Новое сообщение

Я до сих пор помню, в каком она тогда была платье, в наш первый день. Бежевом, с красными розами в нелепом узоре из цветов и листьев. Ткань мягко обтягивала ее фигуру: по-мужски широкие плечи, талию, казавшуюся узкой только из-за них, тонкие длинные руки. Короткие волосы Мистле тогда особенно старательно уложила назад, и они казались грязными. Помню, что вовсе не влюбилась в нее с первого взгляда, только подумала, что незнакомка слишком старается показаться той, кем никогда не была. Это и подкупало, правда. В нашем неприветливом холодном мире так мало искренности. – Привет. Ты так улыбаешься потому, что я выгляжу нелепо? – спросила она, когда я остановилась рядом. – Да, – со смешком ответила я. – Хочешь, зайдем к тебе переодеться? Ты мне нравилась в джинсах, как на аватарке. – Хочу. Но должна предупредить, что тебе, как богатенькой девке, моя общажная комната не понравится. – Мне понравится, если ты решишь переодеваться передо мной. Мы познакомились в интернете. Вот же ирония, правда? В сети я встретила и свое проклятье, и дар, преподнесенный мне самим Предназначением. Мы флиртовали долго и отчаянно, и через неделю переписки решили встретиться наконец, как раз тогда, когда я переехала в студгородок. Мистле волновалась, и я – тоже, но ни одна из нас не сознавалась об этом в первые дни, делая вид, что все идет хорошо. В тот же раз, в первое наше свидание, мы никуда так и не сходили. В квартирке, которую Мистле делила с двумя невидимыми соседками, не оказалось никого, и вместо спешного переодевания мы решили полежать на ее кровати. Полежать… Полежать вылилось в нечто более интересное, в первый раз, когда я кончала не от собственных пальцев. В перерывах между актами близости мы болтали, а в самом конце дня, поняв, что так и не успели поесть, заказали пиццу. Мистле любила сырную пиццу с курицей и ананасами, а я полюбила ее. Я была счастлива с ней, как никогда прежде. Мистле нельзя было назвать спокойной, даже уравновешенной – с большой натяжкой. Она быстро разгонялась от полного штиля до бури, и каждый раз для меня оказывалось сюрпризом то, что может ее разозлить. Родители переводили деньги на мои мелкие расходы, и однажды я смогла уговорить Мистле сходить к терапевту, записаться на пару приемов за мой счет. С тех пор все стало гораздо лучше., но длилось это недолго – У тебя такие красивые глаза, – говорила она, лежа напротив меня, а я только и могла, что глупо ей улыбаться. – Нет, у тебя. – Думаешь, они не могут быть красивыми у нас обеих, дурочка? Она составляла смысл моей жизни, была той, кто оставался рядом всегда. Всегда. Однако, момент, когда Мистле отвернулась от меня, не мог не настать. Для меня это случилось внезапно, для Керис же было вполне ожидаемо. Может, это было ожидаемо для всех, но спросить я могла только у Керис, других друзей у меня не было, лишь приятели, с которыми личную жизнь не обсудишь. – Я очень люблю тебя, – шептала она, целуя меня в макушку. – Слышишь? – Конечно, между нами и метра расстояния нет. Слышала и сейчас, вспоминая наши счастливые мгновения. Я вовсе не была самой популярной девчонкой в колледже, душой компании на работе или топ-блоггером в соцсети, но с людьми я изредка все же общалась. Первые полтора года наших отношений это не вызывало у Мистле гнева, только потом… Потом ее мнение изменилось. Слишком резко, чтобы быть готовой. – Ты серьезно решила изменить мне вот с этой? – спросила она однажды, тонким пальцем тыча в экран собственного телефона. На нем я увидела собственную фотографию, сделанную на недавней вечеринке. Выложила ее не я, а какая-то девчонка, что весь вечер пыталась продать гостям свои хендмейд серьги. На снимке я сидела на полу, уперев взгляд в экран телевизора, а рядом заливисто смеялась Шани. Мы познакомились как раз в тот день, она попала на вечеринку случайно, кто-то привел. Шани – аспирантка, сейчас подрабатывает медсестрой в студгородке, набирается опыта перед «настоящей работой, на передовой». Узнав, что я учусь в Каэр Морхен на криминалиста, она очень долго расспрашивала меня, с какого курса начинаются занятия в морге. – Мне кажется, она очень даже хорошенькая, – улыбнулась я, считая, что это – шутка, которую следует поддержать. – Хочешь в следующий раз с нами? – Пошла вон отсюда, – оскалилась Мистле, разворачивая меня лицом к двери. – Вот поэтому мне и приходится искать ласки в другом месте! – все еще смеялась я, пока Мистле выталкивала меня в коридор. В тот вечер конфликт разрешился после того, как я просекла, что дело не в шутках и легком заигрывании. Мистле еще долго допрашивала меня о Шани, но я заверяла, что это – только случайное знакомство и недолгая игра в чужой PS4, неловкая беседа с незнакомкой и ничего больше. Только с тех пор наши отношения изменились в худшую сторону, потому что подобных объяснений ей нужно было слишком много. – Кто он? Кто она? Что тебе там целый день пишут? Эти вопросы я слышала слишком часто. Мистле расспрашивала меня о каждой знакомом, однокурснике, соседе, нелепо махавшим мне рукой. Она начала звонить мне по ночам и вечерам, и в какие-то моменты я даже не брала трубку, устав от ее допросов. О, если бы знать тогда, что она выдумывает себе в минуты упрямого молчания… Только я не могла поставить себя на ее место, я лишь злилась, не зная, что стало почвой для этого недоверия. В конце концов, я никогда не позволяла ей усомниться в собственной верности. Мне казалось именно так. Только что толку? Мистле ревновала меня ко всем вокруг, часто плакала на моем же плече, переживая о том, что я бессовестно обманываю ее. В конце концов, избегать меня начала уже она. Едва завидев меня в широком коридоре, Мистле хватала Искру за острый локоток и убегала в сторону, изображая веселый смех. Я пожимала плечами, считая, что это – временно, только ее глупости и ничего больше. Только мгновения шли, шли, а ничего не менялось. Мистле отдалялась от меня все сильнее, и я начала беспокоиться лишь тогда, когда все было решено. Решено, но еще не озвучено. В тот день я сидела дома, привычно болтала ногами, смотря очередную ерунду на Youtube. Кэльпи терлась о мое плечо, прося для себя ложечку моего мороженного, но я не делилась. Доктор сказал, что сахар ей вреден… Если судить честно, он ведь был вреден и мне, но на это глаза закрыть можно. Я уж точно могла. Ничто не могло нарушить мой покой в то долгое теплое мгновение, но ей одной все равно удалось. Я встрепенулась, услышав сигнал нового сообщения, и невольно улыбнулась, увидев ее имя на дисплее. За ним всегда следовало сердечко, Мистле сама добавила его, залезая в мои контакты. Мистле <3: Я люблю тебя, все кончено. Не мучай меня, никогда не звони мне и не пиши, уйди с достоинством. «Если это шутка, то слишком жестокая», – подумала я тогда. Последнюю инструкцию я проигнорировала, тут же набрав ее номер. Недоступно. Я попыталась снова, но ситуация не изменилась: она была недоступна для меня всю следующую неделю, как и для Керис. Незнакомые номера, очевидно, Мистле просто игнорировала. В колледже сначала не появлялась она, а после отчислили меня, за неуспеваемость, из-за недосыпов и долгих ночных размышлений. Но я все равно не винила в этом ее. Я знала… В глубине души хорошо знала, что Мистле не могла сама прийти к этому. Да, она была взбалмошной, но никогда не была такой, какой предстала передо мной за месяц до нашего разрыва. Нервной, разбитой, втоптанной в грязь. Кто-то… Кто-то же мог нашептать ей эти мысли обо мне, разве нет? Только я никогда и никому не переходила дорогу. – Мистле, – шептала я тихо, наяву. – Мистле. Я улыбалась, словно чувствуя ее дыхание сейчас, ощущая ее мягкие руки. Только все было горькой, горькой ложью, подброшенной воображением. Счастье давно ушло, наши дороги с ней разминулись. Мистле уехала в неизвестном направлении, а я попала сюда, в этот чертов домишко, оставленный на отшибе. Наступило очередное мгновение ясности, я открыла глаза, ощущая, что руку тянет в сторону. Капельница, он снова ставил катетер в мою вену. – Ты действительно любишь ее? – спросил эльф холодно, чуть не скаля зубы. – Любишь ее даже после того, как она оставила тебя? Еще секунду назад я видела прошлое в бреду тяжелой болезни, сейчас Эредин задавал мне свой четкий вопрос. Картинки менялись слишком быстро, но сознание вновь обрело ясность. Я сморгнула с глаз слякоть, протянула руку к тумбочке, замечая на ней стакан с водой, и похититель великодушно помог мне дотянуться. До чего заботливо… Чтобы ты заразился этим и сдох вместо меня. – Ко мне приходил доктор? – спросила я, встревоженно осматривая комнату, вытирая с подбородка сбежавшую воду. – Я не хочу умереть вот так. – Мистле бросила тебя, солнышко, бросила, поверив глупым сплетням, а ты все никак этого не поймешь. Мои страхи не занимали его сейчас, эльфа беспокоили только собственные. Его больной мозг уцепился за мысль о том, что Мистле была дорога мне, а он – нет, и сейчас ублюдок не мог принять это. В глубине души я злорадно радовалась, но волнение все равно не позволяло мне улыбаться. Слабость царила над моим телом, мысли путались, жар грыз изнутри. Меня начало тошнить. – Знаешь, чтобы расстроить ваши недоотношения, мне даже не пришлось сильно стараться, – говорил жестокосердный эльф. – Хватило нескольких фотографий с нелепыми историями к ним, хватило трех или четырех левых симок, чтобы бросить ей пару сообщений в нужный момент. – Что? – Мистле никогда не любила тебя, Ласточка. Ну разве может любящий человек так просто поверить, что ты спала со всеми теми девушками, что когда ты не брала трубку, обязательно «общалась» с другой, что те фотографии тебя в душевой кабинке сделала одна из любовниц, а не я, раздобывший ключи? Я по-змеиному облизнула нижнюю губу, слушая похитителя. Фрагменты картины собирались воедино, и меня бил озноб. Внезапная ревность Мистле показалась мне оправданной: чертов эльф, сталкер, этот проныра лил в ее уши дерьмо. Вот, откуда она брала все те фотографии с вечеринок первокурсников, вот, почему названивала мне, вот, почему ходила темнее тучи. Она боялась, что я разобью ее сердце, не решалась заводить серьезный разговор. – В конце концов, уже после того, как вы расстались, я же вынудил ее уехать, заставив думать о том, что ты пускаешь о ней грязные слухи, – словно хвастался эльф. – Представь, Цири, и она снова поверила этим словам. Но хуже всего, конечно, на ней отразилось нападение на ее матушку… – Она ненавидела меня, – осознала я вслух. – Да, это верно. Во всяком случае, если верить тем сообщениям, что она писала своей эльфской подружке. Из последних сил я подалась вперед, получилось медленно и вымученно. Матрас скрипнул, а с моих губ сорвалось тихое рычание. Мои тонкие, наверняка горячие пальцы обвились вокруг шеи Эредина, нависшего над кроватью. Он плохо спал последние дни, я видела по мешкам под его темно-зелеными глазами. Надеюсь, вскоре сляжет и сам, и мы откинемся вместе, почти как влюбленные. Урод же об этом и мечтал, да? – Я убью тебя. – Ты – словно котенок, Ласточка. Это так трогательно, такие... Милые попытки защититься, – произнес он, поглаживая мою ладонь. – Ты разрушил мою жизнь, разрушил ее жизнь... – У тебя не было жизни до меня, Цири. Я – твоя жизнь, твое Предназначение. Не бойся, я не дам тебе умереть, что бы ни сказал Креван. Я хотела закричать, но не могла, эльф прижал меня к высокой пуховой подушке. Я завозилась на кровати так, как могла, и сил все равно не хватало. Рядом с ублюдком тут же оказался Аваллак’х, он говорил что-то Эредину, но шум заполнял мои уши, я не могла слышать их беседу. Наверное, это и хорошо, ведь обоих я ненавидела больше всего в жизни. Игла кольнула мою шею, что-то вновь проникало в мою кровь, и я мученически застонала, чувствуя, как боль тонкой струйкой бежит ниже. Мне хотелось плакать, но тело не могло выделить на это лишнюю жидкость, и из груди вырывалось тихое хныканье. Что-то опять шумело в моих ушах, на барабанные перепонки давила кровь, и я ворочалась на подушках, мучаясь от подступившей боли. – Просто убей меня, – шепнула я. – Никогда, солнышко, – ответил эльф, поцеловав мою ступню. – Не говори с ней, дай ей поспать, – перебил его профессор, бросив на меня полный жалости взгляд. Эредин погладил меня по руке, той, которой я не могла двигать. Профессор старался не смотреть в мою сторону, я замечала это по его скованным, робким попыткам отвести взгляд. Казалось, что Эредина эта учтивость вполне устраивает, но я искала ее причину. Неужели, и этот предатель стыдится того, что сотворил? Интересно, что хуже: настоящее зло или его пособник? Мой разум вновь забывал о реальности, прошлое снова мелькало перед глазами, я почти чувствовала сладкий запах маминых любимых духов. Сирень и крыжовник наполняли воздух вокруг меня, и боль медленно отступала, освобождая место блаженному спокойствию. Голоса эльфов опечатывались на закрытых веках, я слышала, что они обсуждали в этот раз. – Это К***, Эредин, я проверил ее анализы. Это – очень и очень опасно, она может повредиться рассудком или телом. Вернее – должна повредиться. В худшем же случае Зираэль просто умрет. – Телом? Она навсегда останется привязанной к койке? – с горечью в голосе спросил Эредин. Неужели, ощущая вину за то, что со мной сделал? – Ты не можешь этого допустить, ты поклялся ее матери на… – Я знаю, в чем клялся! – рявкнул эльф, тут же возвращая напускное спокойствие. – Возможно, что последствия будут, – подтвердил профессор. – Но я сведу повреждения к минимуму, постараюсь оставить ей лишь немногое. Мы сохраним координацию движений, бросим силы на спасение рассудка, но… – Что значит это твое «но»? – спросил эльф громко, и я сквозь надвигающийся сон ощутила, как тот сжимает мою руку. – Она может забыть некоторые важные вещи, Эредин. Свое прошлое, настоящее, свое и твое имена. Это – подарок на мой надвигающийся День Рождения, нет? Я хотела бы все забыть. О, пожалуйста, дайте мне погрузиться во тьму неведения, выкинуть ваши образы из своей головы… Пожалуйста. Один ебанный подарок за все мои муки. Неужели я не заслужила немного покоя? – У нас нет возможности отвезти ее в больницу, Йеннифэр подняла на уши полицию всего штата, проверяют каждую светловолосую девушку… Пожертвовать малым, ее памятью, наш единственный шанс без соответствующего оборудования. – Да, да, это подойдет, – Эредин погладил меня по щеке. – Тогда мы сможем сделать все лучше, – ответил похититель, и больше я не слышала ничего.