Поколение next

«В моем перекошенном мире живут одинокие звери. У них печальные лица и глаза нелюбимых детей. Они сидят неподвижно. Они глядят виновато. Не зная, кто их придумал, и кому они здесь нужны. В моем затоптанном небе живут косокрылые птицы. У них немытые шеи и пленки на желтых глазах. Они в облаках из пакли копают вонючие норы и в них еженощно рожают гадких внебрачных утят…» Дмитрий Горчев. (1963-2010) Руки скользнули по шершавой поверхности двери, распахивая её настежь, и та с грохотом ударилась о наружную стену дома. Шань, едва не запинаясь о развязанные шнурки кед, вылетел на улицу из подъезда. В голове всё перемешалось: крики матери, срывающиеся в истерику, глухой голос Тяня, принявшего на себя всю вину. Зачем? Для чего? Снова сработала его кривая логика? Разбираться в этом пока не имело смысла, да Мо при всем желании не смог бы выжать крупицы здравого смысла из вечных психозов нестабильного брата. Тот жил в каком-то своём мире, где все всегда против него. Странно, как он при такой душевной инвалидности вообще друзей нашёл? Впрочем, возможно и не нашёл, ведь Мо понятия не имел, считал ли Тянь своих «друзей» друзьями. Значит, идти ему некуда. И всё очень плохо. Что Хэ может сотворить в минуты эмоционального кризиса, рыжий даже представлять не хотел, поэтому, на данный момент, единственной значимой целью было догнать брата: остановить, как угодно удержать, зубами, но не позволить ему остаться одному. Забота о собственном комфорте не рассматривалась ни на секунду. Даже когда прохладный вечерний ветер забрался под футболку, скользя по влажной от испарины коже, заставляя передернуть плечами, Шань суматошно оглядывался по сторонам, искренне надеясь заметить знакомый силуэт. Наугад помчался вперёд, к остановке, полагаясь лишь на интуицию, при этом нервно рыская по карманам в поисках телефона. — Блять! — ругнулся он на всю улицу, соображая, что смартфон, скорее всего, оставил дома, да и Хэ, наверное, тоже. Отчаяние навалилось всей своей оглушающей массой и впервые в жизни Шань осознал себя кардинально беспомощным, исчерпывающе бестолковым. Где-то там сжирает себя с потрохами его брат, а дома на полу воет мать, а он… Он стоит посреди улицы, как фонарный столб, и не может ничего. Ничего не может. — Тянь! — заорал рыжий во всю мощь лёгких, едва не складываясь пополам, — да где же ты?! И во всём виноват только сам. Теперь тело дрожало не от холода, Шань перестал чувствовать озноб, отключаясь от внешнего мира и физических ощущений, замыкаясь в себе. Влажными ладонями сжал футболку, часто дыша, мельтеша пустым взглядом по безлюдной улице. Накрывало нечто хаотичное и сильное. Такое, отчего зубы сжались до скрипа, а грудная мышца билась в припадке, заставляя сжиматься горло в игольное ушко, не пропуская судорожное дыхание. Губы приоткрывались, хватали спасительный вдох, но он не доходил до глотки, вырываясь обратно со свистом. И чистая паника кругом. В нём. И вне. Ужасно страшно. Так страшно, что слёзы. Так кошмарно, что за них не стыдно. Он не понял, что случилось, только отрезвляюще вспыхнула болью щека, а потом его сильно тряхнуло. Взгляд зацепился за знакомую футболку, а нос уловил родной запах. — Да очнись, ты, ёб твою мать! — ещё одна хлесткая пощечина, но уже по другой щеке. — Тянь, — обескровленными губами прошептал рыжий, и кинулся вперёд, вцепляясь в него со всей силы, стискивая спину, чтобы не дай бог, снова не исчез, не растворился в темноте, оставляя его одного. Хэ напряжённо замер, не вырываясь из этой чудовищной хватки, грудью ощущая, как колотится чужое сердце, а сорванное дыхание обжигает голую шею. Он уже ушёл, но не настолько далеко, чтобы не услышать вопль брата, и поначалу даже не хотел обращать на это внимание, но всё же вернулся. Зачем-то. Помощник из него так себе, а «жилетка» и того хуже, максимум, что пришло в голову, так это от души врезать: вид у младшего брата был пугающим. На короткое мгновение забылись даже собственные переживания. Но вот рыжий начал приходить в себя и всё встало на круги своя. — Ты хули здесь делаешь? Мо молчал, вдавливаясь в тело Тяня, но руки немного ослабили объятия. — Ты сейчас должен быть с матерью. — Я испугался за тебя, — пробубнил он, не поднимая лица, пряча взгляд где-то в складках футболки. — А за неё? — Мама будет в порядке. Хэ цыкнул и с трудом оторвал от себя рыжего. — А я, значит, нет? — Ты куда собрался идти? — Шань вытер щёки ледяными ладонями, всё ещё трясясь от непонятных эмоций, истерика схлынула, но её отголоски остались лёгким тремором на кончиках пальцев. — Подальше отсюда, — и с этими словами он развернулся и пошёл прочь. Плевать куда. На все четыре стороны, если быть точнее. Нужно было разобраться, остыть, что-то придумать, в конце концов, а для этого необходимо время и, желательно, одиночество. Так привычнее и правильно. Закономерно, что ли. Теперь он по-настоящему один. В обеих семьях не срослось. В первой не по его вине, а во второй… Да, здесь винить кроме себя никого. — Я с тобой! — прозвучал раздражающий голос рыжего. Хэ подумал, что сейчас многое бы отдал за сигарету, хотя бы одну затяжку. Чертовски хотелось курить, ведь никотин умело успокаивал нервы, а без него, и так вспыльчивый Тянь хотел порвать Шаня напополам за его упрямство. Эмоции шкалили на предельной красной отметке, образовывая американские горки, то ярости, то апатии. И уж тем более не хотелось, чтобы его видели в подобном состоянии. Сорваться сейчас раз плюнуть, но Мо, видимо, прирождённый мазохист, потому что постоянно лез на рожон в самые нестабильные моменты. — Что мне нужно сделать, чтобы ты отстал?! — резко развернулся и отпихнул от себя Шаня подальше. Мо попятился назад, удивлённо распахивая глаза. — Чего ты увязался за мной, как собака на поводке?! Что, блять, ещё от меня хочешь?! Я, кажется, дал тебе всё, что ты просил или и этого недостаточно?! Хули тебе ещё надо?! — горло саднило от крика, а ладони сжались в кулаки, ожидая любого ответа. — Что плохого в том, что я просто хочу быть рядом?! Мне ничего от тебя не нужно, мне лишь важно знать, что с тобой все будет хорошо! — А ты-то как поспособствуешь тому, чтобы со мной «все было хорошо»? Шань нечего не ответил. Да никак он не поспособствует. Это больше ему нужно, для спокойствия, видеть брата рядом, особенно сейчас. Как будто и правда, собака на поводке с сильным натяжением к «хозяину». Хэ всегда занимал важное место в его жизни, а сейчас, словно вообще её центром стал. Оттого ли что они за последние недели контактировали больше, чем за всё время проживания вместе? Оттого ли, что брат оказался более понятным, а не вечно холеная холодная рожа, что оттиралась по близости на общих квадратных метрах? — Эгоист ты, — хрипнул Мо, — чёртов эгоист. Только о себе и думаешь, а ведь мне!.. — голос сорвался, и он замолчал, отворачиваясь. Он не желал смотреть, как уходит брат. Опять. Видеть его спину, и снова понять, что не нужен. Эту стену не пробить, Тяня не изменить. Не навязать того, чего в нем нет. Хэ говорил, что хочет научиться чувствовать, но, похоже, ничего у него не получилось, а Шань оказался неудачным пособием для этого. Не вышло из них ни братьев, ни друзей, ни любовников. Слишком разные, а Мо на одном энтузиазме не потянет этот буксующий недомеханизм под названием «связь». — Пошли, — в его ладонь вплелись такие же ледяные пальцы, как и у него. — Что? — Шань вздрогнул от прикосновения и, задрал голову, глядя на Хэ, — куда? — Секунду назад тебе это было не важно, лишь бы со мной. Что изменилось? — Ничего, — он перевёл взгляд на их переплетённые в замок пальцы. — Ну вот и заткнись. Рыжий невесело усмехнулся. А что-то никогда не меняется. Шли в тишине, так и не отняв друг от друга рук. Прохладный вечерний ветер беспрестанно колыхал лёгкую домашнюю одежду, заставляя тело напрягаться от холода и невольных судорог. Но Мо и не хотел иного. Пусть даже дождь или град на голову, лишь бы он был рядом. Какая же глупость… Мо снова фыркнул от смеха. — Даже знать не хочу, что происходит в твоей голове. Точно же дичь, — поморщился Тянь. В яблочко, если честно. — А чего тогда комментируешь, раз знать не хочешь? — А это не вопрос был, а констатация фактов. Курить хочу, — раздражённо ответил и расцепил их руки, а после уселся на неприметную лавку, скрытую между раскидистых кустов. Мо подошёл следом, и встал напротив, обхватив себя руками. — У меня с собой ни денег, ни телефона, — пожал плечами, — в принципе, рядом Яоза живёт, можем до него дойти, но я не уверен, что он нам финансово как-то поможет, он до сих пор торчит брату за факультативы по Канту. Хэ поднял на него тёмный взгляд. — Я ни у кого помощи просить не собираюсь. Свои проблемы я решаю сам. — Ну ладно, а ночевать-то мы где будем? Думаю, Джун и Шио пустят нас в ту квартиру. — Мы как раз к завтрашнему утру до неё и доберёмся, — саркастично заметил Тянь, — если ты не забыл, Джунова хата в другом конце города находится. — А ты предлагаешь спать на лавке? — Можешь идти домой, — флегматично предложил Хэ. — Ты опять?! — Ты спросил — я ответил, какие проблемы? Шань подошёл вплотную, вставая между расставленных ног Тяня. — Посмотри на меня. Брат выполнил просьбу, в глазах застыл вопрос и неизменное раздражение. — Если в будущем ты хочешь, чтобы я всегда выбирал тебя, а не как в той ситуации со Змеем, прекрати меня недооценивать и сомневаться во мне тоже перестань. Я никогда не ищу лёгких путей, поэтому я здесь. С тобой. И да… — рыжий провёл пальцами под носом и по губам Тяня, — кровь тут у тебя. Хотел сразу сказать, но ты с ней выглядишь, как чокнутый мудак, поэтому не стал. Хэ цыкнул, но руки Шаня не убрал. — Плохо оттирается, засохла уже, давай плюну? — Охренел? — Ну нет, так нет. Я же помочь хочу, — а у самого губы так и разъезжаются в улыбке. Хэ потеснил рыжего назад, взялся за край его футболки и языком несколько раз прошёлся по одному и тому же месту, а после точечно вытерся. — Чисто? — имел наглость спросить. — Я искренне надеюсь, что сплевывал сперму именно на неё. Поэтому не знаю, чистая? Тянь резко выпрямился и округлил глаза. — Ну ты и… — а потом затрясся от смеха, привлекая Шаня ближе, упираясь лбом в его живот. Мо и сам расслабленно рассмеялся, опуская ладонь на голову брата, зарываясь пальцами в его волосы. — Странно, думал, что в ближайшие дни мне не до смеха будет, — отозвался из той же позиции, не прерывая интимного физического контакта. Шань понимающе кивнул, что, естественно, ускользнуло от внимания Хэ. — Я сейчас не сказать, чтобы прям, горем убит, — вдруг продолжил, — всё равно знал, что в вашей семье мне не место. Особенно хреново становилось, когда ты или Дэйю убеждали в обратном. Для меня это звучало, как издевка. Словно мне доказывали, что чёрное — это белое, хотя кругом все всё понимали. Дэйю… да, она не виновата, что ей выпала честь стать моей мачехой, но кто бы её спросил? Не мой отец точно. И в итоге, получается, мне вообще нигде нет места. Но это и не плохо. Я думал, что свыкся с этой мыслью, но сегодня, отчего-то оказался не готов. — Знаешь, семью не выбирают. Но у тебя всегда есть я. Пусть не кровный родственник, но человек, который тебя л… которому ты не безразличен! Вот! Шань мысленно отвесил себе грандиозную оплеуху. Чуть было не сказанул самое неуместное слово в их положении. — Равноценный обмен? — Я не знаю, — завозился Мо, пытаясь отступить, но Хэ сцепил руки у него на пояснице, не давая отстраниться, — тебе виднее. Рыжий ощутил животом долгий и протяжный выдох Тяня. Мо всегда хотел вывести брата на диалог, разобраться в чем-то, в чувствах, возможно, но теперь откровения Хэ страшно напрягали. Не потому, что он не готов их услышать, а само отношение Тяня к подобным разговорам. Тот никогда не распространялся о своих проблемах, сохраняя нерв в себе. Лишнего слова из него не вытянешь, особенно если дело касалось чего-то личного, типа семьи и переживай по этому поводу. С Хэ, как ранее выяснилось, всё работало от обратного, и если тот пускался в рассуждения о своей уязвимости и скрытой боли, значит, он в эмоциональном плане закрывался на сотни замков. Отгораживался и как будто прощался. Потому как каждый день видеть человека, который в курсе о твоих слабостях не в характере Тяня. И чем глубже он позволял заглянуть внутрь своих переживаний, тем дальше становился от него слушатель, познавший их суть. Парадокс Хэ Тяня. Чистая экзистенция искривленного образа мыслей. — Ну, что будем делать? — Шань поспешил сменить тему разговора, словно не услышал всех тех слов Тяня, или не придал им значения. Малодушно спрятал голову в песок, не зная, как лучше себя вести и не сделать хуже. Какую реакцию ждал от него Хэ? И ждал ли её вообще? Тянь откинулся на лавке и потянулся, как большой довольный кот. Хитро уставился из-под чёлки и чему-то кивнул. Мо растерялся ещё сильнее. Что за перепады настроения? Какой бес снова вселился в его буйную голову? — Есть одна идея. Пошли, — он упруго поднялся со скамьи и уверенным шагом направился вперёд к намеченной цели. Шань поспешил следом, косясь на руку брата, решая, можно ли опять взяться за неё. Но потом предпочёл не рисковать, а просто пристроился рядом, подлаживаясь под темп ходьбы. *** В вечерних сумерках ярко горела вывеска ночного клуба «Склад». — Погоди, — Мо тормознул у пустого входа, дёргая брата за футболку, — это случаем, не тот самый клуб, в котором тебе и остальным нельзя появляться? Там вроде что-то из-за отца Джуна было, — нахмурился Шань, пытаясь вспомнить детали. — Я тебе рассказывал? — удивился Тянь, заходя внутрь тёмного помещения, а после спускаясь вниз по лестнице. Основной зал пустовал; из работников клуба виднелся только бармен, увлечённо игравший в игру на телефоне, используя деревянную столешницу, как комфортную зону отдыха. Интерьер заведения не мог похвастаться крутыми дизайнерскими решениями и отполированностью баров по соседству, но недостаток презентабельности восполняла атмосфера некого андеграунда, где тематика железа и грубой потёртости лаконично встраивалось в общее настроение. Светодиодные лампы, прикрученные к громоздким потолочным перекрытиям, играли роль древних стробоскопов. Столы и прилегающие к ним стулья, укомплектовано стояли ближе к ярко-рыжим кирпичным стенам, освобождая место для небольшого танцпола. Потёртые временем кожаные диваны с низкими столами-подставками, располагались тесным нагромождением по периметру четырёх углов помещения. Единственным источником освещения служила причудливая гирлянда, которая велась по стенам и раскрывалась сеткой-куполом над барной зоной. — Рассказывал, — подтвердил Мо, шагая следом за братом, оглядываясь по сторонам, — но не слишком подробно. — Эту неприятность уже уладили, Джун покаялся перед папашей за траву, и уладил недоразумение с хозяином «Склада», так что мы желанные гости, не ссы. — Даже в таком виде? — рыжий указал на домашнее. — Садись на диван, я сейчас подойду. Шань послушно отошёл к диванам и занял удобное место, наблюдая за Тянем и барменом. Они приветственно пожали друг другу руки, вступая в диалог. Парень смеясь, указал пальцем на внешний вид Хэ, а тот поддел пальцем футболку, чему-то кивая. После их трехминутного разговора, Тянь направился к Мо, держа в одной руке бутылку текилы, а в другой два стеклянных стакана, при этом у него из кармана выглядывала новая пачка сигарет. — Как так? — удивился Шань, — у тебя же нет денег. — С собой нет, завтра будут. А это, — поставил на стол принесенную текилу, — в долг взял, как и сигареты. Хэ сразу же закурил. — А завтра они у тебя откуда возьмутся? — недоверчиво сузил глаза Шань, катая по столу пустой стакан. — Ты серьёзно об этом спрашиваешь? — хмыкнул Тянь, отбирая «игрушку» у рыжего, наполняя оба стакана. — Ладно, — выдохнул Мо, поглядывая на алкоголь, — допустим ты успел накопить что-то. Но этого хватит, чтобы жить отдельно? — И с комфортом, — Хэ не дожидаясь рыжего залпом выпил текилу, после затянулся сигаретой, а уже потом сел рядом. Шань скривился. — И какой у тебя план? Брат проморгался от резких градусов, и стряхнул пепел на пол. — Утром заберу свои вещи и уйду окончательно. Такой вот план. — А утром, потому что мама будет на работе? — Ага, в точку, — кивнул Хэ, снова доливая текилы, — не хочу лишний раз обострять углы. Мо замолчал, переваривая информацию. Вопросов на самом деле было уйма, но один единственный особенно не давал покоя: — Мы будем видеться? — В школе, — слишком односложно ответил он. — И всё? Хэ пожал плечами, чуть пригубив алкоголя. — Как получится. — Ясно. Нет, блять, нихуя не ясно. Но Мо предпочёл оставить это при себе. — А сейчас мы коротаем время и пьём до утра. — Тебя не узнать, что ни слово — всё в цель, — посмеялся Тянь, — пей давай, — подтолкнул стакан. Шань сделал большой глоток и едва не подавился от крепости. Все же не пиво, чтобы так опрометчиво хлебать. — Странно, — прохрипел он от градусов и прочистил горло. — Что именно? — лениво отозвался Хэ, укладывая голову на спинку дивана. — Я думал, что мы сильно поругаемся, а мы сидим тут… пьём. И даже не орём друг на друга. Странно, — повторил. — А тебе хочется драмы? — Ну нет. Достала эта драма уже. Просто ты так спокоен, после всего… И мне неуютно из-за этого. Как будто тебе всё равно. — Мне облить тебя текилой и врезать, чтобы ты почувствовал уют? Мо смешно наморщил нос и отрицательно помотал головой. Тянь, искоса глядя на него, улыбнулся. — Ну вот и не береди. Кто знает, когда в следующий раз мы сможем вот так вместе посидеть? — А разве с этим могут возникнуть трудности? Никто вроде не собирается покидать город. Да же? — и вопросительно уставился на брата. Хэ утомлённо повёл плечом. — Да же, — типа подтвердил. — Кстати, для первого раза ты неплохо справился. Шань сначала не понял, о чём он. А потом как понял. Лицо тут же вспыхнуло в пурпур. — Не начинай, — упреждающе зарычал рыжий. — А что? Я комплимент сделал. — Я так понимаю, не можешь ты без скандала! — Очень любопытно. Значит, как меня доставать со своими расспросами — это пожалуйста, ты первый в очереди, а как самому говорить на неудобную тебе тему, то сразу скандал? Что за двойные стандарты, малыш Мо? Шань стыдливо потупился. В принципе, на то и выходило. Он никогда не смотрел на ситуацию под этим углом. Упрёк Хэ выглядел очень справедливым, и поэтому для честности нужно было соблюсти баланс. — Хорошо, — выдавил из себя Мо, — если хочешь что-то спрашивать — валяй. На дыбы встал весь организм. Он едва поборол желание заткнуть уши, но гордость заставила сидеть прямо и внимать. — Да не хочу я у тебя ничего спрашивать, сказал же, просто комплимент сделал, а ты сопли развёл. — Понятно, — шикнул он. Почему никак не мог привыкнуть к холодности брата? Постоянно выдумывал себе что-то, и каждый раз сталкивался со стеной отчуждения. Уже лоб расшиб об этот исполин, а всё равно по-детски не оставлял попыток и надеялся. Как глупо. А вообще он только что осознал, что все его разговоры о будущем оказались ненужными. Жизнь сама все переиграла и расставила приоритеты. Без выбора. В смысле, сейчас от Шаня ничего не зависело. Он, конечно, снова мог пуститься в допрос, но этим бы только оттолкнул Хэ. Возможно, тот и сам ещё ничего не понимал и не выстроил в голове годный для реализации план, куда уж тут Мо соваться со своим: «что будет дальше?». И где-то в глубине души догадывался, что дальше ничего и не будет. Их вольной или невольной точкой пересечения всегда был дом. Он насильно объединял и где-то даже мирил. Заставлял быть рядом друг с другом. А теперь и этого не стало. Они с Тянем очень разные люди и круг общения у них тоже разный. Шань понятия не имел, где обычно отдыхает Тянь, как часто и как долго. Это рыжий всегда как на ладони, а брат соткан из сплошных слепых зон, в которых нет ни места положения, ни ареала обитания. Пустота. И если Хэ уйдёт, то Шань его ни за что не найдёт. Теперь на всё воля брата. И это до чёрта обидно: самому быть на расстоянии руки и слова, когда как до Хэ не дойти и не дозваться. Выводы заставили опустошить стакан. Хэ удивлённо поднял брови. — Что там опять у тебя приключилось? — постучал пальцем по виску. — Зачем ты задаёшь вопросы, на которые не хочешь знать ответ? — Дурная привычка, — криво улыбнулся Тянь, соглашаясь. — Как и ты. — Что я? — Дурная привычка, — он замолчал, задумчиво потирая подбородок, а потом продолжил, — говорят, чтобы избавиться от привычки, человеку нужен двадцать один день. Попробуем? — Хочешь от меня избавиться? — рыжий развернулся к брату, не зная, что и чувствовать. — У тебя есть другая идея? У нас не складываются никакие отношения, так может и не надо тогда? — Я не буду тебя переубеждать, поступай, как хочешь, — ответил Мо, душа в себе все отрицания. Надоело навязываться. Говорить что-то, требовать. Ненужным быть надоело. Всему есть предел. И не понятно, что же больнее, быть с Тянем или без него. Хэ в своём роде предлагал это проверить опытным путем. Тот кивнул, словно принял к сведению, и протянул руку, притягивая Шаня к себе. — Ну а пока… Влажные от алкоголя губы легко коснулись губ рыжего. Едва уловимое дыхание скользило по коже, а глаза, что смотрели в упор, не спрашивали разрешения. Он проник языком в рот, даря терпкий вкус текилы. Пальцы сомкнулись на шее, удерживая, пресекая попытку отстраниться, которую Шань и не собирался предпринимать. Зачем? Пусть тешится, Мо уже давно понял, что брата возбуждает власть. И чем больше его отталкивать, тем сильнее он напирает. А может это и есть рычаг управления Тянем? Вполне возможно, вот только Мо это осознал слишком поздно, потому как от него собирались избавиться как от пагубной привычки. За двадцать один день. Рыжий надавил на грудь Хэ, отодвигаясь. — Мы не одни, вообще-то. — Ты имеешь в виду персонал? Они здесь и не такое видели. — Я твой брат. — А вот и нет, — хмыкнул Тянь, проходясь ладонью по рыжим волосам. — Ну и что ты делаешь? — Мо мотнул головой, уходя от прикосновения. — Тебе неприятно? — Не в этом дело, просто такое ощущение, что ты хочешь пуститься во все тяжкие перед этой своей «терапией». — Может и так, — ладонь снова легла на шею, а пальцы поглаживали острый кадык. — Я не согласен, руки убери. — С чем ты не согласен? — Быть твоим… — Быть моим? Кем? — Это не честно, хватит, — разозлился Мо, — я как будто не человек для тебя, а средство для утоления потребностей. Сейчас ты хочешь целовать, а завтра забыть. Мои чувства совсем не рассматриваются? Я живой вообще-то, а ты в упор это не замечаешь. — Ну почему же? Ты сегодня хотел лечь под меня, по своей воле, между прочим, а значит, то, что я делаю сейчас не должно тебя раздражать. Ты же хочешь меня. Вот он я. Пользуйся моментом тоже, я же не запрещаю. — Лечь под тебя? — глаза распахнулись от удивления. — Да хватит, — простонал Хэ и отодвинулся, снова расслабленно растекаясь по дивану, — чё ты комедию ломаешь? Себе хотя бы врать перестань. Или тебе не ясно что такое «лечь под кого-то»? Объясняю, это значит, что тебя трахнут в задницу, помнишь я про смазку говорил? Так вот, без этой штуки очень затруднительно поиметь кого-то в зад. Первым желанием было ударить по роже. Вторым желанием — то же самое. — Себя ты в зад трахнешь, гондон! — Подожди, — подобрался Хэ, — а зачем ты тогда в мою комнату пришёл? — Я… да я… — Шань отчаянно покраснел, не зная от чего больше, то ли от стыда, то ли от растерянности, — чтобы ты… то есть мы… Короче! Я рядом хотел быть и чтобы… Тут его прервал смех брата. — Пиздец, ты ребёнок ещё, иди сюда, бестолочь, — он снова притянул к себе рыжего, но на этот раз без всяких подоплёк, просто обнимая, — а я-то думал… — всё ещё смеясь, уткнулся он Мо в шею. — Чего ты думал? — сконфужено пробубнил Шань в чужую футболку, не понимая, что так развеселило Хэ. Злость снова ушла слишком стремительно, как будто Мо выработал на неё иммунитет. — Забей, давай лучше пить. Шань согласно кивнул. Вылезать из плена рук не хотелось, поэтому он позволил себе эту слабость, нежась в сильных объятиях, которым завтра наступит конец. А потом двадцать один день и навсегда. Дальше была ночь. Очень-очень пьяная ночь. Мо помнил её вспышками, фрагментами: полная бутылка, пустая бутылка, мигания стробоскопов и оглушающие басы; руки брата на плечах, его длинные тонкие пальцы на столешнице, и кажется, в них всё время мелькала сигарета. А потом он провалился в тёмный пьяный туннель, обитый потёртой кожей, и пропахший дымом, как курилка железнодорожного вокзала. *** — Вставай, — рыжего трясли за плечо. Неаккуратно, как мешок с картошкой. Впрочем, чувствовал он себя мешком с другим содержимым. — Что? Боже… — хрипнул он сухими губами. Во рту было хуже, как будто слизистая пошла трещинами и осыпалась куда-то в горло. — Клуб закрыт давно, нам нужно домой. То есть тебе, — пьяно хмыкнул Тянь. О, да. Он был просто в ноль. Мо даже через свою сколотую реальность смог это распознать. Приплыли, блин. — Сколько времени? — он попытался приподняться с дивана, на котором вчера благополучно вырубился. Получилось со второй попытки, и мир сделал вокруг него пару оборотов или что-то типа сальто. Затошнило. — Восемь. — Утра? — Думаю, что да… Разговор по смысловой нагрузки тянул на сеанс коррекции для клинических дебилов. — Мне очень плохо, — пожаловался Шань без цели быть услышанным. Просто бросил слова в воздух, куда-то в бесчувственную вселённую. — Вставай! — Хэ жёстко дёрнул его за здоровую руку, благо, в его уме сохранились хоть какие-то зачатки здравого смысла. Обошлось без травм, но не без пируэтов, когда рыжий выровнялся в пространстве. Тянь благородно подал Мо минералку, и потянул его к выходу, шествуя слишком сосредоточенно и выверено, как канатоходец между двумя небоскрёбами, где шаг влево или право — обрыв, пол и, возможно, смерть. Шань пил воду большими глотками, и в отличии от брата, совершенно не разбирал дороги. Где-то его заносило, но он успевал переставить ноги в более устойчивую позицию. Так миновали лестницу и небольшой закуток парадного входа, а после очутились на улице. Прохладный воздух действовал отрезвляюще, открывая второе дыхание, хотя Шань полагал, что первое «закрылось» ещё ночью. Хэ молча курил, упорно таща за собой рыжего, словно по инерции, а может просто забыл, что младший брат висел у него на хвосте. — У тебя будет рак лёгких, да ты воздухом меньше дышишь, чем никотином, — оторвался от бутылки Мо, вещая голосом министра здравоохранения. — М? — обернулся Хэ. — Да ничего, — тут же сдался он, — мы скоро придём? — Скоро, — Тянь слегка покачнулся, но Мо успел его удержать, и направить в нужное русло. То есть прямо. Им же прямо надо? Вот бы ещё знать… И опять на улице пронизывающе холодно, настолько, что зубы выбивали дробь, вторя «барабанам» в голове. Воистину, это самое сильное похмелье за всю короткую жизнь Шаня. Ужас, что такое, а не состояние. В общем пути братьев нашлось ещё одно противоречие: оказывается, слово «скоро» они расценивали по-разному. Для Шаня, например, это почти сейчас, ну максимум, минут пять в перспективе, а вот для Хэ… козла этого пьяного, «скоро» — это они уже двадцать минут кряду идут по пустынным переулкам, которым нет ни конца, ни края. Вчера данное расстояние казалось пустяковым — небольшой дистанцией в бодром темпе, сегодня же путь претерпел изменения и вылился в выматывающий марш-бросок через ледяную пустыню и головную боль. Мо зарёкся никогда больше не пить текилу, ну или хотя бы не в таких количествах, потому что та словно до сих пор циркулировала в его венах, а ещё гадко бултыхалась на дне пустого желудка. Потом была ещё одна лестница, но слава богам, к дому. Подъездная бетонная вереница издевалась и петляла, а их этаж, никак не хотел становиться ближе. Шань возненавидел слово «скоро», почти так же сильно, как название одного небезызвестного алкогольного напитка. Мамы дома не было. Мо рассудил, что это реально хорошо — не хватало ей, к прочей «радости», увидеть сыновей пьяными, хотя они с Тянем способные, и вполне могли пробить не одно дно. Случались инциденты. Шань повалился на диван в зале и постарался не ухнуться набок, сохраняя положение сидя. Хэ с отсутствующим видом бродил из комнаты в комнату, словно никак не мог понять, что он тут делал и с какой целью вернулся. Мо подсказывать не собирался, он вообще по-дурацки рассчитывал, что брат перебесится и ляжет спать, а когда вернётся мать, Шань на неё как-нибудь повлияет. В конце концов, что бы она ни сказала Тяню, он не верил, что Дэйю действительно так думала. Это просто шок, а Шань обязательно всё исправит, объяснит, и они опять заживут как раньше. Был бы он немного потрезвее, подобная блажь ни за что бы не прижилась в голове, но градусы и тепло разморили и без того непосильно уставший разум. Глаза слипались, но Мо упорно тёр их пальцами, не желая выпадать из реальности. Тянь показался в зале, за его спиной висел небольшой рюкзак. Во рту дымилась сигарета, взгляд стал более осмысленным. Что-то в нем неуловимо менялось, словно он заново обрастал ледяной коркой вчерашнего дня. — Опять ты куришь, — сонно обвинил рыжий, путаясь в полутонах настроения брата. Похоже, здесь только Мо пребывал в мире иллюзий, полагая, что Тянь что-то делал «бесцельно». Тот скрупулёзно и методично собирался, стараясь взять минимум вещей, лишь самое необходимое: типа смены одежды, школьных принадлежностей и телефона с зарядкой, а так же карточку с накоплениями. Хэ сел на корточки перед младшим братом. — Ложись. — Я не хочу спать, — упрямо мотнул головой рыжий, и потянулся к Тяню, правда, не понимая, зачем. Вроде бы он не хотел его отпускать. Хэ выпустил сигаретный дым, облизнул подушечки пальцев и затушил ими окурок, а после снял с плеча рюкзак и кинул в него бычок. — Ложись, — взялся за футболку и насильно опрокинул Шаня на диван. — Эй!.. — завозился он, — что ты?.. Тянь забрался сверху, прижал больную руку к груди, а вторую плотно к бедру. — Я сказал, лежать! — зло прошипел он. Мо не мог сопротивляться, чувствовал неправильность ситуации, но лишь беспомощно хмурился. В голове никак не складывался пазл, а дважды два упорно выходило пять. — Услышь меня, Шань. — Я тебя слышу, — внятно ответил он, вглядываясь в злые глаза, не понимая, что на этот раз сделал не так. — Сейчас я уйду. Мо попытался дёрнуться, но брат пресёк попытку, больнее сжав руки. — Сейчас я уйду, — повторил он, — и ты не будешь меня искать. Не будешь никуда нарываться. Понял? Живи уже своей головой. Сам. Без оглядки на меня. — А ты меня забудешь, — раздражённо уточнил Шань, — без оглядки. Легко? Тот кивнул. Даже словом не удостоил. Мо нервно усмехнулся, кусая губы. А что, он, собственно, ожидал? Уговор был такой, правда он не думал, что станет настолько паршиво. От всего. Он расслабился, показывая этим, что больше не обязательно его держать. Не встанет, не побежит вслед, как всегда. Нужно уметь вовремя признавать поражение, особенно, если победа оппоненту не нужна в принципе. Брат не торопился с него слезать, всё так же смотрел, даже разглядывал, будто впервые видел. — Что-то ещё? — не выдержал Мо. — Я соврал, — выдавил из себя. Шань вопросительно поднял брови, но Хэ уже спрыгнул на пол, подхватил рюкзак, и ровно как вчера, быстрым шагом ушёл за порог. Хлопнула чёртова дверь. Это странно, когда за короткий промежуток времени можно прожить дважды одну и ту же ситуацию. И оба раза кардинально по-разному. Шань отвернулся к спинке дивана и прикрыл глаза. Теперь ему никто не мешал уснуть. *** На кухне что-то упало, и Мо резко открыл глаза. Тело чудовищно затекло от неудобной позы на жёстком диване. К тому же во сне он, как самый большой болван, перевернулся на левый бок и теперь шипяще выдыхал боль, устраиваясь на спину. В зале серели ранние сумерки, медленно доедая закатные солнечные лучи. Шань завозил ногами, и к своему удивлению, шаркнул друг о друга прорезиненной подошвой кед. Оказывается, он спал в обуви. Как пришёл, так и грохнулся на диван. Умно, что сказать. Он упёрся мыском в пятку, поочерёдно скидывая суперстары на пол, а после медленно сел, уставившись в освещенную кухню. Мама дома и по звукам, что-то готовила. Сердце не ухнуло в пятки. Пульс не отлетел в критическую отметку. Он даже не волновался. Выгорел и отчего-то устал, хотя проспал весь день. Чувствовал себя неважно. Голова перестала болеть, но тело до сих пор ломило, как после высокой температуры, да и перегар очень обстоятельно давал о себе знать. С этим надо было что-то делать. Мо поднялся, захватил с собой кеды, и оставив их в коридоре, зашёл в ванную комнату. Быстро ополоснул лицо и почистил зубы, в зеркало принципиально не смотрел. Не боялся, просто не хотел. Ничего нового и радостного, если честно. — Прости, что разбудила, — звонко извинилась Дэйю, когда сын показался на кухне. — Садись за стол, я как раз ужин приготовила. Говядину. Шань послушно устроился на стуле. — Празднуем что-то? — без выражения спросил он. — В смысле? — Говядина дорогая. С чего вдруг? Дэйю наконец-то развернулась к нему, отворачиваясь от плиты, и в шоке приоткрыла рот. …А, ну да. Рука перевязанная и рожа вся в царапинах и синяках — вчера ей не до этого было, чтобы разглядывать. Шань ждал реакцию, но её не последовало. Она лишь сглотнула громко и поставила перед сыном тарелку, вторую такую же возле себя. Место Тяня болезненно пустовало. Мясо аппетитно парило ароматом в воздухе, а Мо усиленно сдерживал рвотный спазм. Они сидели молча, каждый глядя в свою тарелку, но никто не притрагивался к еде. Шань не понимал, почему она не кричит. Не бьёт посуду. Не плачет, как вчера. Почему делает вид, что ничего не случилось? Так легче, да? Когда не говоришь о боли, значит её нет? Так теперь они станут жить? Упорно не замечать «розового слона» посреди комнаты? Шань не мог поверить, что Дэйю на такое пойдёт, ведь если она решила, что Тянь его насиловал, как может молчать? Ничего не спрашивать? Больно всем, но нужно иметь силы признать это. Шань против воли улыбнулся. Отчего-то понял, что ему — хватит. — Тянь меня не принуждал. Казалось, его негромкий голос прозвучал как канонада посреди кухонной тишины. Дэйю вскинулась, глядя на сына. — Что? — Я говорю, что Тянь меня ни к чему не принуждал, я сам хотел. — Ты что, гей? — заторможено спросила она. Наверное, не этот вопрос гноился у неё в подсознании, но с губ сорвался именно он. — Я не… — хотел опровергнуть, но вдруг передумал, — не знаю. — Нет, это Тянь, я уверена. Это он… — В чём ты уверена, если я ни в чём не уверен? — перебил Мо. А теперь верная реакция. Её глаза заслезились, но это не то, чего бы желал добиться Шань. Меньше всего он хотел слёз матери. Чьих бы то ни было. Он успел выяснить, что они не помогают. — Ты ещё ребёнок! — вдруг закричала она, — ты многого не знаешь, и судить не можешь! Эта семья всех уничтожает, всех сжирает! Я по глупости своей думала, что Тянь не такой, но чёрт подери, гены никуда не денешь! — Как легко обвинить гены, а мам?! Тогда со мной, что не так?! — Причём здесь ты?! Всё с тобой так! — Я сосал член по своему желанию, а теперь повтори последний вопрос! Дэйю вскочила с места, и от резкого рывка с грохотом на пол упал стул. — Хватит! Замолчи! Мо стиснул зубы, не давая прорваться на волю резким словам. Она не готова слышать. Не готова воспринимать реальность такой, какая она есть. Слабость это или попытка сохранить разум — Шань не стал проверять. К чему? Это не битва с врагом, а спор с матерью, в котором не выйти победителем. Не из-за недостатка доводов, а по причине того, что она не враг. Биться «насмерть» с родным человеком, что может быть глупее? Ни одна истина этого не стоит. Дэйю прикрыла рот ладонью и отвернулась к окну. Показывать свою разбитость сыну — жалкое зрелище, но и уйти она не могла. Мелочно сбежать и придаться агонии не в её характере. Характер. Где он сейчас? Он истончился от непонимания и горя, его не хватало даже на то, чтобы посмотреть сыну в глаза. Ей было стыдно за свою слепоту и эгоизм. Сколько всего происходило перед её носом, а она видела только верхушку айсберга. Смешно вспомнить, что она говорила Чэну, и как он при этом улыбался. Знал? Догадывался? Или просто верил в своего брата, который способен разрушить её семью изнутри? — Шань, — шмыгнув носом, дрожаще спросила она, — что я могу для тебя сделать? Как помочь? Мо отодвинул тарелку подальше, смотря на хрупкую женскую спину. Помочь ему? В чём? С Тянем они уже разобрались, и даже если вдруг он попробует убедить Дэйю его вернуть — Хэ не придёт. Больше никогда в этот дом. А в остальном… Наверное, если бы она обняла. Если бы сказала, что не смотря ни на что, любит его. Если бы сказала, что готова выслушать и поддержать. Если бы. — Всё нормально, мам. Я в порядке. Дэйю всхлипнула и кивнула. Они давали друг другу время. Утешение и мудрость не приходят на горящих углях. Только на холодные осколки после бури. И Шань решил дать им обоим срок остыть, может быть тогда, найдутся слова. Те самые, которыми она могла бы помочь. *** Неделя сменилась следующей. Хэ Тянь сдержал слово, исчез из его жизни насовсем. В то же небытие канул Змей и его банда, они словно сговорились, или же сам Шань оказался настолько «важен» им всем. Жизнь медленно и рутинно потекла по накатанной. Школа, уроки. Ещё были дожди и неоправданно длинные ночи. Шань вернулся в свою колею «до» и недоумевал. Как он раньше жил? Всего хватало? Яозы и контры по вечерам, редко пиво, и разговоров ни о чём. Мо задыхался в статичном болоте и «болел» в одиночестве. Его мир схлопнулся в точку с уходом брата, и следом всё выцвело вокруг. Когда он задавал себе вопрос: что больнее быть с Тянем или без него — ответ пришёл почти сразу. И он оказался слишком очевидным. С Хэ он жил, без — существовал. Но даже с этим осознанием, Шань не бросился исправлять чужое решение. Лучше он сдохнет с тоски, чем опять окажется «собакой на поводке». Их расставание странным образом подстегнуло гордость. Мо больше не мог и не хотел потакать чужому нездоровому эгоизму, который, если хорошо подумать, нужно уже лечить током. Хэ так легко ушёл, бросил его одного разбираться в этой истерике, скандале и горе. Оставил позади всё ненужное. Ненужную мать и ненужного его. После стольких лет, пренебрег и ни разу не оглянулся. Даже не попытался узнать, что с ним происходит сейчас. Нужно было смириться с одиночеством и внутренней пустотой. Научиться находить смысл там, где его раньше не видел. Расширять кругозор, чтобы в фокусе был целый мир, а не весь мир в одном человеке. Дэйю в этом плане легче, у неё в распоряжении имелось полномасштабное горе, у Шаня же не было ничего. — Давай, до вечера! — махнул рукой Яоза, сбегая вниз по школьной лестнице, — я освобожусь после шести! Мо слабо кивнул, но тот, не дождавшись ответа, уже унесся к воротам, опаздывая на свою подработку. Вечер обещал быть ровно таким же, как и вчерашний. Контра, может FlFA и рассказы Яозы о всяком. Шань не роптал, уж лучше друг с его «белым шумом», чем тишина собственной комнаты. Мо вышел на тротуар, выдумывая себе дела. Куда можно сходить, чтобы убить время до шести часов вечера. По сложившейся привычке набросил рюкзак на правое плечо, чтобы не бередить травму, которая, к слову, давно перестала его беспокоить; повязку сняли два дня назад, а Шань до сих пор осторожничал по старой памяти. В кармане джинс завибрировал телефон. Мо понадеялся, что это Яоза. Вдруг у него отменилась смена, и тогда они смогут прямо сейчас пойти куда-нибудь. В кафе или пиццерию, неважно, лишь бы ещё один день прошёл быстрее. Фиговый девиз по жизни, но на данный момент, единственно возможный. На дисплее высветился незнакомый номер. Мо в раздумьях повозил пальцем по экрану, гадая, что за новая неприятность ломилась в его «мёртвую акваторию», подсознательно догадываясь, что абонент не ошибся номером, а звонил туда, кому хотел. С другой стороны, ну и что? Шань принял вызов и поднёс смартфон к уху. — Да? — Привет. Скучал? Вдох не завершился выдохом, кажется, он только что разучился дышать. От голоса в динамике кожа покрылась мурашками узнавания, точно по ней пустили мелкий электрический разряд. — Что тебе нужно? — резко спросил он. Не выдать своё волнение стало первой задачей. Держать себя в руках — второй, потому что вместе с эйфорией закипала злость. Отделить одно от другого не получалось, он чувствовал себя так, словно над ним очень изощренно издевались. Проверяли нервные окончания путём проб и ошибок. — Для начала, чтобы ты остановился и посмотрел направо. Мо едва не врезался в идущего навстречу человека, разворачиваясь в нужную сторону. У обочины стояла припаркованная Toyota Crown. — И что? — шикнул Мо, сжимая влажными пальцами телефон. — Садись в машину. Поговорим. — Не о чем. В динамике наступила короткая тишина. — Я так не думаю. Как же у него все просто! Захотел, пришёл, захотел, ушёл — никакой ответственности, как будто весь мир крутится вокруг него, а он снисходительно выбирает на каком повороте сделать следующую остановку. Дверь автомобиля распахнулась, и из него вышел Тянь. На носу тёмные очки авиаторы, в зубах дымилась неизменная сигарета. Вместо привычного спортивного костюма на нём узкие джинсы и объёмная фирменная футболка с подвернутыми к плечам рукавами. Мо нервно потоптался на одном месте, разглядывая брата с ног до головы. Определённо, одиночество пошло ему на пользу, что нельзя сказать про рыжего. Обычная школьная форма, к тому же спортивная. Мо походил на дальнего родственника, причём из дальней провинции. Хэ поманил его пальцами. Шань отрицательно помотал головой. — Что это значит, малыш Мо? — раздалось из трубки. Брат навалился на бок машины, скрещивая ноги. — Только то, что, по-твоему, больше не будет. — Интересно, — со смешком. — Нет, это мне интересно, что вдруг случилось, что ты вернулся. Собирался же забыть меня как, дурную привычку, или я ошибаюсь? — Было такое. Но иногда, дурная привычка перерастает в зависимость. И сроки от её избавления безлимитны. Хочу тебя, — пауза, — видеть рядом. Сейчас. Мо закусил губу, отворачиваясь на миг, и снова взгляд под прицелом брата. — Нет, — оборвал Мо, и скинул вызов. Они секунды вечности глаза в глаза, и Шань по губам прочёл: — Поиграем?