Новое сообщение

– Выпей, – сказал эльф, поставив меня в ванну обнаженной. Здесь было холоднее, чем в комнате, что служила моим «домом». От кафельного пола шел мороз, я чувствовала его, несмотря на то, что Эредин так и не позволил мне пройтись по нему. Отстегнув от стены поводок, мужчина тут же поднял меня на руки, и я поняла, что тот способен справиться со мной играючи. Хорошей эту новость точно не назвать, теперь его сила и влияние казались мне только минусами. Происходящее все еще казалось мне сном, иллюзией. Эредин протянул мне стакан воды, в котором предварительно размешал чайную ложку странного порошка. Он даже не пытался скрыть от меня это действие, решив, что я теперь выполню любое его указание и волью в себя абсолютно любую дрянь, будь то сперма или неизвестная мне жижа из пакетика. После сотворенного с моим ртом меня тошнило, руки продолжали дрожать, и в ответ на предложение эльфа я резко мотнула головой, тут же пожалев об этом. Вестибулярный аппарат не пришел в себя, меня замутило сильнее. – Ладно, Зираэль, ты сама так решила, – сказал он, выливая содержимое стакана в раковину. Зираэль… Так мое имя звучало на эльфийском, так я любила называть себя, играя с мальчишками во дворе. Зираэль. Звучит таинственно, мистически, словно имя героини фэнтезийной саги о драконах, ведьмаках и королях. Эльф на минуту вышел из ванной комнаты, я услышала, как выдвигается ящик тумбочки, как что-то шуршит в его руках. Я горестно вздохнула, понимая, что у меня нет сил, чтобы встать и попытаться вырваться, порыться в ящике за зеркалом и поискать там ножницы или бритву, чтобы потом всадить ее в шею ублюдка. Глаза закрывались, я хотела спать. Он быстро вернулся, все также: в одном только белье. Я отвернулась, не желая смотреть за тем, как дверь в ванную комнату снова закрывается. Темно-серый кафель и светло-серые стены… Хорошо, что эта комнатка хотя бы не похожа на больничную палату, приправленную ярко-розовым ковриком и телевизором из прошлого десятилетия. Эльф подошел ко мне, слишком быстро, я попыталась повернуть к нему лицо, но не успела. Тяжелая рука легла мне на голову, Эредин сжал пальцы, заставляя меня задержать это положение, смотреть перед собой. На плитке нарисованы цветы сирени, мама любит сирень… Смоченная ватка коснулась моей шеи, осознание одолело меня уже после того, как игла вошла в плоть. Боли почти не было, только при уколе, дальше я не чувствовала ничего. Эльф проделал все молча, ни разу не похвалив или не отругав меня, я сочла это маленькой победой, Закончив, он завернул использованный шприц в бумажку и положил на дальний край раковины, до которого я не могла дотянуться, мне же оставалось только приложить ладонь к месту укола и потереть кожу. – Ч-ч-ч-ш, не трогай, занесешь в ранку какую-нибудь грязь, – произнес он, аккуратно отводя мою руку. – Это сделает тебя спокойнее, Ласточка, не бойся. Просто я не хочу, чтобы ты снова устроила истерику, как пару минут назад. – Тогда не насилуй меня, – шепнула я, понимая, что не стоит дразнить его слишком сильно. – Выйди, дай мне… – Здесь условия ставлю я, зайка. Его голос оставался спокойным, взгляд же похолодел, и я не рискнула испытывать судьбу дальше. Спиной я привалилась к краю ванной, чувствуя, насколько она холодна. Скользко, поверхность слишком скользкая, такой не было даже в моей дорогой квартирке. Все здесь казалось новым, словно я – первая посетительница. В воздухе стоял запах новой мебели, моего страха, стоял запах больницы. Где мы? Я не могла найти ответ, но это местечко не походило на часть жилого комплекса. В окне я видела макушки деревьев, ни одной крыши, ни одного здания вблизи… – Тебя мучают вопросы, – констатировал эльф, включая воду. – Ты можешь спрашивать, Цири, на что-то я отвечу тебе. – Зачем ты похитил меня? – спросила я тут же. – Потому что ты мне понравилась, это очень легкий вопрос, который ты уже задавала, лапочка. – Почему ты… Почему ты обращаешься со мной, как с ребенком? – Я не начинал обращаться с тобой, как с ребенком, Цири, поверь мне. Когда начну, ты затоскуешь по этим временам. Он заткнул слив розовой пробкой, положил руку мне на волосы, тут же погладив их. Удивительно, насколько нежным вышло движение. Я не знаю, что эльф мне вколол, но препарат этот действительно приносил мне спокойствие, удовлетворение. Цвета снова расплылись вокруг, но на этот раз стали мягче. Каждый звук в моей голове преломлялся, делался тихим и медленным, мне требовалось какое-то время, чтобы понять, что я слышу, и эльф учитывал это. Наверное, я все же не первая гостья в этих стенах, и призраки замученных ранее девушек будут посещать меня, пока я не пополню их ряды. – Почему ты не можешь отпустить меня домой? – спросила я внезапно расслабленным, по-детски наивным голосом. – Фе****** начинает действовать, – пробормотал мужчина себе под нос. – О, Цири, видят боги, я хотел попробовать по-настоящему, нормально… Но с тобой так нельзя. Почему же? Вода теперь доставала мне до плеч, ванна оказалась удивительно глубокой, я могла бы утонуть в ней без его поддержки. Сейчас, когда мышцы расслабились окончательно, я плохо могла поворачивать голову, и лишь слушала, что говорил Он. Эредин смочил в воде ярко-розовую мочалку, вылил на нее небольшое количество геля, теплый воздух ванной пропах корицей и имбирем. Он тер мою кожу неосторожно, уже не нежно, в каждом касании эльфа я чувствовала крепнущую злость. – Я просил тебя только об одном, Ласточка, – говорил он тихо, но каждое слово эхом отдавалось в моей голове. Он злился, злился все сильнее. – Но ты все равно поплелась на эту вечеринку, да, солнышко? – Я… Это не было свидание, – ответила я, словно оправдываясь перед ним. – И откуда ты о ней узнал? – Да мне наплевать, что это было, Цири, – ответил эльф, больно сжав мое плечо. – Ты слышишь меня? Я вздрогнула, попыталась кивнуть, но вышло что-то невнятное, вялое. Казалось, что эльфа удовлетворил и такой ответ. Он хмыкнул, продолжая мыть меня уже нежнее, мокрым пальцем Эредин стер с моей щеки одинокую слезу. Откуда они только берутся? Я никогда в жизни так много не плакала… – Да, – ответила я вымученно, тихо. – Мне казалось, что деньги, которые я тебе отправил, должны были купить твою преданность, но… Старшую Кровь так просто не усмирить. «Старшую кровь». Что за хуйню он несет? Я молча кривила губы, понимая, что на очередную истерику у меня нет сил, а говорить с ним спокойно я не хочу и не буду. Мочалка терла мою белую кожу, оставляя за собой красный след, и эльф любовался каждой новой линией. Должна признать, его взгляд пугал меня сильнее действий. В зеленых глазах отражалось желание, которое голодающий испытывает при виде смазанного маслом хлеба. Я чувствовала себя лакомым кусочком, чувствовала себя лисой на собачьей охоте, чувствовала, что так просто мне не выбраться. Жесткая ладонь чуть погладила мою щеку, эльф бегло поцеловал меня в лоб. – Я солгу, если скажу тебе, что начал планировать все это только после того, как ты нарушила слово, Ласточка. Но я честно намеревался начать по-хорошему. – Заткнись, – шепнула я, желая, чтобы он прекратил этот рассказ, чтобы замолчал. – Я не хочу знать, что за дерьмо у тебя в голове. – Ты не будешь грубить мне. Под действием неизвестного препарата я не умела сдерживать злость. Его голос снова стал холодным, мой же был слабым, тихим, приглушенным. Я сама не могла слышать его. Глаза закрывались сами собой, я хотела спать, хотела вновь отключиться, но стоило лишь прикрыть веки, как стальная ладонь эльфа сжимала мою шею, заставляя меня пищать от возмущения. Он обращался со мной, как с игрушкой, во взгляде его зеленых глаз каждый раз вспыхивало удовольствие. Его… Его возбуждала моя боль. – Не надо, – шепнула я, слабо пытаясь разжать его пальцы. – Мне больно. – Я знаю, солнышко, иначе зачем душить тебя? – ответил мужчина грубо, не ослабляя хватку. – Попроси у меня прощения, и все пройдет. – Прости. Но простого «прости» ублюдку было мало. Он чуть расслабил пальцы, чтобы кровь так не шумела в моих ушах, а после наклонился ко мне ближе. Я затаила дыхание, пытаясь понять, как следует себя вести, что говорить и что делать, чтобы заслужить снисхождение. Его холодные губы мягко коснулись моего виска, я закрыла глаза, чтобы тихо всхлипнуть, попытаться привести дыхание в норму. – Ты можешь звать меня «Хозяин», когда провинилась, солнышко. Ты должна так меня звать. Понятно? – Да… Хозяин, – ответила я. Эльф зашипел от удовольствия, а я поежилась, чувствуя, что рука, отпустившая сейчас мою шею, скользнула ниже. К моей груди. Он сжал сосок особенно осторожно, но чувствительная грудь отозвалась странным щекочущим ощущением. Я задрожала сильнее, уговаривая себя сдерживать вскрики, держать рот закрытым. Эредин умел нажимать на нужные кнопочки. – Потерпи для хозяина. Он ласкал мою грудь аккуратно, словно поощряя за послушание, и мне хотелось приоткрыть рот, чтобы выпустить наружу полный наслаждения стон, чтобы показать ему, что сейчас мне все нравится. Так действует препарат, что сейчас мешается с моей кровью? Как же мне не хотелось верить в то, что эмоция эта принадлежит не мне, что она рождена сцепленными вместе химическими элементами, что мое тело не способно выработать в такой момент. Желание. Наслаждение. Это же ложь, верно? Он продолжал гладить меня, сжимать, ласкать, наклонился, чтобы поцеловать мою шею. Краем глаза я заметила, что эльф снова возбужден, что его плоть желает нового контакта, и инстинктивно подалась назад. Разум вопил: «Беги, Цири, спасайся, ты не знаешь, чего он может захотеть сейчас», но отступать было некуда – позади меня оказался теплый край ванной. Эредин засмеялся, заметив мой страх. – Я буду брать тебя когда захочу, солнышко, – произнес он, мягко погладив меня по голове. – Понятно? – я бегло кивнула. – Но сейчас ты была хорошей, и я дам тебе немного времени, чтобы освоиться. «Я хочу домой», – чуть было не ответила я, но смолчала, понимая, что реакция может быть любой. Что, если он все же решит задушить меня и выебать мертвой? Сейчас я не смогу помешать. О, как хорошо, что Геральт не видит, как жалко я сейчас выгляжу перед этой тварью. Отец же учил меня держать удар, у меня ведь получалось прежде… Прежде чем матушка не посоветовала мне переключиться на заклинания, на «что-то более изящное и женственное». Эльф поднял меня, поставил на ноги, и теплая вода медленно стекала по телу вниз. Я не пыталась прикрыться, стыд почему-то покинул меня теперь. Похититель обтер меня полотенцем, пока я держалась за плечи Эредина, пытаясь не упасть вниз, не удариться коленом или виском. Казалось, что подобное ему нравится, нравится, когда я сама сжимаю руки, когда льну к его телу, замерзая без горячей воды. Полотенце оказалось небрежно отброшено прочь, он расчесал меня, больно дергая за волосы, снова поднял меня на руки, чтобы вернуть на место. Дверь в ванную комнату находилась тут же, в этом же помещении, мы вернулись обратно. В окне виднелись верхушки деревьев, небо светлело: утро или день. Мужчина осторожно положил меня на кровать, на этот раз не пристегивая поводок к ошейнику. Руки не слушались, ноги – тоже, я не переставала мелко дрожать. Не знаю… не знаю, почему, но воздух вокруг казался таким холодным, внутри что-то сжималось, билось, скручивалось… Меня снова начало тошнить. Я умру? Когда-то давно у меня уже была паническая атака, и страх, испытанный в это время казался самым сильным на свете. Помню, что упала на пол, молотила руками в воздухе, сучила ногами, будучи уверенной в том, что вот сейчас умру, задохнусь… Я часто дышала, вспоминая тот ужас, и эльф осторожно погладил мою шею, показывая, что он здесь, рядом со мной. Словно это могло успокоить. – Почему ты похитил именно меня? – спросила я, чувствуя, что окончательно теряю контроль над телом. – Ты знаешь, кто мой отец? Геральт давно уже не работал с полицией, но у него наверняка должны были остаться связи, которые он подключит, узнав, что я пропала. Разве это не должно было напугать? Если мыслить логически, я – худшая цель для похитителя, не желающего выдвигать требования о выкупе, того, кто крадет девушек исключительно для недолгой забавы. Эльф улыбнулся, услышав меня, но улыбка его тут же исчезла, стоило мужчине заметить мою дрожь снова. Он накрыл меня. Ласково, нежно, подоткнув одеяло так, чтобы я согрелась быстрее. Казалось, что сейчас он не хочет мучить меня, что эта боль и этот дискомфорт не приносят ему удовлетворения, и похититель искренне желает проявить заботу. Я поежилась, решив, что начинаю видеть то, чего нет на самом деле. Так начинается стокгольмский синдром? – Ты этого не поймешь, милая. Не забивай голову подобным… – произнес он тихо, вновь мне улыбнувшись. – Я знаю о тебе все, что мне нужно знать. Твоя приемная мать – знаменитая чародейка, отец – бывший следователь, частный детектив, переживший устаревшую на сегодняшний день процедуру мутации. Думаешь, я затеял это просто так, за один день все спланировал? – Ты втянешь в это моих родителей? – Нет, – улыбнулся он. – Это все между нами… Давно между нами, Цири. Набирайся сил, не думай о серьезных вещах, теперь о них позабочусь я. – Для чего набираться сил? – спросила я тихо, чувствуя, что вот-вот усну. – Для меня, солнышко. Теперь все, что ты будешь делать – будет только для меня. Во всяком случае, до определенного момента. Он улыбался, но улыбался так… Так, словно был нормальным, психически здоровым эльфом, не похищавшим молодых девушек из собственных домов, не следившим за ними на вечеринках или на работе. Проходя мимо него на улице, я никогда не смогла бы подумать, что он может держать в подвале похищенную студентку и издеваться над ней. «Между нами», эльф сказал, что все «это» только между нами, что все «это» длится уже давно. Но я не могла вспомнить его лицо. Он наверняка не работает в колледже, сталкерит меня, встретив в каком-нибудь приложении, баре или еще где. Я зажмурилась, чувствуя, что снова начинаю плакать, сдерживая злость. Его холодные шершавые пальцы прошлись по моей щеке, Эредин снова цокнул языком, а я чувствовала, что засыпаю. Кровать была мягкой и теплой, а мир, окруживший меня, походил на бетонную коробку, из которой так хотелось выбраться в более светлое место. Наверное, скоро эльф это устроит, перенесет меня в иное измерение. Надеюсь, что не встречу его в аду. – Ну-ну, солнышко. Не надо, – заметил он, когда я вновь захныкала. – Я посижу тут с тобой, пока ты не проснешься. А потом мы вернемся к тому, о чем оба думали так долго. Надеюсь, он просто отпустит меня домой, когда я проснусь. Я готова сделать вид, что этого не было, если он отстанет.