***
Деликатное пощёлкивание с жужжанием раздавались еле слышно, почти трепетно. Светлый коммуникатор пробыл с молодым хозяином уже достаточно длительный срок, чтобы усвоить, что будить его следовало исключительно нежно. Лео открыл глаза и сел, медленно приходя в себя и оглядываясь. Полутьма и спокойствие. На соседнем диване сладко посапывал традиционный одеяльный пирожок. Огромные Экраны на фактурных стенах вырубленной в скале комнаты подсвечивались мягким, желтоватым свечением. За левым полукружьем обширного глаза-окна царствовала ночь. Нагрудный карман комбеза продолжал осторожно, даже слегка смущенно вибрировать. Лео потер лицо ладонью, вынул искрящегося богомола-связиста и замер — концы его тонких лапок поблёскивали розовым — «Передача от постороннего лица». Техник прищурился, покосился на спящую Уну и почти на цыпочках пробежался к посадочному коридору. Нырнул в приподнявшийся Красный, быстро задраив все шлюзы, включая вентиляционные, и только тогда пристроил коммуникатор на скулу, сухо ответив: — Да. Я слушаю. Богомол задумался, а потом низковато похмыкал и басовито протянул: — Мальчишка Э-э-экгер, значит? — Лео раздраженно потянул воздух носом и коротко бросил: — Имя? — Хотя в этом уже не было никакой необходимости. Его невидимый собеседник привычно пролаял: — Роксар Джо Элборх Орингер, — и тут же велел. — Нахуй церемонии. Мы с тобой чуток разминулись в Ремонтном… м-да-а-а, -гер называется. Пятки-то не стёр, драпать? — А тебя ебёт? — Усмехнулся Лео, принимая подачу. — Не слышу! — Крякнул Ор. — Я вообще, знаешь, писк всякой мелюзги хреново распознаю, но общий тон вполне-э-э улавливаю. Ремонтник осчастливил меня твоим именем прямо с порога — сестричку защищает, мол, ты её крышуешь теперь. Ниточки, правда, эти беленькие отдавать не желал, пришлось запереть заразу. Хм… — Что тебе нужно? — Капитанское кресло чуть наклонилось, размещая хозяина поудобнее. — Ты тупой, что ли? — Почти искренне удивился Борх и разъяснил неразумному. — Девку и прут. Твоя пушистая молодецкая башка вряд ли теперь меня порадует. Проблем после будет больше: ответственность рода перед родом, всякая херь, Совет со всеми этими гребаными ультиматумами… на кой оно мне?.. — Я отдам прут, — кивнул Лео, подумал немного и продолжил. — Любопытная вещица — забрал прояснить. Приношу извинения от имени семьи Экгер, что ритуал захоронения без него был неполон. — Принимается, — рыкнул Ор и потребовал. — Дальше! Лео уставился в потолок, приподнял бровь и затянул нудным голосом: — Довожу до вашего сведения, Господин Орингер, что трое рядовых, во главе с младшим Господином Арнесом Орингером, совершили на меня и мой Красный нападение, которое я могу охарактеризовать, как разбойное с угрозой для жизни и здоровья. Моих, соответственно. Данный факт зафиксирован тремя отпечатками, один из которых был отправлен Эксперту в аварийном режиме до закрытия сети, и уже по этому факту вам придется объясняться в будущем. Наши стороны на момент совершения нападения находились в состоянии конфликта, но боевые действия с вашей стороны были бы уместны лишь применительно к сотрудникам Патруля, либо Экспертной Конторы, как представителям военизированной охраны. Моя же скромная персона состоит на нелегкой службе в Техническом отделе Полиса и по Тихой конвенции должна быть неприкосновенна, наряду с медперсоналом и представителями хозслужб… — Ты, бля, с бумажки там зачитываешь, что ли? — Кое-как вклинился в монолог Орингер и повторил. — Без церемоний, сказал же! — Она моя, — коротко выдал в ответ Лео. — Можешь считать её частью моей семьи. Моя. Забудь. — Ты это мозгоёбство-то брось, — подозрительно спокойно фыркнул на это Борх. — Когда блошка пырнула Арнеса, никакой фамилией там и не пахло. Да и сейчас… Госпожа Экгер, сопливая, ха! Уржаться! — Уржаться? — Процедил Иллеон и приподнялся в кресле. Его синие глаза в миг застыли, сделавшись совершенно ледяными: — Сопливая, говоришь? Твоего брата это не остановило. У меня есть все основания полагать, что он впервые надругался над ней ещё до её совершеннолетия. Доказательства имеются. Предоставить? Я требую личной встречи, немедленно. Наедине. Коммуникатор задумчиво потрещал. — Давай, — тяжело бухнул Ор. — Буду один, слово. Выбирай место.***
Чёрная, ночная поверхность пролива между длинной песчаной отмелью и полуостровом серебрилась и бурлила от хвостов огромной стаи селёдок, мигрирующих в поисках лучшей жизни. Красный скользнул по ртутной лунной проседи, вспенив волну, продул сопла и скользнул в манящую глубину, легко преодолевая сопротивление воды. Над континентом раздался тяжёлый, низкий гул, всё усиливающийся, разносящийся удушливой звуковой волной в воздухе и рябью по океану. Вытянутый чёрный корабль с воем материализовался из ночного неба, неспешно прилаживая округлое тело на песчаную косу, с сопением опустился на упоры и понизил громкость. Огромные синие сопла степенного кашалота медленно угасли, полыхнув напоследок в стороны для прочистки топливной системы. С широкой кованой подножки в низкую воду спрыгнул высокий хмурый тип мощного телосложения, будто нечаянно, на всякий случай, обросший дополнительным слоем крепких мышц. Его чёрная жёсткая шевелюра плавно перетекала в смоляную щетину, на спине раздраженно поблёскивал прут с серебристыми вставками — Борха Орингера всегда и всюду сопровождало верное личное оружие. Главный коричневых глубоко вдохнул прохладного, влажного до остроты воздуха и прошелся вперёд по отмели, добравшись до широкого, плоского камня, чуть возвышающегося над мелководьем. Красный, сияя мокрыми боками и подсветкой, всплыл неподалеку, поднялся в воздух и плавно, бесшумно приблизился. Высадил на край импровизированной площадки Лео, развернулся, распустил оба щупа и, хищно зашипев, надвинулся на Орингера, упираясь в грунт когтистыми лапами. Борх оглядел нависшее над ним мощное рыло спокойными, очень тёмными глазами и усмехнулся, негромко предупредив: — Осторо-о-ожнее, птичка. Не трепыхайся так. Красный выдал низкий, угрожающий клёкот, скатившийся в утробный рык и дёрнул чешуёй, ощериваясь всеми гребнями и наростами. Ор восхищенно поцокал языком, зашептав: — Хоро-о-ош. Рогатый. Настоящий Рогатый. Ответно оценивший всю мощь Громкого Иллеон повернулся и напряженно уставился в широкую спину оппонента, буркнув: — У меня мало времени. Начнём, — вокруг них немедленно закружили два синих зонда долговременной памяти. Орингер насмешливо покачал головой: — Зачем? — Взмахнул руками. — Мы под сетью, на открытом пространстве, малец, видишь? И так всё под запись, ни вздохнуть, ни пёрнуть. Прут принес? Лео подошёл ближе и смерил противника тяжёлым взглядом — Борх был одного с ним роста, но намного массивнее. Техник щёлкнул пальцами, и Красный, перестав злобно фырчать, метнулся, подставляя хозяину открытый шлюз. Черный прут вышел из пазов легко, будто ждал этого. Не обращая внимание на напрягшегося Орингера, Лео выложил его на ладонь — тычковое неуверенно качнулось в сторону. Техник остро уставился на Борха, и продолжил проводить диагностику, покручивая прут руках и монотонно выговаривая в процессе: — Личное оружие. Индивидуальное. Чужим лапать запрещается. К тому же, оно слушается только хозяина и должно быть настроено под его нужды. С этим что-то не в порядке. Ведёт в сторону. Еле заметно, но… я чувствую. Центр тяжести смещён… Борх прищурился на молодого Экгера и пробасил: — А ты такой спец по оружию, я смотрю? — Ни разу, — хмыкнул Лео. — Но отбалансировать, хм, к примеру, подвижное оперение хвоста у Летучего могу — крена при посадке не будет вовсе. У этой боевой палки, по идее, в рукояти должна быть ма-а-аленькая такая шайбочка для регулировки. Тяжёлая. Возможно, не одна. Ну, мало ли, разжирел воин, ранен и припадает на одну ногу… просто постарел и двигается уже не так резво, как раньше. У палки Ракуны в рукояти три детальки для этого. А здесь — ни одной. — Занятно, — сжал зубы Ор. — И что же там вместо них? Он уставился на пытливого мальчишку исподлобья. Красный вновь скользнул к врагу за спину, показательно пробороздив плоский камень щупом. Борх и бровью не повёл; Экгер же глянул на противника свысока, очень холодно, и протянул ему чёрный прут, отчеканив: — Сам полюбуйся — что. Ор забрал оружие брата, заметил глубокую поперечную царапину на рукояти и продавил, с лёгким хрустом снимая навершие. Чуть встряхнул… На ладонь ему скользнул странный шнур очень сложного плетения. Плотный, переливающийся шёлком. Разноцветный: чёрный, золотистый, рыжий, русый, каштановый, почти красный, белый… Орингер замер, моргнув. Лео же в миг растерял всё своё хладнокровие, мотнул головой и прорычал: — Локон на память, блядь! Тварь! Бешеная тварь! — Опомнился и предостерегающе махнул рукой уже поднявшему щуп Красному, бросив Ору язвительное. — Прокомментируешь? — Нет, — не поднимая глаз, коротко выдохнул Борх. — Просто договаривай, что хотел. — Я нашёл… это, когда вытащил и раскрошил зеркало. Чёрное лезвие — сложный металл, но у меня есть резак для склонариума, — прищурился Лео. — Рыжая прядка короткая, видишь? Грива Уны сейчас ниже пояса. Здесь некоторые волоски вырваны с корнем. Кончик посечен. С какой там скоростью волосы-то отрастают, м-м-м? Посчитаем? — Продолжающий заторможенно смотреть на находку Ор буркнул: — Я тебя понял, — говорить ему было уже очень трудно — белая прядка в шнуре была такой тонкой, длинной, очень нежной… — Смотри, коса вокруг головы, как корона! Беленькая, а лента синяя. Красиво? Фу, ты отвратно приставульный! Ну, Э-э-эл… — Опять Эл! Я тебе лисёныш драный, что ли? Элборх! Слушай внимательно. Меня не будет три дня. Сиди дома, поняла? — Отвянь, замучил! Вот стану твоей скучной супругой, будешь указывать, а сейчас нечего. Куда хочу, туда и хожу. — Сэйла, дома будет безопас… — Что ты заладил — дома, да дома?! Скукота! Такая грязная Тихушница, как я, больше никому не нужна, успокойся. Только один дурачок и нашёлся, догадываешься, кто? Ай, щеко-о-отно-о-о! Ну, Э-э-эл!.. Лео зло покосился на окаменевшего Орингера и негромко промурлыкал: — М-м-м, вижу ты… увидел кого-то знакомого? Вернее знакомую. Мы всё прояснили? Борх до хруста сжал чёрный прут, быстро сунул шнурок в карман коричневой куртки и поднял голову — ледяной взгляд молодого Экгера и стрёкот Красного за спиной вызывали у него стойкое ощущение дежавю, но сейчас Борху было совсем не до этого. Он словно через боль повёл плечами, молча кивнул башковитому чужаку и двинулся к Громкому. Лео поморщился от низкого гудящего рокота движка отчалившего корабля и вздохнул: «Нет, это еще не конец. Угроза есть. Думай, думай, думай… где ты прокололся? Что еще может произойти? Нужно просчитать все варианты. Все. Чтобы… чтобы не прошляпить её… Думай!»***
Одеяльный пирожок раскрылся, раскидав по дивану пушистые волосы, руки и ноги. Вернувшийся в норку Лео глянул и улыбнулся — Уна уже неделю как спала вот так: свободно, крепко, без пугающих сновидений и предутренней бессонницы. Он осторожно прокрался ближе, наклонился и потихоньку приложился губами к её щеке, едва касаясь. Гладкая белая кожа пахла прокалённым на солнце песком дикого пляжа, яростной солёной волной и малиной — видимо, Тихушница где-то обнаружила свою же забытую заначку с карамельками. Шорох, длинный вздох и на затылок Иллеону легла сильная, но узкая ладонь, притягивая его ближе. Уна приоткрыла глаза и с наслаждением обнюхала склоненную к ней обросшую голову Лео, прошептав: — Прохлада. Вода. Был снаружи? — Я… — замялся Лео, осторожно присев на край. — Мы с Красным вылетали… эм-м-м, осмотреть окрестности, ну, так… для порядка, и… — его бормочущих губ вдруг коснулись её тёплые пальцы, поглаживая, нежно трогая. Ракуна лениво улыбнулась и со вздохом поинтересовалась у притихшего Техника: — М-м-м… сейчас ты скажешь что-нибудь вроде «Я не железный» или «Будь осторожна, детка», да? — Нет, — немедленно среагировал Лео и насупился. — Тебе нечего меня бояться. Ты не должна меня бояться. Никогда. Разговаривай со мной, делай так, как тебе будет лучше, как нравится. Делай по-своему, говори со мной. Или… ничего не делай, не говори и даже не извиняйся после. Для меня абсолютно нормальны обе ситуации, поняла? — Иногда мне становится страшно, — шепнула Уна, решив «говорить». — Словно все лёгкие схлопнулись, тяжело дышать. Эти воспоминания… в какой-то момент, они будто выдёргивают меня, оглушают, и от них хочется заплакать. Не могу забыть. Оно держит. За горло. — Заплакать — неплохая идея, — пробормотал Иллеон, задумался и перечислил. — А можно-о-о… поваляться, поболтать, поесть, целоваться, погулять, продрыхнуть сутки, почитать что-нибудь… — Он хлопнул себя по лбу и выпалил. — Чёрт, совсем забыл! Возле стеклянных душевых, в соседней комнате, знаешь, что-о-о? Ну, под плотным чехлом? Здоровое такое. Угадай! — Ну! Говори! — Встрепенувшаяся Уна поднялась и уселась рядом с ним, подпрыгивая на диване в нетерпении. Техник сделал загадочное выражения лица, немного потянул, интригуя, и широко улыбнулся ей…***
Коричневые на плацу резво брызнули во все стороны и спешно ретировались по своим углам — вывалившийся из Громкого Главный имел нехороший, застывший чёрный взгляд и тяжёлую поступь. Окованная железом дверь была открыта им с пугающей неторопливостью и закрыта аккуратно, почти бесшумно. Два прута легли на массивный стол, рядышком. Из соседней комнаты выглянула чуть взъерошенная Лаура и улыбнулась было, но тут же насупилась — оружие младшенького нагоняло на Травницу тоску. Борх медленно поднял на неё глаза и вытянул из кармана разноцветный шнурок, бросив его поверх прутов. Госпожа Орингер подошла, озадаченно осмотрела странную штуковину и непонимающе уставилась на племянника. — Сэйла… — одними губами произнёс Ор и чуть наклонил голову, не спуская с тётки пристального взгляда. — Помнишь? Я вернулся. Её не было, а ты закатила мне скандал, мол, приволок от кочевников грязную вольную Тихушницу, наёмницу, а она слиняла, прихватив что-то там из цацек и несколько пластинок с инфой. Позор, обокрали вояк Орингеров, у-у-у, как жить?! — Лаура наклонилась и присмотрелась к шнурку внимательнее. Кивнула, разглядев, и прошлась до печи, подбросив в неё пучок хрустких веточек. Борх постоял, не дождался от неё ответа, сбросил куртку и тяжело опустился на стул, продолжив: — Я её искал. Не нашёл. Потом взъярился, пытаясь найти заказчика. Не нашёл. Съехал с катушек. Решил поискать более… въедливо. Порезал, нахер, половину Дока. Не нашёл. Потом под руку попался и старший Лангер со своим тупым выёбыванием, которое он с пьяных глаз обозначил красивым словом «мятеж». Идиот! Даже мой типа союзник Тухлый старался особо не мелькать у меня перед глазами в это время, я бы вспорол любого и за меньшее… И всё равно не нашёл бы, да? Потому что её… её, оказывается… Арнес? Мою Сэйлу? Прямо в стане? Лаура обхватила себя руками, подошла к нему и кивнула. Ор сглотнул, повел подбородком, ослабив воротник и раскрутил клубочек дальше: — Он сделал, а ты его покрыла. Скажи… скажи, — попытка уловить хоть какие-то эмоции в обычно очень живых глазах тётки с треском провалилась. — Скажи… её тело вы… куда вы… Знаешь, я за последний месяц так поднаторел в перекапывании пустошей, что могу и тут, в стане… надеюсь, вы не зарыли её прямо под моим порогом? Скажи… — Её здесь нет, — приподняла бровь Лаура, даже не пытаясь оправдываться. — Тихушница была ещё жива, когда я нашла её, но гортань была передавлена. Я ничего не могла сделать. Она задыхалась. — Где?.. — Прошептал Борх, опустив голову. Ему вдруг показалось, что тётка сейчас тоже передавливала ему горло. Медленно, но очень умело хватая. — Я отдала её Хозяину, — спокойно выдала Лаура как само собой разумеющееся, но Орингер, задохнувшись, подорвался с места и так сильно шарахнул по столу кулаком, что пруты подпрыгнули, откатившись в сторону и наматывая на себя шнурок. Ор оскалился на совершенно невозмутимую женщину и заорал: — Хозяину?! Какому, нахер, Хозяину?! Соображаешь, что несёшь?! Ты что, оставила её в той грёбаной роще умирать?! В одиночестве?! За что, Лаура? За что?! — Я. Отдала. Её. Хозяину, — отчеканила Госпожа Орингер. — Это для тебя… просто рощица. Ты Чистый. А для любого Светлого это… Угомонись. Она уснула сразу же и больше не мучилась. О-о-о, видел бы ты сопровождавшую её уход пыльную бурю. Сочетание чёрного с красным смотрелось весьма… эффектно. Борх отпрянул, отвернувшись и судорожно сжимая кулаки. Лаура расстроенно потупилась. Она с самого начала знала, что поступила тогда неправильно, но исправить что-либо было ей уже не под силу. Орингер отдышался, повернулся обратно, указал тётке на дверь и просипел: — Вон. Я пришлю твои вещи. Твой любимый комод… — он кивнул на черного монстра у стены со множеством ящичков. — Тоже. Возвращайся в свой дом на холме. — Ты не понимаешь, мальчик… — мучительно нахмурилась Лаура, всё же пытаясь объясниться. — Всё это неважно, совершенно неважно! Главное, чтобы… и эти сильные эмоции, в дальнейшем... — Вон, — неожиданно спокойно перебил её племянник и рывком распахнул дверь.***
Коричневые высыпали в ставшую красной ночь, одинаково раскрывая в изумлении рты. Осанистый, двухэтажный дом Главного полыхал мощным, огненным смерчем. Пламя уже проламывало высокую острую крышу, жадно облизывало каменные стены, залитые радужным маслянистым топливом, и плавило чёрными каплями лежащий на полу гостиной, у печи, прут. Оружие издавало тонкий, пронзительный писк с потрескиванием и щелчками, хаотично выпуская и вновь заглатывая чёрное лезвие. Орингер сидел на загривке Громкого неподалёку и отрешенно наблюдал за происходящим — где-то в глубине стонущего, погибающего дома превращался в пепел разноцветный шнурок с длинной белой прядью, взлетая крошечными горячими пылинками. Борх на секунду прикрыл глаза, мысленно прощаясь, и скользнул вниз, привычно цепляясь за скобы. Быстро разогнал подчиненных, порычав немного, ушёл в Громкий и задраил за собой шлюз.