Поколение next

И ад начался. Хэ никогда не бросал слов на ветер, а если ко всему прочему чувствовал себя безраздельно правым, и, что хуже всего, пострадавшей стороной, то вовсе становился похож на рабовладельца. Ему для собирательного образа не хватало только кнута в руке, который, впрочем, заменило вафельное полотенце, предусмотрительно отвязанное от ручки кухонной двери. За это растреклятое утро Мо уже десяток раз получил им по загривку. Не больно, но обидно до чёртиков, в чём, собственно, и была вся соль. А ещё Тянь отобрал у него последние карманные деньги, оправдывая это паскудство на «оплату такси» и «моральный ущерб». Ублюдок. — Ну, я пошёл, — как-то робко, не свойственно себе оповестил Яоза, пока Шань корячился у плиты, а Хэ курил в форточку. — А ты ещё здесь? — не оборачиваясь, уточнил Тянь, специально вставая так, чтобы до Мо доходила бо́льшая часть дыма. Шань болезненно менял цвет лица с лихорадочно красного до землянисто-серого, зеленого и обратно. И по малейшим оттенкам можно было судить, с чем он борется больше всего: с головной болью, тремором или тошнотой. Последней каплей для потери самообладания стал нечаянно глубоко втянутый им никотиновый флёр. Мо отбросил деревянную ложку, которой ковырял разогревающийся завтрак в виде тушеных овощей, и ринулся в туалет, отпихивая Яозу в сторону, как будто тот ничего не весил. Из убежища Мо послышались не очень приятные звуки, а после обессиленный стон. Тянь довольный ещё одной маленькой местью, сдвинул сковороду с конфорки, чтобы еда не превратилась в угли, и уселся на подоконник. — Он же твой брат. Зачем ты так? Мы же просто хотели повеселиться. — А теперь хочу повеселиться я. И, кстати, ты прав, этот придурок мой брат и потому спрос с него не велик. А вот ты мне кто? — Тянь сузил тёмно-серые глаза, холодно и расчетливо разглядывая Яозу. — В смысле? — Мне нужно объяснять? Яоза, пребывая далеко не в самом адекватном состоянии, придавленный похмельем и общим недомоганием в целом, не желал вникать в суть слов Хэ. — Ну да… — Не удивительно, что Шань не развивается, окружил себя такими же идиотами. Яоза обиженно засопел, но промолчал. — С тебя услуга нужна будет. — Какая? — Всему своё время, а сейчас вали. Не испытывай судьбу, она и так, похоже, к тебе не благосклонна. Второй раз просить Яозу покинуть помещение не было нужды. Он со всей скоростью, на которую был способен, помчался на выход. Ну как помчался, ему показалось, что он знатно так разогнался. На самом деле зрелище выглядело плачевно. Парень умудрился запнуться и удариться об каждый косяк на своём «извилистом» пути, чтобы благополучно окончить нелёгкий поход за дверью квартиры семейства Мо. И там, возможно, умереть. В это время на кухне показался Шань. Уже белый. Тянь посчитал, что если брат не покрылся трупными пятнами, значит всё не так уж и плохо. — Еду сам себе клади, если не хочешь, чтобы я блеванул в твою тарелку, — слишком тихо сказал Мо и обессилено опустился на табурет. — И открой окно, вонь ужасная. — Сегодня распоряжения даю я. Так что доделай чёртов завтрак и накрывай на стол, а если тебя беспокоит запах, то справляйся сам или не пизди. — Ты в курсе, что ты сволочь? — Да ну? А вчера, когда ты без спроса рылся у меня в комнате, я не был сволочью? Или, например, когда я отменял все свои планы, чтобы допереть тебя и твоего дружка до дома? Мо сомкнул губы, с усилием воли поднялся с табурета и вновь встал у плиты, зажигая газ. Эта история будет ему аукаться хуеву тучу лет. Наверное, даже на могильной плите выбьют эпитафией, прямо под годами жизни. Вообще, Шань догадывался, что изменить своё бедственное положение может одним словом. Просто попросив прощения. Тянь хоть и ублюдок, но ублюдок отходчивый, который очень любит, когда чешут его эго. Но у Мо есть своё табу. Принципы. И хрена с два он будет унижаться, даже если это в чём-то улучшит его жизнь. Как там? Лучше умереть стоя, чем жить на коленях. И, разумеется, Мо утрировал, но для данной ситуации эта фраза показалась ему как нельзя подходящей. Шань старался дышать не глубоко и не часто, чтобы до чувствительного обоняния не доносились запахи еды, которые снова могут погнать его к фаянсовому другу. Мо небрежно бросил в тарелку полуразваренные овощи и поставил её на стол перед Тянем, который уже уселся на своё место. — Выглядит так себе, — резюмировал он. — Тогда не жри, — пропыхтел Шань, вставая на цыпочки, чтобы пошире открыть форточку. — Ты каждое утро готовишь лучше, чем сейчас. А именно сейчас ты должен стараться как никогда. — Потому что сейчас, — зло вспыхнул Шань и едва не завыл от треска в голове, — мне очень плохо, а ты, сука, ещё и издеваешься! — Это наказание, оно не должно приносить приятных ощущений, — Тянь насадил на вилку кусочек моркови и пристально на него уставился, — утешает лишь то, что рагу готовила Дэйю, надеюсь, ты не до конца его испортил. — А я надеюсь, что да. И ты поймешь это только посреди урока, когда тебя настигнет понос! Видимо и без того не столь явный аппетит Хэ пропал окончательно. Он отодвинул тарелку и скрестил руки на груди. — Ты нарываешься. — Да пошёл ты… — отмахнулся Мо, доставая из кармана телефон, чтобы проверить, не звонила ли мама. Она второй день не ночевала дома, и Шань начинал беспокоиться. Конечно, он понимал, что волнуется беспочвенно, тетя Сию умеет впиваться голодной пиявкой, высасывая все соки, взамен наполняя свою жертву алкоголем, обнуляя у той восприятие времени. Но сделать лишний звонок для «проверки связи», чтобы успокоить душу, всё же стоило. От резкого толчка Мо обескуражено вздрогнул, телефон выскользнул из его рук и, падая на пол, разлетелся на составляющие. Футляр, батарея, сам смартфон — всё в разные стороны. — Ты, блять! — только и успел заорать Шань, как Хэ в излюбленной манере заломил ему руки и больно шибанул в стену. Мо показалось, что в его голове раздался треск от тонны разбитого стекла. Фокус полностью разъехался, Шань даже не видел рисунка обоев, хотя бесцеремонно был прижат носом к стене. — Ты совсем страх потерял? — прорычал на ухо Тянь, стараясь удержать отчаянно матерившегося и сопротивляющегося Мо. — С сегодняшнего дня и до конца месяца ты будешь убирать квартиру один, за подработку отдашь все деньги, а про ноутбук вообще забудь, ясно тебе, рыжий? Если Тянь называл Шаня «рыжим», значит, дело пахло жареным. На самом деле Хэ редко выходил из себя, чаще просто придуривался, чтобы не давать спуска младшему брату, но если вдруг проскальзывало, то самое «рыжий» — лучше капитуляции выхода не было. Шань с трудом представлял, чем он так насолил брату. Ну одолжил у него одежду, ну напился, что с того? Как говорится — дело молодое, но чтобы заслужить такую неадекватную реакцию? Мо решительно не понимал, что нашло на брата. Ответом могло стать хотя бы схематичное представление второй половины вчерашнего вечера, но, ни схематичного, ни абстрактного, ни какого-то либо ещё предположения не существовало. Пить Шань не умел, и в этом был полностью в мать. — И чтобы близко к Шэ Ли не подходил, — серьёзно предупредил Тянь, выпуская брата из капкана собственных рук. — Шэ Ли? — офигел Мо и слишком быстро для своего прибитого состояния повернулся к Хэ. Пятка проехала по линолеуму, и Шань с громким матом схватился за первое, что попалось под руку. Получилось скверно. Мо сильно дёрнул Тяня за предплечье, а тот наоборот отклонился назад, из-за чего Шань по инерции налетел на брата, проехал щекой по его скуле и уткнулся носом в открытую шею. И на миг, задыхаясь от чужого запаха, Мо словно бы окунулся в зыбкое воспоминание, хотя именно воспоминанием это было трудно назвать. Скорее, как небольшое дежавю и свои ощущения в нём: Руки, прижимающие к себе, тепло тела рядом, родного, знакомого до каждого шрама и этот запах, который в тот момент полностью поглотил, растворил в себе словно кипяток сахар. Мо почувствовал, как сердце рвануло на бешеной скорости, набирая обороты, словно мощный двигатель спорткара, закладывая уши безобразно шкалившим пульсом. Он отскочил от брата ещё до того, как Тянь успел как-то отреагировать. В голове случился полный хаос, а на лице против воли расцветала краска стыда от совершенно непонятной эмоции. И если бы у Мо спросили, что случилось, то он бы не ответил, и не из-за упрямства, а потому что сам не знал. — Ты совсем, что ли? — Хэ удивленно приподнял бровь, — дёргаешься, как ненормальный, вон даже рожа вся красная. Завязывай с бухлом. — Искренне посоветовал Тянь и направился в коридор, — кстати, ты про Шэ Ли понял? — раздалось оттуда. — Шань?! Мо вздрогнул и зачем-то повернулся к окну. — Да. — Вот и отлично. И не опаздывай в школу. Как только за Хэ захлопнулась входная дверь, Мо в полном ступоре поднес ладони к лицу. Оно и правда горело, можно сказать полыхало… Что это было, вообще?! *** После конца второго урока Хэ нашел Шэ Ли на заднем дворе школы в окружении своей неизменной свиты. Выглядел тот весьма сносно, почти как обычно, если не считать небольших тёмных кругов под глазами и опущенных уголков губ. Правда они были опущены ровно до того момента, пока он не заметил Тяня. — Нужно поговорить, — без приветствий начал Хэ. — Нужно, так поговорим, — пожал плечами Ли и жестом велел отсесть от себя мостившегося рядом паренька. — Наедине. Змей улыбнулся и качнул головой, отчего белёсая чёлка скрыла добрую половину лица. — Ты хочешь в чём-то покаяться? Тянь нахмурился, глядя на Змея, который выражал непонятную эмоцию: то ли едва сдерживаемого смеха, то ли гневного крика. — Конечно, падре, — фыркнул Тянь. — Католики, — потёр лицо Змей, зачёсывая чёлку назад, — от них все беды. Начиная от крестовых походов и заканчивая моим шкафом. Хэ поднял бровь, гадая, успел ли Змей нахуяриться с утра пораньше или же не просох со вчерашнего. — Ладно. Должность обязывает, — клыкасто усмехнулся Змей и обратился к своим, — через пятнадцать минут у центрального входа. Поднялся бастующий галдеж, но тут же утих под злобным жёлтым взглядом. Пока толпа в недовольном молчании расходилась, Хэ закурил, Шэ Ли последовал его примеру. — Итак? — выпуская дым колечками, спросил Змей. — Зачем ты привел моего брата к себе на вписку? Шэ Ли повернулся к Тяню, вопросительно задрав бровь. — Какого брата? — Давай без этой хуйни. — Ну давай, — облизав нижнюю губу, согласился Змей. — Короче, нам с тобой делить нечего, поэтому предупреждаю один раз. Не лезь в мои дела, я не трону твои. — Интересная формулировка. А этот твой брат, рыжий, да? — Рыжий, да, — выцедил Хэ, наполняясь раздражением. — А ты с чего взял, что я его куда-то привёл? — Он сам сказал, и я склонен верить брату. — Ну кому ещё, если не семье, — тихо рассмеялся Змей. — Ты меня понял? — Я тебя услышал, — парировал Ли и хищно сузил глаза. Тянь кинул под ноги сигарету и затушил её носком кеда, а после, не оборачиваясь, направился в сторону баскетбольной площадки. Вести ещё какой-либо диалог со Змеем он не видел смысла. Хэ не тот человек, который будет расшаркиваться в вежливости ради соблюдения проформы. Змей, щелчком отбросил окурок, доставая из узких джинс телефон. Нужный номер набрал за секунду. — Пробей мне сводного брата Хэ Тяня. Рыжего.

***

Мо не собирался в школу, физически не мог отодрать себя от кровати, но потом вдруг представил, что в таком состоянии его может обнаружить мать, и это придало немного здравомыслия и сил. Здравомыслия, чтобы пока не думать о недавнем коротком помешательстве и сил, чтобы встать с кровати, почистить зубы и найти рюкзак с тетрадями. Сверять предметы и положенные к ним учебники Мо так же не собирался, единственной его целью было покинуть квартиру и где-то отсидеться, чтобы прийти в себя. Трибуны в спортзале подходили идеально, вернее не сами трибуны, а пространство под ними, и гори всё синим пламенем. Ему нужен был продолжительный сон и немного везения — остальное лирика. Мо шарахнулся от собственного отражения в зеркале, когда случайно заприметил себя перед выходом из квартиры. Красные глаза, всклокоченные волосы, кожа бледная, как у покойника, да и выпавшие рандомно из шкафа вещи, которые он надел, не добавляли ему солидности. Шань застегнул олимпийку, но лучше не стало. — Ну и иди нахуй, — неведомо кому посоветовал он и захлопнул за собой дверь. До места дислокации Шань добрался без приключений. Спортзал благоговейно пустовал, а трибуны, как и всегда, находились в выдвинутом положении. Рай для страдающего мизантропа. Мо поднырнул под железные стойки, которые держали весь этот складной школьный механизм, и углубился под лестницы. Кинул на пол рюкзак вместо подушки и уложил на него многострадальную голову. Яоза в школу не пришёл, возможно, его брат не такой садист, как Хэ, или же наоборот, просто грохнул придурка и сейчас где-нибудь закапывает. Шань бы не расстроился такому финалу, в конце концов, обычно все неприятности сыпались на него как из рога изобилия именно по вине друга. Мо перевернулся и попытался взбить тетради в рюкзаке для большего удобства, но добился лишь того, что разворошил всё к ебаной матери, и стало ещё неудобнее. Сон пропал окончательно. Шань недовольно огляделся. Краска тёмно-синего пола его укрытия контрастно выбивалась из общего периметра спортзала, истёртого кедами, мячами, многократными падениями и мытьём. Над головой длинная вереница ступеней уходила в пыльную стену, где в каждом из углов, словно микроскопические сетки были «натянуты» паутины. Разве в таком месте он должен проводить «лучшие годы жизни»? В запустении, валяться на полу и подыхать от нескончаемой головной боли? Яоза бы отвлек своим постоянным трёпом, но его вечно нет, когда он нужен. Мог бы хотя бы позвонить, но тут Шань мысленно осёкся. Позвонить. Мо собрал свой телефон не очень аккуратно и даже не соизволил проверить его работоспособность. Возможно, друг и звонил, но Шань противоречиво не стал себя утруждать лишними телодвижениями. Если уж морально разлагаться, то по полной. А ещё некстати вспомнился утренний эпизод с Тянем, вернее конкретная его часть, но прежней бури эмоций не вызвала. Потому что сейчас, по прошествии некоторого времени, Мо достаточно убедительно списал данный инцидент на суровый похмельный синдром. Что только ни взбредёт в голову по пьяне или на отходняках? И стало как-то легче. То ли от мозгового штурма, то ли из-за того, что буйная головушка понемногу начала проходить. — … вчерашнего. Мо вздрогнул от прозвучавшего в тишине голоса и немедленно сел, готовый, если что, пуститься наутёк, так как находиться в зале без преподавателя было строго запрещено. — Да так себе, — женский голос, — башка ещё немного ноет. Благо, вся школа болеет с похмелья, поэтому распознать перегар у кого-то в отдельности просто невозможно. — Пизди, Лан, от тебя фонит дай дороги. — Ой, да завались. — Умеет Змей вписки устраивать, — усмехнулся её собеседник. — Не отнять, — согласилась девушка и по звукам шагов, Мо понял, что она взобралась на трибуну, — только до одного не допераю, иметь столько бабла как у Шэ Ли и заниматься тем, чем он занимается… Нахуя, скажи мне? — Будто ты не знаешь, — прозвучали новые шаги по лестнице. — Знала бы, не спрашивала. Я хоть и много где была, в плане мажорных хат, но вчерашняя переплюнула все. — Это не его, — тихий мужской смех. — А чья же? Папаши? — И даже не папаши. Вообще всё, что касается Змея, достаточно стрёмно. — Кто бы сомневался. А чья хата то? — вспомнила Лан. — Чувака на которого он работает. — Ты его знаешь? — Откуда бы мне? Я так, пересказываю, что слышал. — Пользы от тебя ноль. — А ты с какой целью о Шэ Ли интересуешься? — Для общего развития. — Ну-ну. Колись, мать. Папочка Хан желает быть в курсе всех твоих тараканов. — Папочка Хан сейчас допиздится, — фыркнула девушка, — просто Хэ… — Что? — Видела, как он сегодня со Змеем разговаривал. — И? Он и вчера с ним разговаривал, при тебе, между прочим. — Так-то оно так, но тебе не кажется подозрительным, что Тянь слишком часто стал с ним пересекаться? — Беспокоишься? — А ты нет? Хэ без тормозов, если что… Ну ты же знаешь. — Давай тогда просто спросим у него? — Так он тебе и ответит. — Ну, а что ты предлагаешь? — Для начала свалить из школы и отоспаться. А потом подумать над этим всем. — А может ты просто параноишь? — Надеюсь, что это так. По всей школе раздался гулкий звонок с урока. — Бля, наконец-то! — возвестил Хан на пол зала, — валим отсюда, позже будем фонтанировать идеями, как ебучие Шерлоки Холмсы. — Да куда тебе? — насмешливо протянула Лан, — ты максимум миссис Хадсон. — Пошла бы ты нахуй, стерва, — беззлобно, но с раздражением пожелал Хан. Ответом ему был мелодичный женский смех.