Новое сообщение

Вы помните, где протекали лучшие сны в вашей жизни? Глупый вопрос, ведь наверняка об этом помнит каждый. У каждого из моих знакомых было воспоминание о бабушкином домике в пригороде Велена, о лагере при монастыре, о доме лучшей подруги, где подушка всегда была мягче, чем дома… Мы с родителями часто переезжали, я часто меняла школы, пару раз жила в интернате при Аретузе или при старом храме, я часто бывала в гостях у огромной семьи Керис, на Скеллиге, у деда Весемира, целое лето провела на болотах с троюродным дедом Геральта – Высоготой, пока родители решали свои семейные проблемы, мне было, с чем сравнить. Больше всего для сна мне нравился летний дом, подаренный Геральту одной из его заказчиц. В Боклере вообще приятно спать, это тихий город, несмотря на то, что зовется столицей самого богатого графства Неверленда. Йен не хотела проводить там лето, боялась, что ее белая кожа покроется веснушками или загаром. О, я помню, как ее мнение изменилось: мама увидела, как я катаюсь на лошади из отцовской конюшни и расплываюсь в довольной улыбке, решив, что это стоит ее красоты. Где-то у нас даже было такое фото: улыбающаяся я на гнедой кобылке, потный Геральт и сгоревшая, но довольная Йен. Я до сих пор помню, как по ночам в саду шуршали ежи, как тихо кричали в ближайшем лесу хищные птицы, пока Йеннифэр рассказывала мне о каждой из них, руками изображая раскинутые в полете крылья. Я вспомнила теплые руки матери, вспомнила, как она целует меня перед сном, как укрывает, как поет колыбельные… Каждый стук ее сердца отбивал: Аретуза, Аретуза, Аретуза. Наверное, стоило послушать ее... Слезы сами полились из моих глаз. Это место – худшее из всех, в которых мне приходилось проводить время, и я не настроена шутить, говоря так уверенно. В окно виднелся бесконечный простор ночного неба, и я могла считать звезды вместо сна. Огоньки камер мигали, и я точно знала: эльф сейчас смотрит на меня, ждет подвоха, надрачивает, маньячно улыбаясь. Может, следует что-то ему сказать? «Надеюсь, ты сгниешь в тюрьме, мразина, надеюсь, что сокамерники разорвут тебя пополам», – все, что приходило в мою голову. Только что-то подсказывало, что сгнию я, навсегда оставшись у эльфа в заточении. Время шло, я прикрывала глаза лишь несколько раз, настоящий сон так и не поймал меня. Усталость не копилась, она зрела, дозревала в нечто большее, распускаясь во мне прекрасным цветком. Хотелось кричать, смотреть в эту чертову камеру и кричать, кричать, сотрясаясь в рыданиях о том, что случилось, поочередно молить о помощи и сыпать проклятьями, надеясь, что хоть что-то из этого подействует. Но вместо этого я валялась в кровати, рассматривая край небосклона, доступный моему взору сейчас. Интересно, я смогу открыть это окно? Оно выходит на восток: я видела, как поднимается солнце, как бледные, осторожные лучи пробивают ночную тьму. Как бы мне хотелось сейчас наблюдать за этим из окна собственной квартирки, как бы хотелось гладить Кэльпи, засыпать, прижимая ее к груди. О, богиня, надеюсь, что она смогла выбраться из дома. Я же, кажется, не закрыла одно из окон, да? Если когда-нибудь выберусь отсюда живой, пообещаю себе стать осторожней, удалю все соцсети, стану серой и незаметной, перестану привлекать внимание. Вблизи Каэр-Морхен никогда ничего не случалось, что колледж, что городок вокруг – все знали друг друга, и звонили в полицию, чуть услышав шум. Жаль, что ублюдок не попытался похитить меня прямо из дома, соседи тут же вызвали бы наряд, и сейчас я могла бы давать показания в суде, чтобы упечь ублюдка лет на десять. Когда в коридоре снова послышался шум шагов, я заскулила. Непроизвольно, животный рефлекс, который я никак не могла отключить. Первое, что пришло мне в голову – притвориться спящей, но разум тут же напомнил о камерах, смотрящих на меня со всех сторон. Эредин наверняка видел, что я долгое время лежала без сна, и моя попытка обмана может показаться ему если и не глупой, то оскорбительной. Мало ли, как еще ему захочется меня разбудить. Он подошел к двери медленно, постоял у нее несколько долгих мгновений, а после я услышала, как ключ поворачивается в замке. Раз – засов спрятался, два – второй, три – третий. Я слышала, как щеколда возвращается на место, как шуршит цепочка. Двинувшись в кровати, я почувствовала, что меж моих ног и под ними до сих пор было мокро. Черт… Это кровь или сперма? Нужно откинуть одеяло и посмотреть, только я не могу. Не от усталости. Эльф открыл дверь. Странно, но даже в белой рубашке, заправленной в идеально выглаженные черные брюки, он уже не казался мне таким восхитительным. Я смотрела на Эредина, и меня тут же начинало тошнить: воспоминания слишком живые. – Ты хорошо спала? Мразь издевается. Уголки его губ тут же поползли вверх, похититель мне улыбнулся, а я только отвернулась ему в ответ. Эльф потянулся к поводку, отцепил его одним ловким движением, чуть дольше задержавшись на моей шее. Его руки не дрожали, взгляд был ясным, но мне казалось, что Эредин смотрит сквозь меня. Что-то в его настроении изменилось. – Побудь хорошей, – произнес он весьма холодно, наклоняясь к выдвижным ящичкам кровати. – Ты не ела весь день, Цири. – Я… Я знаю об этом лучше тебя, – ответила я тихо, осторожно поглаживая пустой живот. – Забудь эти слова, тебе больше не придется произносить их, – бросил эльф, достав из ящичка тонкое белое платье, не способное ни прикрыть мое тело, ни согреть его. – Одевайся, мы идем завтракать. С одной стороны мне хотелось ударить его так сильно, чтобы эльф замолчал, с другой же мне хотелось есть. Осознание собственной слабости и голод победили в этой неравной борьбе, и я поспешила разделаться с поручением ублюдка. Платье надевалось легко, тонкая ткань скользила по коже, и я приятно вздрагивала. Никогда бы не подумала, что так заскучаю по одежде, даже по лифчику, что к концу дня впивался в кожу острыми бретельками, сколько бы ни стоил. Эльф не торопил меня, пока я пыталась расчесать волосы собственными пальцами, пока на плохо гнущихся ногах ковыляла к двери, когда осматривала его дом. Мне было холодно, босые ноги обжигал каменный пол. – Давай я тебе помогу, – мягко заметил эльф, закрывая дверь в мою комнату. Он наклонился, чтобы поднять меня на руки, но я невольно подалась назад, к стене. Эредин ничего не сказал вслух, но по взгляду отчетливо читалось одно: «долбанная сука». Я отвернулась, не рискнув провоцировать его грубостью, и эльф быстро выпрямил спину. Белая рубашка на нем, как всегда, была безупречна. – Иди передо мной, Ласточка, покажу тебе свою кухню. Главное – не делай глупостей, все двери и окна закрыты. Я и не надеялась на твою невнимательность. Если вспомнить все, что эльф говорил, не удивлюсь, если камеры расставлены даже в лесу, окружавшем нас, даже в моем собственном доме... Впрочем, я все еще надеялась, что вокруг было что-то еще. Может, бунгало для туристов у какого-нибудь озера или лагерь смотрителей? Хоть что-то, что-то с людьми, эльфами, гномами или краснолюдами внутри, с телефоном, по которому можно позвонить маме. Мне пришлось идти впереди, но шла я медленно, ноги плохо двигались. Эльф не подгонял, он терпеливо ждал каждого моего шага, и я позволяла себе медлить. Стены зловещего коридора оказались серыми, совсем рядом с моей комнатой таилась белая дверь: наверняка его спальня. Колокольчик звонил по мне отсюда? – Нам прямо, – подсказал Эредин, когда я замешкалась, смотря на ручку. Хорошо, как скажешь. Коридор казался бесконечным, а идея запрыгнуть на руки похитителя уже не была такой плохой, только я не позволяла себе этого делать. Ни одной картины, ни одной фотографии, словно в больнице. А по нему и не скажешь, что убранство дома этого мудака столь аскетично. Кухня, на которой мы оказались спустя миллионы тяжких шагов, была красивой. Выложенные небьющейся плиткой полы, начищенные до блеска, огромное количество техники, начинающееся громоздкой кофемашиной, а заканчивающееся странной ебаниной, предназначенной то ли для варки, то ли для выпекания чего-то не то полезного, не то вкусного. Я всегда считала, что Йен и Геральт живут хорошо, но сейчас, увидев, как существует мой похититель, почувствовала, как внутри заворочались сомнения. – Присядь, – произнес он, мягко подтолкнув меня к столу, от холодных касаний эльфа не спасало мое тонкое платье. Я подчинилась только потому, что есть хотелось нестерпимо. Во всяком случае, так эту покорность я объясняла самой себе. Голос внутри меня нашептывал: «ну давай, взбрыкни, попробуй выпрыгнуть в окно», но я отвечала: «стекла не разобьются, он же не идиот». Единственной моей надеждой было увидеть на улице хоть кого-то, чтобы подать сигнал о бедствии хаотичными взмахами рук и криками. – Я приготовлю все, что захочешь. Дай мне угадать, – говорил эльф. – Ты не откажешься от крем-супа из томатов, верно? С чесночными гренками, – в моем рту копилась слюна, я уже чувствовала запах. – А на второе яйца пашот с салатом из авокадо, креветок и сельдерея, да? – Откуда ты… – Я видел, что ты заказываешь чаще всего, – улыбнулся психопат. Мне бы стоило догадаться самой. Я сдержанно кивнула, давая согласие, и эльф выдвинул стул из-за стола. Черт… Такой, наверное, был в детстве и у меня, и каждого, кто был когда-то непослушным карапузом. Высокий стул с полукруглым бортиком, на который ставилась тарелка. Увидев его, я отшатнулась, а эльф молча наблюдал за происходящим. О, его это забавляло, у меня не было сомнений. – Что такое? – спросил Эредин. – Пока ты будешь плохо вести себя, Ласточка, придется сидеть в таких. – Я не сяду сюда, – ответила я холодно. – Хорошо, – ответил эльф не менее сдержанно. – Тогда я найду тебе другое место. А пока постой, я все разогрею. Да, это я могу, хоть сил и не хватало. Эльф неосторожно повернулся ко мне спиной, он не издавал ни единого звука, но мне казалось, будто похититель смеется. Он не считал меня опасной, не считал, что следует принять меры предосторожности. Ох, не сейчас… Я с трудом подавила желание сорваться с места и пошарить по кухонным шкафчикам в поисках ножа. Кухня действительно блестела, а холодильник, который на несколько мгновений открыл эльф, до краев был заполнен едой. Мы могли бы провести тут несколько месяцев, никогда не выбираясь в город. Мой суп уже находился в небольшой кастрюле, но на кухне пахло так, будто приготовили его еще вчера вечером. – Я знаю, что тебе нравится смажак и арахисовая паста на тостах, но нам придется ограничить жиры, Цири. Это слишком вредно. – А бить меня – не вредно? – не удержалась я. Эльф молчал с минуту, разливая суп по глубоким темно-зеленым мискам, запах томатов прокатился по кухне новой волной. На моей миске был нарисован зайчик, грызущий морковку, на его – ничего, я точно знала, как маньяк распределит их. Его бледные пальцы резко выделялись на фоне черной кухни, в окно бил яркий солнечный свет, и я собиралась было встать и подойти к стеклу, как эльф нарушил молчание. – Стой на месте, Зираэль, – тон его голоса не оставлял выбора, я осталась. – Дисциплина прививается болью, – оправдывался он. – Может, у животных, – ответила я тихо. – Но ведь люди – и есть животные, Цири. Вам не сбежать от своей природы… А в тебе от человека куда больше, чем от эльфа. Вонючий расист. Эльфы любили говорить, что обратного расизма не существует, и это люди поделили мир надвое, вычленив себя и «нелюдей», только ненависть, лившаяся на нас ежедневно со стороны угнетенного класса ведь должна была что-то значить? Мне жаль, что их чувства когда-то были задеты моими сородичами, но моей-то вины в этом нет. Кроме того, разве эта чертова капля эльфийской крови во мне не давала прав на общую обиду? Суп разогревался в духовом шкафу, я чувствовала острый запах вяленых помидоров и смеси туссентских трав. Эредин действовал осторожно, словно боялся спугнуть меня резким движением, а я поддержала его игру – не стала отвечать колкостью, пусть та и вертелась на языке. Он поставил на стол только одну тарелку супа, свою, рядом оставил пиалу, наполненную сочными маслеными сухарями, пахнущими чесноком, посыпанными крупной солью и кунжутом. Я молча глотала слюну, заметив, что эльф садится. – Мне… Мне можно взять? – спросила я, указывая в сторону тарелки, оставленной возле распахнутого духового шкафа. – Какая ты умничка, – заметил эльф, понимая, что я не случайно спросила разрешения. – Нет. Сначала сядь на стул, а потом я принесу тебе еду. – Я не сяду туда, – прошипела я, чувствуя, что злость снова берет надо мной верх, что упрямство не уступает голоду и страху. – Тогда можешь сесть ко мне на колени, зайка. Так, наверное, будет лучше, нужно было предлагать сразу. Нет, ублюдок, не нужно было. Как вообще подобная мысль могла родиться в его мозгу? Неужели эльф думал, что после всего, что он со мной сотворил, я захочу добровольно подойти к нему, добровольно коснуться? Ненавижу. Я отвернулась, не стала встречать этот холодный колкий взгляд, и Эредин медленно опустил в суп свою ложку. Он ел тихо, осторожно, как настоящий аристократ, а мне оставалось лишь смотреть, лишь чувствовать, как в животе от голода слипается желудок. – Или хочешь, как настоящее животное? – спросил он, устав дожидаться ответа. – Я могу это устроить. – Хочу как дееспособная взрослая женщина, которой и являюсь. А животное тут – ты. Его клинит от моих слов, я вижу. По моей руке поползла холодная дрожь, словно три пары маленьких жучиных лапок трогают мою кожу. И верно, опустив взгляд, я заметила, что вверх от запястья к локтю по мне карабкается маленькая божья коровка, заплутавшая в этих комнатах по собственной глупости. Ее красивый красный в точечках панцирь переливался на свету, обманчиво нарисованные на нем белые глазки кажутся дружелюбными, в этом существе нет и капли злобы. Проблема лишь в том, что злоба заполнила меня. Не говоря ни слова, не смотря на эльфа и его нервную ухмылку, я сжала божью коровку двумя пальцами. Ее тело превратилось в серый прах, в труху, которую я поспешила сбросить на пол. Послышался скрип отодвигающегося стула, Эредин поднялся с места, не выдержав очередной выходки. Он взял меня за волосы, схватил, заставляя закричать не то от неожиданности, не то от боли, а после прижал свои холодные липкие губы к самому моему уху. Я чувствовала его жадное дыхание, могла слышать мысли, лихорадочно шуршащие в этой начисто лишенной эмпатии голове, успела осознать, что все – зря, что я никогда не пойму его логики и мотивов. – Сегодня твое место – на полу, – прошипел он с надрывом, жадно втягивая запах моих волос. Я не успела ответить, потому что в следующий миг оказалась брошенной навстречу холодному кафельному полу. Я ударилась коленками, успела упереть в пол руки и не разбить лоб, но кончик носа встретил неприветливую поверхность. Как быстро эльф разгонялся от желания позаботиться обо мне до жестокости, опасной для жизни… Пол оказался холодным, а слова Эредина еще долго обжигали мой слух. – Хочешь огрызаться и показывать зубки, как собака? Так давай, Цири, стой на четвереньках, ешь с пола, будь собакой. Я совру, если скажу, что у меня не было таких фантазий. Ты была бы хорошей сукой… Нет, ты будешь хорошей сукой. Я даже предоставлю тебе хвостик, мы хорошо поиграем сегодня. Пока я приходила в себя, не успела заметить, как на полу возле моей головы уже оказалась тарелка со злосчастным супом. Несколько его капель пролились на пол, в красной жиже плавали кусочки специй. Сладковатый запах томата и засушенных трав обжигал, во рту копилась слюна, мне действительно хотелось вцепиться в эту чертову миску и вылакать все до последней капли. Только… Только злость… Я не помню, как именно это было, но пока эльф говорил о том, что мне придется ползать перед ним на четвереньках, я успела швырнуть миской в него, встать на ноги. Ярко-красное пятно из томатной пасты, разбодяженной куриным бульоном, украсило его белую рубашку, которая так никогда и не отстирается окончательно. По моему лицу не расплылась улыбка, радость затопила душу всего на несколько недолгих минут, позже сменившись осознанием. Он убьет меня? Задать этот вопрос вслух я не решилась, потому что страх придавал сил. Ноги начали слушаться снова, они и понесли меня прочь. Пока эльф непонимающе смотрел на собственные руки, теперь испачканные супом, я успела выбежать в коридор. Дергать ручку входной двери бесполезно, окно мне никогда не разбить, но я могу спрятаться, правда? Или найти в его доме нож, чтобы всадить эльфу в шею, могу напрыгнуть на него из укрытия… Или найти телефон? Долго бежать в одиночестве мне не удалось, сделав всего несколько шагов, я услышала, как под потолком кухни проревел его голос. Эредин больше не был спокойным и холодным, весь этот утонченный сарказм, вся ирония ушла из его слов, теперь злился и он, давая выход эмоциям. – Тварь! Я убью тебя. Неблагодарная сука… Он убьет меня… Ну, во всяком случае, все это закончится, правда? Только за избавление я все равно не буду благодарной. Я утешала себя этим фактом, но спешить навстречу гибели не спешила. Ноги вели меня на второй этаж, где должно было найтись хоть что-то. Ступеньки скрипели под моим весом громко, но эльф отчего-то не выбегал из кухни. Может, старался вытереть пятно? – Беги, Ласточка, попытайся укрыться! – рявкнул он неожиданно воодушевленно. – Я все равно тебя найду, и мы обсудим произошедшее. Или ты захлебнешься кровью после того, как я пробью одно из твоих легких карандашом.