О чудовищах

Когда они вернулись, солнце уже зашло, и, пожелав друг другу спокойной ночи, хозяева и гости разошлись по отведенным местам. Юркнув за свою занавеску, Алек не стал разоблачаться и снимать оружие, этой ночью он не планировал спать. Прождав с час, чтобы хозяева, а, главное, маг угомонились и заснули, он встал и, тихонько пробравшись к окну, вылез наружу. Темная безлунная ночь объяла затихшее село. Она, словно зверь, затаилась, подкрадываясь все ближе и ближе, превращая обыденное в странное, а странное – в чудовищное. Вдалеке громада леса угрожающе нависла над серебрящимся в тусклом отраженном свете пустырником. Алек осторожно пересек подворье, легко перемахнув через высокий плетень. Сзади остались хозяйственные постройки, среди которых выделялась полускатная крыша конюшни. Именно там ведьмак оставил коня и седельные сумы, поскольку после того, что он задумал совершить, ему точно придется уносить ноги. Кстати, Яноша, ухаживающего за Черчем – да так, что у того лоснилась шкура, – на месте не оказалось, что сыграло лишь на руку. Осторожно пробираясь по незнакомой местности, перетекая из одной тени в другую, ведьмак дошел до большого платана, под которым укрывался лишь вчера. Чан темнел посреди площади. Острый глаз ведьмака различил разбросанные вокруг него камни, гнилые овощи и какие-то палки, словно кметы собирали хворост, чтобы разжечь огонь. Видно, после его ухода здесь разгорелся нешуточный спор. Алек тихонько вытащил из ножен узкий эльфийский клинок и уже собирался сделать шаг, выйдя из укрывающей его тени дерева, когда услышал тихий шепот. Напрягая слух, он разобрал торопливые слова: – А потом я заберу тебя. И мы обязательно уедем отсюда. Поедем к моей матери, эльфы совсем по-другому относятся к таким как ты. Поверь, я не обижу тебя. Ты такая красивая, Кларисса. Алек расширил зрачок, понимая, что сейчас он полностью затопил радужку, но только так ведьмак смог разглядеть того, кто в ночной тишине, присев у чана, шептал слова любви и утешения русалке. Он увидел взмах рукой, словно кто-то гладил волосы болотной твари, что застыла изваянием, высунув голову из воды. Затем к первой руке присоединилась вторая и водрузила что-то на голову русалки. Внезапно облака разошлись, и узкий лунный луч упал на землю, осветив происходящее на площади. Янош-Кристоф, чья шевелюра переливалась серебром в лунном свете, стоял на коленях и, нежно улыбаясь, гладил по волосам русалку, высунувшую голову из чана и внимавшую его речам. На макушке ее немного криво возлежал свадебный венок, сплетенный из цветов и веточек остролиста. На этот раз Алек почувствовал приближение мага, хотя не сделал и шага, чтобы скрыть свое присутствие. – Я думал, мы договорились, что ты оставишь русалку мне, – яростно прошипел знакомый голос ему в ухо. По загривку Алека побежали мурашки от теплого дыхания. – Я ни о чем с тобой не договаривался, – так же яростно прошипел он в ответ. Утомленный вздох за его спиной пошевелил волосы на голове Алека и превратил редкие мурашки в табун. – Послушай, я обещаю тебе, что эта русалка не принесет никаких проблем. Алек недоверчиво хмыкнул. – Посмотри на них, – шепот Магнуса лился медовой рекой, – разве ты не видишь, что между ними происходит. Алек хмыкнул еще раз, более скептично. – Это будет не только мой эксперимент, это первый опыт взаимодействия с нежитью вообще. Я заберу русалку и Яноша с собой. Клянусь, мы найдем способ социализировать ее. Разве ты не слышал о том, что любовь творит чудеса? Алек медленно повернулся, пристально глядя на Магнуса. Он знал, как выглядел сейчас, и поэтому успел уловить момент, когда маг вздрогнул. К его чести, тот смог сохранить самообладание, не отводя взгляда от побелевшего, как у покойника, лица с черными ненормально расширенными зрачками. – Разве ты не знаешь, – зловеще произнес Алек, – ведьмаки не умеют любить. Он резко развернулся и, легко вложив клинок в ножны, отправился восвояси, совсем не тревожась, что его могут заметить. Он выполнит задуманное, убьет тварь мечом, как и полагается, без вмешательства противоестественных опытов мага и безрассудной любви молодого кмета. Пусть не этой ночью, так следующей. Алек прошел мимо спящих погасших домов, в каждом из которых притаилась ненависть. Она сплотила людей, вела за собой. Страх заставлял их сбиваться в кучи, страх делал их послушным стадом, а ненависть была единственным оружием. Алек слышал тихую поступь за своей спиной, маг не собирался прекращать своих попыток переубедить его. Наконец, дойдя до знакомого пустыря за домом солтыса, он опустился в траву, молча приглашая колдуна последовать его примеру. Магнус опустился не рядом, а чуть позади, его дыхание касалось волос на затылке Алека. – Почему ты не хочешь понять? – с тоской в голосе спросил Магнус. – Она имеет право на жизнь. – Она имеет право умереть быстро и без боли, – хмуро ответил Алек, нервно разминая в пальцах сорванную травинку. – И не становиться объектом бесчеловечных опытов. – Ты считаешь, я буду издеваться над ней? – запальчиво воскликнул маг. – Повернись и посмотри мне в глаза, ведьмак. В голосе его послышалась сталь, и Алек не смог сопротивляться этому приказу. Он обернулся, чтобы столкнуться с надменным взглядом, полным боли и страдания. Сколько же раз его, так же как и ведьмака, считали выродком и чудовищем?! – Я клянусь тебе, Александр. – Собственное имя, так давно забытое, спрятанное под кратким, прирощенным искусственно, словно драгоценность под дерюжиной, звучало в устах Магнуса торжественно и звонко, словно он и в самом деле готов был сдержать свое слово. – Клянусь, что не причиню ей вреда. Никаких скальпелей и прочих инструментов, никаких страданий и пыток. Я лишь вылью в чан зелье, и она обретет ноги. А затем я увезу ее и Яноша… – Ты бредишь, маг, – Алек вскочил на ноги, – эти идеи социализации затмили твой разум. Она тварь, а не человек! Чудовище, непредсказуемое и кровожадное. А мы, – он стукнул кулаком себя в грудь, – мы, чудовища, не умеем любить! Магнус поднялся, становясь напротив, протянул руку и кончиками пальцев погладил его по щеке. – Ты не монстр и не чудовище, – он покачал головой, глядя на него с жалостью и какой-то немыслимой нежностью, – ты человек. Эликсиры могли изменить твой организм, а тренировки и медитации – твой разум. Но твои чувства – это чувства человека. И этого ничто не способно изменить. Он грустно улыбнулся и провел пальцами от виска Алека к руне на его шее. – Оглянись вокруг. Ты лучше и человечнее многих из тех, кого защищаешь. Магнус придвинулся ближе, его грудь почти соприкоснулась с грудью Алека, а губы шептали непозволительно близко. – Ты можешь быть счастлив и любим, просто сам запрещаешь себе это, следуя какому-то дурацкому ведьмачьему кодексу, который устарел еще за сотню лет до твоего рождения. Алек чувствовал его горячее дыхание на своих губах. Никогда еще никто не смотрел на него с таким желанием и жаждой. Этот маг ни в грош не ставил особенности его профессии, не боялся его и чихать хотел на его отличия. Он видел в нем простого парня, обычного человека. И от этого хотел Алека не меньше. Никогда еще никто не испытывал такого откровенного желания рядом с ним. Его всегда считали опасной игрушкой, способом пощекотать нервы. Экзотическим развлечением, мутантом. Не выдержав накала эмоций, раздиравших его, Алек нашел единственный способ выкинуть все из головы. Он нагнулся и прильнул к губам мага в жадном поцелуе. Никогда еще он не целовал мужчин, но Магнус творил с ним что-то такое, что выходило за рамки всех представлений Алека об этом мире. Он рушил его границы с непосредственностью человека, уверенного в своей правоте. Мягкие губы Магнуса приоткрылись, принимая его, и вдруг обрушились в ответ с невиданной силой. Алек застонал, подчиняясь этому жадному иступленому поцелую. Слегка подрагивающие руки скользили по его груди, задевая перстнями металлические нашивки. Затем теплые пальцы вцепились в загривок, еще ниже склоняя его голову. Поцелуи стали беспорядочнее, маг трогал влажными губами его веки, губы и щеки, затем со стоном спустился к шее, принявшись с усердием вылизывать руну на ней. Алек гортанно застонал, татуировка оказалась очень чувствительной, и он ощущал, как стремительно твердеет член под этой неистовой лаской. Словно откликаясь на невысказанную просьбу, Магнус, одной рукой ухватив горсть волос на его затылке, другой скользнул ниже, положив ладонь прямо на топорщащийся гульфик штанов. Алек подался бедрами в эту ласкающую ладонь, чувствуя как ловкие пальцы Магнуса теребят завязки, пытаясь с ними совладать. Он застонал еще громче и, обняв мага за пояс, прижал его к себе. Ему очень нужно было именно сейчас ощутить, что Магнус тоже желает его. Он потерся членом, скованным брюками, о такой же вставший член мага, и тот протяжно застонал, хватая воздух пересохшими губами. Осторожно опустившись на колени, Алек, словно в каком-то дурманном сне, вдруг обрел уверенность, ложась на спину и опуская мага сверху. Слегка отстранившись, он заглянул в такие притягательные глаза, замечая в них тот же дурман, имя которому – желание. Алек с силой сжал руки, стискивая Магнуса, прижимая его еще ближе, подаваясь ему навстречу, потираясь о него всем телом. Ему хотелось скинуть все тряпки и почувствовать под своими ладонями эту гладкую карамельную кожу. Никто и никогда еще не будил в нем такого неистового желания обладать. Магнус терся о него, выстанывая какие-то просьбы ему в шею, но смысл их не доходил до сознания Алека. Он шарил руками по плотному одеянию мага, пока не догадался опустить руки чуть ниже и ухватить его за ягодицы, вжимая в себя. Несколько яростных толчков, и тело Магнуса в его руках напряглось, выгибаясь до хруста в спине, и расслабилось. Алек продолжил толкаться, ощущая обмякшую плоть мага и теряя голову от этой открытости и доверчивости. Его руки, свободно шарящие по телу Магнуса, наконец проскользнули за пояс брюк. Как только прохладная кожа ягодиц коснулась его ладоней, Алек сорвался в оглушающий оргазм.