О чудовищах

Русалка пряталась в воде, лишь длинные бледно-зеленые пряди ее волос тянулись поверху, словно тонкие стебли водорослей. Грязно-серая гладь не колыхалась, застыв узорчатой пленкой в огромной железной бадье. На поверхности вперемежку с опавшими листьями плавали очистки картофеля, ошметки скорлупы и куски каких-то тряпок. Алек представлял сколько мучений доставляет русалке прикосновение к железу: размеры бадьи не позволяли ей расположиться вольготно. Впрочем, он подозревал, что людская ненависть ранит ее гораздо сильнее: рядом с железным чаном стояли самодельные копья с острыми пиками. Луна уже взошла, и на площади не было ни души: кметы рано ложились, но и вставали с солнцем. Алек прошелся вокруг бадьи, не видя русалки, но точно зная, что она почувствовала его. Тонкая дрожащая рябь пробежала по воде, но тут же стихла, словно обитательница этой необычной тюрьмы не решалась показаться наружу. – Вы могли бы просто оставить ее на площади, – медленно проговорил Алек, обращаясь к солтысу. – Без воды она сдохла бы через пару дней. Он уже знал ответ, когда хриплый голос позади с ненавистью выкрикнул: – И подарить ей легкую смерть?! Твари, убившей наших сыновей?! Алек покачал головой. Он мог бы выхватить клинок и срубить русалке голову. Все это заняло бы у него пару секунд. Но он не был уверен, что жаждавшие увидеть мучения твари кметы отпустили бы его с миром. Родители, потерявшие детей, вполне могли просто убить его, ослепнув от ненависти. – Что скажешь, ведьмак? – голос солтыса стал звучнее и увереннее, и Алек, еще не видя, понял, что к нему присоединились другие сельчане. Он развернулся и, пожав плечами, бросил равнодушно: – Русалки боятся железа. Даже сейчас она испытывает мучения. – То ли еще будет, когда мы поставим чан на огонь! – сверкая глазами, вперед выступил высокий мускулистый мужчина, чье красное от полопавшихся сосудов лицо выдавало в нем кузнеца, денно и нощно стоявшего у горна. – Славный суп выйдет из твари. Он засмеялся, сверкая в полутьме крупными белыми зубами. – Погодь, Лен, – воскликнул другой кмет – худощавый мужчина со шрамами от сетей на руках. – Хочу, чтоб тварь мучилась долго! Чтоб сполна заплатила за моего Негоду! Остальные сельчане зашумели, загалдели, перебивая друг друга. Их было немного, едва ли с десяток человек, но в глазах их горела столь сильная ненависть, что Алек отошел назад, в тень раскидистого платана, чтоб эта опаляющая жажда его не коснулась. Он незаметно активировал одну из рун на руке, и еле видимое голубоватое свечение словно укрыло его, отрезав от кипящей злобы спорящих на площади кметов. Солтыс, до того молча стоявший чуть в стороне от спорящих, вдруг вскинул руку и произнес: – Девка эта заманила наших детей своими чарами, поймала их, как на наживку, на свою обманную красоту. Так пусть же она и послужит ей наказанием. На миг кметы замолкли, не до конца сознавая слова своего предводителя. – Это как же мы такое провернем? – наконец опомнился один из них, низковатый, но крепко сбитый мужчина с ожогом в полщеки. Все взгляды обратились к старосте. Тот не спешил отвечать, набивая трубку табаком, высекая кресалом огонь и пуская первые клубы дыма. Это молчание встревожило Алека больше всего остального, заставив его податься вперед в ожидании ответа, хотя его усиленный мутацией слух различал даже шелест крыльев летучей мыши, запутавшийся в ветвях дерева. – Слыхал я, – медленно начал солтыс, – в городе маг появился. Поговаривают, большой знаток нежити. Скупает туши тварей и вроде ставит на них какие-то опыты. Люди говорят, видали у него целую банку с глазами тварей, да связку засушенных лап. – Так, говорят, лапы-то сушеные, – встрял один из кметов, который на взгляд Алека был слишком молод, чтобы быть чьим либо отцом, – от энтого самого помогают… Он замялся, подбирая слова, пока один из сельчан не толкнул его. – Ну, от мужеского-то бессилия. В свете редких факелов Алек увидел, как румянец тронул щеки парня. – Так вот, – мрачно проговорил солтыс, словно вынося приговор, – я написал тому магу, что, мол, есть у нас живая русалка. И надобно ей, твари такой, ноги приделать. Ну и все остальное, что полагается женскому полу. А уж мы отблагодарим его. Ну и ему ентот эпс… экспр… экспримент славу принесет. Очень уж маги до славы охочи бывают. – И что? – прогудел кузнец с высоты своего роста. – Согласился маг-то? – Скачет уж, – пожал плечами солтыс. – К завтрему здесь будет. – И мы… мы что… – снова встрял молодой кмет, – мы эту тварь… Солтыс пыхтел трубкой, выпуская частые клубы дыма. Никто больше не произнес ни слова, но тишина вокруг кучки сельчан была полна жажды мщения. Алек покачал головой и, отстранившись от прочного ствола платана, неслышно побрел к дому старосты. Убить русалку он успеет в любую из ночей, когда поблизости не будет ослепленных ненавистью кметов.