывай, что тебе будут доверять так, как делали это раньше. Тхурингвэтилэ постоянно будет при тебе, являясь уже моими глазами и ушами. И если я узнаю, что ты хотя бы помыслил о новом предательстве, то клянусь моим троном, я отдам твою хроа на съедение волколакам, а фэа будет трепетать вечность в бестелесной агонии!       Шипя и морщась, когда касался свежих ран, рыжеволосый, наконец, встал на ноги. Вид у него уже был не такой прекрасный. Рыжие волосы растрепались, мантия из чёрного шёлка измазалась в грязи и пыли полуразрушенного зала.       — Повелитель. Я готов служить тебе. И сделать всё, чтобы вернуть твоё доверие, искупив вину, — рыжий покорно склонился, всем своим видом изображая раскаяние и благодарность.       Впрочем, возможно, он действительно поймёт, насколько был неправ.       — У тебя будет такая возможность, — Мелькор властно положил ладони на каменные подлокотники. — Помимо Ангамандо, для тебя есть ещё поручения. Первое. Моему брату узурпатору ты будешь говорить именно то, что он желает услышать. Второе. Мне нужны сведения. И о том, что творится в ближайших окрестностях Эндорэ, и о Валиноре — наверняка у тебя там есть пара птиц и летучих мышей, верных лично тебе. А главное — про свару между моими родичами. Третье, — Владыка Арды сжал кулак. — Тщательно узнай о том квэнди, которого они прозвали моим сыном. Ты уже наверняка слышал. Я хочу знать о нём всё. И не слухи, а правду. А теперь иди.       Сам же Тёмный собирался заняться иным. Поиском средства, что будет способно сбить Ангайнор с Его запястий. Поручать подобное Майрону не следовало. Ни к чему испытывать верность служителя, кто ставит силу превыше остального, знанием о том, насколько сейчас ослаб его господин.       Но когда Он найдёт способ…       Манвэ в своей бесконечной наглости посмел заявить, что готов поделиться властью над Ардой, выделив часть земель. Над Его Ардой. Как будто имел право распоряжаться хоть клочком земли, принадлежавшей Владыке.       Мелькор ответит той же любезностью. Наделит младшего брата властью над частью земель Арды. Над той самой камерой, где сидел сам.       Багровые глаза предвкушающе сощурились.       Что же касалось Элентари... О, отнимать у неё ночные небеса было бы кощунством. Как и прежде, она будет повелевать ими. И как прежде, её свет, как и сама Варда, будет принадлежать наиглавнейшему из Валар. Вне зависимости от возмущений и очень важного женского мнения.

***

      Тьма легла на ночной Альквалондэ, заслонив собой идущий со стороны Запада свет Тьелпэриона. Не та привычная жителям берега Амана ночная тьма, что всегда была рядом, не та, в объятиях которой горели так любимые Тэлэри звёзды, нет. Та тьма была, можно сказать, родной. Мореходы Гавани и строители города на Тол Мориост давно уже к ней приспособились, полюбив прохладные, но приветливые, освещаемые сиянием Валакирки сумерки.       Сейчас всё было по-другому. Появившаяся со стороны ущелья фигура в тяжёлых доспехах распалась на тысячи частиц, обернулась чёрно-огненным вихрем, покрыв непроницаемым куполом, через поверхность которого не мог проникнуть свет, весь огромный город — начиная с предместий и заканчивая Гаванями. Дышать стало непривычно тяжело — с каждым вдохом лёгкие словно наполнялись золой и пеплом. Ночная прохлада сменилась жаром сияющего дня, когда Лаурэлин разгоралась наиболее ярко — только без ветра, оставив невыносимую духоту.       Поднявшийся с досок палубы, на которых сидел раньше, молодой капитан с медно-рыжими волосами холодно прищурился, видя, как один за другим на окраинах города вспыхивали пожары. Один за другим стали долетать до гавани взволнованные, а где-то и испуганные крики горожан — в Альквалондэ ложились поздно. Многие успели застать происходившее до отхода ко сну. Другим скорее всего повезло ещё меньше. Пепельный воздух и нестерпимый жар многих наверняка вырвал из сладкой дрёмы, вернув в суровую реальность, в которой без дополнительных источников света не видно было ни зги. И криков этих становилось всё больше — особенно много их неслось с той стороны, где начал плясать огонь.       На плече беспокойно протоптался Циандрос. Маленький дракон подобрался, точно готовясь к броску, изогнул длинную чешуйчатую шею и оскалил зубки.       — Осторожнее. Враг! — тут же пронеслось по осанвэ. Кем бы ни был тот, кто устроил всё это, он был достаточно опасен, чтобы заставить осторожничать молодого рамалоки, которые обычно отличались истинно детским бесстрашием.              Более принц не мешкал, поднеся к губам рог и затрубив — пробуждая команду «Индраугнира» и соседних кораблей. После чего достал из поясной сумки продолговатый кристалл, подобный куску горного хрусталя, но наполненный изнутри абсолютно прозрачной водой.       — Уста калима! — по слову молодого нолдо изобретение его отца вспыхнуло ярким звёздным светом, разгоняя окруживший пространство мрак. Освещая себе дорогу, капитан бросился зажигать огни уже на самом корабле.       — Что… — мальчишка лет двенадцати, более худощавый и поджарый, высунувшийся на палубу первым, слегка закашлялся, схватившись за горло. Длинные чёрные волосы упали на лоб, скрывая глаза цвета расплавленного золота — точно таких же, как и у его брата. — Что произошло?       Знал бы он сам, в чём дело! Однако что бы ни произошло — медлить или оставаться в стороне первенец Куруфинвэ Феанаро попросту не имел права. Даже если мир в огне, а Эльдар в панике — наследник князя должен быть последним, кто сохранит холодную голову на плечах и останется оплотом здравомыслия.       — Подъём, младший. Кто-то напал на Альквалондэ. В городе пожары, — Аэнарион уже раздавал команды морякам из числа молодых Нолдор и Тэлэри, которые жили на его корабле. Действовать нужно быстро. Самые дальние предместья города частенько, в отличие от центральной части города, представляли собой лёгкие и изящные постройки из дерева, которое было и легче в обработке, и опыта работы у местных жителей с ним куда больше. А это означало, что, несмотря на приближенность к Морю, часть Гаваней могла просто сгореть дотла в этой треклятой духоте. Вместе со всеми жителями! — собирайтесь, живо. На всякий случай возьмите с собой оружие. Воду. Одежду тоже — там наверняка понадобится помощь и перевязки раненым. Циан, — золотые глаза повернулись к сидевшему на плече малышу. — Скорее лети к Гэлвэ. Пусть поднимает всех, кого только сможет. Из команд его знакомых и друзей в том числе! Всех заклинателей волн, какие есть. Это и вас касается, — принц оглянулся на собственных водных чародеев.       У Корабела было куда больше шансов поднять на уши несколько команд сразу. Несмотря на заслуженное после плавания уважение и место среди капитанов Альквалондэ, принц при всём желании не мог указывать членам других команд, что им делать. Объяснять и уговаривать же означало попусту тратить драгоценное время. В то время как Гэлвэ, обладавший опытом и многолетним авторитетом среди жителей Гаваней, мог донести правильные мысли до голов собратьев куда быстрее.       Как только серебряный змеёныш, распахнув перепончатые крылья, поднялся в воздух, Майтимо перевёл взгляд на остальных моряков корабля-дракона.       — Теперь вы. Нужно проследить, чтобы жители с окраин города бежали к морю. И вытащить тех, кто уже пострадал и не сможет идти сам. Разбейтесь на отряды по четыре-пять эльдар. Главное, в случае чего, не допустить неразберихи между разными командами. Или хуже того — паники или давки, — перед мысленным взором встал рассказ ата о том, что могло происходить во время пожара или другого бедствия. — Я, Синдофион, Тьелпэонд — пойдём туда, где сейчас разгорается пожар. Нужно проверить, не отрезан ли кто огнём.       Оба гвардейца Чёрных Стражей, приставленных Лаурэ, коротко кивнули, встав за левым и правым плечом своего принца.       — Все поняли, что нужно делать? Отлично, выполнять!       — А куда я, брат? — золотые глаза наконец встретились с такими же, но более молодыми. Голос, только начавший обретать силу и глубину, в котором слышался шум вод, звучал отчаянно-вопросительно.       Макалаурэ был бледен и явно нервничал, но, как его и учили, старался не подавать виду. Руки молодого эльда были сцеплены за спиной, спина выпрямлена. Только во взгляде Руссандол прочёл совершенную растерянность и лёгкий страх. Второй принц Первого Дома явно не понимал, что сейчас он, ещё мальчишка, должен делать — и с лёгкой надеждой искал совета у старшего брата.       Аэнарион мысленно дал оплеуху себе за то, что не ободрил младшего с самого начала. И в то же время — сильно пожалел о том миге, когда отец поддался уговорам черноволосого нолдо, отправив того на первые пробные несколько дней постигать морское дело в Альквалондэ. Дома, в Тирионе, ему было бы гораздо безопаснее — да и сейчас, в подобной ситуации, он не мешал бы, учитывая, что старший принц собирался проверить самый опасный участок.       Однако раз уж так случилось — выбор был невелик. Либо оставлять брата на корабле, рискуя тем, что младший не усидит, отправится помогать куда-то по собственному усмотрению (а оставлять моряков на его охрану сейчас возможности не было). Либо брать его с собой. И решать нужно было быстро.       — Моратор, — первенец князя шагнул вперёд, кладя руки на плечи юного нолдо и чуть их сжимая. Пристально смотрел брату в глаза. — Ты пойдёшь с нами. Поможешь. Тебя ведь волны любят. Водные заклинательные песни получаются прекрасно. Держись за нами и используй всё, что знаешь. Но будь подальше от огня, хорошо? Возможно, нам придётся вытаскивать из пламени жителей. А если туда попадёшь ты, и встанет выбор — ты прекрасно знаешь, что я выберу.       При любых раскладах и дилеммах, что бы ни произошло и какие бы кувырки не делала мораль — всегда выбирай свой клан. Одна из первых истин, что ата едва ли не гравировал, как на металле, на мировоззрении своего первенца.       — Я понял, брат, — мальчишка отрывисто кивнул, взяв себя в руки и быстро успокоившись под внимательным взглядом старшего родича. — Помогу, чем смогу.       — Хорошо, — Майтимо выпрямился, оглянувшись. Пламя разгоралось всё сильнее. — А теперь идём. Быстро!       И первым сорвался с места, точно преследующий добычу хищник, сбежав по трапу «Индраугнира» и устремившись из порта вглубь города.       Даже если не брать во внимание само спасение жизней жителей Альквалондэ, где медноволосый успел завести немало знакомых, допускать сожжение всей Гавани он был не намерен. Дому Феанаро этот город был нужен по множеству причин, и Руссандол никому его отдавать не собирался.       На улицах царила… нет, всё-таки не паника. Народ мореходов, чьими традиционными испытаниями на должность капитана корабля было бросить вызов Оссэ и Ульмо, а споры между командами обожали решать кулачным боем, попросту не могли быть трусами. Лучшими словами, пожалуй, были бы «неразбериха» и «разнобой». Застигнутые этим внезапным нападением врасплох, находящиеся в темноте, что плохо освещалась обычными факелами, многие из Тэлэри просто не понимали, что происходит. Кто напал, и откуда идёт опасность. Другие уже полностью осознали, что произошло. Многие явно помыслили примерно так же, как Аэнарион — по дороге сын князя видел мореходов, помогавших собратьям добраться до Гаваней, к спасительным воде и кораблям. Мелькали в толпе и заклинатели волн, одни из которых пытались рассеять этот проклятый купол из золы и пепла, а другие — точно так же, как и отряд самого Майтимо, спешили навстречу пламени, пытаясь замкнуть бушующий огонь на небольшом участке.       Однако делали это Тэлэри, в лучшем случае, усилиями команд отдельных кораблей. Даже не пытались наладить связь между ними, зачастую работая абсолютно кто во что горазд, без сообщения друг с другом. От того, зачастую, и действия часто друг другу противоречили. К примеру, пока одна команда начинала сбивать огонь потоками воды, взятыми из установленного на площади фонтана, вторая на глазах Аэнариона в другом месте вскрыла несущую драгоценную влагу трубу, что этот самый фонтан питала — чтобы, в свою очередь, направить её на пламя.       В худшем же случае и вовсе действовали энтузиасты-одиночки, отдельно друг от друга.       Абсолютный беспорядок, одним словом.       Мрачно, с лёгким раздражением и тоской, Аэнарион на мгновение представил, как бы действовали в полностью схожей ситуации их Нолдор. Вот о чём отец говорил, когда учил его искусству управления! Вот что планировал привить тем Тэлэри, что захотят слушать. Порядок — чтобы вот такой ситуации не было!       Да, теперь наследник Первого Дома, не всегда понимавший мотивов главы семьи, видел всё собственными глазами.       — Майтимо! — голос, звавший его по имени, заставил повернуть голову. Взгляд золотых глаз чуть просветлел. Из бокового проулка навстречу рыжеволосому быстро шёл Гэлвэ, освещавший себе дорогу таким же камнем с сиянием звёзд внутри. Над ним вертелся серебристый рамалоки. — Со мной три команды. Те, кто швартовались рядом в это время. Что ты предлагаешь?       — Корабел, ты нужен здесь. На тебе наблюдение за ситуацией — и реакция, в случае чего, — скомандовал Аэнарион. — Пусть твои заклинатели волн сейчас окружат места пожара цепью. После чего начнут давить водой. К фонтану не ходите — трубу уже прорвали. Вон, столб воды в небо бьёт, — рыжий кивнул в сторону места. Подарок дочери Ольвэ на имянаречение потом явно придётся чинить. — Часть твоих мореходов пусть прошерстит город и начнёт уговаривать остальных. Нам нужны усилия множества команд. Разом. Моратор, брат. Ты с Гэлвэ. Будешь помогать остальным чародеям.       — Хорошо, Старший.       Взгляд принца вновь направился в сторону огня, дыма и криков. Пламя добралось ещё не до всех деревянных домов, но вот дым… Кажется, многие Тэлэри в такой ситуации просто потеряли чувство направления и не знали, куда им выбираться. А времени оставалось всё меньше.       — Остальные должны как следует окатиться водой, после чего — вперёд, в задымленную часть. Самые смелые — за мной. Я прикрою вас от огня! Возможно, нам удастся спасти хоть кого-то из тех несчастных…       Чем ближе они подходили, попутно обходя дома по пути и вытаскивая оттуда зачастую ошалевших жителей, тем сильнее в лицо дышало жаром. И к сожалению, не только им. Из охваченных огнём домов были отчётливо слышны крики и вопли о помощи. Из других же мест… Аэнарион в тихой ярости сжал кулаки, со злостью смотря вперёд. Оттуда тянуло палёным мясом. К кому-то они уже не успели.       Похоже, эта ночь запомнится многим надолго. Как первая, когда на землях Амана начали по-настоящему, насильственно уходить из жизни. Не по трагической случайности, например, на охоте. А потому, что кто-то неизвестный напал на город. И из-за его действий начали умирать, отходя в Чертоги Мандоса.       Осознание подобного словно ударило по голове полным увесистых булыжников мешком. Впервые столкнувшись с подобным, принять это было сложно.       И снова пришло понимание. ВОТ то, к чему отец готовился и готовится. К предотвращению подобных ситуаций. Чтобы в случае, если подобное произойдёт (кем бы этот возможный враг ни был) — не происходило бы такого.       Тряхнув рыжеволосой головой, отгоняя слабость и оцепенение, Сын Огня закрыл глаза. Откинув голову назад, заставив себя не слышать крики. Полностью сосредоточившись лишь на самом яростном гудении и треске. Аэнарион одну за другой начал произносить строфы заклинательной песни, медленно шагая вперёд и словно встав щитом между жаром и отрядом. Длинные пальцы вытянулись вперёд, касаясь огня — и словно разрезая огненную волну надвое, подобно тому, как волнорез разрезает морской прибой. Несмотря на то, что жар по-прежнему обдавал тело Руссандола, он был вполне терпимым. Словно пламенная душа, доставшаяся от отца, на время выступила на передний план, взяла верх над телом с его слабостями.       Принц кивнул своим спутникам из числа Чёрных Стражей и тех моряков, что готовы были рискнуть. Мол, вперёд. И сам первым шагнул в огонь, чуть скрипнув зубами. Всё же это было не так легко, как хотелось бы. Огонь обволакивал со всех сторон, тщетно пытаясь обуглить кожу. Куда сильнее, чем делало бы то же самое пламя в кузне — точно эти языки до сих пор хранили злую волю того, кто это устроил. Словно в бессильной злобе гудя.       «Ты сгоришь дотла! Станешь пеплом. Ты принадлежишь мне. Как и всё здесь!»       — Ошибаешься, — пальцы принца сжались в кулак. После чего он пинком вышиб уже обуглившуюся дверь ближайшего дома, откуда доносились ещё живые крики. — Это ты — мой!       Главное в споре с огненной стихией — не позволять ей почувствовать твою слабость. Это пламя должно тебя бояться, а не наоборот. Иначе можно сразу принимать поражение, даже не начав боя.       Сзади потянуло прохладой. На мгновение обернувшись, Аэнарион увидел, как мощный столп воды ударяет врямо в пламенную стену, начиная гасить и прибивать огонь к земле. Заклинатели волн включились в бой. Принц не удивился бы, если бы к этому, в том числе, приложил голос и младший.

***

      — У меня нехорошее предчувствие, — было первым, что услышал Король-Чародей, когда его вырвали из сладкой дрёмы.       Малекит, потянувшись и протерев глаза, сел на постели, хмуро смотря на надевавшую рубашку Нерданэль, явно вставшую несколькими минутами раньше. Во всяком случае, домашние штаны из мягкой ткани уже заняли своё место на нолдиэ.       Увы, невесёлый взгляд друкая был вызван отнюдь не тем, что женщина, лучшим нарядом которой были и оставались несколько золотых или серебряных цепочек, решила его сменить. А жаль!       А если отбросить шутки в сторону, то когда пророчица, развивающая свой дар под твоим чутким руководством долгие годы, с утра пораньше заявляет, что у неё есть нехорошие предчувствия — к этому стоит прислушаться.       Разумеется, инстинктивное чутьё не давало более-менее чёткой картины, находить которую медновласку учил сам князь. Чтобы по-настоящему понять, что к чему, хотя бы на уровне нескольких развилок, следовало войти в глубокую медитацию, начав разматывать вероятности и варианты грядущего. Чутьё было более примитивным. Но и оно развивалось по мере того, как дочь Махтана училась. Не говоря уже о том, что его, в отличие от более изощрённых способов, куда сложнее было обмануть. Сейчас правитель Первого Дома уже вполне мог доверять предчувствию супруги. Особенно если у него самого на душе с утра пораньше было не слишком хорошо. Малекиту снилась последняя встреча с обезумевшей матерью, которую утаскивала в свои владения Та Что Жаждет. Никогда не было к добру.       — Постарайся вычленить главное. Что там?       Нер слегка закусила губу, хмурясь и застегивая пуговицы.       — Что бы то ни было, это уже произошло. Новость будет… масштабной, — рыжая убрала длинные волосы в хвост. — И, судя по тому, что я ничего подобного не видела раньше в своих видениях — связана будет с кем-то крайне могущественным. Скорее всего — примерно через час к нам заявится Лаурэ, который всё и расскажет.       — Следует ли мне бежать сломя голову прямо сейчас? — поднял брови Чародей.       Новость, связанная с кем-то крайне могущественным, и масштабная? Ну, одно из двух. Либо в Валиноре начался прорыв Хаоса, либо опять что-то сделали Валар. Первое исключалось. Случись такое — и вонь Всеизменяющегося бывший владыка Наггарота почуял бы очень быстро. Не говоря уже о криках за окнами и том, что глава Чёрных Стражей уже давно ломился бы в дверь дома.       — Не стоит, — на лице княгини Первого Дома наконец появилась ехидная улыбка. Она потянулась и зевнула, подобно кошке, после чего направилась к выходу из спальни. — Новости будут важными, но это не внезапное затопление Амана на следующий день.       — И на том спасибо, — глаза цвета расплавленного золота сощурились, пока их обладатель откровенно любовался своей женой.       Командир Мор Тирит действительно явился в тот момент, когда полностью приведшая себя в порядок княжеская чета уже завтракала. Лаурэфиндэ вихрем, с развевающимся чёрно-алым плащом за спиной, ворвался в гостиную, отрывисто кивнув хозяевам. Вид у него был такой, будто золотоволосого с утра, не дав выспаться, уже подняли на ноги. После чего он долго и скрупулёзно разбирался в ситуации, прежде чем пойти на доклад к своему правителю. Попутно, судя по растрёпанной прическе, совершив несколько полётов на Минратосе туда-сюда.       Нолдо, взяв заранее подготовленный для него кубок, щедро плеснул туда травяного отвара, осушив залпом. После чего — буквально рухнул в кресло напротив Малекита.       — Мелькор сбежал из Мандоса, — начал он с места в карьер, наливая себе ещё. Кажется, утро у нового Коурана выдалось весьма жарким. — В Альквалондэ был бой.       — Так, — Нерданэль разом посерьёзнела, сощурясь, словно мастер меча Хоэта на допросе культиста. С первых слов вычленила самое первоочередное сейчас. — Что с Майтимо и Моратором?       — Живы и невредимы, — поспешил успокоить княгиню Лаурэ. — Более того, оба отличились…       Малекит свёл пальцы домиком, положив на них лоб и глубоко вдохнув наполненный ароматом снеди воздух и успокаиваясь. После чего вновь посмотрел на свою правую руку.       — Рассказывай. По порядку.       По мере того, как Финдэ повествовал — золотые глаза всё больше хищно и зло щурились, не обещая ничего хорошего тому, кто мог быть виновен в сложившейся ситуации.       Итак, один из двух претендентов на место Каэла Менша Кхейна в Пантеоне Айнур, прервал своё заточение куда раньше положенного срока — больше, чем на полторы сотни лет, на секундочку. Внезапно разорвав цепь Ангайнор, что удерживала его всё это время, и сумев дать бой Намо Мандосу, после чего — сбежав, оставив на лике Валинора широкую и длинную полосу выжженной земли. Крайне интересная информация. Стоило у Ауле потом поинтересоваться насчёт цепи, которую он создавал. А то были у друкая определённые сомнения на этот счёт.       Разумеется, никаких доказательств на руках не было и не могло бы быть. Но, на взгляд старого интригана, прошедшего суровую школу Морати, вся эта история была шита белыми нитками от и до. Особенно учитывая тот факт, что Намо, на секундочку, мог видеть варианты будущего! И тут уже одно из двух. Либо Тёмный Вала сумел обмануть предвиденье Повелителя Смерти. Что, в теории, могло быть как правдой, так и нет — всё-таки пределы сил заточённого в Мандосе были Королю-Чародею не известны. Либо — кто-то достаточно могущественный помог главному узнику чертогов сбежать.       И, принимая за основу принцип «Ищи, кому выгодно», тут множества вариантов не было. Если Мелькору всё-таки помогли, а не он сам сумел перехитрить своего тюремщика — то из этой истории торчало огромное количество орлиных перьев.       Однако в данном случае Малекита куда больше волновало иное. Время… Время!       Разумеется, былой повелитель Башни Холода понимал, что рано или поздно, но Мелькор может выйти из заточения. И, с высокой вероятностью, в итоге обмануть своих тюремщиков, вновь взявшись за старое. То, что личность такого уровня что-то там осознает и перевоспитается, раскаявшись в былом величии и искренне прося прощения у тех, кто лишил его всего и засадил под замок на три эпохи — было даже не смешно. А следовательно, рано или поздно, но с этим претендентом на власть над Эндорэ придётся иметь дело. Весьма вероятно — куда раньше, чем с Хаосом.       Решить всё миром... вероятность подобного, разумеется, существовала. Но это был бы союз до того момента, пока торжествующие победители не стали бы делить Арду, сокрушив всех остальных. А значит противостояния не избежать в любом случае.       Однако понимая это, друкай всё же рассчитывал на ещё, как минимум, сто пятьдесят древесных лет подготовки к Исходу! Чтобы, быть может, к тому времени, как Падший Вала сумеет сбросить свои оковы, Нолдор уже, создав армию и флот, основывали колонии на берегах восточного континента. Быть может даже на месте прежних цитаделей Тёмного. В этом случае можно было бы и переговоры вести на куда более выгодных условиях и, если будет нужда, обороняться, имея уже мощный плацдарм.       Теперь же первоначальный план просто катился демону под хвост. Ясное дело, что сложа руки Мелькор сидеть в Арде не станет. А Нолдор пока что к встрече с таким противником не готовы. Работа, безусловно, шла. Но отнюдь не настолько быстро, как хотелось бы — сказывалось и отсутствие рабов, и общая неторопливость Валинора, которая, хоть и начала изменяться в сознании перводомцев на более быстрый темп жизни, но ещё далеко не была искоренена.       А стало быть, вариант «отправиться туда прямо сейчас, пока Мелькор не обосновался» — не выдерживал никакой критики. Следовательно, оставался только второй. Превращать Нолдор в народ воинов дальше. Причём готовя их с учётом, что драться придётся начиная с берегов Эндорэ.       Это, разумеется, сильно уменьшало шансы добраться до Вторых, что, согласно пророчествам, должны были со временем пробудиться, раньше местной версии Кхейна, и привлечь их на свою сторону. Ещё одна раньше срока побитая карта. Но... в теории, это можно исправить, даже несколько запоздав с высадкой на Востоке. В самом крайнем случае, можно просто наловить новорождённых людских младенцев и воспитать в эльфийском кругу как надо. Благо высокая рождаемость людей и столь же высокая адаптивность позволяли.       А ещё — надо было явно форсировать развитие некоторых проектов, которые до сего времени шли в более размеренном темпе. Его народу нужна была полноценная боевая магия, а не те длинные, громоздкие огрызки, что были сейчас. И не чистой воды жреческое обращение к Валар по любому поводу, которое выдал Эктелион…       В общем, даже в самой неприятной ситуации можно найти некоторые плюсы.       Малекит в задумчивости покивал, когда Лаурэ перешёл к разговору о случившимся в Альквалондэ.        Тёмный, явно желая сбить со следа пустившихся в погоню, начал отправлять двойников с малой частью собственной силы, чтобы задержать идущую по его следу погоню. Грубовато, но эффективно. Один такой двойник как раз-таки направился к Гаваням, погрузив город в непроглядную тьму и подпалив окраины. Насколько друкай понял, некоторые Тэлэри так и сгорели заживо, не в силах выбраться.       Однако кое-кто не только не испугался произошедшего, но и даже смог частично организовать мореходов на совместное решение проблемы. И сам весьма отличился на этом поприще.       Гордая улыбка тронула губы тёмного эльфа, когда командир Чёрных Стражей начал рассказывать о том, как Аэнарион без страха вошёл в огонь, на своих руках вытаскивая раненых и обгоревших, в то время, как Моратор, будучи мальчишкой двенадцати лет от роду, наравне со взрослыми заклинателями старался помогать тушить пожар. Малекит чуть победно взглянул на закусившую губу супругу, в серых глазах которой, несмотря на явное волнение за детей, также читалась гордость за них.       Оказавшись на некоторое время без родительской опеки, их сыновья не растерялись и проявили себя самым наилучшим образом, несмотря на сложность положения. Чего уж таить, князь на какое-то мгновение и сам начал переживать во время рассказа друга. Однако что его первенец, что второй сын оказались не по зубам трудностям. Это бесконечно радовало. Истинные друкаи.       Впрочем, дело было не только в этом.       Жители Амана в целом, а Альквалондэ — в особенности, только что на себе ощутили опасность. В благословенном Валиноре. Причём опасность такую, что вполне способна отправлять их сородичей в Чертоги Мандоса — и это несмотря на то, что Благословенный Край находился под защитой Валар!       Интересная ситуация. Способная заставить некоторых куда больше проникнуться идеей о том, что, несмотря на покровительство Айнур, неплохо было бы самим уметь защищаться и воевать. А следовательно — и прислушиваться к словам некоего Куруфинвэ Феанаро.       Не до всех, конечно же, дойдёт. Тем более что Ингвэ и Манвэ наверняка попытаются купировать произошедшее. Мол: «Никто не ждал побега. Но теперь Валинор под неусыпной стражей и в абсолютной безопасности». Но многие из Тэлэри вполне могут и призадуматься!       Главное — чтобы это не вылилось в очередной страх перед землями Эндорэ.       Стоило в ближайшее время посетить Гавани и договориться о помощи в восстановлении города. А возможно не только о ней. И желательно — сделать это раньше лоялистов Финвэ.       Кстати о нём…       — А что наши дорогие сородичи? — Малекит скептически взглянул на друга.       — Пока ничего, — покачал головой Лаурэ. — Но, учитывая слухи, которые, как ты прекрасно знаешь, о тебе ходят… я не удивлюсь, если в итоге по Тириону и Альквалондэ поползут сплетни на тему того, что это ты помог своему «отцу» освободится. Или, что более правдоподобно, армию из Нолдор ты собираешь именно для него. Как и в Эндорэ зовёшь.       — А, ну да, как я мог не подумать, — саркастичностью в голосе друкая можно было резать без ножа. — И Альквалондэ поджёг я. А в кубке у меня сейчас кровь девы ваниэ, что ещё ни разу не была с мужчиной.              Золотоволосый моргнул всего лишь раз, прежде чем не менее саркастично хмыкнуть. Всё же за эти годы он научился нормально воспринимать специфический юмор своего сюзерена.       — А ветчина на столе, стало быть, из младенцев Ваниар? Я давно подозревал, что Нер любит экспериментировать с готовкой…       — Лаурэ, — голос нолдиэ стал подозрительно ласковым. — Лучше молчи. Целее будешь.       — Молчу, молчу… Однако что будем делать?       — Для начала — слетаем в Альквалондэ. Помогать Тэлэри должны мы, а не златовласки, — Малекит встал из-за стола, галантно протягивая руку супруге. — А ты, друг мой… посиди с младшими. У них как раз сегодня должен быть урок письменности.       Судя по улыбке Нерданэль краями губ, совершенно несчастное выражение на лице главного воспитателя принцев позволило ей почувствовать себя отомщённой. Благо было от чего. В отличие от довольно тихих и прилежных в детстве Аэнариона и Моратора, младшие сыновья отличались более горячим нравом.

***

      Заложив крутой вираж, Сафирон начал плавно снижаться, кружа над пережившим ночной бой Альквалондэ. Багровая Сулех не отставала от чёрного рамалоки, пристально всматриваясь в происходящее внизу. Малекит не сомневался — всё, что видит драконица, чьи глаза были куда острее эльфийских, она передавала своей всаднице с помощью осанвэ.       Отец Драконов и сам воспользовался этим же методом, буквально всматриваясь жёлтыми рептильими глазами своего напарника в раскинувшийся под ними город.       А посмотреть было на что. Особенно на бывшие деревянные окраины Гавани, от которых сейчас остались, по большей части, одни только головешки да обгоревшие остовы домов, что уродливо вырастали из чёрной, слегка расползшейся от обильных поливов водой земли, как будто руки нежити из старого отсыревшего кладбища в какой-нибудь Сильвании, близ замка Дракенгоф. Не хватало только парочки некромантов, которые эту самую нежить поднимали, да высшего вампира, лениво потягивавшего кровь смертных, что надзирал за ними. Широкое выжженное кольцо плотно окружило Альквалондэ, оканчиваясь примерно там, где дерево моряцких усадеб переходило в белый камень мостовых.       Король-Чародей поневоле досадливо поморщился, смотря на эту пакость. Слишком уж богато воображение нарисовало, что ощущали сгоравшие заживо Тэлэри — примерно то же самое, через что прошёл он, в первый раз войдя когда-то в священное пламя Азуриана.       Нет, отвращения перед простым огнём он не испытывал никогда — глупо было бы ожидать подобного от кузнеца и оружейника. Что в прошлой жизни, что в этой. Но вот убивать — всё-таки любил не огнём, когда это было возможно, отдавая предпочтение клинку и магии. Ровно как и пытать. Огненная гибель и истязания предназначались для исключительных случаев. Для тех, кого повелитель Наггарота ненавидел по-настоящему — настолько, что был готов поступиться собственной подсознательной неприязнью. Здесь же врагами и вовсе не пахло. В самом худшем случае — подпевалы Ваниар и Ингвэ, подобного звания не заслуживавшие. А в лучшем — и вовсе потенциальные союзники и вассалы, в эту ночь познакомившиеся со всеми прелестями аутодафе.       Впрочем, остальному городу тоже досталось, хоть и куда меньше, чем его деревянной части. К примеру, сверху отчётливо было видно небольшое озеро, возникшее посреди Альквалондэ — заклинатели волн явно прорвали трубу, питавшую фонтан, чтобы пожар тушить было сподручнее.       А ещё на центральной площади пристальный взгляд дракона явно заметил не только эльфов. Впрочем, приземляться он планировал явно не там. Слишком большая толпа. Да и тесновато уже для двух не перестававших расти драконов, со временем обещавших вымахать ещё больше. Как и крылатые гиганты Мира-Что-Был, рамалоки росли, пока жили.       Лёгким движением поводьев поставив Сафирона на дыбы, Малекит направил напарника ближе к причалам и к стоявшим у них кораблям, на которых явно кипела работа — являясь для большинства Тэлэри вторым домом, сейчас лебеди-челны явно готовились принимать многих из тех, кто остался без дома первого. Первый из драконов Арды мягко, по-кошачьи, затормозил, приземлившись на одетую в камень набережную и слегка царапнув её когтями. Следом за тёмным эльфом с чешуйчатой спины Сулех спрыгнула его супруга.       — Мой князь. Леди Нерданэль, — дежуривший около трапа на «Индраугнир», рядом с которым опустились на землю всадники, нолдо в характерном доспехе Чёрной Стражи быстро приблизился к ним, приветствуя своих правителей.       — Какова ситуация, Синдофион? — с места в карьер начал допрос Малекит. — Про нападение я знаю. Что сейчас?       — Много погибших, — воин-изобретатель чуть нервно облизнул пересохшие губы. — Отнюдь не все сумели выбраться из огня, учитывая лёгшую на город кромешную тьму и духоту. Не всех успели вытащить. Многие выжившие получили ожоги и травмы. У местных целителей сейчас полно работы — и скоро из Тириона должны прибыть ещё. Ещё больше жителей осталось без крыши над головой. Наша команда помогает, чем может. Весть на Тол Мориост уже отправили, но нашим нужно будет время, чтобы подвезти на кораблях всё необходимое. Принц Аэнарион уже распорядился.       По слегка бледному лицу Чёрного Стража было невооружённым глазом видно, насколько вся эта ситуация выбила его из колеи. Массовые смерти Эльдар, сопровождаемые массовым же бедствием выживших — впервые в Амане! А учитывая то, что вырос молодой нолдо на Благословенной Земле — это был, можно сказать, первый опыт.       Выглядел парень неважно. И это — Мор Тирит. Прошедший суровую во всех отношениях муштру Лаурэфиндэ, Махтана и самого Короля-Чародея. Н-да. Друкаю оставалось только догадываться, что сейчас творилось в городе с теми, кто не был закалён подобным образом.       Воистину, иногда у него получалось забывать, насколько невинной, можно сказать, детской психикой обладали местные жители по сравнению с его миром. Где даже в дни расцвета Ултуана, ещё до гражданской войны, первым подарком, что дарили сыну или дочери Нагарита при рождении, были меч и лук — на вырост. А уж в его собственном королевстве — и подавно.       Кстати о детях… Приятно было узнать, что в этой ситуации, когда первый аффект прошёл, и пришло осознание, его первенец явно не утратил возможности мыслить здраво. Однако поговорить что с Руссандолом, что с Моратором всё же стоило. Малекит хотел понять, как его сыновья перенесли то, что стало шоком для остальных.       — Где сейчас Аэнарион и Моратор? — золотые глаза вновь повернулись к Синдофиону.       — Первый принц на центральной площади. Вместе с королём Ольвэ, Валой Оромэ и Майа Уинен. Насколько я слышал, от лица нашего Дома он пообещал помощь Альквалондэ. Что касается вашего второго сына, то он сейчас в каюте на «Индраугнире». Отсыпается после… сложной ночи.       Друкай в задумчивости кивнул, щурясь.       Глаза во время полёта не обманули. Охотник действительно был уже здесь. Вместе с посланницей Ульмо. И если присутствие последней было понятным — учитывая, что угрозе подвергся его народ, то вот Оромэ…       Одно из двух. Либо Охотник прибыл сюда по уже остывшему следу Мелькора, либо — напротив, вернулся после неудачной погони. В любом случае, устроившего побег пленника так и не поймали.       А вот Майтимо в очередной раз показал себя молодцом, сыграв в отсутствие отца на опережение, пока Ингвэ и Финвэ не примчались.       Они, разумеется, в любом случае приедут. И разумеется, их помощь примут. Даже если не брать в расчёт политику, Ольвэ не в том положении, чтобы отказываться — он согласится на все предложения о помощи по обе стороны баррикад. Но, во-первых, златовласки и их прихвостни уже ничего не смогут сказать в сторону присутствия здесь Первого Дома. А во-вторых, Тэлэри запомнят, кто был в городе прямо в момент нападения, а после — первым начал помогать. А кто — успел только к шапочному разбору.       Малекит в задумчивости перевёл взгляд на скрестившую руки на груди Нер, которая, сощурившись, осматривала город. Нижняя губа нолдиэ была слегка, почти незаметно прикушена — верный признак того, что медноволосая напряжённо раздумывала, явно колеблясь в выборе.       Князь Первого Дома догадывался, в чём этот выбор заключался. Личное явно боролось с долгом. Как любая женщина и мать, Нерданэль, вероятнее всего, сейчас неистово желала отправиться к своим детям, пережившим не самое безопасное время в своей жизни. Хотя бы к младшему. Но как княгиня и будущая королева, на которой лежала ответственность, как та, кого на этой стезе наставлял он сам — девушка не могла себе этого позволить. Долг требовал иного. А совесть требовала вдвойне — её дети были живы. Возможно, не всем семьям так повезло.       — Феанаро, — Нер на мгновение прикрыла глаза. Когда же она повернулась к мужу, то на Малекита уже смотрел спокойный, деловитый и уверенный в себе взгляд правительницы, думавшей о деле. Эльф подавил довольную улыбку. Как же выросла его девочка. — Предлагаю вот что. Я возьму обоих рамалоки и отправлюсь на остров. По воздуху доставить одеяла и прочие самые необходимые сейчас вещи будет куда быстрее, чем отправлять их на кораблях — или, того хуже, в повозках из Тириона. А потом займусь устройством раненых и погорельцев.       — Отлично, — Чародей на мгновение ласково сжал пальцы жены, прежде чем дать команду Сафирону следовать за медноволосой. — Я тем временем отправлюсь к Ольвэ. Посмотрим, что скажет высокое собрание.       — Если освободишься раньше — обними их за меня, — промелькнуло по осанвэ прежде, чем княгиня стремительным шагом направилась к ждущей свою всадницу Сулех. Чёрный рамалоки уже успел подняться в воздух, быстро набирая высоту.       — Не переживай. Сама их обнимешь вечером.       Друкай, как и собирался, быстрым шагом направился по улицам Альквалондэ, оставив Чёрного Стража охранять корабль.       Город кипел и гудел, даже не подобно разворошённому осиному гнезду — это сравнение было бы слишком мягким. Скорее уж подобно скавенской норе, из которой валом валят озверевшие от голода крысолюды. Улицы были полны сновавших туда-сюда Тэлэри. Одни несли скатки одеял, другие — брёвна и доски, явно собираясь возводить временные жилища. Третьи… третьи зачастую тащили на носилках раненых. А то и вовсе покрытые тканью тела — и что-то подсказывало Королю-Чародею, что под этими покрывалами сердца уже не бьются.       Первым пришельца заметил облачённый в лёгкие походные доспехи Охотник, повернув темноволосую, увенчанную шлемом голову с пылающими зелёным пламенем глазами. Несмотря на то, что сейчас воплощение Курноуса в этом мире был без своего коня и свиты гончих, он возвышался над толпой, подобно каменному изваянию не меньше, чем в два раза, беседуя о чём-то со стоявшим рядом Ольвэ.       Следом голову повернула пепельноволосая дева, что была облачена в открытую, полупрозрачную мантию, украшенную жемчугом и раковинами. Ниже пояса, спрятанного за узорчатой тканью, белоснежная бледная кожа заканчивалась — начинался переливающийся синими и зеленоватыми чешуйками хвост морской змеи, на котором Майа чуть покачивалась, но передвигалась не менее грациозно, чем на ногах.       Последними Малекита увидели уже эльфы. Удивительно, но взгляд Ольвэ даже в этот раз не выражал привычного сарказма и расчёта пополам с определённой доли неприязни по отношению к правителю Первого Дома — лишь вселенскую усталость пополам с болью. Майтимо же — рыжеволосый, перепачканный в саже и до неприличия бодрый для того, кто, по слухам, недавно вытаскивал раненых из горящих домов — первым поприветствовал отца, склонив голову и коснувшись пальцами его плеч.       — Я прилетел сразу же, как только узнал о случившимся, — нолдо сжал плечо сына, кивая остальным. — Нерданэль уже отправилась за самым необходимым на Тол Мориост. А в скором времени сюда прибудет и другая помощь.       — Я благодарен, Феанаро, — Мореход мрачно кивнул, смотря скорее сквозь друкая, чем на него. — Ты в очередной раз показываешь себя, как истинный друг нашего народа. А твой первенец, — впервые в голосе короля на памяти Малекита мелькнуло уважение по отношению к перводомцу. — Показал себя настоящим храбрецом, бросившись в огонь ради спасения других. Многие из наших обязаны ему своими жизнями. Как и тебе, Королева Русалок. И тебе, Охотник.       Правитель Альквалондэ на мгновение обернулся к подошедшему к ним Тэлэри, отдав несколько коротких распоряжений.       — Хотя боюсь, что шрамы от случившегося затянутся нескоро. Проклятие…       — Сколько? — задал вопрос былой повелитель Чёрной Башни, мгновенно поняв, о чём именно говорит Тэлэри.       — На данный момент насчитали около шести сотен, — ответила за среброволосого эльда Уинен. — Однако завалы всё ещё разбираются. И число это растёт. Но куда больше искалеченных и раненых. Многих, боюсь, придётся отправлять на исцеление в Сады Лориэна — на месте целители вряд ли что-то смогут сделать. Много сирот — детей вытаскивали из огня первыми. Что касается мёртвых — боюсь, они в Чертогах Ожидания надолго, пока их фэа смогут оправиться после столь жуткой смерти.       — Прими мои соболезнования, Владыка, — слова Малекита были встречены отрешённым кивком.       На циничный взгляд Короля-Чародея — всё могло быть куда хуже, учитывая число эльфов Альквалондэ, жившее в деревянных усадьбах. Начать с того, что большинство Тэлэри были либо в море, бороздя водную гладь на кораблях, либо в центре города, где ночная жизнь была не менее бурной, чем дневная. Оно и понятно — Гавань находилась на границах земель сумерек и светлого Валинора. Да и своевременно поднятая тревога свою роль скорее всего сыграла. Пусть и недостаточную: город всё равно врасплох застали. Непуганые…       Можно смело заявить, что отделались настолько легко, насколько было возможно при общем уровне безалаберности и беспечности Валинора.       С другой стороны, ход мыслей Ольвэ и остальных всё ещё можно было понять. Вчерашнее, в сущности своей, открывало счёт погибшим на этой войне. Историческое событие, можно сказать. Особенно для тех, кто отвык от крови и битв.       Однако что-то подсказывало Отцу Драконов, что теперь многим придётся вспомнить былую доблесть. Стоило сказать Мелькору «спасибо» хотя бы за это. Возможно, теперь куда легче удастся уговорить Тэлэри, для начала, на создание стен и башен со светильниками вокруг Альквалондэ. Особенно, если это одобрит Уинен.       А вот за то, что Разрушитель избрал своей целью город, где находилось множество сторонников Короля-Чародея и двое его сыновей — разговор будет совсем иной.       — Вечером будет обряд. Нужно подарить тела погибших воде, — глухо произнёс Ольвэ. — Полагаю, ты и твоя семья там будете? Целую эпоху ничего подобного мы не проводили. И я надеялся, что так оно будет и впредь. Напрасно, похоже.       — Разумеется, — почтительно кивнул Феанаро.       — А ты ещё хотел отправиться на Восток, Куруфинвэ. Дурень, — неожиданно проворчал правитель, резко подняв прояснившийся было, налившийся неожиданной злостью взгляд. Словно слова, что витали над морем горя птицами, наконец сложились в осязаемую фразу.       Словно раздражение, копившееся долгое время, но никогда ничем не проявляющее себя, кроме разве что сарказма, наконец нашло выход, смешавшись с болью правителя, чьи подданные попали под удар.       — Вот чем подобное бы закончилось, мальчик. Огнём и пеплом — для всех, кто пошёл бы за тобой! Вот, к какой судьбе ты готовишь свой народ — и сманиваешь излишне наивных оболдуев из моих молодых, у кого излишнее шило в седалище. Вот чем все закончится, если ты, наконец, не возьмёшься за голову. Ты этого хочешь?       — Ты говоришь так, как будто это я напал на город, — ровно заметил друкай, приподняв бровь.       — Ты прекрасно понимаешь, что не это я сейчас имел в виду, — чуть раздражённо отмахнулся Ольвэ. — И как уже было сказано раньше — вам всем я благодарен. От своего лица и от лица Альквалондэ. Более того. Я скажу тебе, что ты отчасти был прав — когда вооружаться начал и вооружать своих. Мальчишкой ты предвидел то, о чём прошедшие Поход даже не догадывались. Молодец. Но вот остальное… Ничем, кроме нового пепелища, отплытие на Восток не окончится. Забудь об этом.       Среброволосый прямо посмотрел в немигающие золотые глаза. Дыхание говорившего в запале короля чуть сбилось.       — Ладно уж, пошли отца и Ингвэ к оркам. Старые лисы переиграли сами себя. Объяви себя королём нового народа, обоснуйся на облюбованном тобой острове. Держи оружие наготове — теперь нам всем придётся это делать. Но прекращай уже это безумие. Пока тебя, дурака, в лучшем случае действительно не признали Мелькоровым сынком и не упекли в Мандос вместо твоего мнимого родителя. А в худшем — пока по твоей милости не сгорели в огне все, кто в тебя верит.       Мореход глубоко выдохнул, покачав головой.       — Извини, Феанаро. Накопилось. Оскорбить тебя у меня желания не было. Однако… подумай над тем, что я сказал. А сейчас, прошу прощения, мне нужно заняться делами. Спасибо ещё раз за помощь, наш народ добра не забывает.       Поклонившись стоявшим рядом Айнур, Ольвэ покинул площадь собравшихся.       Отец и сын на мгновение переглянулись, после — проводив первого капитана Альквалондэ взглядами. А в одинаковых глазах обоих застыла едва заметная для остальных ирония.       — А я-то думал, что хотя бы случившееся его проймет, — послышался в голове чуть огорчённый голос сына. — Хороша благодарность, нечего сказать.       — Его и проняло. В том смысле, что он даже заявил, мол, мы были отчасти правы, — мысленно усмехнулся Малекит, сверля глазами спину удалявшегося. — Или ты ожидал, что один из эльда, в своё время уговоривших сородичей на поход в Валинор, воспылает идеей из него уйти даже после того, как ему в лицо бросили доказательство того, что Благословенный Край не безопасен? Что касается благодарности — её тебе молодые девы Тэлэри потом выскажут, сын. С глазу на глаз.       Майтимо ухом не повёл на подколку. Но эмоции, проскользнувшие в осанвэ, подсказали, что подобные планы у сына были.       Разумеется, о случившимся вчера нужно было говорить не с Ольвэ. А с капитанами. В особенности теми, чьи семьи отчасти пострадали во время этого нападения. Однако сказанное Мореходом в действительности можно было с уверенностью назвать победой. Если отбросить лишние эмоции, правитель Гавани, прекрасно понимая, что в случае чего — его народ одним из первых попадёт под удар, — дал добро на вооружение Тэлэри. Тем самым сделав работу Короля-Чародея по прививанию морским эльфам необходимых качеств и сманиванию их на свою сторону куда легче. Особенно в свете героического поведения старшего сына.       Восхитительное начало. Ингвэ и Финвэ оценят.       Тонкие пальцы нагини легли на предплечья князя и его первенца.       — Не стоит близко к сердцу воспринимать слова, продиктованные горечью, — мягко произнесла Уинен. — Поверь, Феанаро, и ты, Аэнарион. Многие жители Альквалондэ вам будут благодарны. К примеру, дети, которых ты, Руссандол, вытащил из огня. Как и мой господин, что покровительствует Тэлэри. Ваша семья — истинные друзья нашего народа и Обитателя Глубин.       — Я бы предложил установить в городе дозорные башни с нашими светильниками, — молодой принц скрестил руки на груди. — Вчерашняя ночь показала, что они вполне способны рассеять тьму. Не говоря уже о том, насколько внезапным было нападение. Я бы сказал, что это сыграло основную роковую роль. Что скажешь, ата?       — Полностью согласен. Да и сомневаюсь, что жители Альквалондэ станут возражать против этого.       Особенно теперь, когда один раз их уже врасплох застали. Что, по сути своей, и было главной причиной произошедшей трагедии. Ни дозорных, ни дежуривших наготове стражников. Тревогу — и ту Майтимо поднял, по большей части. Про то, какой бардак и паника, судя по тому, что он видел по дороге на площадь, и что успел рассказать Лаурэфиндэ, царил на улицах, Малекит предпочитал не думать. Любого коменданта крепости в Наггароте, допустившего такое, казнили бы. И хорошо, если быстро.       Впрочем, как показывает жизненный опыт, после первого горького опыта наивность имеет свойство уходить тем быстрее, чем горше была цена.       — Однако сегодняшние события показали, что за внешней стороной Пелори стало куда более опасно, чем было до, — мрачный голос Валы заставил Малекита вновь повернуть голову, встретившись с полностью зелёными, лишёнными зрачков и радужек глазами. — Айнур нужно расставить стражу на границах Амана. Но, Куруфинвэ, надеюсь, ты понимаешь, что случись что — ты и возводимый тобой город первыми окажетесь под ударом?       — Алдарон, — Король-Чародей чуть почтительно склонил голову по отношению к потенциальному союзнику среди Валар. — Полагаю, твои слова означают, что охота в этот раз была неудачной?       Тонкие губы Охотника слегка скривились, когда он согласно наклонил голову.       — За века заключения он не утратил способности морочить головы. Послал несколько собственных мороков в разные стороны света. На Юг, через море. Сюда. Мы с Тулкасом разделились, преследуя его, однако найти так и не смогли.       — И сколько у нас времени? — приподнял брови Король-Чародей, с неудовлетворением отметив, что весь погром в Гавани навёл не сам Мелькор, а всего лишь жалкая его тень для отвлечения внимания. Уже в который раз понимая, что желание обрести былые возможности в боевой магии перерастало в острейшую необходимость.       — Полагаю, достаточно. Сомневаюсь, что в ближайшее время Падший вернётся мстить — ему нужно восстановить собственные силы, — покачал головой Оромэ. — Но рано или поздно он вновь начнёт действовать. Не знаю уж, тайно или явно. Тёмный и его слуги в равной степени могут использовать силу копья и силу обмана. Однако, в любом случае, держи оружие и убеждения наготове. Порой сила воли и храбрость смертных и бессмертных может победить там, где бессильны оказываются возможности Айнур. Я же расставлю часовых в том числе и на Тол Мориост.       — Благодарю, — друкай уважительно склонил голову, коснувшись рукой сердца. Пусть и предпочёл бы более практичный совет, чем «будь твёрд в силе духа». — Но полагаю, что это не всё, что нам следует обсудить, Охотник. Приходи в мой дом через три дня на закате. Будем говорить. В том числе и о Мелькоре.       Если на аудиенцию к другим Валар, как правило, являлись в их чертоги, то Алдарон был другим. Вечный странник предпочитал сам приходить в гости, когда кто-либо просил о встрече. А обсудить было что, начиная с перспектив союза Охотника с остальными Айнур, что не желали замыкаться в одном лишь Амане, и заканчивая более прикладными и личными вещами.       Темноволосая голова слегка кивнула, принимая приглашение.       — Благодарю, — князь вновь повернулся к Уинен. — Теперь же, прежде чем заняться другими делами, я бы хотел поговорить с теми из детей Альквалондэ, кто потерял родителей в эту злополучную ночь. Думаю, что у меня больше других шансов ободрить тех, кому теперь суждено расти какое-то время без матери. У меня в этом достаточный опыт.       Пальцы тёмного эльфа за спиной чуть сжались.       А заодно он сможет сказать малышам несколько важных вещей. Когда мальчики и девочки подрастут и захотят рассчитаться с убийцей отцов и матерей — они будут знать, к кому обращаться за силой, умением владеть оружием и возможностями.       — Рион.       — Ата? — внимательные золотые глаза медноволосого повернулись в сторону отца.       — Когда закончим здесь, я хотел бы поговорить с тобой и Моратором с глазу на глаз.       Что ни говори, но у мальчишек сегодня был, можно сказать, первый бой. Не говоря уже, что массовая гибель других Эльдар свой отпечаток вполне могла оставить. Малекит имел все права немного поволноваться за сыновей. Немного и в меру, да.

***

      С Эзеллохара всегда открывался объективно неплохой вид, пусть сам Малекит здесь и редко бывал, предпочитая наслаждаться красотами с высоты драконьего полёта. Бесконечные зелёные холмы и равнины Валинора, величественные троны Валар в Круге Судеб внизу, у подножия холма, белоснежные стены и шпили Валимара немного к северо-востоку от холма. Слегка напоминало родной Ултуан в дни его расцвета. До гражданской войны, природных катаклизмов и прочих прелестей богатой истории асуров и друкаев. Только вместо Великого Вихря, что был сердцем и центром эльфийских земель — два сияющих Древа.       Правда, сейчас картина была несколько подпорчена свежим шрамом. Полоса обугленной, выжженной земли, на которой не осталось даже остатков погибших деревьев, шла широкой чёрной лентой, блестевшей в золотых лучах светила — земля там явно спеклась в стекло. И пока что Валар так и не заставили её вновь прорасти травой и скрыться с глаз. То ли им сейчас было не до того, то ли они просто не могли ничего сделать со шрамом, нанесённым местным воплощениям Бога-с-Кровью-на-Руках.       Тёмный эльф в лёгкой задумчивости сощурился, вглядываясь в широкие чёрные изгибы. Этот шрам до боли напоминал другой, виденный им в прошлой жизни. Тот, что был на Ултуане — в месте, где Аэнарион Защитник впервые обнажил в бою против демонов меч Кхейна, тем самым скрепив договор между богом войны и своим родом. Здесь никаких договоров не заключали (хотя… кто его знает, что там происходило, в Чертогах Мандоса. Как-то же Мелькор всё-таки сбежал), однако ярость и сила божества чувствовались не меньше. Малекит откровенно сомневался, что этот шрам зарастёт в ближайшие годы без активной помощи тех же Йаванны и Ваны.       Мортиэ, «Чёрная Дорога», как её, судя по донесению вездесущего Лаурэ, уже успели прозвать жители Тириона, шла от разбитых вдребезги врат Чертогов Мандоса до горных стен Пелори. Окружавших королевство Валар, казалось бы, несокрушимым бастионом. Но, похоже, именно что казалось. Как и всегда бывает в подобных случаях, удар в сердце пришёл изнутри Империи, а не снаружи. Хотя на счёт «империи» Король-Чародей Валинору сильно польстил. По-хорошему, Благословенный Край даже на королевство сейчас не тянул — только на собрание вечно грызущихся между собой вотчин разных господ, каждый из которых чувствовал себя царьком на своей территории и в своей Стихии — вопреки всем попыткам Верховного Короля построить, наконец, хоть какую-то чёткую и сплочённую вертикаль власти.       Вот, к примеру, то, что происходило на Эзеллохаре непосредственно сейчас, буквально на эталонно-золотых глазах друкая, смотревших на возвышавшуюся рядом с Древами фигуру из живого огня, камня и стали, что сейчас преклонил колено, касаясь широкой ладонью зелёной вершины. Бывший повелитель Наггарота откровенно сомневался, что действия Ауле сейчас совершались по воле и с одобрения Манвэ. Однако, похоже, на этот раз Валу совершенно не волновало, что думает об этом его старший собрат.       Владыка Земной Тверди, отбросивший сейчас физическую плоть, но по-прежнему сохранявший осязаемую и осмысленную форму, пел — хрипло, мощно, раскатисто. Так звучали обвал камней и сошествие лавины высоко в горах. И в такт его песне зелёный холм отозвался, повинуясь Стихии. С тяжёлым гулом Эзеллохар начал расти, стремясь вверх и погребая под своим основанием новую территорию. Уносил два Древа ввысь вместе с собственной вершиной. Плодородную, поросшую травой почву с трёх сторон быстро заменяли отвесные скалы, сжимая между собой единственную оставшуюся тропу, что могла привести к вершине. Узкую и извилистую — вряд ли по ней теперь смогут пройти больше одного-двух за один раз. Острые каменные острия, готовые сыграть роль кола для любого сорвавшегося вниз, плотно окружили уже не холм — новую гору с широкой вершиной. Одна за другой на скалах вспыхивали охранные цепочки рун, несущие в себе силу Кузнеца.       В довершение же всего к подножию Тьелпэриона приземлился огромный, почти не уступавший в размерах Сафирону багрово-огненный рамалоки. Устроившись у исполинского ствола, дракон недвижно замер, словно засыпая. Однако полуприкрытые чешуйчатыми веками пламенные глаза чудовища пристально следили за всем, что происходило на вершине Эзеллохара — и на ведущей к ней тропке.       Как говорится, не стоит подходить даже к спящему дракону — дремать он может всего лишь в полглаза вместо полноценной спячки. Однако эта половина может решить вопрос жизни и смерти отнюдь не в пользу первой.       — А наш Властитель Западных Ветров знает о том, что ты затеял такую перестановку? — когда Ауле закончил, поднимаясь с колен и постепенно вновь обретая телесную оболочку, Малекит спрыгнул с драконьего седла, приветствуя наставника и его любимца. Амбаронд на мгновение приоткрыл было багровые глаза, принюхиваясь. Но, почуяв знакомый запах и заметив чёрного собрата, вновь потерял всякий интерес к происходящему. — Сомневаюсь, что ему понравится новый вид Эзеллохара. Не говоря уже о том, что Кольцо Судеб придётся переносить дальше.       Друкай с иронией взглянул на отвесный скальный склон, сейчас почти-почти касавшийся одного из высоких тронов. По чисто случайному совпадению — именно трона Сулимо.       Однако если отбросить шутки в сторону — то, что сейчас возводил покровитель Нолдор… впечатляло. Не столько внешним видом — хотя, откровенно говоря, новый облик Эзеллохара внушал. Но в первую очередь той силой, что Наватар вкладывал в защиту горы. Каждый камень на зелёном кургане сейчас дышал мощью своего создателя, что была готова, в случае чего, сдержать незваного гостя, не подпуская того к Древам. Причём преграда эта была рассчитана не на эльдар и даже не на одного из Майар. На кого-то гораздо, гораздо сильнее.       — Вероятнее всего — знает. Однако Властитель Западных Ветров может иметь любое мнение на эту тему. Это ничего не изменит, — зло бросил Ауле, который успел окончательно вновь принять телесный облик. Над Древами вспыхнуло ещё одно, огненное сияние, пресекая попытки подслушать разговор Айну со своим протеже. — Мне не пришлось бы менять очертания Валинора, если бы кое-кто относился к своим обязанностям Повелителя Арды с должным вниманием, вместо того, чтобы, в сущности своей, отпускать на свободу предателя, убийцу и разрушителя ради личных стремлений.       Вала-кузнец устало вздохнул, кивком ответив на приветствие ученика и сев рядом с багровым драконом.       — Манвэ Сулимо, похоже, считает, что лишь он один слышит голос Единого. И это заблуждение сейчас способно привести всех нас к катастрофе. А ещё он явно держит многих остальных Айнур за дураков. Как будто не я ковал в своё время Ангайнор и не знаю, какие силы были в него вложены! Никогда Мелькору не порвать их было изнутри.       Король-Чародей счёл за нужное не озвучивать собственное мнение о сложившейся ситуации, которое было куда более крепким в выражениях, чем то, что высказал Владыка Земной Тверди. Вместо этого он внимательно смотрел за реакцией своего нынешнего сюзерена. Лицо Ауле дышало гневом. И куда сильнее, чем в то время, когда он допрашивал своего подопечного, отчитывая за излишне смелые инициативы в отношении подготовки похода в Эндорэ. Настолько, что, похоже, решил поставить своего царственного брата перед фактом в вопросе защиты Древ.       Оно и понятно — учитывая, что, судя по всему, Манвэ превзошёл все даже самые смелые ожидания. Не оправдав мятежного собрата на суде с приговором, скажем, «тебе дается испытательный срок. Свободен ты… в пределах Валинора». Нет, вместо этого Сулимо, похоже, попросту устроил Тёмному побег, буквально выпустив его на вольные хлеба!       Воистину, Малекит поаплодировал бы подобному безумству храбрых, если бы вся эта ситуация не била уже по его планам. И если, разумеется, подозрения действительно были верны. А они были верны с вероятностью в девять десятых, даже не учитывая слова Владыки Земной Тверди об оковах, что сдерживали Мелькора. Просто потому, что больше подобное действо никому не было выгодно. Замкнуть Аман на себе ещё больше, пресечь любые попытки Исхода смутьянов. А дальше уже можно и затянуть узлы собственной власти потуже под благовидными предлогами — особенно если тех, кто всё же отправится на Восток, будет ждать кровавая и печальная участь. Дальше при таком раскладе уже даже полное слияние эльфов под крылом Сулимо было бы лишь вопросом времени. Никаких путешествий, никаких крыльев. Во имя безопасности и всеобщей стабильности. А то, не ровен час, случится что-то нехорошее. Вон, как в Альквалондэ, где Мелькор отправил в Чертоги Ожидания, без малого, почти тысячу последователей Ульмо.       — И что говорят сейчас в Круге Судеб, наставник? Прости мне мою дерзость, но сомневаюсь я, что Хозяин Небес публично признал свою вину, после чего надел на себя остатки Ангайнора и заперся в камере, где раньше Мелькора держали.       Учитывая все вышеперечисленные факты, друкай не удивился бы уже полноценному расколу среди Валар. Не до горячей фазы конфликта, конечно — все прекрасно понимали, чем подобный конфликт на территории Амана мог закончиться. Но вот в откровенное непризнание власти и бойкотирование решений друг друга — вполне.       Вала отчётливо фыркнул, слегка покосившись на ученика.       — Шутки у тебя, Феанаро… Хотя сейчас, не по форме, но по сути, я скорее с тобой согласен. Было бы неплохо. Но нет. Манвэ выражал глубочайшее изумление и озабоченность благом Валинора ровно так же, как и остальные. И даже одним из первых примчался на сигнал тревоги, поданный Намо. С таким решительным видом, что сразу стало понятно: любую попытку обвинения в свой адрес он будет не просто яро отрицать, но воспринимать как личное оскорбление. И смотреть либо как на безумие, либо как на подстрекательство к открытому мятежу, подобно тому, каким был мятеж Мелькора.       — Понятно. Твоё слово против слова хозяина Таникветиля — при том, что все знают, насколько серьёзна сейчас пропасть между вами, и что естественным твоим желанием будет обвинить именно Манвэ. А единственный, кто знает правду, будет молчать, словно рыба, говоря односложно, подобно тому, как он действовал во время Статута Финвэ и Мириэль. Или помогая тайком, как было, когда ты, Наставник, пришёл к нему за советом. Борьба между Валар набирает обороты, а Смерть всё ещё держит нейтралитет?       — Можно сказать и так, — Наватар мрачно метнул небольшой камешек, оставшийся после творения, с обрыва. — Хотя я не назвал бы «нейтралитетом» явную помощь в освобождении Мелькора. Или хотя бы настолько откровенное закрывание на подобное глаз. Впрочем, обвинить Феантури было бы ещё глупее, чем выдвигать обвинения против Повелителя Арды, ученик. Думаю, ты понимаешь, почему.       Малекит вновь помолчал, полуприкрыв золотые глаза и лениво любуясь видом с пологой вершины обновленного Эзеллохара. Всё-таки благодаря новой высоте вид из просто хорошего стал превосходным.       На его собственный взгляд, «нейтралитет» хозяина Чертогов Мандоса вполне себе вписывался в то, что он делал раньше — даже учитывая явную замешанность в побеге Тёмного. Из всех пока что встреченных друкаем Айнур именно хозяин Чертогов Ожидания был наиболее склонен к тонкой интриге. Намо умело вёл собственную игру, откровенно пользуясь своим нейтралитетом и предвиденьем вариантов будущего — просто потому, что никому было не выгодно ссориться с предсказателем — слишком был велик риск того, что столь весомый козырь мог перейти в полное распоряжение противника. Надавить же на Судью силой… было, скажем так, проблематично — как и на любого другого из Валар. Что и позволяло ему оказывать определённые услуги то одной, то другой из враждующих сторон. В зависимости от того, что сейчас отвечало его собственным планам.       Паук, чья паутина предсказаний одинаково полезна любому, кто бы ни начал участвовать в божественной борьбе за власть и влияние. Почему-то Король-Чародей не сомневался — не будь Кхейн этого мира изгнанником и врагом всего Валинора разом — и он бы бегал за советом в Чертоги Ожидания.       Взамен же на подобный статус нейтральной стороны в конфликте, подобный тому, что имели жители Атель Лорена в вечной битве асуров и друкаев, неизбежным правилом становилось сохранение тайн тех, кто к нему приходит. Начни Намо в открытую разбалтывать дела своих клиентов, и Смерть разом лишился бы столь полезных рычагов влияния на мир. Так что… молчание Феантури было вполне объяснимо.       Единственное, чего былой повелитель Наггарота пока не мог просчитать, так это подлинных целей видевшего судьбы Валы. Особенно учитывая тот факт, что чем дальше, тем больше становилось видно — особенно после визита в Мандос Ауле! Захоти хозяин Чертогов раскрыть его тайну, тем самым, весьма вероятно, обрекая на крах всех планов — он бы с лёгкостью мог это сделать.       Однако ничего подобного так и не произошло. На весьма интересные мысли наводит.       — Если леденящего кровь признания так и не последовало, то что всё же было на собрании? После того, как Оромэ и Тулкас вернулись ни с чем? — нолдо наконец задал вопрос, волновавший его с того самого момента, когда он получил просьбу наставника явиться к Эзеллохару. При всём нежелании Валар вступать в открытый конфликт, что рисковал разрушить их дом и погубить творения, Отец Драконов откровенно сомневался в том, что запал конфликта пройдёт столь легко на этот раз. Слишком уж тонкая тема была задета, особенно учитывая пророчество о смерти Древ.       — В основном — обсуждали безопасность Валинора, — Наватар в раздражении повёл могучими плечами. — Этот лицемер делал вид, что всё под контролем. И разумеется, попытался предложить разоружение верных «сыну Мелькора». На всякий случай, дабы в случае возвращения Падшего ты не сманивал народ на его сторону.       — Кхм, — Малекит не удержался — фыркнул, точно лесной кот. Очень уж этот слух его забавлял. Чьим только сыном его не пытались в своё время признать, не в силах поверить, что у величайшего эльфийского героя мог родиться Король-Чародей Наггарота. Даже Н’Кари, самый неудачливый из демонов Слаанеш, помнится, пытался распинаться на эту тему.       На самом же деле — сын был весьма достойным наследником своего великого отца. Просто мало кто из следующих поколений знал первого Короля Феникса так, как знала его семья. Рисуя себе образ благородного рыцаря в сияющих доспехах, но предпочитая не вспоминать, что правил Аэнарион огнём и мечом, частенько во время аудиенций держа обнажённый Вдоводел, чью мощь королю удалось обуздать, на своих коленях.       — Меня наконец назвали им официально? Интересно, как на это отреагирует Финвэ…       — Не знаю. Но я посоветовал Манвэ вначале уточнить, является ли Мелькор твоим отцом — у самого Тёмного, прежде чем предлагать кого-то разоружать, — вернул фырканье Вала. — Со своей стороны, Намо во время побега Мелькора заметил на его запястьях кандалы от сковывавших его цепей. Это радует. По крайней мере, Сулимо не вернул ему силу полностью. Ангайнор на запястьях всё ещё сдерживает мощь нашего павшего собрата. И пока Мелькор не найдёт способа избавиться от кандалов — вряд ли он нападёт.       — А учитывая, что ему и в Чертогах, вероятнее всего, помогли порвать цепи — возможно, что способа он и не найдёт? — Малекит вопросительно поднял чёрную бровь, слегка щурясь.       Пожалуй, это было первой однозначно хорошей новостью среди того потока неприятных, раздражающих и двойственных, что вились вокруг князя нескончаемым роем последние несколько дней. Помимо само собой разумеющихся, вроде успехов сына.       — Я понимаю твоё желание верить в лучшее, ученик, — по-доброму усмехнулся Вала. — Но мы говорим о том, кто когда-то был искуснейшим из нас. В том числе и в кузнечном деле. Никогда об этом не забывай — и никогда не недооценивай. Пусть он, распыляя часть собственной силы по Арде в дни её сотворения, ровно как и наделяя сторонников частью собственного могущества, и несколько утратил былую мощь, и кандалы сейчас его сдерживают — всегда помни, что имеешь дело с тем, кто когда-то мог заткнуть Манвэ одним лишь взглядом. Когда я создавал Ангайнор — вместе с Манвэ и Намо, — ничто в Арде не в силах было его разрушить. Но время не стоит на месте. Вполне возможно, что тёмный и найдёт способ.       Золотые глаза слегка сверкнули, когда речь Айну зашла о «ничто в Арде не в силах его разрушить».       Даже не учитывая искусность местного Кхейна, о которой говорил Ауле, проблема состояла в том, что рано или поздно — но сюда явятся существа, обладавшие силами извне Арды. У которых, зная их, вполне могли бы найтись способы сокрушить оковы. Взамен на плату, которая вначале вполне могла бы показаться скромной. Зато потом придётся расплачиваться с гигантскими процентами, причём не только самому Мелькору, но и Арде.       С другой стороны, ограничения силы Тёмного Валы в любом случае означали отсрочку в возможном нападении на Тол Мориост, Тирион и Альквалондэ.       — Это то, что касалось обсуждений безопасности, — меж тем продолжил Владыка Земной Тверди. — Если же говорить в целом, то, боюсь, это собрание Круга Судеб было последним. И вновь вместе мы соберёмся уже не скоро.       Взгляд Отца Драконов вновь поднялся на наставника, явно ожидая продолжения.       — Несмотря на то, что ни я, ни Йаванна, ни Ульмо не произносили обвинений в адрес Манвэ — наше отношение, полагаю, поняли многие. И мы больше не собираемся ему подчиняться. Даже формально, как это было раньше, — Ауле жёстко сжал челюсть. — Его действия и так уже привели к освобождению Мелькора. Не говоря о том, из-за чего вся эта история началась. Хватит с нас и одного претендовавшего на абсолютную власть среди Айнур. Досыта наелись. Теперь мы будем действовать самостоятельно. Если Сулимо хочет договориться — пусть договаривается со своими братьями, а не слугами. Мы не развяжем войну, но хватит с нас безумных решений.       Король-Чародей слегка прикусил себе язык, чтобы не расхохотаться. Это же надо!       Именно такими и им подобными речами в своё время о том, что не желают давать правителю абсолютную власть, и прочими благовидными предлогами, вроде пассажей дорогой сводной сестрёнки Иврейн, ему самому, в своё время, не дали стать прямым наследником своего отца на трон Короля Феникса. На деле же — только после смерти Аэнариона почувствовавшие свободу князьки просто не желали терять собственную власть, вновь уступая её сильному королю. И уж тем более — не желали укрепления прямой династии потомков первого из Королей Фениксов. Именно по этой же причине, в итоге, трон потеряли и наследники Каледора — воспользовавшись неудачами Войны Бороды, вольница пресекла ещё одну попытку создания полноценной династии королей из одной семьи.       Сколь же удивительно и иронично было сейчас оказаться на месте тех, кого ненавидел и считал предателями в прошлой жизни! Это забавляло ещё на моменте, когда он откалывался от Финвэ. А теперь этой славной традиции и четверть Валар следовали, тем самым завершая раскол Валинора на два лагеря. И по обе стороны баррикад стояли как Рождённые, так и Воплощённые.       С одной лишь ключевой разницей. В отличие от ултуанской шушеры, зачастую не видевшей дальше своего мэнора, огорода или, в лучшем случае, княжества — у Малекита в планах было объединение мира — уже под собственным началом. Ну и, как подозревал друкай, Айнур в этом плане действительно отчасти двигали благие намерения, помимо стандартной жажды власти.       — Но что остальные? — справившись с внутренним смехом от абсурдности ситуации, Король-Чародей перешёл к оценке сил и возможностей.       — Ожидаемо, — Ауле в задумчивости скрестил могучие руки на груди. — Тулкас никогда не поверит в то, что Хозяин Небес лично выпустил Мелькора, дав тому сбежать. Здесь, к сожалению, Манвэ поступил правильно — в куда худшей ситуации он оказался бы, освободив Разрушителя на суде. Этого Доблестный бы не потерпел. Нэсса последует за мужем. Ирмо, вероятнее всего, не поверил ни слову о том, что Падший сумел освободиться сам. Но он, как и Эсте, не пойдут против Верховного Короля даже в мирном противостоянии. За эти пять лет это стало понятно окончательно.       — А Смерть, Судьба и Плачущая по-прежнему не займут ни одну из сторон, так ведь?       — Да. Но с другой стороны, твоё приглашение в гости принял Охотник, раньше, до побега Тёмного, старавшийся держаться в стороне. Это добрый знак. Быть может, после разговора с тобой чаша его весов склонится в нашу сторону, ученик, — довольно кивнул Наватар. — Что касается Вечно Юной, то она, хоть и не приняла нашу сторону открыто, не пойдёт против старшей сестры.       — Я могу говорить в том числе от твоего имени? — вопросительно поднял бровь Отец Драконов.       От этого вопроса зависело многое. Пусть Оромэ и не обладал высокомерием Короля Небес, не рассматривавшего как противников никого, кто не принадлежал к Айнур. Но всё-таки одно дело, если приглашение в гости шло от просто нолдо, пусть и главного любимца Ауле. И совсем другое — от его полномочного представителя.       Благо Малекиту было, что предложить Королю Лесов. И кого.       — Разумеется, — Наватар дружелюбно кивнул. После чего рыжие брови вновь сошлись на переносице. На высоком лбу кузнеца залегли морщины. — Однако это не единственное, зачем я позвал тебя, ученик.       Огненный взгляд повернулся к Древам.       — Мелькор на свободе. Ты знаешь, что это значит. Намо заявил, что их гибель всё более вероятна. Однако мы должны постараться предотвратить это. Я и Йаванна укрепим это место и поставим неусыпную стражу. Однако я хочу, чтобы и ты применил всё своё колдовское искусство для создания защиты Древ. Сделай всё, чтобы они не погасли. Это первое.       — А второе — сосуд, способный сохранить в себе их неосквернённое сияние, — закончил друкай, слегка щуря золотые глаза от яркого света Лаурэлин. Один из тех проектов, что были отложены в долгий ящик благодаря повседневным заботам о собственном княжестве. — Мы с тобой экспериментировали над светильниками Ваниар. Свет звёзд заключить в оболочку самоцвета сумели. Но, наставник, если ты помнишь — дальше дело не продвинулось. Любой кристалл, рукотворный или нет, рассыпется в прах от такого жара!       — Значит нам нужно продолжать, Феанаро. Возможно, зайти с другой стороны. Так, как ты умеешь. Если Намо прав — именно благодаря твоей помощи это может получиться.

***

      Пальцы воина щедро зачерпнули золу с обугленной земли, растерев её в ладони, после чего поднеся к чувствительному носу. Черноволосый полунолдо досадливо, едва ли не болезненно сморщился, покачав головой и встав на ноги. После чего с тоской окинул взглядом то место, где раньше был зелёный луг, раскинувшийся перед Тирионом на Туне. Теперь же к горизонту, почти через весь Аман, тянулась эта треклятая полоса пепла и праха. Чёрная, как правило жирная, почти всегда плодородная почва Валинора сейчас предстала перед своим жителем совсем в ином виде. Мёртвая земля. Абсолютно мёртвая. Даже на запах — абсолютно лишена жизни, словно её бросили в исполинский горн и продержали там несколько часов, методично доводя до состояния оплавленного шлака, не годящегося даже на то, чтобы добывать из него металлы. Не говоря уже ничего про попытку что-то вырастить здесь.       Эктелион не был искусным учеником Йаванны Кементари или её младшей сестры, однако даже он понимал, что этот шрам на теле Валинора надолго. Созданное Валой, пусть и падшим, отнюдь не так просто разрушить. Или, в данном случае, вернуть в прежнее состояние. Во всяком случае, легенды о том, что творилось в Эндорэ, к примеру, о падении Светильников, разрушении Алмарена или последней Войне Сил, когда пало Утумно, говорили именно об этом. Да и, насколько было известно эльда от его знакомых из последователей Королевы Земли, пока что все усилия, предпринятые в последние два дня и направленные на исцеление этой раны были тщетны. Только и оставалось, что надеяться на Валар и их мощь.       Ещё бы они не были разделены сами в себе, уподобившись своим же последователям…       Сын Мастера Фонтанов резко тряхнул головой, обрывая собственные мысли, бывшие абсолютно крамольными для того, кто всю свою жизнь воспитывался в почтении к Айнур и упованию на них. Винить их в чëм-то, подаривших своим последователям Аман и научивших их всему, было кощунством. Пусть даже сейчас между ними были разногласия, и сам Эктелион находился на одной из сторон конфликта. Опять воспитание острого на язык Лаурэфиндэ играло, похоже. Подобные размышления были бы скорее лагерю Верных присущи.       Однако взгляд серых глаз, словно магнитом, всё равно возвращался к чёрной полосе, что обугленной засечной чертой словно делила Аман надвое. Подобно тому, как сам Благословенный край сейчас был разделён сам в себе. И как тут же показала практика, у него начались проблемы с тем, чтобы устоять.       Разделённая жутким шрамом надвое, земля сейчас была идеальной метафорой того, что творилось в делах государственных Валинора. Почти такой же великолепной, как стройная ножка нолдиэ — олицетворением политики и её устройства в целом.       Два дня, прошедшие с момента побега Тёмного Валы из узилища, были подобны пеклу Утумно. Тирион, Альквалондэ и Валимар бурлили и клокотали, пытаясь принять новую реальность. В первую очередь — наглядно показавшую, что Благословенный край перестал быть безопасным. Сотни эльдар погибли на его земле, отправившись в Чертоги Ожидания через страшную и мучительную смерть в огне!       Что уже само по себе для многих сородичей Эктелиона оказалось совершенно выходящим за рамки привычной для них реальности, как будто в последнее время им было недостаточно потрясений. Молодёжь отреагировала по-разному. Некоторые паниковали. Другие, кто был позапальчивее да погорластее, уже начинали сыпать поспешными решениями самого разного толка. Более старшее поколение пока что, по большей части, хранило мрачное молчание, почти не комментируя произошедшее, но стараясь успокоить и не давать наделать глупостей остальным. Однако по их нахмуренным лицам, плотно сжатым губам, иногда по застывшим воспоминаниям в глазах можно было понять, что многие из ветеранов Великого Похода сейчас полны тревожных дум и воспоминаний о старом недобром былом. Правители Эльдар же пока что хранили молчание, больше занятые тем, чтобы решить первоочерëдные вопросы, связанные с новой, изменившейся ситуацией и помощью тем, кто пострадал во время той жуткой ночи. Как посланец Финвэ, сам Эктелион, к примеру, все последние дни постоянно находился в Альквалондэ, улаживая вопросы помощи из Тириона, и обратно сумел вернуться лишь недавно.       Отдавая им должное, поступали Ингвэ, Ольвэ и два правителя Тириона абсолютно правильно. Хотя бы в этом они были на удивление единодушны. Даже те, меж кем сейчас была вражда. Сначала твой народ, а потом уже глобальные вопросы и политические дрязги. Однако было ясно, что рано или поздно, но высказаться им придётся. Именно этого, в том числе, от них ждали.       А пока ждали — все три народа Эльдар продолжали бурлить, пытаясь осмыслить произошедшее и расставить новое бытие по полочкам. И разумеется, произошедшее не могло не спровоцировать очередной виток конфликта между двумя противоборствующими силами в родном городе полунолдо — что называется, искра на трут попала.       А какая реакция ещё могла быть, когда за лидером одной из фракций расколотого напополам города числилось прозвище «Мелькорово Отродье», а некоторые представители второй в правдивость этого прозвища искренне верили и не гнушались судачить об этом в открытую? Вот и сейчас уже новые слухи поползли. Начиная с откровенно невозможных и глупых, мол, «Феанаро помог своему отцу бежать из Мандоса!», от которых самому полунолдо хотелось просто закрыть глаза рукой. Сам Эктелион не удивился бы, если первоисточником этой версии событий был сам же Куруфинвэ, желавший свести всё к абсурду, в своем излюбленном стиле: «Угу, и башню разрушил тоже я». Наглядно демонстрируя глупость и недалëкость своих противников, так сказать.       Была, разумеется, и более адекватная версия деятельности «сына Падшего», начало которой (это полунолдо знал точно!) было положено весьма конкретным золотоволосым эльда, что числился у сына Форменлинда в учениках. Якобы, действия Феанаро направлены на то, чтобы подготовить армию ко времени освобождения своего отца и господина — чтобы, когда тот, наконец, вырвется из заточения, у Падшего Валы была бы армия из фанатично преданных ему и его наместнику в Арде Нолдор. Только случилось это раньше запланированного срока, поэтому Куруфинвэ не успел завершить начатое. Да и Нолдор Короля его чёрным планам активно препятствовали.       Да и вообще, посмотрите на него, на нём клейма ставить негде! Посмотрите на город, который он на острове строит, это же просто цитадель будущего Тёмного Владыки! А как его личная гвардия зовётся? Не Мор Тирит ли? Ну и для кого, спрашивается, всё это, если не для бывшего хозяина Утумно? Не пора ли уже с этим что-то делать?       Эту версию событий в её разных интерпретациях, которая изменялась от каждого нолдо к другому, было легко узнать по одному неизменному посылу — благочестивым эльдар, которые остались верными Аману, пора самим вооружаться и создавать собственное ополчение, дабы, в случае чего, быть готовыми отбиться от чёрного воинства. Да и часовых теперь надо бы расставить. И вообще, пособраннее быть, пособраннее! И произошедшее в Альквалондэ прямое тому доказательство и подтверждение.       Версия событий в столь же степени прагматичная и призванная сработать на определённый результат, сколько и искренняя — в своём отношении к главному виновнику беспорядков в Валиноре в последние лет десять. В этом удивительном сочетании был весь Инголдо. Сын Мастера Фонтанов догадывался — будь воля Арафинвэ, он и по-настоящему героические действия Аэнариона во время пожара в Гавани постарался бы интересным образом интерпретировать в пользу своей версии. К примеру, это способ втереться в доверие и снискать себе славу среди народа мореходов. Однако насколько его наставник успел изучить характер своего подопечного за это время, принц всегда довольно чётко чуял, когда стоило остановиться в своих интересных рассуждениях. Тэлэри, лишившиеся на пожаре своих родных и близких, не оценили бы подобное в адрес того, кто рисковал жизнью, вытаскивая детей из огня.       Да и сам Эктелион, при всей своей неприязни к главе Первого Дома, не оценил бы подобного в адрес друга, пусть и бывшего. Мечник не сомневался — поступок Майтимо был совершенно искренним, без какого-либо злого умысла. Несмотря на то, чьим сыном тот являлся, Аэнарион не бросил бы на произвол судьбы сгоравших заживо в бушующем пожаре.       Что касалось Феанаро…       Мастер клинка устроился на небольшом холме, что был преддверием Туны, подтянув колени к подбородку и продолжив мрачно смотреть на полосу выжженной земли.       Нет, мнения Инголдо и его деда в том, что Куруфинвэ Феанаро действительно является сыном Мириэль Териндэ от Тёмного Валы, и служит своему падшему отцу, полунолдо не разделял. Всё же эти пять лет он учился вместе с сыновьями старшего принца Нолдор. Периодически — учился у него самого. А иногда и вовсе ел с ним и его детьми за одним столом. И пусть не мог проникнуть во всю глубину мыслей этого эльда, всё же мог понять хотя бы некоторые из черт его характера — и некоторые из его излюбленных методов.       Нет, будь версия Арафинвэ действительно правдива, и служи Феанаро Мелькору — он изначально сидел бы тише воды, ниже травы, став примерным внуком для Ингвэ, любящим приёмным сыном для Индис и лучшим старшим братом для обоих её детей. Вербуя сторонников потихоньку и тайно, а то и вовсе — под эгидой служения Манвэ так, как Отец Драконов делал это под эгидой Аулендуров.       А вскрылось бы всё, когда Мелькор уже бежал бы — или даже когда набрался сил для новой войны. Страшно бы вскрылось! Уж коварства на подобное у первого из Аулендуров хватило бы с избытком. Он мог бы провернуть подобное. И такой вариант развития событий был бы куда страшнее для Валинора, чем тот раскол, который творился сейчас.       Нет, Куруфинвэ Феанаро создавал королевство и армию, основу будущей империи, что, скорее всего, в его мечтах простиралась от горизонта до горизонта, для себя. Под свою собственную руку и вкусы так, как кузнец создавал меч точно под руку будущего владельца. И преданны его Верные, в конечном итоге, будут не Ауле, или кому-то ещё, а ему. При всей созданной принцем репутации любимца Владыки Земной Тверди, неплохо узнавший общество Отступников изнутри буквально из первых рук, усвоил это очень хорошо.       Если родственная связь и была, подарив князю Первого Дома часть силы своего предка — в конце концов, ни Эктелион, ни кто-либо ещё в спальне Тириндэ не присутствовали и знать точно не могли — то вот службой там и не пахло. По крайней мере, на данный момент. В будущем — кто его знает, всякое может быть, особенно учитывая жажду власти Феанаро. Но даже если и да, вряд ли это будет искренняя служба.       Впрочем, пытаться переубедить Верховного Короля Эльдар в этом Эктелион, понятное дело, не пытался. Что касалось Арафинвэ, то тот аргументы наставника отчасти принял, но только в отношении службы. Мелькоровым отродьем своего «брата» от этого считать не перестал. Впрочем, принятие правоты мечника не мешало принцу пускать слухи. Холодный расчёт в методах и искреннее отношение при этом, как всегда.       На губах воина мелькнула невесёлая усмешка.       С Аро в этом плане было проще. В случившемся в ночь побега Падшего он видел трагедию и угрозу, разрушение привычного миропорядка. Ещё один повод для неприязни к тем, кого ненавидел, ужас от осознания гибели Эльдар в пределах Благословенного Края. В некотором роде — страх за будущую невесту. Как только всё случилось, Инголдо в тот же день поговорил с ней, и Ольвэ, договорившись, чтобы Эарвэн некоторое время погостила в Тирионе. Но в то же время он не отнёсся к произошедшему лично. Для Аро это жуткое событие было именно что произошедшим событием.       Другое было с мастером клинка. С тем, кто поклялся себе, что будет защищать простых жителей Амана… и, отчасти, случившееся принимал на собственный счёт. Не полностью, конечно — сын Форменлинда прекрасно понимал, что принимать на себя то, на что невозможно было повлиять, глупо. Но отчасти.       Не справился. Не смог помочь. При всём искусстве владения мечом и его коротких заклинательных песнях, обращённых к Владычице звёзд, у одного из двух лучших учеников Лаурэфиндэ не было сил тягаться с куда более могущественными существами, какими были Айнур. Увы, он не Эру, не могучий Вала, что мог бы встать несокрушимым щитом на пути морока Мелькора, собой прикрыв жителей Гавани от его огня. Всё, на что хватало сил — это разгребать последствия.       Это злило — на самого себя. Эктелион должен был стать лучше, чем он был. Сильнее и могущественнее. Но как? Даже Куруфинвэ, при всей своей амбициозности, искусстве и коварстве, всё ещё оставался Рождённым. А у Рождённых есть предел.       Взгляд серых глаз поднялся вверх. Туда, где в час, когда свет Древ не был ярок, когда Тьелпэрион только-только начинал цвести, а Лаурэлин уже угасла, на небосводе сияли звëзды, творения Элентари, а не Кементари. И ярчайшие из них — Валакирка, Корона Севера, по которой всегда, дождавшись часа сумерек, можно было определить направление и отыскать дорогу домой.       — Госпожа моя, Владычица Звёзд! — мечник поднялся на ноги, обращаясь к небесам. Руки невольно потянулись к светилам в мольбе, что была искренней. — Прошу тебя, наставь меня, как наставила в день моего выбора. Что мне делать? Молю, помоги! Дай совет…       Чьё-то присутствие за спиной окутало ласковым покрывалом, тёплым, защищающим — но с бодрящими нотками ночной прохлады, сохранявшими ясность разума. Присутствие не несло угрозы. Напротив — словно обещало поддержку. Слегка будоражило от той силы, что несло, но сдерживало её, не пытаясь подавить эльда. Напротив, словно слегка возносило — как возносит вдохновение во время работы.       Эктелион резко обернулся, лишь мгновением спустя осознав, кого он видит перед собой. Сердце пропустило несколько ударов, глаза в изумлении расширились. Душу охватил трепет — и восторг одновременно, на грани с экстазом и даже лёгким помутнением рассудка, но не переходя её.       А что ещё он должен чувствовать, когда на его мольбу откликнулась та, кто властвовала в душе нолдо так, как не дано было ни одному другому Вале?       — Госпожа…       Мастер меча во мгновение ока преклонил колено — подобно тому, как кланялись Верные перед своим князем. Но как можно сравнивать почтение к лидеру среди Рождённых с той, кто своей волей зажигала на небе Серп Валар?       Тонкие пальцы легли на плечи Эктелиона. Мягко, но непреклонно заставляя того подняться.       — Встань, — ласковый голос валиэ окутал со всех сторон, окончательно поднимая его на ноги — и столкнув взгляд сына Мастера Фонтанов с наполненными звёздным светом глазами Тинталлэ. Забавно. Для своего нынешнего облика она избрала рост обычной нолдиэ, не возвышаясь, но наоборот, смотря на него чуть снизу-вверх.       — Владычица, я… — узкая ладонь, по которой сами собой плыли украшения из мягко сияющих звёзд, легла на губы полунолдо.       — Ты звал меня. Не только словами — сердцем, душой, всем своим естеством, фэа и хроа одновременно. Звал, подобно тому, как зовёшь в те моменты, когда творишь заклинательные песни с моим именем на устах. И я пришла, конечно. Поверь, мне не нужны слова, чтобы понять то, что творится в твоей душе — твой зов был громким и искренним. Не говоря уже о том, что ты никогда не пытался скрыть от меня что-то. Ни среди твоих намерений, ни среди твоей преданности мне.       Сияющие глаза без радужки и зрачков отвернулись от лица чуть смутившегося мечника, пробежавшись по выжженной полосе, что шла до горизонта, теряясь в лесах, что окружали Сады Лориэна.       — Случившееся ударило со всей силой вырвавшегося на свободу Разрушителя. Не только по творению наших рук или по вам, Рождённым. Тем, кого мы поклялись защищать от ужасов Эндорэ, — в льющемся, подобно водному потоку, голосе Элентари мелькнула печаль. — Но и по нашему единству, к сожалению. Старые обиды заживают трудно и становятся почвой для новых. В тот час, когда Айнур нужно было бы сплотиться, встав плечом к плечу — так, как было во дни падения Утумно, мы ссоримся и отказываемся работать сообща. Зачастую обвиняя друг друга в совершенно странных вещах, на которые никто из нас не пошёл бы никогда. Впрочем, я знаю, подобное присуще не только нам, верно?       В последних словах послышалась легчайшая насмешка. Явно намекая на пущенные Арафинвэ слухи. Эктелион глубоко вздохнул, точно нашкодивший ребёнок под строгим взглядом взрослого. Однако отступаться перед своей Валиэ было по меньшей мере глупо.       — Боюсь, в нашем случае всё куда хуже, госпожа, — наконец произнёс он искренне. — Нолдор расколоты надвое. Мы так и не смогли прийти к единству с нашими сородичами из других народов. И, боюсь, чем дальше, тем больше этот разрыв будет усиливаться. Тэлэри пострадали. Жители Валимара пока остались при своих, но, вероятнее всего, случившееся и их затронет. Не говоря уже об Энд… — полунолдо слегка осёкся.       — Продолжай. Не говоря об Эндорэ? — сиявшие звёздами глаза вновь повернулись, словно пронизывая взглядом насквозь и читая душу, как открытую книгу.       — Да… — начал было мечник неуверенно. Понимая, что Элентари могла не одобрить это признание. Но с другой стороны… отпираться от неё? Отбросив прежнее сомнение, он продолжил уже уверено. — Да, госпожа. В одном Феанаро оказался прав. Туда нужно идти, пусть многие этого и страшатся. Нельзя отдавать на поживу Падшему целую Арду, ютясь в уютном доме и делая вид, что ничего не происходит!       — Тогда почему ты ушёл от него? Не проще ли было попытаться изменить Верных изнутри, если ты разделяешь их цели, но не разделяешь методы — вроде неприязни к Ваниар? — взгляд звёздных глаз смотрел не строго. Скорее с интересом. Но для бывшего ученика Лаурэфиндэ это были словно два клинка, пробившие грудь во время допроса. — В конце концов, вы с Арафинвэ и сами разве не собираетесь перенять часть его методов и сделать общество Нолдор более сплочённым?       Удар в слабое место. В компромисс, на который, как Эктелион хорошо понимал, пойти придётся, если он и его ученик хотят добиться успеха, помешать Куруфинвэ действительно прибрать к рукам все Средиземье.       Но… пожалуй, у мечника был ответ.       — Потому что то, что пытается построить князь Первого Дома, не будет сильно лучше хозяйства Падшего над Ардой. Феанаро желает власти для себя. И королевство строит, в котором он будет единственным владыкой, где он сам будет решать, кому жить, а кому умереть. Там не будет место никому инакомыслящему. Не говоря уже о верных своим Айнур. Я не удивлюсь, если однажды ему начнут поклоняться, подобно Валар… если слухи о его происхождении всë-таки правдивы. Это не мой путь. Я готов служить. Служить и защищать. Быть щитом и мечом моего народа, Валинора — и твоим, если ты примешь мою службу и ученичество. Я желаю этого всем сердцем. Но я не могу и не буду преклонять колено перед тем, кто главной чертой своих слуг считает верность, а не совесть. Кто готов целый народ заклеймить — просто по принадлежности к нему или тому, что он разделяет их убеждения. Кто станет хозяином для тысяч и тысяч рабов, которые окажутся в его руках — подобно тому, как Падший властвовал над своими слугами в Утумно!       Айни помолчала, словно размышляя над словами сына Форменлинда. Сам же полунолдо смущённо умолк, поразившись собственной смелости. Он никогда не был трусом, однако… В других обстоятельствах вряд ли бы произнёс нечто подобное, резкое и запальчивое, перед Валар. Однако сейчас, наедине со звёздами и их создательницей, сделать это было куда легче, чем оказалось.       — Я могу тебе помочь, — наконец произнесла Варда. — Я могу дать тебе силу, что поможет тебе в грядущих битвах. Ты станешь больше, чем нолдо, ваниа или тэлэри. Равным по могуществу Майар и даже в чëм-то превосходя их. Я научу тебя владеть этой силой подобно тому, как ты сам научился коротким заклинательным песням. Ты станешь моим избранным защитником и вестником, который сможет помочь объединить Эльдар в один народ и излечить раны Арды. Полагаю, когда твои сородичи увидят, чего они могли бы достичь, многие призадумаются. Более того, ты сможешь отобрать тех, кто со временем станет тебе подобен.       Звёздные глаза на мгновение сузились, посуровев.       — Но ты должен поклясться, Эктелион. Поклясться тем, что считаешь нерушимым. В том, что, чтобы ни произошло дальше, ты не забудешь тех слов, что были сказаны сейчас. Ты никогда не поставишь верность выше совести и желания защитить. И речь не только об Арафинвэ, к которому, я знаю, ты потихоньку привязываешься. Речь идёт и о Валар. В том числе тех, кого ты почитаешь. Даже о Манвэ. Даже обо мне, Эктелион! Борьба с Феанаро, безусловно, нужна. И методы в ней могут быть разные. Но она не должна превращаться в твою единственную цель. Не должна затмевать то, ради чего ты позвал меня. Твой клинок будет вершить суд над виновными, но никогда не должен пролить кровь лишь потому, что тот или иной Рождённый просто принадлежит к кому бы то ни было, будь то Верный, один из Вторых или Наугримов. Они не создания Мелькора, чтобы разить их без разбору. Ты понимаешь меня?       Мечник слегка облизал пересохшие губы. Слова Элентари проникали в душу, оставаясь в ней навсегда и смешиваясь, срастаясь с его собственными убеждениями, которые лишь на незначительные детали отличались.       — Я клянусь, моя владычица! Светом твоих звёзд и Двух Древ. И тебя призываю в свидетели!       — Да будет так, — Варда искренне улыбнулась, подходя ближе. — Прими же моё благословение.       Повинуясь тонким пальцам, Эктелион наклонил голову, с лёгким замиранием сердца почувствовав мягкие, тёплые губы на своём лбу.       Свет звёзд окутал мечника, немного приподнимая его над землей. Подобных ощущений раньше сын Форменлинда не чувствовал никогда. Боли не было. Однако он словно чувствовал себя статуей, по которой идут чуткие и искусные пальцы скульптора-нолдо, по своей воле изменяя своё творение. Дополняя и улучшая, доводя до совершенства согласно одному ему ведомому замыслу. При этом, как и мастера, способные вложить колдовскую силу в своё творение, наделяя прежде невиданными свойствами, этот мастер вкладывал в него часть себя. Наполнение сиявшим светом ночных светил чародейством Королевы Звёзд будоражило до мурашек — от затылка до ступней. Слаще любого вина, изысканнее творений лучших поваров, желаннее брачной ночи. Всё это воздействовало лишь на тело. Сейчас же насыщали душу.       И уже вслед за фэа следовало изменение хроа. Бывший ученик Лаурэфиндэ становился выше, догоняя и даже немного перегоняя по росту Майтимо и шире в плечах. Руки наливались новой, невиданной раньше силой. Глаза, раньше серые, мягко светившиеся отражённым светом Древ, сейчас засияли серебром звёзд.       А за спиной распахнулись два огромных крыла. Чёрных, с сиявшими и блуждающими по ним звёздами подобно тем, что служили украшениями, а иногда и одеждой, самой Варде.       — Вот так. Встань, Эктелион. Первый из Вознëсшихся, — голос Элентари всё ещё звучал в голове, когда мастер меча, тяжело дыша, опустился на ноги.

***

      — Урррр! — зверь, которому наглый маленький двуногий уже, похоже, за сегодняшний день надоел, снова зарычал, показав зубы и слегка оскалившись, когда эльда подошёл слишком близко. Пасть чуть приоткрылась, демонстрируя, что ещё немного — и наглеца цапнут.       Щенок волкодава Оромэ был маленьким в сравнении со взрослыми членами своей стаи, сейчас вальяжно разлёгшимися на краю поляны и относившиеся к крутившемуся вокруг них мальчишке с изрядной долей философского безразличия. Однако для нолдо, которому чуть больше, чем пять лет от роду, детёныш, у которого ещё молочные зубы не выпали, казался огромным. Встань он на задние лапы — и возвышался бы над Тьелкормо на голову, не меньше. Косматый, с большими лапами, широкими лбом и носом, длинной шерстью дымчато-серого цвета. Даже будучи детёнышем он производил немалое впечатление. А его упорное нежелание идти на контакт, вопреки всем попыткам третьего сына Феанаро приблизиться и погладить «малыша» только сильнее разжигало интерес.       Худощавый, изящного телосложения юный нолдо с длинной гривой серебристых волос, поняв, что ещё немного, и четвероногий действительно его цапнет, сделал шаг назад, скрестив руки на груди. Светлые брови сошлись на переносице. Глаза цвета расплавленного золота — главная черта, по которой можно было узнать одного из сыновей князя, — упрямо сузились, выжидательно смотря на своего не менее упорного в своём нежелании знакомиться противника.       Несмотря на не первую за сегодня неудачу, нельзя, совсем нельзя было упускать шанс, который сам шёл в руки! Тем более когда все смотрят. А многие смотрели — эльда это буквально спиной чувствовал.       Среброволосый коротко тряхнул головой, сосредотачиваясь на деле.       Когда отец заявил, что вся семья и другие члены Первого Дома едут на охоту, и сопровождать их будет не кто-нибудь, а Вала Оромэ со свитой, Тьелкормо, разумеется, заинтересовался. Сам чувствовавший себя в лесной глуши так же легко и привольно, как Аэнарион на палубе корабля, или сам отец в драконьем седле, мальчишка, понятное дело, был рад. Отличная возможность пострелять из лука, похвастаться перед старшими братьями и сородичами по Дому. Да и на Алдарона с его свитой, того самого, кто когда-то первым нашёл будущих Эльдар на Водах Пробуждения, того, кто не боялся охотиться в тёмных землях Эндорэ, посмотреть было интересно. Вала Ауле, которого третий сын Феанаро видел несколько раз, полностью оправдывал впечатление, что производил ещё со страниц сказок и рассказов матушки. Интересно было посмотреть, будет ли так же с Охотником.       Оромэ и его свита были интересными. Было, на что поглядеть. Особенно Тьелко и другим мальчишкам, взятым на праздник вместе со взрослыми. И действительно похожими на те искусно сделанные гравюры, которые маленькому Тьелкормо показывала матушка: как обликом, так и умением выслеживать дичь и стрелять, превосходя в этом искусстве приближённых отца — многих из кэлвар, подстреленных сегодня на охоте, настигли стрелы и болты именно учеников Валы. С другой же стороны, большинство охотников Алдарона, за редким исключением, использовали творение отца. Так что часть их мастерства можно считать заслугой Дома Феанаро.       А ещё среди свиты Валы были златовласки — из тех, что не жили в Валимаре, а всегда сопровождали Алдарона в его странствиях. Однако вопреки ожиданиям (и затаённой надежде посмотреть на драку, чего уж там!) среброволосого, никаких дуэлей, поединков или общей схватки не произошло. Ата и Лаурэ непринуждённо болтали с ними ровно так же, как и с любым другим эльда. Тьелкормо пока не до конца понимал, почему именно взрослые не любят этих эльдар, иногда больше похожих на девчонок, особенно когда в платья наряжались, но, похоже, конкретно эти в глазах отца плохими не были. Ну и Эру с ними.       Куда больше, чем Оромэ и Ваниар, взгляд золотых глаз Тьелко привлекали спутники свиты Охотника. Гончие Оромэ. Воистину огромные и величественные звери! Статью и мощью превосходили даже Ломэ, на котором ездил дядя Ноло — да некоторые из свиты Алдарона на них верхом и сидели, загоняя кабанов и оленей.       Конечно, тому, кто жил в доме Отца Драконов, исполины среди кэлвар были привычны. Но то рамалоки. Создания гордые и могучие, и летать на них можно так, что дух захватывало. Однако… не его скакуны. Даже в будущем, в мечтаниях. Молодого нолдо манили не небеса и драконье пламя, а лесная чаща и свист стрел. А в лесу — именно гончие Оромэ были королями, не боявшимися никого и ничего, начиная с кабанов и заканчивая медведями. Точно так же, как в небесах правили создания отца, потеснив с насиженного места пернатое седалище Орлов.       Увидев их, Тьелкормо решил твёрдо: он не вернётся домой, не приручив одного из щенков. Даже рискуя быть покусанным. Получить драконье яйцо до совершеннолетия всё равно не светило. Ата не позволил бы. А так всегда можно сослаться на дядю Ноло, с детства растившего тигра. Особенно если получилось бы подружиться с малышом. И самого дядю можно на свою сторону привлечь!       О том, как придётся уговаривать на это дело Охотника, не являясь его учеником, он решил подумать попозже.       Выбор главного любителя животных в семье быстро пал на одного из детёнышей, что отправились на охоту следом за родителями (а некоторые, даже успели кого-то поймать во время загона дичи). Изначально Тьелко присматривался к самому большому из выводка, черношёрстному лохматому созданию, которое сейчас нагло уплетало утащенную со стола запечённую на углях утку. Если седлать, то самого большого, самого сильного в своём роде! Но… во время охоты взгляд невольно привлёк внимание другой щенок, дымчато-серый. Не столь большой и сильный, как его собрат, да. Но… что-то в нём было. В глазах светился живой ум и терпение. Да и во время охоты он их проявил, сумев подкрасться к добыче с подветренной стороны, незаметно для зайца, который ничего не подозревал до самого прыжка. Была в нём и забота — когда двое ровесников златоглазого, играя, едва не убежали в лес, именно серый преградил мелким путь, сначала рыкнув, а потом и подозвав голосом взрослых. Не то чтобы была настоящая опасность побега — за поляной, на которой расположился отряд, следили пристально. Но само то, что маленький пёс об этом подумал, уже было интересно. И мило, чего уж там! Настоящий защитник и член семьи.       В конце концов, откормить благородное животное до соответствующих размеров и силы всегда можно. Вон, на Сафирона достаточно посмотреть. А вот характер — это уже совсем другое.       Правда, была одна маленькая проблема. Новый знакомец откровенно не желал это самое знакомство завязывать, пресекая любую попытку подойти ближе, чем на пять шагов, и не особенно отвечая на потуги заговорить с ним через осанвэ. И вообще вёл себя так, как будто, несмотря на всё своё добродушие и заботу о едва не убежавших, по какой-то причине испытывал раздражение на двуногих.       Изначально Тьелко пошёл по самому простому пути: взял со стола немного снеди, постаравшись не обращать внимание на явно веселящиеся взгляды охотников, и попытался прикормить щенка. Не сразу с рук, конечно — среброволосый пока что не рисковал. Но всё-таки. В конце концов, все драконьи всадники, которых маленький нолдо знал, часто кормили своих могучих скакунов сами. Да и дядя Ноло со своим огромным котом поступал точно так же.       Однако… С серым кормёжка не дала ровным счётом ничего! Мясо и птица съедались практически мгновенно — до тех пор, пока этот наглец не наелся от пуза. Но даже сытый, он снова рыкнул, едва стоило приблизиться — точно так же, как делал это в любой другой раз между трапезами. Что-то его всё равно не устраивало.       Уговоры и ласки, захваливания щенка, заявления, что он самый большой и опасный, тоже не помогли. Серый явно понимал каждое слово мальчика. Слишком умный взгляд, слишком осознанный. Но безрезультатно.       Юный нолдо в задумчивости сел, скрестив ноги и продолжив буравить никак не дающегося зверя взглядом золотых глаз. Это уже было вопросом чести! Почти ко всем животным что в доме, что в той части Тириона, где отец правил, Тьелко умел найти подход. И сдаваться сейчас уж точно не собирался. Особенно при всех! Нет, Тьелко скорее собственный лук с капюшоном бы съел, чем сейчас бросил эту затею.       Спину продолжали буравить взгляды.       Обеспокоенные — это явно матушка и Лаурэ. Наставник и марэ пусть ничего не сказали, когда Тьелкормо ещё за едой для щенка пришёл, но явно опасались, что с ним самим что-нибудь могло случиться. Во всяком случае, эльда слышал успокаивающее замечание Оромэ. Мол, «успокойся, княгиня. Мой пёс на ребёнка не нападёт, не обидит, как бы тот его не злил. Ничего серьёзнее оцарапанных коленок можешь не ждать».       Тьелко отметил про себя, что потом, когда всё закончится, нужно будет поговорить с марэ. Успокоить её.       Другие взоры, снисходительные или умиляющиеся — это явно охотники, которых попытки подружиться с серым явно забавляли, пусть они вслух ничего и не говорили. Тьелко не удивился бы, если там уже пари заключались. И надеялся, что сторонники ата, по крайней мере, ставили на него.       Смеющиеся — это уже от других детей. Одни воспринимали то, что он делал, как непонятную игру. Другие, подражая взрослым, забавлялись, глядя на безуспешные, как они думали, попытки.       Изучающий, наполненный скрытой могущественной силой, что не выставлялась напоказ, но при направлении на мальчишку всё равно чувствовалась — бесконечным шумом леса и звуками охотничьего рога. Король Лесов внимательно следил за тем, что делал маленький нолдо. То ли готовый вмешаться в случае чего… то ли напротив, чего-то ожидающий. Словно проверяющий, получится ли у сына пригласившего его что-то. Выйдет ли добиться желаемого.       Разумеется, был ещё один взгляд — тот, что заставлял чуть ссутуленные плечи гордо расправляться, а спину поневоле выпрямляться. Спокойный, уверенный, тоже наполненный силой. И тоже выжидающий. Но не такой, как у Валы, нет.       Тьелкормо поневоле обернулся, встретившись собственными золотыми глазами с точно такими же. Чутьё не обмануло нолдо — отец действительно наблюдал. Как и Вала. И их взгляды по-настоящему различались.       Оромэ изучал. Словно ждал какого-то знака, подтверждения или опровержения, доказательства. Феанаро же смотрел так, как будто он давным-давно уже всем всё доказал, и не капли не сомневался в исходе этого непрямого поединка, затеянного его третьим сыном. Ата смотрел, словно заранее зная результат — и любопытствуя лишь в том, каким именно образом сын его достигнет.       Поймав взгляд Тьелко, князь Первого Дома едва заметно кивнул. Уголки тонких губ дрогнули в едва заметной усмешке. Мол, давай, сын. Покажи им всем, на что способен.       Тьелко точно также едва заметно усмехнулся в ответ, вновь повернулся к упрямцу и, глубоко вздохнув, успокоился. Из золотых глаз ушли усталость и раздражение, уступив место спокойствию и выдержке.       Если уж отец, всегда учивший строго, с которым они иногда спорили и не сходились во мнениях, ни капли не сомневался в нём, то ему самому нервничать сейчас просто смешно. Он справится. Надо лишь посмотреть на проблему свежим взглядом — раз уж привычные уговоры, хвала и угощения не помогали. Взгляд изучающе упёрся в детёныша гончей, пока среброволосый вспоминал все события, что сегодня были связаны с этим щенком. Все моменты и мелкие детали, которые, возможно, могли бы стать решающими в том, чтобы наладить разговор с ним — похоже, обладавшим не меньшим упрямством, чем сам Тьелкормо.       И чем больше он вспоминал, тем больше подмечал одну важную деталь.       За всё время охоты он ни разу не видел матери детёныша.       Не сказать, что серый держался прям совсем особняком. Он был частью стаи. Ещё до попытки накормить его со стороны мальчишки, исполинский чёрный пёс, вожак стаи и спутник Оромэ, принёс малышу большой кусок мяса, покровительственно лизнув того в лоб. Но если других щенков их матери часто утаскивали к себе, например, вылизывая или просто играя, то вот серый… Часть ласки доставалась и ему — от нескольких собак сразу. Но не было той, что тискала бы его как своего детёныша.       Молодой эльда слегка закусил край губы, продолжая думать.       Путешествия Короля Лесов частенько бывали опасны — он ведь не только в Амане охотился. Он и в Эндорэ бывал, пусть и не брал туда никого из своей свиты. Мог ли серый потерять мать, причём недавно? Это многое бы объясняло. И то, почему он так о мелких, попытавшихся сбежать, заботился. Чуял нутром, не хотел, чтобы было так же, как с ним. И то, почему такой нелюдимый, и рычит на того, кто к нему подойти пытается.       Бедняга…       Тьелкормо медленно, не сводя с малыша взгляда и не вставая, переместился на один шаг вперёд.       — Рррррр, — тут же отреагировал детёныш.       — Послушай, — Тьелко покачал головой, вновь стараясь достучаться до щенка с помощью осанвэ. — Что случилось с твоей матерью? У всех есть мамы. Ты можешь рассказать мне. Правда.       — Рррр… — на этот раз рык звучал тише. В умных глазах волкодава появилась боль, которую он явно пытался скрыть.       — У моего отца матушки тоже не было. Мне рассказывали. Она ушла. Далеко. Когда он ещё совсем маленький был, — нолдо вспомнил рассказы собственной матери, краткие упоминания Лаурэфиндэ и самого старшего брата. Сам отец эту тему никогда не поднимал, словно она до сих пор его глодала изнутри, подобно червю в яблоке. — Расскажи. Какая она была?       — Урр, — на этот раз это даже не рык был. Скорее уж ворчание. Причём жалобное. — Тёплая. Большая. Ласковая. Серая — как я. Пахла вкусно. Молоком, горячим мясом. Любила.       Щенок помотал головой, положив лобастую голову на землю и накрыв морду лапой.       — Ата сказал, ушла. Далеко ушла. Когда за Гадом гнались. Кусала псов Гада! А они кусали её. Больно. Потом ушла… А я один остался.       Тьелко сделал ещё один шаг в сторону малыша. Осталось всего три.       Неужели его мать погибла во время погони за Мелькором, о которой сейчас все взрослые языками чесали?       — А другие собаки? Разве ты совсем один?       — А? Нет. Но они же не марэ…       Ещё шаг. Серый тихо рыкнул, но без прежнего энтузиазма, скорее обречённо. Золотые глаза с сочувствием смотрели на щенка. С сочувствием искренним — Тьелко прекрасно помнил рассказы Нерданэль о том, что испытывал на эту тему ата. А тут… такой же случай.       — Знаешь. У моего ата тоже матери не было. Я говорил, помнишь? А он вон, глянь, какой вырос. На драконе летает. Видел когда-нибудь дракона?       — Угу, — щенок показал из-под лапы один глаз. — Большие. Злобные. Но я вырасту. Тоже буду большой.       — Я тоже так думаю, — кивнул Тьелко, соглашаясь. — Ты вырастешь большим, красивым и сильным. Как твоя мама. Большим и опасным. Она гордиться будет. И ата тоже.       Шаг. Остался последний — и маленький нолдо мог бы протянуть руку, зарывшись в дымчато-серую шерсть. Однако ни рыка, ни попытки укусить сейчас не следовало.       — Послушай, — среброволосый постарался, чтобы его мысли начали звучать как можно мягче. Не только потому уже, что хотел добиться желаемой цели, нет. Первоначальное желание приручить зверя отступило на шаг назад, тесно переплетаясь с желанием помочь этому лохматому чуду в шерсти. — Вот ты сейчас один. Мама ушла. Пойдём со мной, а? Поживёшь у меня. Тебе у нас понравится. Тепло, уютно, кормят всегда хорошо, горячим мясом. Тебе у нас понравится. Вот сам посмотри. Вас, детёнышей, в стае много. А у меня ты будешь один такой. Будем вместе ходить на охоту, когда подрастём оба.       — Ур? — ворчание стало вопросительным.       — Ну да, а почему нет? Я лес очень люблю. И собак люблю больше, чем драконов. С собаками вместе охотиться можно. А захочешь повидаться с ата и со стаей — так почему нет? — золотые глаза внимательно следили за реакцией пса. — Вот у меня три брата. Мне никогда не бывает одиноко. Всегда с кем-то вместе. У тебя вот тоже брат будет — я. Подрастём с тобой и станем самыми большими и опасными, а? Вдвоём. Как считаешь?       Глубоко вздохнув, Тьелкормо сделал ещё один шаг, садясь рядом с псом и зарывая пальцы в длинную тёмно-серую шерсть. Тот убрал лапу с носа, смотря на пришельца всё ещё слегка недоверчивым взглядом серых глаз.       — Братом? И не бросишь?       — Никогда. Обещаю.       Щенок слегка обнюхал маленького нолдо, приподнявшись на лапы и чуть нависнув над мальчишкой.       — Пахнешь вкусно… но кусать не буду, нет. Но тогда чеши!       Маленький волкодав перевернулся на спину, подставляя под пальцы Тьелко покрытое шерстью пузо. Тот со смехом принялся начёсывать нового друга.       — Ты серый и лохматый, словно туман над рекой ранним утром. Точно! Так и назову тебя. Хисиэ. Хис! Как тебе?       Согласное ворчание было ему ответом.

***

      — Кхм, — чёрные брови Оромэ приподнялись в лёгком удивлении. Кажется, Вала до последнего отказывался верить в произошедшее. — Похоже, я только что лишился прекрасного и статного зверя с отличным потенциалом. Феанаро, мы союз не успели заключить, а ты уже меня грабишь!       Малекит молча усмехнулся, осушая свой кубок и наблюдая за тем, как его третий сын продолжал тискать нового питомца, и прикидывая, что, похоже, внутренний двор придётся несколько расширять. Зверюга обещала вырасти большой. А если она ещё будет залезать на территорию Сафирона, то уже его собственный Чёрный Ужас будет недоволен подобным раскладом.       Похоже, охота всё-таки того стоила. Несмотря на то, что время сейчас для неё было не самое подходящее. Но, с другой стороны, как ещё лучше чествовать Оромэ, как не ей? Можно сказать, старались уважить несмотря на тревожные события. Учитывая менталитет Нолдор — достойная и благородная причина.       Впрочем, сейчас князя Первого Дома куда больше интересовал сын, поднявший голову и посмотревший в сторону пировавших взрослых с победным видом. Чародей слегка улыбнулся, кивая и салютуя третьему сыну кубком.       Пять лет назад, при его рождении, учащаяся контролировать свой пророческий дар Нерданэль сказала, что третий их сын будет охотником и следопытом. Стремительным, словно луч света Тьелпэриона. Своевольным и упрямым, точно молодой дуб — не всегда он будет слушаться отца. Искуснейшим из стрелков Амана. Хладнокровным в расчёте, с ясной головой, но быстрым и разрушительным в гневе — если не помочь ему воспитать в себе выдержку и терпение. Неуловимым, словно утренняя тень.       Тогда Малекит ещё не знал, что первыми из этих качеств проявятся именно своеволие и упрямство. Тьелкормо обладал жёстким характером, стоя на своём даже тогда, когда отчётливо понимал, что был не прав. В этом было его отличие от Аэнариона, который, несмотря на стальной стержень, был куда более гибок. Этот же давил собственную точку зрения до конца. Вспомнить хотя бы, как этот упрямец отказался от обучения стрельбе из арбалета, предпочтя лук! Вот просто потому, что он ему больше понравился и в стрельбе, и по внешнему виду. И ведь сумел настоять на своём, упрямо продолжая учиться более сложному, несмотря на то, что результатов смог бы добиться куда быстрее, стреляя из самострела. Или вот сейчас, когда, по сути, отказался в будущем от того, чтобы быть драконьим всадником ради приручения лесного зверья. Впрочем, против последнего Король-Чародей ничего не имел, в отличие от игр с луком. Если призвание его сына быть разведчиком и следопытом, то почему ему нужно отказывать в том, что сделает молодого принца сильнее на этой стезе?       Но всё это было потом. Тогда же, при рождении, услышав пророчество Нерданэль, Малекит понял, что для третьего сына у него не может быть другого имени — точно так же, как он не смог бы назвать своего первенца никем другим, кроме именем отца.       Литанар. Понятное имя для местных — серебром волос сын, единственный из семьи, пошёл в свою бабушку по крови. Да и перекликался неплохо с материнским именем. Но для самого Чародея это имя обладало куда большей силой. Ведь говорило о другом лучнике, которого он знал в своей прошлой жизни. Не менее искусном, чем обещал стать Тьелкормо. И не менее упрямым в своём стремлении отравить друкаю жизнь — а кое-где и весьма преуспевшем в этом.       Ещё в Нагарите, до Раскола существовала традиция — одного из своих детей следовало назвать в честь достойного противника, похожим на которого, за исключением выбора стороны, он бы желал видеть своим ребёнком. Среди всех асуров Ултуана из тех, кто был врагами Малекита, лишь один из них сумел завоевать истинное уважение повелителя Наггарота — и признание его равным себе в силе воли, коварстве, жестокости и искусстве интриги. Алит Анар, Король Теней. И будучи откровенным — тёмный эльф совсем не был против, если хоть часть изощрённости, находчивости и способности доводить своего врага до белого каления его сын унаследовал бы вместе с этим именем. С поправкой на выбор стороны, разумеется.       Золотые глаза с усмешкой повернулись к Королю Лесов.       — И что скажешь в итоге, Охотник? Как я и говорил, мой сын умеет удивлять.       Тьелко всё-таки добился своего, судя по тому, как начал ластиться к нему щенок гончей из стаи Оромэ. Не сказать, чтобы они с Валой изначально предполагали подобную проверку. Скорее, до начала торжества планировалось, что Алдарон посмотрит на третьего сына князя в деле. Понаблюдает за его стрельбой, увидит, как вольготно мальчишка чувствует себя в лесу, как легко переносит походную жизнь. Однако видя как, после непосредственно охоты, юный нолдо начал безуспешные попытки хотя бы приблизиться к одному из щенков из стаи, Охотник решил сменить тактику.       Что же. Литанар в очередной раз доказал, что упорства ему не занимать, оправдывая данное ему имя.       — Я потерял достойного зверя. Но, быть может, приобрёл будущего ученика, — словно в задумчивости произнёс Оромэ, кивая и соглашаясь с князем. — Когда твой сын подрастёт, Феанаро, я буду рад, если он будет приходить ко мне и иногда присоединяться в моих странствиях. Пока же ещё рано — я буду иногда навещать его. Посмотрим, каким твой сын будет расти.       Взгляд наполненных зелёной дымкой глаз скрестился с золотым. Голос Охотника, понизился, став тише и даже немного зловещим, словно напоминая, кто именно исполнял роль всё того же Алит Анара в те дни, когда шла война против Утумно.       — И полагаю, со временем он сможет стать одним из лучших следопытов, которые будут выслеживать отродий Мелькора. Уже на Востоке, в Эндорэ. Раз мы снова на войне, по меньшей мере глупо было бы вновь отдавать Падшему власть над большей частью Арды без боя.       — Я рад, что мы пришли к взаимопониманию, — не менее зловеще усмехнулся Малекит, вновь наполняя кубки обоих и сдвигая чаши с Валой.

***

      — Итак, Майрон, — багровые глаза вспыхнули в полумраке зала, и в такт этому текущие по стенам потоки лавы разгорелись ещё ярче. — Чем ты сможешь порадовать своего господина? Помимо… некоторых трофеев, принесённых тобой из Валинора. Раз уж ты посмел вновь явиться сюда, значит, ты выполнил хотя бы один из Моих приказов. Я слушаю.       Длань Древнего Короля в чёрной латной перчатке слегка постучала по опустевшему серебряному кубку, украшенному крупными агатами, и виночерпий Мелькора, один из подчинённых ему мелких духов, поспешил вновь наполнить его. Иссиня-чëрная жидкость, напоминавшая кровь некоторых созданий, щедро полилась из удерживаемого незримыми руками кувшина.       Мелькор с наслаждением поднёс к губам напиток, принесённый рыжеволосым Майа в качестве подарка, катая на языке чуть сладковатый, терпкий вкус перебродивших виноградных ягод, прежде чем проглотить вино. Творение Эльдар было весьма недурным на вкус, пусть и не дотягивало до напитков, создаваемых в дни расцвета Утумно с помощью чародейства. Даже сравнить нельзя. Разве мог сравниться перебродивший виноград с чистейшим колдовством, силой, облечëнной в бурлящую жидкость? Нет, разумеется.       Однако после целой вечности заточения даже такой напиток пьянил сладостью — и отнюдь не потому, что тело Валы было подвержено содержащемуся в нём хмелю. Нет. Тёмного опьяняла сама возможность вновь чувствовать что-то, кроме треклятых цепей и ограничения силы на своих руках. Вкус еды, запах вина, прикосновение женского тела, ощущение каменного пола под ногами, спинки трона за спиной или подушки на ложе… всё это приходилось познавать заново, раз уж Первый Сын всё равно собирался долгое время пребывать в телесной форме, а не летать по начавшим восстанавливаться подземным залам чёрным вихрем. А он собирался. В конце концов, зачем Валар уметь надевать на себя во многом столь ограниченную телесную оболочку, если не для удовольствия, что она приносит?       Истинный Король не собирался, подобно некоторым из своих братьев и сестёр, делать вид, что хроа нужна только для более удобного общения с Рождёнными. — Владыка, — блюститель Ангамандо склонил голову в почтении. — Я действительно выяснил достаточно. Как о Ваших мятежных братьях и сёстрах, так и о том, кого сейчас столь часто называют «Отродьем Мелькора».       Подчиняясь воле Восставшего в Мощи, у каменного резного стола, за которым он сидел, появился ещё один стул. Поблагодарив и устроившись напротив своего Владыки, Майа приступил к рассказу.       — Вражда между примкнувшими к Манвэ отступниками берёт своё начало сразу после Вашего пленения. Первым камнем преткновения стало решение вопроса, что именно стоит сделать с Квэнди…       Мелькор слушал, не перебивая, лишь изредка останавливая своего вассала ради того, чтобы уточнить несколько моментов. На губах Тёмного Валы то дело застывал полный яда оскал.       Подумать только! Другие Валар называли Его отцом лжи и раздора. Смутьяном. Его, истинного повелителя Арды! Но ещё в камере, при разговоре с Манвэ, Он сделал предположение, что без общего врага эти яркие индивидуальности вцепились друг другу в глотки при первой же возможности. Однако, пожалуй, Мелькор поначалу не до конца осознавал масштабов свары между родичами. Воистину, здесь смешалось всё. Начиная от желания многих Валар творить свою собственную мелодию, что будет идти вразнобой с устоявшимися канонами, считавшимися Манвэ за истину, продолжая вопросом Арды, с которой после войны многим не хотелось возиться, и заканчивая тем, что торжествующие победители не поделили власть над новыми игрушками. Воистину, без настоящей стальной хватки, а не её жалкого подобия в виде Сулимо, хор Валар быстро превратился в стаю дерущихся между собой мартовских кошек. Настолько, что ничтожеству, называющему себя Королём Арды, пришлось спешно создавать общего врага, вокруг которого можно объединить силы. И даже это он не смог сделать как следует — Валинор оказался буквально раздроблен на враждующие фракции.       Это уже какой-то… позор. Жалкое, душераздирающее зрелище.       Разумеется, Майрон не мог узнать все тонкости и пересказать личные разговоры между Валар. Лишь их действия, официальные позиции, факты с публичных советов, разбитие по фракциям. К примеру, не совсем понятна была до сих пор роль хозяина Чертогов Мандоса, к которому за советом являлись как Ауле, так и Сулимо. И ещё многие иные детали. Однако общая картина была понятной.       Впрочем, закончив описывать злоключения узурпаторов, один из которых когда-то был его Владыкой и наставником, бывший Артано Аулендил приступил к более интересной — и непонятной теме.       — Итак. Ваш якобы «сын», — в голосе Майрона звучала некоторая доля скепсиса — но там же были и сомнения. Словно бывший предатель сам ещё не составил окончательного мнения, что думать на эту тему, и определённое неверие в версию с «отродьем» сочеталось с обстоятельствами, которые эту версию подтверждали. — Официально — старший ребёнок Верховного Короля народа Нолдор, Финвэ Нолдорана, и его первой жены, Мириэль Териндэ.       По мановению руки Гортхаура, как его прозвали жители владений недалеко от Ангамандо, огонь, вспыхнувший на его руке, соткался в три портрета. Пламя заиграло всеми цветами, идеально передавая оттенки кожи, волос и глаз.       Багровый взгляд Владыки из надменного стал задумчивым, переходя с лица прекрасной женщины на обладателя гривы чёрных волос и глаз цвета расплавленного золота.       — Лицо его матери мне не кажется знакомым. Хотя, признаюсь, я плохо помню лица многих из тех, кто согревал моё ложе, — наконец изрёк Мелькор, касаясь пальцами подбородка. — Но красота её подходит моим вкусам. Возможно, возможно… Однако мальчишка черноволосый, пусть на Финвэ и не слишком похож лицом. Что думаешь, Майрон?       — Цвет волос своим отпечатком на нём могла оставить и тьма, что является вашей сутью, повелитель, — резонно заметил майа, скрестив руки на груди. — Меня больше смущают сроки… он был рождён уже в Валиноре. Впрочем, сочетания Валар и Рождённых неисповедимы и не изучены, в отличие от Майар. Никто из ваших братьев и сестёр, кроме вас, не удостаивал своим вниманием дев из Квэнди. Не хватает данных для чистоты эксперимента…       — Майрон, — голос Повелителя Тьмы на мгновение стал зловещим. – Ты на ком эксперименты собрался ставить? На Мне?       — Разумеется нет, Владыка! — Хозяин Железной Крепости невольно, явно помня прошлый урок, коснулся ещё кровоточащих отметин на лице, оставленных щедрой рукой Мелькора. — Я лишь говорю о том, что этот вопрос не изучен.       — Продолжай. Что о нём известно? И факты, не слухи!       — Общепризнанно лучший ученик Ауле и второй фактический правитель Нолдор — и это при живом «отце». Наравне со своим наставником считается одним из двух создателей рамалоки — огонь, составлявший портреты, рассыпался, перестроившись в фигуру огромного крылатого ящера, извергавшего пламя. На спине его сидел всадник. — И первый, кто сумел подняться на своём творении в воздух.       — И Манвэ позволил? — серебристые брови Древнего Короля поднялись вверх.       — Неизвестно как… но — да. Впрочем, это породило череду событий, что раскололи народ, живущий в городе Тирион, надвое…       Багровые глаза Мелькора горели задумчивым огнём, впиваясь взглядом в портрет того, кто носил пока ещё скромный титул «князя». Впрочем, чутьё подсказывало первому из Валар, что так будет не всегда, и на достигнутом носящий имя Куруфинвэ Феанаро не остановится.       Этот эльда действительно отличался от своих собратьев. Не только искусностью и многочисленными достижениями — хотя уже один титул Отца Драконов говорил о многом. Нет… вести, изложенные Майроном, повествовали и о другом. Как и сам Мелькор, Куруфинвэ Феанаро чётко знал, чего хотел — и не стеснялся идти к этой цели совершенно разными методами. Несмотря на всю благообразность Валинора и относительно счастливое детство, принцу не чужда была ни жажда власти, ни жестокость, ни коварство. С какой лёгкостью он подставил под удар ту жаждущую летать девчонку, вынудив Манвэ ответить — что и привело к расколу и созданию его собственного Дома! А фактический мятеж против Финвэ, в почтении к которому он, казалось бы, рос всю свою жизнь — учитывая обычаи и традиции Квэнди? Отсутствие страха перед Валар? Способность манипулировать Айнур так, что Манвэ был вынужден выбирать из двух плохих вариантов менее худший? Да и насчёт Владыки Земной Тверди определённые подозрения были. Несмотря на явно общие интересы, вроде Исхода из Валинора, слишком уж часто в действиях их группировки мелькало нечто… интересное. Идеи, что вряд ли были поданы самим Ауле. К примеру, столь явное выставление врагами Ваниар, которым явно противопоставлялся Дом Феанаро. Причём не просто другими, чуждыми. А именно врагами и противниками. При всей неприязни Ауле к Манвэ, на него не похоже.       Кажется, Древний Король начал понимать, откуда росло убеждение Сулимо в том, что любимчиком Ауле являлся непростой эльда.       Но больше всего говорил о своём создателе новый народ, формировавшийся вокруг фигуры Отца Драконов — и сильно отличающийся от тех Нолдор, обычаи и нравы которых подробно описал Майрон раньше. А то, что это был именно новый народ, сомнений у Мелькора не было — хотя бы потому, что формировался он не только из отколовшихся жителей Тириона, но и из потихоньку примыкавших к ним части Тэлэри. И даже несколько отступников-Ваниар насчитывалось.       И чем дальше, тем больше они отличались от остальных жителей Валинора. Сохраняя многое от своей первоначальной основы, вроде любви работы с камнем и металлом, или мореходства — но наполняя их совершенно иными смыслами. Гордые, сильные, жёсткие и жестокие. До дрожи в пальцах верные своему владыке — и Мелькор отнюдь не об Ауле сейчас говорил. «Моя честь зовётся верностью», ха! Неплохо.              Народ, в котором искусство боя и войны постепенно становилось вровень с искусством созидания. Народ идеальных воинов и солдат, выкованный и закалённый для будущих завоеваний — а именно это, судя по всему, и было целью Феанаро. Народ, во многом повторявший изначальную идею Моркарка и самого Древнего Короля. Но если орки оказались браком, жалким подобием изначально великого замысла, то эти… с этими всё было совершенно по-другому.       И всё это — под носом у медленно закипающего Сулимо и покрывающего подобные шутки Ауле, который всё ещё был покровителем Нолдор и благословлял их на поход в Эндорэ.       — Может быть, и вправду мой… — в глубокой задумчивости произнёс Повелитель Тьмы, переводя взгляд на чародея. — Что думаешь, Майрон?       — Если и не ваш, то его стоило бы сделать вашим — хотя бы потому, что Властитель Западных Ветров, похоже, искренне считает его таковым, — усмехнулся рыжий. — Не каждому Рождённому удаётся довести Сулимо до столь… опрометчивых поступков, как ваш побег. Желаете, чтобы я подготовил всё для встречи «отца» и «сына»?       — Не сейчас, — на Его лице вновь появилась усмешка. — Если всё, что ты рассказал мне о нём — правда, и он действительно мой потомок, то мальчишка не потерпит над собой никакой власти. Это прекрасно видно по его действиям в Амане. Уверен, даже Ауле для него — лишь необходимость. Временная. Нет, Гортхаур. Со своим сыном я поговорю тогда, когда ему действительно сможет понадобится такой союзник, как я. Когда он сам захочет присягнуть на верность единственному законному правителю Арды — потому что поймёт, что быть вторым после своего отца, подчиняясь лишь ему, куда лучше, чем потерпеть крах всех своих стремлений и надежд. Вот тогда — я поговорю с ним.       — А мы, тем временем, создадим все условия, чтобы юный принц сделал правильный выбор? — слегка оскалился в ответ Майрон, слегка поморщившийся от слов «вторым после отца». Мелькор усмехнулся про себя. Несмотря на идейность, тщеславие было отнюдь не чуждо майа. Рыжему следовало помнить, что он ещё не прощён — и намёк на возможного нового конкурента должен был слегка подстегнуть его. Впрочем… всякое может быть. Если всё получится — о кандидатуре сына можно подумать.       — Именно так. И ещё кое-что, — пришло время приступить к одной теме, занимавшей мысли Тёмного уже давно. — В ту ночь, когда я освободился… я почувствовал присутствие в Арде новой силы. Чего-то незнакомого. Подобного я не ощущал ни от собратьев, ни от Айнур меньше рангом. Не похоже это и на силу Востока, с которой нам ещё не доводилось столкнуться. Что-то иное. Могущественное. Тогда я не придал этому значения… но это ощущение не ушло. Оно стало чётче. Сильнее. Я хочу, чтобы ты послал разведчиков во все стороны Арды. Желаю знать, кто это.       Кем бы эта странно ощущавшаяся сущность не была, нужно было поговорить с ней раньше, чем её найдёт ещё кто-то. Для начала, следовало объяснить новому гостю, кто является полноправным Владыкой этого мира. Потом же…       Что там говорил Сулимо? Ничем в Арде эти кандалы не разбить? Ну что же. Быть может, возможности найдутся у того, кто бродил извне её?

***

      Наполненные серебром звёзд глаза Эктелиона резко распахнулись. Вознëсшийся рывком сел, пытаясь прийти в себя и тяжело дыша. На пороге его спальни стоял взмыленный Арафинвэ, смотревший на наставника совершенно безумными от испуга глазами.       — Ты тоже это почувствовал, да?!

***

      Хозяин чертогов Мандоса сжал зубы, поднимаясь с трона и мановением руки поднимая сиявший призрачным светом купол над крепостью, мешая неведомому взгляду алчно блуждать по душам, хранителем которых он являлся.

***

             Что-то было не так.       Золотые глаза зло приоткрылись, пронизывая тьму комнаты.       Причём «не так» настолько, что Малекит впервые за многие годы вспомнил несколько старых, ещё созданных Морати техник по успокоению собственного разума, стараясь отделить ощущения от порождаемых ими мыслей, вычленить из волны недобрых предчувствий зерно истины.       После чего укрыл собственную душу незримым покровом, прикрывая её от посторонних глаз — чего не делал уже давно, с того времени, когда понял, что его новый мир куда более безопасен для сохранения души, чем прежний.       Предчувствие опасности — нескорой, неблизкой, но достаточно серьёзной, чтобы даже ему была угрозой. Древняя, как он сам, фантомная боль от ожогов, оставленных Пламенем Азуриана, ни разу не навещавшая его в этом мире. Словно он вновь оказался в Полуночном доспехе, совсем недавно после неудачного знакомства с испытанием верховного божества, обожжённый и сломленный, совершенно беспомощный.       Словно кто-то крайне охочий до душ взглянул на него — и не только на него — с явным гастрономическим интересом. Будто Валинор был пиршественным столом, а сам Король-Чародей — деликатесом, пряной закуской для удовлетворения вкусовых рецепторов.       Только один вид… существ могли вызвать в душе друкая подобные эмоции. Не в силу того, что пугали, нет — в былые времена многие из них пали от его меча. А другие так и вовсе оказались на цепных поводках у Верховной Чародейки Наггарота в качестве боевых чудовищ, которых в момент битвы спускали с цепи. Нет, просто в силу своей природы, по какой-то причине алчной в первую очередь до эльфийских душ.       И такие интересные ощущения могли означать только одно.       Почувствовав чужой взгляд на себе, друкай повернул голову, встретившись с обеспокоенными глазами супруги. Нерданэль была испугана, но явно старалась не подавать виду, мгновенно собравшись и сосредоточившись — как и положено чародейке и ученице короля.       — Снова. Помнишь, я говорила, в тот день, когда пришли вести из Альквалондэ? Тогда это отступило на второй план. Было много дел, было не до того. Да и я подумала, что связано это было как раз с побегом Мелькора. А сейчас вновь остро чувствуется. Только чётче. Опаснее. И на этот раз… то, что ты говорил, когда объяснял правила безопасности. Словно взгляд на душу, наполненный жутким голодом, который невозможно утолить. Я тут же постаралась скрыть своё присутствие, как ты показывал. Но дурные предчувствия сами по себе не ушли.       Малекит улыбнулся краем губ. Техника безопасности при работе с миром духов было первым, чему он обучил свою жену. Начиная с банального различения близкого присутствия демонов и сокрытию собственной души от их жадных глаз, и заканчивая ощущениями от прикосновения к Хаосу разного спектра. Как потом он шутил на эту тему: «Если ты, скажем, вдруг ощутишь неодолимое желание заняться любовью с Лаурэфиндэ, попутно расчленяя его и пожирая — тут же зови меня, чем бы я не был занят! Буду вправлять разум на место».       Шутка шуткой, конечно же. Но для неопытного мага нет ничего опаснее встречи с демоном в его естественной среде обитания. Однако если не только он сам, но и Нерданэль с её пророческим даром почувствовала на себе взгляд одного из отродий Той-Что-Жаждет…       Значит, не показалось. Началось.       Бывший владыка Наггарота решительным движением поднялся с постели, одеваясь и прислушиваясь к своим ощущениям — и воскрешая в памяти то, как подобное чувствовалось раньше, в Мире-Что-Был.       Определённо демон. И сильный, не простая демонетка или искательница. Один из герольдов, вестников будущего вторжения, не меньше. А то и кто-то из высших завсегдатаев Дворца Удовольствий. Шутка будет, если опять Н’Кари. Учитывая длинную череду «достижений» этого демона, он стал бы неплохим тренировочным снарядом для знакомства войск и детей Малекита с понятием «Хаос».       Однако если отбросить в сторону шутки, то в пределы Амана и его окрестностей эта тварь всë-таки не совалась. Друкай, безусловно, чувствовал её нечестивую ауру и неутолимый голод, как и любой из эльфов былого мира — но далеко. Куда слабее, чем ощущал бы в том же Наггароте, что имел с Норской и Пустошами общую границу. К примеру, сейчас, после сокрытия души, взгляд почти не чувствовался.       А это, в свою очередь, означало, что демон, во-первых, как уже было сказано, далеко. А во-вторых, скорее всего один. Никакого сравнения с полноценно открытыми вратами во Владения Хаоса.       Уже какое-то утешение!       Впрочем, это не отменяло того факта, что подобный взгляд, вероятнее всего, сейчас ощутили на себе многие жители Тириона — и Валинора в целом. А это означало целую плеяду не самых приятных для них вещей. Если уж после долгого отсутствия проняло даже Малекита, который с первого рождения жил, ощущая опасность демонов, и Нерданэль, что за пять лет всё же многому обучилась, ощущая имитируемое её наставником присутствие Хаоса, то что будет с теми, кто подобного не видел никогда? Понятное дело, и Валар, и эльдар спишут всё на Мелькора, но как бы после такой ночи в городе не началась паника с беспорядками!       Не говоря уже о…       — Нер, — золотые глаза князя повернулись к спешно одевавшейся нолдиэ. — Ты уже хорошо научилась создавать «Покров Души», скрывая себя саму. Сейчас придётся облечь это в заклинательную песню и раскинуть это покрывало как можно шире. Тебя, Лаурэ, Майтимо обучал я. Но остальные беззащитны. В городе начнётся Мелькор знает что. Нужно не дать Тириону сойти с ума. Пойдёшь со мной. Моратор с Аэнарионом. Атаринкэ и Тьелкормо придётся оставить на Ноло. Вы и Лаурэ нужны мне там.       Малекит, не тратя больше время на возню с замком, лёгким пинком открыл двери спальни, стремительно, словно на крыльях, летя по коридору дома и на бегу ловя перепуганного, но успевшего схватиться за лук и псину Литанара. Успокаивая, после чего передавая на руки вырвавшемуся из своей комнаты Ноло, чьи серые глаза расширились, как у совы.       Похоже, жителям Благословенного Края предстояло научиться жить с тем, чему асуры, азраи и друкаи давали бой и смеялись в лицо столько, сколько он себя помнил.