Поколение next

Взлетают вороны, кружат над пепелищем. Такой ценой досталась мне эта мудрость? И видимо, чтоб стать светлее и чище, Нам нужно пройти по горящим углям. Flëur Хан допил кофе, плечом открывая стеклянную дверь кафе. Смял бумажный стаканчик и бросил его в урну. Машину Змея приметил издалека, не потому что дорогая и чем-либо выделялась — на стоянке каждый второй припаркованный автомобиль был премиум-класса. Притягивало внимание другое, а именно сопровождение, которое обитало возле Camaro. И было на что засмотреться: Ронг с влажной башкой и до сих пор в мокрой, мятой одежде; его приятель Хитен, с неизменным пирсингом всего чего только можно и сигаретой в зубах, жутко напоминающей «косяк». Мо, взъерошенный как черт, со слегка поджившей раной на губе, и Хэ, сидевший на капоте, с поцарапанной скулой и, такой же, как и у брата, разбитой губой. — Сайлент-Хилл на выезде, — заржал Хан, подходя ближе, — вас в таком виде не то, что в здание не пустят, а всю парковку после фурацилином промоют! — На себя посмотри, хипстер обоссаный, — рыкнул Ронг, и словно невзначай пригладил чёлку. — Ну, мокрый-то ты, так что про «обоссаный», не зарекался бы. — Щас тебя обоссу и все сойдется, уебан! — Хватит, — оборвал Тянь, — мы здесь не с визитом вежливости, поэтому заткнитесь. Оба. — Окей, командир, — фыркнул Хан, обходя Ронга, но намеренно задевая его плечом, — какой план? Парень за его спиной что-то прошипел, кажется, вплетал мат в святые писания. — Ты, пошли со мной, а остальные остаются здесь. — Нормально, — кивнул Хитен и кашлянул от терпкого дыма. — В смысле? — взбеленился Ронг. Мо хмуро и молча продолжил коситься куда-то за пределы парковки. Он тут был словно номинально. Типа непонятно, для какой поддержки. Тупо присутствовал и всё. — Есть возражения? — обернулся Тянь к лучшему другу Змея. — Я тоже пойти хочу! — Пойдёшь, когда от тебя кроме визга хоть какой-нибудь толк будет. — Можно подумать, ты дохуя результативный! — Сейчас узнаем. Хан, пошли. Хэ оттолкнулся от тачки и в довольно быстром темпе направился к главному входу в офисное здание. — Итак, детишки, — заговорчески протянул Хан, оглядывая остальных, — сидите смирно и постарайтесь никуда не вляпаться, потому что мы с Тянем, — жестом показал на себя и удаляющегося друга, — как раз собираемся это сделать за вас. — Вали уже, — раздражённо процедил Ронг, подкуривая сигарету. — Как скажешь, приятель, я ведь здесь сугубо для того, чтобы исполнять твои прихоти, — издевательски подмигнул он, и отправился догонять Хэ. Хитен попытался скрыть смешок кашлем, Мо беспалевно отвернулся. Ронг скрипнул зубами. Вестибюль встретил рабочим гулом и суетой. Современный железобетонный улей с окнами-сотами и однотипным дизайном, который, как под копирку повторялся у всех офисных зданий. Максимально серый и плоский: широкий холл с тремя лифтами, кожаные диваны по периметру, информационное табло с перечнем этажей и названиями фирм, обитавшими на них. Хэ кивнул на ресепшен, за которым сидела женщина средних лет, и выполняла несколько дел сразу: разговаривала по телефону, спешно стучала маникюром по клавиатуре, и успевала что-то отвечать клиентам, толпившимся у её стойки. Очередь из офисного планктона раздражала неимоверно, а Хан, словно кайфовал от нервозности Тяня, то и дело листая ленту на смартфоне, не выключая звук, поэтому из динамика попеременно играла то трешевая музыка, то провокационные женские охи- вздохи. — Угомонишься? — Что? Всё равно стоим, какая разница? — Если разницы нет, вали к остальным на парковку и развлекайся там. — Ладно, — Хан убрал телефон в карман, — будем нервно молчать. — Нервно? — Но с достоинством, — весомо кивнул тот. Тянь усмехнулся, расправляя напряжённые плечи. Выдохнул словно. Поддержка существует для каждого своя: кто-то ждёт вдохновляющих слов, возможно, ободряющего хлопка по спине или совместных возлияний алкоголя; для Хэ — это все мимо. Слова — лишнее, неуместные касания и того хуже, а алкоголь никогда не являлся чём-то необходимым. Хан это знал, а может, интуитивно чувствовал, поэтому и выбирал иной подход. С Тянем позиция участия или жалости — наихудший из вариантов, и следовательно, шагать от обратного, то есть усугублять моральное положение, отличный способ поднять настроение друга. Хэ — ебанутый, соответственно, и поддержка должна быть такая же — ебанутая. И это всегда работало. — Я вас слушаю? — женщина отвлеклась от монитора компьютера, когда подошла их очередь. — Мне нужно в офис господина Хэ, — немедленно отозвался Тянь. — Вам назначено? И тут хуй знает. Сказать «да» и надеяться, что та не проверит — дурацкий план, а если сразу выдать правду, то что? — Я думал, согласовывать встречи может только личный секретарь директора, — уклончиво ответил Тянь. — Верно, поэтому для начала, вам нужно позвонить в приёмную интересующей вас фирмы, номера вы найдёте в информационном справочнике у табло, и договориться о встрече, а после, когда у меня в программе отобразится уведомление о вашем визите, я выдам пропуск для того, чтобы охрана пропустила вас на этаж. Документы, удостоверяющие личность должны быть при себе. Всего доброго, — вежливо, но достаточно прохладно распрощалась женщина, и приготовилась слушать очередного посетителя. Тянь вывернулся из очереди и направился не к информационному справочнику, как сначала предположил Хан, а на выход. — Эй! — он догнал Хэ у дверей, — ты куда? — Слишком долго. Так не пойдёт. — Что? Ты о чём? На улице на них стали оборачиваться. — Ускорим процесс записи, — злобно прорычал Тянь, чему-то улыбаясь. А это прям плохо. Мо с опаской шагнул назад. Слишком быстро вернулись Хан с братом, и то, какое выражение лица было у Тяня, не предвещало ничего хорошего. Предчувствие истошно орало, чтобы Шань немедленно рвал когти отсюда подальше, и из гуманных соображений посоветовал Ронгу и Хитену сделать то же самое. — Что там? Где Змей? — кинулся навстречу несведущий Ронг, который сейчас, видимо, не имел возможности сопоставить в единое целое логику и здравый смысл. Полагая, что за столь непродолжительный промежуток времени могло хоть что-то решиться. — Да всё отлично! — кровожадно заверил Хэ, — нужно только небольшое содействие. — Какое? — Бита, например. — Блять, нет! — дернулся Мо, ныряя вперёд перед Ронгом, оттесняя его от зоны видимости и влияния брата. — В багажнике, — с готовностью оповестил лучший друг Змея, не видя ни единой проблемы в ответе, если тот сулил возвращение Шэ Ли. — Хэ, не смешно уже! — крикнул Хан, срываясь в сторону машины, преграждая путь, — какого хрена ты собрался делать?! — На приём записываюсь, не видишь, что ли? А теперь отойди. — Ты что реш… — договорить ему не дали. Ронг налетел, сбивая с ног, освобождая для Тяня зону действия. Парни едва не грохнулись о чужую машину, больно опрокидываясь на асфальт. Хитен сделал шаг назад, хмуро глядя на полный пиздец в достаточно небольшой локации. — Так и будешь стоять?! — заорал Мо, дергая того за предплечья, с ужасом наблюдая, как Хэ вынул биту из багажника и бегло оглядевшись, заприметил свою цель — припаркованный McLaren, который в своё время увез Змея. Он машину узнал сразу, как только они оказались на стоянке. А сейчас с особым удовольствием пошёл «записываться на приём». — А чего ты от меня ждёшь? — удивился Хитен, — мир давно сошел с ума, мы тоже психи, все идёт своим чередом. Расслабься. И отойди, наверное, а то зацепит… Кстати, хочешь затянуться? В это время произошло неизбежное и непоправимое: древко биты с оглушительным грохотом врезалось в лобовое стекло машины. Тут же взревела сигнализация, как сирена, оповещающая о техногенной катастрофе. В разные стороны разлетались стекла и пластик, зеркала бокового вида и прочие составляющие автомобиля, стоящие баснословных денег. Хан и Ронг резво поднялись, замерли, и не мигая, уставились на то, как Тянь, не унимаясь, разносил McLaren все больше и сильнее. Мо в немом трансе шарахнулся в сторону, словно собираясь бежать, куда глаза глядят, лишь бы не видеть, и самое главное, не предчувствовать, что за этим последует. — Ох, ёб… хуйня какая нездоровая, — пробормотал Ронг, и машинально вынул из приоткрывшегося рта Хитена едва не выпавший «косяк». Втянул его до треска оберточной бумаги и не выдохнул. — Когда бежать надо? — глядя на беспредел, чуть заторможено спросил Хитен. — Блять, вчера! — отмер Шань и подлетел к брату, чудом увернувшись от очередного взмаха, — хватит! Тянь, бля-а-ять! Хэ резко остановился, тяжело переводя дыхание, оперся на биту и бесновато улыбнулся, смахивая повлажневшую чёлку с лица. — У тебя секунд десять, чтобы съебаться, — кивнул головой куда-то в сторону здания. Шань тут же обернулся, и так догадываясь, что увидит: на полных парах к ним неслась вся охрана офисного комплекса. — Долбоёб ты, — зло выдохнул рыжий, прикидывая, что будет лучше в их ситуации — сдохнуть сейчас, или же долго и мучительно под гнетом пресса долгов. Тянь снова и в очередной раз поставил себя выше других. Его интересы — базовые, первостепенные, и под любыми инсинуациями — главные. Его навряд ли волновали Дэйю или Мо, что станется с ними после того, что он сотворил. — Надо было сохраниться, перед тем как сюда ехать, — хрипловато рассмеялся Хитен. — Да похуй, — рвано дернул плечами Ронг, растаптывая подошвой кед окурок, — Хэ всё правильно сделал. — С кем я связался, еб вашу мать, — протянул Хан и сунул руки в карманы. Злости или страха в нем не было ни на йоту. Никто не собирался давать заднюю. Шаню показалось, что это он сошел с ума. Или они все и правда — конченые психи. Неужели не понимают, что с ними сделают? Что Тянь, возможно, только что подписал им смертный приговор? Отчего так спокойны? Дело в цели? Из-за чего. Кого? Ронг и Хитен — ради Змея. Хан вписался за Тяня. Тянь — преследовал свои интересы. Каждый из присутствующих знал, почему здесь находился, и принимал любые итоги во имя своего смысла. Во имя чьего замысла Мо сейчас жертвовал собой? Ради Тяня? Но нужна ли ему эта жертва? Как показывала практика — нет. Тянь отгораживался, злился, манипулировал, издевался, делал так, как угодно только ему одному. Иногда даже защищал, но в такой манере, что хотелось повеситься. Это, наверное, его понимание семейных уз, которых он был лишён. Уродливая психология, навязанная плохим опытом. Благодаря родителям, и как оказалось, здравствующему брату. Винить его за это? Разумеется. Ведь даже по корявым ориентирам Тяня недопонимание равносильно ограниченности. Просто все они дураки без предисловия и эпилога. А раз так — тогда Шань здесь к месту. Он мог по-своему защитить Хэ, но так, чтобы и тому захотелось вздернуться. И для начала… Мо выхватил у Хэ биту и рванул с ней наперерез к первому подбежавшему охраннику. Уклонился от захвата, нырнул под руку, ударяя под сгиб колен, опрокидывая мужчину на землю. — Шань! — ожидаемый крик брата. Чем Мо сумел бы помочь, спрашивал? Содействия не предвидел? Ну тогда — жри. Всё ради тебя, честно. И чтобы ответы получил, какие хочется и, может быть, даже ту семью, что подстать будет. Не такую, где лишние — он и Дейю. А настоящую по крови и чему там, что важно? Тянь бросился к нему, собой, чем мог, загораживал, но подоспела подмога охранников, человек десять не меньше, сминая собой и Хэ с Шанем, и Хана с Ронгом и даже Хитена, который и мускулом не повел во всей этой заварухе. Их разделили на две группы и затолкали в подсобные помещения до выяснения обстоятельств происшествия и, по-видимому, для ожидания представителей органов власти. Хэ и Мо оказались вместе, Хан, Ронг и Хитен за соседней стеной. Что удивительно, очевидной грубой силы к ним не применили. Было ли дело в их возрасте или сыграла роль осторожность и сознательность охранников, которые предпочли не соваться в разборки, где фигурировала фамилия Хэ. Автомобиль одного из главных арендаторов помещений каждая смена знала наизусть, как и тот постулат, что вершить правосудие от его имени, не зная брода — чревато не только увольнением. Когда за спиной захлопнулась дверь, а в замочной скважине несколько раз прокрутился ключ, Мо устало облокотился на стену и медленно сполз по ней вниз, усаживаясь на корточки. Смотреть на брата не хотелось совершенно, но кроме него акцентировать внимание откровенно не на чем: пустая тесная комната, выкрашенная в бледно-желтый цвет, без намёка на мебель или хотя бы окна. Замкнутый короб, который с лёгкостью мог вызвать клаустрофобию даже у здорового человека. Напряженную тишину разбавляли лишь громоздкие, яркие электрические лампы над головой, гудящие, как трансформаторная будка. — Ты мог бы сбежать, — нарушил молчание Тянь. В затхлой пустой коморке эхо его голоса прозвучало, как из сломанного рупора. — Смысл? — отстранённо отозвался Шань, глядя на потертый линолеум, в котором едва угадывался геометрический узор, — думаешь, после твоей выходки нас бы с мамой не нашли? — Вы были бы не при делах, — Хэ навалился плечом на косяк, поглядывая на рыжего. — Правда, что ли? Уверен? У меня, конечно, в таких случаях личного опыта нет, но что-то мне подсказывает, что деньги за тачку со всеми вытекающими, спросили бы со всех. Особенно с мамы. Ты-то обмудок несовершеннолетний, значит нести ответственность родителю. Как тебе такое, идиот? — Дэйю мой опекун, а не родитель. — Это, разумеется, многое меняет… — устало ухмыльнулся Мо, и уселся пятой точкой на пол, сгибая колени, — для тебя. Но не для человека, который потерял тачку. Или я не прав? — Сам-то, зачем за биту схватился? — Тянь отошёл от своего места и двинулся к Мо, останавливаясь в шаге напротив. — Тут либо за голову, либо за биту. Тем более, я же сказал, что помогу. Вот, помог, — он почувствовал приближение брата, задрал голову, щурясь от неприятного резкого света ламп. — Ценю. Но вышло глупо. — У тебя? — Увидим по итогу. — И что, вообще никакой вины? Типа, что с нами дальше будет? — Ничего страшного пока не произошло. Да и к тому же, тебе пора бы перестать сомневаться во мне. Все, что я делаю — не просто так. — А поцеловал ты меня тогда зачем? Там, на кухне. Тянь присел рядом, укладывая горячие ладони на острые колени Шаня. — Хочешь сейчас об этом поговорить? — Почему нет? — рыжий неудобно заёрзал, пытаясь скинуть чужие руки, которые прожигали теплом через синтетику спортивных штанов. — Не то место и время, — просто ответил он, не убирая ладони, наоборот, сжимая пальцы сильнее. — У тебя всегда так. На меня никогда нет времени. — Последние недели все твои были. — Что-то я не заметил, — пробурчал Мо, отодвигаясь ближе к стене, упираясь поясницей в холодный бетон. Конечно, сам понимал, что сейчас не до личных разборок. Неизвестность будущего возмездия Хэ-старшего скрежетала по нервам и стягивала нутро липким, неприятным страхом. Ощущением бесконечного, бесконтрольного падения в сущий кошмар с любыми последствиями, которые уже живо предугадывал внутренний пессимист. Но именно подобное шаткое сознание беспардонно требовало ответов. Когда, кажется, что хуже быть уже не может, тогда, наверное, самое время делать каминг-аут с последующей лоботомией. Только сейчас Шань осознал, что действительно, правда, рассчитывал на что-то. На особенное отношения Тяня к себе, хотя час назад даже думать о таком не смел. Адреналин взболтал весь организм, и как будто оголил истинные мысли и желания. Те, что хоронились на самом дне бессознательного. Словно эти чувства, как вещество с наибольшим удельным весом, против законов физики наконец-то вырвались наружу, вверх. И стали главным, основополагающим двигателем и поводом, чтобы не бояться выяснить, насколько они взаимны. Все неправильно. Против физики, против природы, любой религии, которая камнем преткновения повсюду, в каждой трещине живого исключения. И всего-то нужны были миллиметры движения вперёд, в и так близкой дистанции. Касания, чтобы подкрепить собственный, почти озвученный назойливый вопрос, намерениями. Но смелость, как и душа, реагирующая на неотвратимые перемены — в пятках. И отодвигаться дальше некуда, разве что влиться в стену и врасти в неё своим тупым физическим. Чтобы бледно-желтый цвет окрасился немного в рыжий. Лязг поворота ключа в замочной скважине разрушил момент, который, на самом деле, был самым неподходящим для выяснения отношений. Хэ тут же поднялся на ноги и шагнул вперёд, встречая вошедших. Шань последовал его примеру и встал с пола, но больше никаких лишних телодвижений не предпринял, а лишь задрал голову вверх, разглядывая двоих высоких мужчин, которые вошли в помещение. — Ну здравствуй, братец, — чуть хрипло поздоровался Тянь, улыбаясь почти мило, и от этого Мо становилось неподдельно страшно. Его брат никогда не коммуницировал с такой гримасой, — проведать меня решил наконец-то за восемнадцать лет. Правда, инициативу всё же проявил я: записался к тебе на приём, ведь ты человек занятой. — Тао, рыжего убери отсюда. — Только тронь его, — прошипел Тянь и загородил собой Мо. Шань ещё раз бегло осмотрел комнату в попытке найти хоть что-нибудь, чем можно было отбиваться, но в распоряжении имелись лишь голые стены и собственное отчаяние — ничего дельного. Внутренний голос срывался от страха и что самое абсурдное — не за себя, за дебила-Тяня, который отпиленный на всю голову. В своем безумии неизвестно, что он вытворит в следующую секунду, и главное — что ему сделают в ответ эти люди. И совершенно не важно, что один из них его родственник. Возможно, такой расклад даже хуже. Тао дважды повторять не нужно, а Чэн и вовсе в одно движение схватил младшего брата за шею и шарахнул его об стену, чтобы утихомирить и настроить на соответствующий лад для предстоящей беседы. Шань даже вскрикнуть не успел, чудовищно сильные руки буквально вывернули его предплечья и заломили за спиной кисти, обхватывая запястья одной огромной ладонью. Мо выгнулся под немыслимым углом, чтобы не лишиться сухожилий и костей, сглатывая тягучий ком боли. Не мог позволить себе. Не перед Тянем. Он до последнего искал взглядом брата. Даже тогда, когда их друг от друга отгородила дверь. Тянь сильно зажмурил глаза, пытаясь угомонить писк в голове после удара. Инстинктивно вцепился пальцами в руку, державшую его за горло. Боли не причиняла, но сковывала движения и попытки размеренно дышать. — Если с рыжим, что-нибудь… — голос едва прорывался, — я тебя убью. — А с ним уже давно «что-нибудь», раз он общается с таким сбродом, как Змей. Не уследил, да, Тянь? Похоже, не только я не справился с ролью старшего брата. — Я хотя бы пытался. Убери нахуй от меня свою руку, — Тянь перехватил ворот пальто Чэна, и потянул на себя, чтобы не промахнуться с ударом колена в пах. Чэн умеючи увернулся и, смяв горловину мастерки в кулак, рывком отдернул брата от стены и оттолкнул в центр комнаты. Тянь по инерции едва не опрокинулся на пол, но сумел удержать равновесие, сделав несколько шагов назад. — Говори, что хотел сказать. — Любил свою машину? — Новую куплю, не переживай за это. — А за что переживаешь ты? — Тебе об этом рано знать. — Это ж надо, с какими суками я в родстве. Одна тварь хуже другой, — Тянь достал пачку сигарет и закурил. — Наверное, ты лучше, да? — цинично ответил Чэн и тоже затянулся сигаретой. — С такими генами трудно спорить. — Зато отмазываться легко, ссылаясь на них. Зачем притащил Мо с собой? Знал ведь, что ничем хорошим это не кончится. — Он сам захотел. — А ты уважаешь его выбор, как всегда, — он говорил так, словно всегда был в курсе их взаимоотношений в семье. В сарказме можно было сгореть дважды. — Это тебя не касается. — Хорошо, давай поговорим о том, что касается. Ты ведь за этим здесь. Тянь усмехаясь, выдохнул дым, и чуть прищурясь, посмотрел на Чэна. Вся ситуация показалась ему забавной. Уморительно смешной. Ведь ничего за душой нет. Только грязь и тлен, так чего он ждал от человека с такой же ДНК? Возможно, самым верным и счастливым случаем в его жизни был тот, когда его оставили в семье Мо, где есть тёплое и светлое, чтобы он, несмотря на наследственность, смог научиться чувствовать. Хоть что-то. А сейчас слишком муторно и неправильно перешагивать через гордость и задавать вопросы на подобии: почему ты не участвовал в моей жизни? Почему даже не пытался встретиться, хотя бы отметиться маяком, что в родной семье есть ещё хоть кто-то. Ответ слишком очевиден — плевать Чэну. Как и отцу было. Погоня оказалась бессмысленна, как и тачка разбитая. Остался лишь один единственный вопрос, как легкая недосказанность всего вывода: — Ты зачем влез сегодня между мной и Змеем? — Чтобы у тебя инвалидности не случилось. Как и у твоего рыжего. — Тебе с этого какая печаль? — Ты мой брат, хоть и двоюродный, — Чэн потушил окурок о стену, мазанув по ней тлеющим табаком. — Дело в фамилии, — догадался Тянь, — хуево пятнать инцидентом. — Думай, как хочешь. — Я хочу думать, что ты — сука. Я хочу думать, что мой отец ‐ жалкий дегенерат. И все вы, все! Просто конченые выродки, которые живут только для себя! И мне за восемнадцать лет совсем не надо было жалеть, что вас никогда не было со мной! — Тогда, наверное, так оно и есть. Горло жгло. Глаза жгло. Всю суть. Так ещё никогда не случалось, чтобы настолько нестерпимо. Вот как оно, значит, семью свою знать. Без иллюзий. Без примесей воображения. Чэн открыл дверь, и кивком головы указал на неё. — Рыжий на улице, как и все остальные. Уходи. И забудь, что видел меня. Я тебя знать не хочу, надеюсь, это взаимно. — Взаимно, — комом из горла. — Быстрее, у меня дела. И благодари свои гены «паршивые», что за машину я у тебя не спрошу. Горечь сигареты не уходила с языка, или это не от неё? — Ушёл? — Тао снял пиджак и не найдя места куда его бросить, перекинул через плечо. — Да, — Чэн устало прикрыл глаза. — Ну, и как? — Что как? — Ты же давно… — Он справится, — перебил Чэн, не желая слушать лирические вступления и прочие моральные изыски. — Нужно ли было? Мы его защитим, если что. Ты же знаешь. — Я не могу им рисковать. Уж лучше пусть он меня ненавидит, и находится далеко, чем отсвечивает целью для конкурентов. — Ты слишком перестраховываешься. — В нашем бизнесе не бывает слова «слишком». Тао усмехнулся. — Наверное. А что это был за пацан? — Рыжий? — Нет. С белыми волосами. Чэн неопределенно пожал плечами. — Один из тех, кто знает, чего хочет от жизни. — Да? И чего же? — Умереть. *** Ли приставил два пальца к виску на манер пистолета: — Ба-а-ам! — и тихо, шуршаще рассмеялся. — Ты чокнутый просто! Нахуя было так делать?! — Ронг хлебал пиво большими глотками. — Я проверил кое-что, — до сих пор улыбался. — И как результат? — Хитен зажмурился, выпуская горький дым изо рта, вороша угли кальяна гнутой спиной, — стоило того? Змей чуть прищурился, ощупывая пальцем посиневшую скулу. — Я в игру сыграл. — А выиграл кто? — вытирая губы, уточнил Ронг. Ли задумчиво наклонил голову. — Об этом рано судить… Что такое, по-твоему, пат? — Я ебу вообще? — Ронг пьяно откинулся на диване, навалившись спиной на Хана, который натурально кайфовал от расслабленности пьяной тусовки, где он вроде бы враг. — Это та комбинация, которую я хочу достигнуть, — хмыкнул Ли, прикусывая израненную губу, мимолетно озирая человека вне своей обычной тусовки. — Мы говорим о шахматах? — прокашляясь, уточнил Хитен, окинув взглядом Ронга, который почти лежал на Хане. Завтра подъебнуть на эту тему подготовился весь организм, который обычно в дым и ничего не помнит, но не в этот раз. — Это вряд ли. Хан приобнял Ронга, подтягивая его ближе к себе. Хитен ещё никогда не ждал так завтрашнего дня. Темноту помещения разгоняли тусклые энергосберегающие фонари на улице. В соседнем зале слышались голоса его бывшей банды. Они все приехали сюда вместе. На склад Шэ Ли. Змей весь израненный, как после рукопашного турнира, слегка заваливающийся на правую ногу, вёл себя прилично, хотя было видно, что его «чешую» вывернули не раз. Всего Ли как через мясорубку пропустили, но он лишь улыбался маньячно. Что-то или кто-то пошатнул его устои, и буря зрела холодным интересом. Страшным. — Давай домой? — устало спросил Мо, искоса глядя на Хэ. — День был очень долгий. Тянь сидел на гипсокартоне возле скелета «скайлайна». Мо на грязной шине рядом. Ответом была тишина. — Ну, или к Джуну, в смысле, на ту его хату. Можем даже по пути бухло тебе купить, и я обещаю, что не буду ныть, что ты пьёшь в одинокого и… и выслушаю весь твой пьяный бред, — Шань уже и не знал, как вытянуть из брата хоть какую-либо эмоцию кроме безразличия. С того момента, как Тянь вышел к ним на стоянку, он не сказал ни слова. Даже Змею, хотя тот так и порывался втянуть его в разговор, разглагольствуя о том, что Хэ кругом повезло, но при этом добавил, что удача штука не постоянная, а Шэ Ли обязательно в этом убедиться. Но потом. А сейчас, дословно: «Поедем ко мне бухать, я объявляю временное перемирие». Хэ противиться не стал, складывалось ощущение, что ему вообще на все похуй: кто с ним, куда ехать и что будет дальше. Сел в машину без разговоров, не обратив внимания, последовал ли Мо за ним или нет. Шань обиженно засопел. Ну сколько можно, правда? Чего драмы разводить на пустом месте? Хотя, может не совсем на пустом, но все же! Никто не умер, за тачку, как понял Мо, им тоже не предъявят, значит не всё так плохо, как малюет себе Хэ. Кроме того, Шань вроде бы как обижен на него за ту выходку на кухне, и по идее, это Хэ должен сейчас ходить перед ним на задних лапах. Однако, такое даже представить смешно, чтобы Тянь заглаживал вину, ага… Вместо этого, Шань сам старательно налаживал новые мосты, словно это он тут старше и мудрее, чтобы понимать, что конфликты в семье, какие бы они не были, всегда можно сгладить или свести на нет. Мо навалился вперёд, повозил пальцами по пыльному бетону и устало выдохнул. Словарный запас и «утешительные речи» закончились. А из соседнего помещения то и дело слышался громкий смех, вперемешку с матерными выкриками Ронга — вот уж кто отрывался по полной. Снова посмотрел на брата. Может, Тянь хотел побыть один, а он тут распинается, как идиот? — Я могу уйти, — сделал попытку Шань в сторону малодушия. — Ты мне не мешаешь, но если хочешь, я не держу. — Да наконец-то, блять! Он живо-ой! Он заговори-ил! — шутливо взвыл Мо. — Я уж подумал, что все, пиздец, пора начинать учить язык глухонемых. Очень злых и долбанутых глухонемых. Думаешь, есть такой? — Шаня немного понесло, после того, как отпустило напряжение от долгого молчания. — Ты ебанулся, что ли? — Хэ даже развернулся в сторону рыжего. — А я думал, ты. Сидишь тут как человек дождя. Пялишься в одну точку, — Мо вытянул ноги, ткнув носком кеда в задники кроссовка Тяня. Тот глубоко вздохнул и выпрямил спину. — Не марай мою обувь, — но ногу не убрал. — Капец, ты душный! Я тут, значит, пытаюсь из тебя человека разумного сделать, а ты «не марай мою обувь», — передразнил. — Что ты пытаешься сделать? — Ммм… ну… типа, не кисни? — Мо тут же ушёл в дебри, но как он надеялся, поддерживающие. — У тебя вообще гордости нет? — Что? — опешил рыжий, вся непринужденность испарилась тут же. — После всего, что я тебе делал, ты сидишь тут и выворачиваешься наизнанку, чтобы, по твоему мнению, мне было не так херово. — Да пошёл ты! — Шань соскочил с шины и рванул к выходу, намереваясь немедленно пойти домой. Именно домой. К себе и маме, а все эти недоноски во главе с самой последней сволочью — Хэ Тянем, путь катятся на высокой скорости нахуй. Его перехватили у самой двери и развернули далеко не бережно. Отчаянным рывком. У Мо даже дух вышибло, когда он ударился грудной клеткой о другую напротив. Объятия были удушающими, позвонки и ребра едва не трещали от натиска. — Мне больно, придурок, — прохрипел рыжий. Вдруг тиски ослабли, а голова брата легла ему на плечо. Хэ упёрся лбом и часто дышал в шею. — Я же не сказал, что это плохо, — шепнул он, щекоча кожу. — Что плохо? — оглушено спросил Мо, одеревенев от непривычной тихой обреченности в голосе старшего брата. — Гордость не позволяет прощать. А ты умеешь, иначе бы давно ушёл. Не только сейчас, а вообще. — Это что, комплимент такой? — охренев, уточнил Шань. Хэ чуть отстранился и легко обхватил лицо рыжего ладонями, приподнимая его голову, чтобы глаза в глаза. — Нет, это моя самая большая удача в жизни. — Ты, блин… что несёшь? — смутить Мо ещё сильнее было невозможно, он вдруг испугался, что Тянь может почувствовать жар его щёк. — Ты же сам говорил, чтобы я не держал дистанцию, — улыбнулся он. Снова эта улыбка. Та, которая знающая и высокомерная. Похоже, он приходил в себя. И конечно, в этом ему помочь мог только рыжий. Весь он и все его слова и реакции. — Когда я такое говорил? — взбрыкнул Мо, делая шаг назад, чтобы брат перестал его касаться настолько интимно. — На кухне, — Тянь не позволил ему уйти далеко, оттесняя к стене. — Ты сам недавно порывался поговорить о том, что там случилось, и почему я тебя поцеловал. — Я передумал, — за спиной стена. Всё, конечная. — Почему? Вдруг я скажу что-нибудь интересное? — Хэ вновь нарушил личные границы, зарываясь пальцами в рыжие волосы и склоняясь к его лицу. Шань задержал воздух в груди. Казалось, даже сердце перестало качать кровь. Эти перепады желаний нервировали страшно. То он хотел и надеялся, что их отношения изменятся в самое постыдное русло из всех возможных, то трусил до первобытного ужаса. Его и сейчас парализовало от страха, что вдруг Хэ озвучит тёмные желания самого Шаня и назовёт их своими. А потом произойдёт нечто такое, после чего пути назад не будет. И они перестанут быть братьями, близкими друг другу людьми. Не простят за роковую ошибку, инициатором которой всегда был сам Шань. Он начал. Он заставил думать о себе в подобном ключе. Значит, и вина ляжет на его плечи. — Не хочу знать, — с трудом выдавил из себя Мо. — Пусть лучше всё останется как есть. — Почему ты раньше об этом не подумал, когда лез ко мне с поцелуями? А теперь в кусты? — Но ты же не гей, и вообще… — рыжий попытался отвернуться. — Не гей, — кивнул Хэ, — как и ты. — Что тог... Тянь резко вдавил его в стену и развернув пальцами подбородок, впился в губы. Жадно, горячо выдыхая, заставляя Мо открыть рот, чтобы добраться дальше, а не только терзать губы. Былые раны открылись, добавляя боли и металлический вкус красного. — Мф! — Шань задыхался, сопротивляясь по привычке, чтобы уйти от грубой силы, на природном инстинкте борясь против навязчивой воли брата. Хэ неожиданно прекратил, смотря темно и неясно. Пальцем провел по его нижней губе, чуть сминая. — Правда, не хочешь? — вдруг спросил, как будто выбор давал. — Я не знаю, — Шань зажмурился, копаясь в себе, пытаясь найти хоть какой-нибудь ответ. Логический он знал, но против него бунтовало все остальное. — А что будет потом? — Есть разница? — Есть, зачем это тебе? — рыжий пытался выровнять дыхания, давая себе передышку, которая вполне могла выбить из него дух ответом брата. — Если хочешь мной обиды свои перебить, то сразу иди нахуй. — Я хочу попробовать научиться чувствовать, а самые сильные эмоции всегда дарил мне только ты. Вот она истина. Самая настоящая, без прикрас. Хэ наконец-то открылся и сказал честно, без издевок и фальши. И его правду оставалось только принять. Она всегда горькая и неуместная, убивает иллюзии, но и дарует ясность. В свете нет ничего серого и надуманного, только суть, как она есть. — А если не получится? Чувствовать со мной, не получится? — Это невозможно, идиот. — Сам ты… Шань первый протянул руки. Первый дотронулся. Пальцами по открытому горлу, задержался на частом, тяжёлом пульсе. И отбросив все сомнения, уткнулся носом в шею и втянул родной, будоражащий запах. Теперь позволено, не как трусливому вору, довольствоваться отголосками, а как в самом реалистичном сне, прижаться к первоисточнику. И прошибло насквозь, дрожью и кайфом наркоманским, и чтобы почувствовать сильнее, что он рядом — зубами в кожу, себе кусок и вкус на языке оставить. Тяжёлый выдох Хэ пустил лавину мурашек от загривка к пояснице, и Мо впился сильнее, всасывая и кусая больно. — Что ещё сделать хочешь? — голос Тяня дрогнул, волнующей хрипотцой. — Можно всё? — Всё можно, — улыбается. Шань откинулся спиной на стену, глядя снизу вверх, проверяя взглядом сказанные слова. — Я научу тебя чувствовать. — Ты и так идёшь на опережение, — придал смелости. Мо потянулся к молнии на его мастерке, расстегивая её до конца, обнажая рельефный торс. Взгляд зацепился за тёмную дорожку волос, уходящую под резинку спортивных штанов. Лицо вновь вспыхнуло алым. Вседозволенность с подсечки укладывала на лопатки, и пульсом изъебывала девственный организм. — Прекрати так смотреть, — с угрозой в голосе предупредил Хэ. — Как? — Словно ничего желаннее не видел. — Ааа… — тупо протянул он, потому что согласен был в корне. — Ещё немного, рыжий. Опять это «рыжий», что-то не так. — Или? — Мо кое-как отвёл взгляд от его живота. — Я сорвусь. — Куда? — усмехнулся Шань, естественно понимая, о чем речь. — Я же твой брат, — подкидывал дров, — младший, Хэ, ты о чём вообще? Провокация прошла на уровне, хотя Мо никогда не замечал за собой стратегических способностей. — Один, — зловеще отозвался Хэ. — Тянь? — Два. — Эй! — адреналин с возбуждением сплавились воедино. И это так правильно между ними. — Всё, — вместо «три». Хэ плавно повёл плечами, скидывая мастерку на пыльный бетонный пол. Та глухо ударилась замком, обрывая напряженную тишину. Потянулся к карманам, доставая из пачки сигарету. Медленно подкурил, не сводя жадного взгляда с рыжего, затягивался никотином, пеплом, накаленным воздухом и атмосферой. Оттягивал и предвкушал, стоял на месте, но взглядом приковывал. Мо думал, что сейчас умрёт. — Я тебя уже боюсь, — признался Шань. — И правильно, — Хэ тяжело выдохнул дым. — Так… так… — Мо заерзал у стены, — я же брат твой, — уже с другой интонацией, более жалобной. Без какой-либо провокационной подоплеки. — Тише. Хватит. Хва-тит. — Бля… Тянь, мы же не одни, там за дверью Змей и остальные, — последняя попытка, и он не знал, зачем взывал к разуму, ведь сам балансировал на грани. — И что? Как думаешь, что я хочу с тобой сделать? — Да я… Хэ его перебил. — Со своим младшим братом? — повторил наиболее веские причины. Подумать он не дал, отпустил окурок и задавил его кроссовком. Не накинулся, как можно было предположить, наоборот, подходил медленно. Уверенно, словно, решил для себя всё. Отринув холодный рассудок. — Хочешь меня, — повторил недавний свой вопрос, но уже без вопросительной интонации, больше как утверждение. Шань судорожно вздохнул и выдохнул. — Давно, — откровенно, без обмана. — Сними футболку. — Сам сними, заебал. Хэ улыбнулся. Оказался рядом в один миг, пальцами горячими специально по коже, чуть ногтями процарапывая, потянул материал вверх. Рыжий вытянул руки, позволяя себя раздеть. Губы горячие, мазнули по кадыку, слегка прищипывая кожу, а пальцы сильно вдавились в поясницу, оставляя яркие отметины. От контраста ласк зашелся в горле стон. Мо закусил губу и выгнулся, изворачиваясь. — Боль-но… — через придыхание. — Сделаю, — пообещал Тянь. Мо научил чувствовать. Как и обещал.