Во владения Аллиэнна наведался лёгкий, очень нежный ветер со стороны Полиса, лениво оглаживая пышные кусты, вразнобой высаженные у крыльца белого дома.
Почти все высокие окна на первом этаже были распахнуты в сад, резные ставни кое-где не открывались полностью из-за буйно разросшейся бугенвиллии. Её ярко-розовые цветы плотно покрывали тонкие ветви, которые щедрыми охапками повисли почти до земли, нагло попирая несколько изящных садовых стульев.
В просторной гостиной поместья было очень тихо.
В прямоугольнике падающего на тёмные полы света стояла невысокая, стройная женщина. Её длинное чёрное платье и наброшенный на плечи палантин были совсем простыми, но казалось, что их обернул вокруг точеного тела самый искусный скульптор, ревностно выстраивая идеальную композицию.
Завивающиеся кольцами тёмные волосы были прихвачены в растрепанный узел на затылке, тёплые карие глаза задумчиво следили на покачивающимися на ветру занавесками. Красиво очерченная скула багровела двумя нелепыми полосками — короткими, уже чуть затянувшимися рубцами.
Стоящий неподалеку Лекс отвел взгляд, нервно почесал бровь и нахмурился. Эти следы от ударов резали ему глаза и сердце. Можно было, конечно, порассуждать о «таким образом сложившихся обстоятельствах, что…», но делать этого не хотелось. Он просто не смог предотвратить этого. Не успел. Не был рядом. Не продумал все возможные варианты. Не…
Гостья со вздохом вышла из скатившегося к её ногам солнечного отпечатка и шагнула ближе к хозяину дома. Усмехнулась, словно в ответ на все его мысли, и пропела хрипловато:
— Не надоело, м-м-м? — Приподняла бровь, поясняя. — Глодать себя изнутри не надоело? Хватит, Алекс. Я почти слышу чавканье.
— Прости, я опоздал тогда. База ещё горела, но тебя уже увезли, — Аллиэнн ужасно сердился за это на самого себя. — Ненавижу непунктуальность. В любой форме. Я опоздал. Прости, Эз.
Эйзира холодно кивнула, принимая извинения, плавно развернулась и прошлась по комнате, оценивая окружающую обстановку:
— Хм, всё так просто, но при этом очень-очень красиво. Примерно так я и представляла себе твоё логово, — глянула на него через плечо, спокойно уточняя. — Я ведь в логове, м-м-м? Или в гостях? — Лекс покривился и предложил свой вариант:
— Ты дома.
— Не на-а-адо… — пофыркала немного Наставница, качнула головой и охнула от боли, потирая шею. — Не смеши, а то у меня и так все кости выламывает, не усугубляй. Э-э-эм, на чем мы там остановились в прошлый раз, ещё на базе? Ты просто виртуоз вранья и забалтывания. Как все носились вокруг меня в нижнем Полисе, о-о-о! «Пациентка от самого Господина Аллиэнна, падите ниц, иначе Великий будет недоволен!» — Чудесно, чу-дес-но. Кошмар. Я не вхожу в твой многочисленный штат, Алекс. Ты когда-нибудь оставишь меня в покое? Я не буду на тебя работать. Не буду, и точка, — Эзра неторопливо прошествовала обратно к солнечному следу на полах. Подумав немного, она решила ни в чем себе не отказывать и подошла ближе к окну, в ослепительно яркий поток света, подставляя под его нежные лучи бок, плечо, шею и ноющую скулу; закрыла глаза и замерла, наслаждаясь. Сонная капсула, казалось, вытащила из её побитого тела всё тепло, пробрала до костей, до глубин сердца и внутренностей, не оставляя ни одной капли живой крови, только стылую, мутноватую воду в венах и ледяные скрюченные руки…
— Никогда, — вдруг отчетливо прошептали ей на ухо. — Я не оставлю тебя в покое
никогда, Эз, — на плечи легли горячие ладони, согревая, но Эйзира тут же дёрнулась, сбрасывая их, и быстро отошла от подкравшегося к ней Лекса подальше, бросив:
— Это лишнее… — она вдруг отрывисто вздохнула, покусывая губы. — Ты ведь осмотрел базу? — Истолковала его неподвижный взгляд по-своему и в расстройстве взмахнула рукой, зашептав. — Кончено, всё кончено.
— Виновные будут наказаны, — сдержанно пообещал ей Лекс. — Все до одного, включая Аритэ. Клянусь.
— Неважно, — пробормотала Наставница, обхватила себя руками и снова застыла холодной тёмной статуей, продолжив наблюдать за пируэтами занавесок на сквозняке.
Лекс протяжно выдохнул, наклонился, опираясь локтями о высокую спинку стоящего рядом кресла, и поинтересовался:
— Не надоело? — Понаблюдал за реакцией и продолжил. — Глодать себя изнутри, м-м-м? Я почти слышу… как ты плачешь. Рыдаешь навзрыд. Молча. Меня очень сложно напугать, Эз, но от этих твоих внутренних воплей просто передёргивает. Говори уже, я тебя слушаю очень внимательно. Попробуй-ка аргументировать свой отказ так, чтобы я сдался и отстал. До сих пор у тебя не получалось, но… кто знает. Или я, по-твоему, и раньше-то не заслуживал никаких объяснений, а уж теперь и подавно?..
Эйзира качнулась, будто её подтолкнули в спину. Она медленно опустила подбородок и обвела гостиную неподвижным, свинцовым взглядом, мгновенно превращаясь из нежной, изящной дамы в Наставницу, способную в момент порезать своими белыми, искусно расставленными сетями хоть целую армию, не испытав при этом ни капли сожаления или сомнений.
Лекс перехватил этот пустой взгляд, легко удерживая его, и вернул ей свой — чёрный, горячий, почти нескромный. Эзра вздохнула — в груди от него словно пушистый, ласковый клубок прокатился, тронув сердце осторожными тёплыми лапками.
Она решительно прошлась до Лекса, уселась в кресло с высокой спинкой и пристроила ноги на пуф рядом. Закрыла глаза, чтобы не отвлекаться, и начала:
— Хм, говорить, аргументировать, объяснять… Я не могу заниматься обучением и воспитанием твоей дочери, Алекс, потому что полностью некомпетентна, как Наставница. Оказалось, что все мои идеи и задумки были неправильными, а убеждения — ложными. Смертельно опасными для моих воспитанников. Лиса должна быть лисой. Умелой, тренированной, холодной. Чувства, эмоции, размышления, привязанности — я хотела открыть моим подопечным какие-то новые, интересные стороны жизни, познакомить их с миром, научить думать и чувствовать. Я была уверена, что это сделает их гибкими, сильными, устойчивыми, а в итоге — они ощутили окружающую их чёрную пелену ещё более остро. Их пробрало до печёнок, а потом сломало. Несвобода, жестокость — чужая и собственная, которую они начали понимать именно как жестокость, а не как исполнение своего долга или просто рутину.
— Эзи… — наклонившись к её уху, прошептал Лекс, но она лишь мучительно нахмурилась и потребовала сдавленно:
— Не называй… так, — продолжила, с трудом справившись с собой. — Но… уже слишком поздно. Все мои старания были напрасными. Я выдохлась, а мои лисы мертвы. Я следила за каждым и за каждой из них, кроме последней девочки. Почти все погибли трагически, доверившись кому-то. Их предали, и это моя вина.
— Эзи… — Лекс нежно коснулся рукой её щеки, но Эйзира отмахнулась, встала из кресла и резко развернулась к нему. Зашипела, а потом и почти прокричала застывшему Аллиэнну:
— Эзи-и-и?! Её нет. Нет! — Отдышалась немного и приказала. — Забудь об этой самонадеянной молодой идиотке! Забудь! Лучшего из моих мальчиков кинули за две безделушки. Девка, которую он вытащил из дерьма, защитил и выходил. Жестокая сука сдала моего черноглазку местной банде… за два браслета! Ей показалось, что эти искрящиеся полоски на запястьях будут поинтереснее, чем верный немой друг рядом. Эзи?! Забудь, выбрось! — Наставница зло усмехнулась. — Та девка, тварь… я смогла её переубедить после. Смогла! Браслеты ведь ни к чему, если нет рук, правда?! Ты всё ещё хочешь нанять меня? — Лекс потянул её к себе за плечо, настойчиво повторяя:
— Эзи… — но она дёрнулась, сверкнула на него глазами и почти зарычала:
— Ты наивный дурак! Такой же, как мои лисы. Цепляешься за какие-то давно ушедшие образы, которых больше нет; привязанности, которых больше нет, и хочешь доверить мне не просто свою жизнь, а самое дорогое, что у тебя есть — эту девочку, Эбби. Эзи и Эбби — красиво, так миленько! Ты дурак! Просто дурак! Но какой упёртый, а?! И раз уж ты так настаиваешь, пускай! Но я хочу более простых отношений между нами, Алекс. Или… Лекс, да? Правильно, досточтимый Негоциант? Простых отношений! Давай, спрашивай свой любимый вопрос, я жду!
— Любимый вопрос?
Сколько ты стоишь? Пф-ф-ф, не стану, — фыркнул Аллиэнн, ухватил её за локоть и повел за собой к Экрану над камином. — Я и так знаю сколько, — развернул Эзру в нужную сторону, к тёмному стеклу, и промурлыкал. — Такая пламенная речь, дос-точ-ти-и-имая Наставница, но ты меня не убедила. Моя очередь. Смотри.
Экран вспыхнул рыжими отблесками.
У горячо растопленного камина, прямо на полу сидела немного растерянная светлоглазая смуглянка, закутанная в полосатую пижаму и огромный бирюзовый халат. Над ней порхала маленькая, весело чирикающая девушка в кудрях и пышном платье, очень похожая на неугомонную птичку-невеличку. Птичка уже расплела все тугие ровные косички на голове у немой гостьи и старательно, высунув язык, расчесывала её длинные чёрные волосы мягкой щёткой. Опасный прут лежал на широкой каминной полке, заваленный пёстрыми платками, шпильками, сверкающими флаконами духов и яркими тюбиками.
Экран моргнул, переходя в режим ожидания.
Эзра спрятала лицо в ладонях, но тут же снова жадно уставилась на гладкую тёмную поверхность. Стоящий у неё за спиной Лекс едва слышно щёлкнул пальцами. У него было еще много убедительного материала для давней знакомицы, но он все равно волновался: «Достаточно ли?»
Экран послушно показал следующую картинку.
Белый от свежего снега парк был залит спокойным, вечерним светом. Деревья с высоким особняком будто давали представление в театре теней, отбрасывая на газоны длинные темные полосы. Присевшая на широкую скамейку смуглая девушка отложила свое синее Стекло, поплотнее закуталась в куртку и неторопливо осмотрелась. Улыбнулась, откинулась на изогнутую спинку скамьи, вытянув ноги в смешных меховых сапожках, и расслабленно прикрыла глаза. Сзади к смуглянке потихоньку, почти на цыпочках, подобрался белобрысый молодой кавалер. Он тронул её длинные чёрные волосы, осторожно пропуская их между пальцами, и наклонился, нежно касаясь губами виска и щеки, украшенных тонко прорисованными маленькими бабочками. Девушка нахмурилась, как будто от боли, но тут же повернулась к белобрысому, напрашиваясь на поцелуй, как будто требуя его… Экран сделался серым и погас.
— Видишь? — Шепнул Лекс оторопевшей Наставнице. — Ты научила своих лис очень интересной штуке — утверждать за собой право на счастье, даже короткое. Пусть на день, на час, на мгновение, но у них хотя бы была такая возможность. Возможность почувствовать. Рискнуть. Получить шанс быть кем-то кроме равнодушной лисы — для любимого человека или просто для себя. Ты предоставила им право выбора.
— Фосселиа… здесь… живая, — забормотала Эйзира и покачнулась. Лекс обнял её, прижимая спиной к себе и зашептал:
— Не зря, всё не зря. Не напрасно и не поздно. Она здесь, и ты здесь, со мной, — выдохнул ей в шею и попросил. — Не убегай больше. Почему ты ушла тогда? Почему? Я искал, очень долго, уже отчаялся, а потом увидел тебя на той базе, куда меня занесло совершенно случайно. Не оставляй меня больше, ты нужна мне. Я должен был сказать это очень давно, но промолчал. Не рискнул. У меня ведь не было Наставника, Эзи. Никто не говорил мне о… праве на счастье. Возможности. Необходимости попробовать ещё раз, даже если когда-то всё закончилось страшно и трагически. Даже если вокруг чёрная пелена.
Эйзира дрогнула, сняла с плеч его руки и очень медленно повернулась к Лексу.
Совершенно неукротимый в своих задумках, бесстрашный делец не смог ровно вдохнуть под её неподвижным, будто мёртвым взглядом. Эзра склонила голову набок и негромко протянула:
— Почему ушла? Сложный вопрос. Предположим, что... ты разговаривал во сне, Алекс. Просил у
нее прощения за то, что опоздал, не успел вовремя прийти на помощь, — её белокожее лицо застыло восковой маской, — Просил. Совсем как у меня сегодня. Это было даже немного лестно, словно безродную Эз только что приобщили к сияющему пантеону. Поставили на пьедестал. С краю. Скромненько, чтоб не заслоняла, да? Я не могу так. Ждать, когда ты вдруг забудешься и случайно назовёшь меня её именем… уже не во сне, а… я сойду с ума, Алекс. Окончательно.
— Не обвиняй меня в этом, — почти прохрипел ей Лекс. — Я никогда не представлял на твоем месте другую женщину. Никогда. Я был с тобой. Смотрел на тебя. Слушал тебя. Обнимал тебя. Хотел быть с тобой.
— А я струсила, — тихо призналась Эзра и опустила глаза, поправив упавшую на лоб кудрявую челку. — Думала, что на расстоянии будет легче. Думала, что никогда не увижу тебя больше и угомонюсь, успокоюсь. Чушь. Я захлебнулась этим «никогда». Поняла, что нужно было всё прояснить. Действовать, а не сбегать. В итоге помешалась на этом, а потом только и делала, что рубила с плеча. Во всех смыслах. Всех подряд.
— И меня сейчас тоже рубанёшь? — Со вздохом предположил Лекс.
— Нет, — Эйзира протянула руку, погладив его по плечу. — Не стану, но я больше не Эзи, Лекс, понимаешь? Весёлой, неосторожной воровки из Красного города больше нет. Мне жаль, — на фалангах её пальцев сверкали многочисленные тонкие кольца: серебристые, чёрные, матово-белые. — Я — Наставница Эзра. Эйзира… и я тебя люблю. Очень сильно. Сильнее, чем та глупая Эзи. Захлёбываюсь, — она отдёрнула руку и понурилась.
— Хм, а теперь ты обвиняешь меня в том, что я представляю на твоём месте ту девчонку в коротких кудрях и шапке набок, — задумчиво покачал головой Лекс. — А я как любил именно тебя, так и люблю, — он медленно шагнул в сторону и прихватил с каминной полки шершавую чёрную пластину. Протянул Наставнице, предлагая. — Вот, проверь. Я правильно указал здесь
твоё имя? — Эзра взяла Стилл, прочитала несколько коротких строчек. Снова перечитала, смахнув слезу со щеки. Провела по тёплой поверхности подрагивающими пальцами, подписывая, и сунула уже действующий Стилл куда-то на стол, в сторону.
Шагнула и быстро обняла Лекса за шею, шепча ему на ухо:
— Да… да, всё правильно, дорогой. Да…
***
В дальнем углу подземного ангара что-то со звоном грохнуло об пол, и Лео отвлекся от разглядывания монументального пневмопресса. Из-за огромных катушек с кабелем с шипением выскочила Уна, заметила его взгляд и, задохнувшись, взмахнула руками:
— Что? Оно само упало, честно, я вообще не трогала! — Лео лишь хмуро кивнул и снова уставился на пресс. Уна подошла, встала рядом, пересчитала толстые колонны-опоры и, не выдержав, покосилась на Техника. Помялась и попросила:
— Давай задержимся на пару дней, пожалуйста, а то… вдруг ему поплохеет. Вроде никаких серьёзных травм не заметно, да и накладками чёрными облепили, но… — Иллеон снова кивнул и продолжил созерцать посапывающий механизм, уже в который раз призывая себя угомониться. Остыть. Проявить то самое завидное самообладание, из-за которого все Техники ремонтных ангаров Полиса называли его не иначе, как Ледышкой. Тихушница снова покосилась на угрюмого Экгера и тяжело вздохнула. Лео немедленно вскипел, резко развернулся к вздрогнувшей от такой прыти Уне и выпалил:
— Так, всё! Этот Ремонтник… он тебе кто?
Допрашиваемая озадаченно нахмурилась, растерялась под ярким синим взглядом в упор и сбивчиво забормотала:
— В смысле… в смысле — кто? Сводный мой. Ну, мы не очень-то похожи, конечно. Это всё потому, что у него мать была с дальних островов. Я его почти на год старше. В детстве только и делала, что гоняла паршивца его же ссанными тряп… Стоп, стоп, ты чего? — Уна вдруг всё поняла и в изумлении вытаращилась на двухметровую грозовую тучу рядом, залепетав: — Ты… ты… меня приревновал, что ли? Серьёзно? — Экгер скривился, уже почувствовав себя полным идиотом, и отошёл, коротко бросив ей через плечо:
— Да, приревновал. Да, серьёзно, — преувеличенно внимательно оглядел все переключатели на щитке пресса, поочередно трогая их пальцами, и с шумом выдохнул, ожидая очередных подколок.
Сзади раздался оглушительный скрежет, и Лео быстро развернулся на звук. Уна подтащила непонятного предназначения решетчатый ящик поближе, быстро забралась на неровную поверхность и за комбез притянула громилу Техника к себе, сурово глянув на него сверху вниз.
Осторожно погладила его по плечам, тронула пальцами скулы и качнулась вперёд, куснув за нижнюю губу и целуя после. Сначала у неё получилось неуверенно и осторожно, но те странные, очень приятные ощущения с прошлого раза мгновенно вернулись, шарахнув по голове, и Уна быстро обняла Лео за шею, прижимаясь к нему покрепче. Сдалась, позволяя ему повести, затянуть, углубить поцелуй; и тут же жадно напала в ответ, совсем не испугавшись от его почти грубоватого напора и тисканья.
— Ну нихрена себе, — хрипло оценил обстановку не ко времени оживший Такхо, прислонившись к косяку у входа. — Матрасик-то приволочь, или вы так, в походно-полевых?..
Зарычавший Экгер кое-как отпустил рыжую и раздраженно прогремел ему через плечо:
— Чтоб ты провалился, нахер, чёрт кучерявый! — С сожалением оглядел нежные губы совсем близко, все-таки притянул её к себе снова и ещё раз поцеловал, по-быстрому.
— М-да… — Хмыкнул Такхо язвительно. — Пресс-то ещё нужен, или как? Я могу часика три в подсобке поваляться… хотя… нефиг, спалите тут мне всё своими горящими жопками, нахер надо, — Уна глянула на него с угрозой, а Лео закатил глаза и велел:
— Давай уже работать. Проверим сейчас, какой из тебя Ремонтник, дохляк!
***
Пустой треугольный коридор неторопливо раздвинул стенки, теряя свою скошенную форму и расходясь в стороны. Упругий пол дрогнул и резко поехал вниз, в тёмную глубину, обнажая ещё один скрытый вход в цех — подводный, одним огромным, внушительным шлюзом, задраенным наглухо.
Лео присел у края проёма и глянул вниз, оценивая: потайные «ворота» были шире круглого люка наверху более чем в десять раз. Такхо усмехнулся, протянув:
— Посмотри, посмотри. Почувствуй разницу. Громкий Орингера просто монстр. Он твоего Красного, как букашку…
— Щупы у него есть? — Коротко уточнил Иллеон.
— Эм-м-м, нет, — Ремонтник почесал маковку и парировал. — Зато сопла — офигеть! Одним вздохом вас спалит, и…
— Широкие сопла? — Снова перебил Экгер, прищурившись. — Значит, медлительный. Тяга мощная, а рывка сделать не сможет. Херня. Мы на равных, — радостная Уна выбежала к ним из зала, помахивая полностью разряженной черной палкой:
— Всё! По всем узлам огоньком прошлась, сняла чувствительность полностью! — Засияла улыбкой. — Красненький такой молодец — даже не пикнул! — Техник кивнул ей, поднялся на ноги и деловито потер руки.
***
Защитная мягкая пластина немного съехала в сторону, и Лео коротко свистнул себе за спину, перекрикивая мощный гул вокруг:
— Стоп, э! Хорош, говорю! — Зажал в зубах маленький фонарик и вперёд головой нырнул под остановившийся, выпускающий в потолок горячую струю воздуха пресс. В момент раскрутил зажимы, поправил накладку, быстро проверив и все остальные вспомогательные упоры. Вынырнул и проорал.
— Давай, ещё на два пальца вниз, не больше!
Пресс дрогнул, засопел, посвистывая, и плюнул вверх столбик раскалённого белого пара. Чайник на дымоходе снаружи бодренько «закипел», постукивая крышечкой.
Лео напряженно замер: один за другим из настойчивой утробы шестиногого монстра раздались звонкие клацающие звуки. Округлые, правильные. Техник на секунду прикрыл глаза, наслаждаясь, и усмехнулся: «Словно кастаньеты у Айсель», — быстро обежал пресс к сохраняющему совершенно безмятежный вид Красному и с вопросом глянул на взволнованную Уну рядом с ним. Она кивнула и продолжила наглаживать тёплый гладкий нос зверя. Лео заметил, как сверхбыстрый при этом ненавязчиво держит её здоровым щупом за ногу, над коленкой, якобы испугавшись, и раздражённо пробурчал:
— Опять эти сюси-пуси! — Махнул на них рукой и убежал обратно к методично клацающим креплениям, продолжая вести в уме счёт щелчков. Досчитал до ста двадцати, скомандовал Такхо поднять поршни и нетерпеливо заглянул в уже расширяющуюся тёмную щель…
***
Уна села прямо на тёплую серую почву и прислонилась спиной к высокому дымоходу с чайником. Подставила нос под мягкое солнце, решительно сдёрнула платок и разделила рыжую гриву на две части, старательно заплетая себе две длинные косички. Подскочила, подбежала к краю обрыва и зажмурилась.
Сзади легко тронули за плечи, горячо обдувая затылок. Уна, не сдержавшись, прыснула и открыла глаза. Обе рыжие косы топорщились у неё над головой высокими антеннами-рожками. Красный аккуратно держал каждую за кончик и что-то негромко фырчал. Тихушница скосила глаза налево — матовый чёрный щуп полностью функционировал, лишь иногда негромко жужжа сочленениями, пока ещё не до конца закрытыми слоями Гелиев.
Такхо, пошатываясь, выбрался из скрытой у крайнего дымохода норы и в изумлении уставился на «рогатую» сестру и мурлыкающий ей что-то Красный. Покачал головой и пробормотал:
— Ну ты даешь, блин, — сверхбыстрый засопел, окатил его презрительным клёкотом и, быстро развернувшись, нырнул вниз с обрыва, прямо в белую прохладную пену.
— Потрясный, да? — Сверкнула глазами Уна. Такхо насмешливо приподнял бровь:
— Ты про зверюгу или про того бычару внизу, который уже задрал гонять меня весь день?..
— Про обоих, — призналась Тихушница и вздохнула.
Такхо подумал немного, толкнул притихшую Уну плечом и заметил:
— Этот чувак закрепил хабазину, ну, выдранную панель управления, на поворотник, как курицу на вертел, разогнал и в движении снимает с неё детали, одну на другой, как на конвейере. Пиздец, зрелище. Меня прям чувство собственной неполноценности посетило, пришлось выйти, подышать. Этот псих даже перчатки не надел, мол, чувствовать ему там что-то надо. Жесть какая-то. Три часа уже без остановок молотит, даже не запыхался, как машина, бля. Короче, как там Алеар говорила? У меня этот… кра… кот…
— Катарсис, — подсказала Уна, похихикала и решила ещё попинать младшенького. — Жизненный поджопник от созерцания высшего существа, и понимания, что всё есть тлен и тщетность, ибо такой уровень мастерства и совершенства недостижим для простых смертных, а тебе остается только осознавать эту несправедливость, вечно пребывая в разладе и дисгармонии с самим собой и окружающей действительностью…
Откуда-то сбоку раздались громкие хлопки — Лео уже стоял, прислонившись плечом к дымоходу, и аплодировал, с трудом сдерживая смех. Подошел к сводным ближе, и оценил:
— Красиво глаголишь. Ну, я-то не стал так заморачиваться и просто объявил этому чуваку, что он рукожоп. Ещё учиться и учиться. Хотя чуйка у тебя работает, кучерявый, — Техник вынул из кармана комбеза несколько небольших серых пластин, показывая встрепенувшемуся Такхо. — Мозги-то у птички действительно были установлены нестандартно и чуть в стороне, молоде-э-эц, — спрятал пластины за спину, когда Ремонтник попытался их выхватить, и предложил. — А расскажи-ка мне про чёрных стрекоз, м-м-м? Думаешь, я не понимаю, куда ты эти первичные пластинки хочешь поставить? Пра-а-авильно, Орингеру на его тупую махину. И похер, ставь. Мне нужна инфа, тебе — мозги для Громкого. Махнёмся?
