Поколение next

Мне нужен враг, чтоб обрести покой Чтоб всё бессмысленное стало объяснимо Чтобы роняло искры за моей спиной Пожара ненависть, чёрное огниво Мне нужен враг, чтоб можно было жить Спокойно, зная, что он где-то рядом Чтоб день со днём сшивала злобы нить Чтоб ложь гремела взорванным снарядом Мне нужен враг, чтоб был таким, как я Безжалостью измученный подонок Бутылкам отбивающий края Слабеющий от старости ребёнок «Мне нужен враг» Дельфин. Ли никто не попытался остановить, когда он покидал пределы особняка Хэ Чэна. Стало быть, те брошенные слова, очередная недошутка? Или же?.. Зачем вообще Чэну его документы? — Да похуй, — с едва слышным вздохом, прошептал Змей, и захлопнул дверь машины, садясь в салон. Что бы ни задумал Хэ, вникать в его планы не хотелось. Потому что, во-первых — заебал, а во-вторых, пусть попытается удивить. В нынешних реалиях пока что никому не удавалось это сделать, а Ли на подобные закидоны всегда давал шансы. Его щедрость была достаточно избирательна. По пути до дома остановился у местного магазина, чтобы купить сигарет и воды. Есть не хотелось, к тому же, в доме Хэ он успел перекусить, и надо же, после даже не тошнило, хотя это паршивое ощущение перманентно досаждало почти неделю. Ли закурил, подходя к лифту, шагая в кабину, и не глядя, ткнул на кнопку нужного этажа. Сейчас, при нормальном фокусе и состоянии, вчерашние химеры казались бредом. Он снова был предельно собран и максимально нейтрален ко всем сторонним раздражителям. Музыка в лифте, дождь на улице, или вымокшие кеды — все эти бестолковые мелочи не досаждали. И, самое главное, сам себя он мог выносить. Всё живое-больное снова вымерзло до состояния абсолютного нуля. Остатки сигареты раздавил носком кеда в кабине лифта и вышел в парадную. Помнил, что входную дверь не закрывал. И окна тоже. Его апартаменты, наверное, превратились в продолжение улицы, со слякотью на подоконниках и полу, с осенними сквозняками по углам. Змей нажал на входную ручку и толкнул плечом дверь, собираясь беспрепятственно войти в коридор, но обитое деревом полотно, монолитно не сдвинулось с места, только ручка с тихим щелчком вернулась в прежнее положение. Ли чуть нахмурился и снова дёрнул дверь. Заперто. — Сука, — хлопнул себя по карманам, соображая, брал ли вообще ключи с собой. Те звякнули в правом нижнем. В худи. Можно было всё списать на недосып и невменяемое состояние. Обмануть себя, предчувствие. Но Змей не страдал провалами в памяти, в сколь бы поганом состоянии не находился. А ещё никогда не врал себе. Только всем остальным. Ключ повернулся в замочной скважине два раза, и Ли шагнул в тёмный коридор, захлопывая за собой дверь, вглядываясь в серое сумеречное пространство квартиры. Тихо. Но это не показатель. Змей закусил губу, боковым зрением отмечая кухонное окно. Закрытое. Чисто вымытая пепельница на подоконнике. Не снимая обуви, он прошёл в зал. Плазма на стене вспыхнула яркой рекламой шоколадного батончика и безумных красок фонового сопровождения ролика. Но звук был выключен. Старая детская забава. Прятки. Нужно досчитать до десяти и идти искать? В шкафу. За холодильником. В ванной комнате за душевой шторкой. А может быть, под кроватью? Змей, почувствовав неприятный привкус крови от прокушенной губы, облизнул пораненную кожу, и не спеша огляделся по сторонам. И, правда, детские забавы. Вот только время их безвозвратно ушло. Он остался один на один. Но с чем? С тем, что внутри, или тем, кто снаружи? Ли заставил себя сделать первый шаг, и уверенно направился в спальню. Без попыток найти нечто такое, чем, если что, можно проломить череп. Даже нож теперь чёрт знает где. Но это не важно. Абсолютно. Два раза не умирают, а Змей, кажется, уже давно не жил. Да и понятия не имел, как это делается. Была лишь одна инерция. Она толкала вперёд, она заменяла понятия и желания. Вереницей шли чьи-то судьбы, какие-то аферы и драки. Пустое. Правда, были ещё Ронг с Хитеном, но и это давно изжитая история. Прошлое, задвинутое на дальнюю полку. К нему уже не вернуться, а Ли и не хотел. У него маршрут в один конец. Личный, без свидетелей и сопровождающих. Кровать была идеально застелена. Новое бордовое покрывало, матовым полотном спускалось до пола. В центре матраса яркими белыми точками аккуратно лежали три таблетки. Змей тяжело вдохнул, не замечая, как дрожат пальцы и взмокли ладони. Как ледяная капля пота скатилась по позвоночнику вниз. Все реакции проходили мимо. Он лишь понимал, что замёрз. Трясёт от холода. Змей двинулся к оконному проёму, но резко замер, видя, что и здесь всё закрыто. И стерильно чисто. Прибрались в его спальне основательно. Ли слегка заторможено вынул из кармана пачку сигарет, скинул прозрачную обёртку на пол, и сел на подоконник, подкуривая. Он ждал. Звук шагов. Голоса. Любой намёк на чужое присутствие в его квартире. Но ничего не происходило. Тишина была особенно густой, плотной, став физическим явлением. Она казалась единственным, что здесь ощущалось. Ли не заметил, как сигарета успела закончиться, а он сам словно вышел из некого задумчивого ступора. Ещё раз посмотрел на свою кровать, чуть прикрывая веки и откидываясь затылком на холод стекла. Вот если по-нормальному, ему бы сорваться отсюда к чёртовой матери, или, возможно, в каких-нибудь эмоциях сдернуть со своей постели мерзкую тряпку и вышвырнуть в окно. Или, скажем, поджечь тут всё, чтобы радикально стереть любые следы, которые могли остаться. Но Змей продолжил сидеть на подоконнике, ковыряясь внутри себя метафизической палкой, чтобы понять, что он чувствовал. Что следует чувствовать. Это было странно. Его словно, как какой-нибудь электрический прибор, то подсоединяли к сети-эмоциям, то мгновенно вырубали. Минутой назад что-то творилось, там, за рёбрами, в куске мышц, а сейчас бил удары пустой механизм. И если вдруг в спальне покажется Суон, то что? Змей улыбнулся, понимая, что не контролировал это. Лицевые мышцы сами изобразили оскал. Если в спальне покажется Суон — то ничего. Он соскользнул со своего места, стянул через голову худи, и бросил на кровать. Затем разувшись, снял джинсы и не аккуратно оставил на полу, рядом с кедами. После открыл шкаф, взяв с полки чистое белье и полотенце, направился в душ. Все действия на автомате. Без заминки и лишних взглядов по сторонам. Стоя под напором воды, Змей отстранённо слышал шаги в зале. Потом на кухне. Можно было предположить, что где-то в башке всё-таки не выдержал предохранитель, и сумасшествие вышло на следующий уровень. Что Ли окончательно потерял связь с реальностью и теперь развлекался исключительно со своим подсознанием. Возможно, так оно и случилось, вот только Змей сейчас думал не об этом. Летел к херам весь его выстроенный план. Нужно было срочно что-то решать. Немедленно. Ли откинул влажное полотенце, вскользь заметив, что оно медленно сползло по стиральной машине, и кучей осталось валяться на полу. Впрочем, это не страшно. У него теперь есть, кому прибираться. В голове данное утверждение сложилось в шутку. Смешную. Вот бы ещё посмеяться с этого, но из отражения на него смотрел мертвец. Собственная посмертная маска. Вновь раздались шаги. Змей обернулся на дверь. Убить, наверное, действительно просто. Человек не идеален. Он априори слаб и ненадежен. Хрупок. Ли снова перевел взгляд на зеркало. Да. Как он сам. Все барьеры исключительно в голове. Под этими волосами. Змей пропустил мокрую чёлку между пальцев. Под кожей. Под черепом. Там слабость. Так было раньше. Поэтому он позволил случиться тому, что случилось. Сейчас иначе. Сейчас можно слушать чужое существование за дверью и не спешить надевать боксеры. Быть максимально уязвимым, но при этом не испытывать той беспомощности. И ужаса. Потому что любой человек смертен. И чудовище, которое он создал сам — тоже. Змей надел бельё и подошёл к двери. Взялся за ручку. Там нет ничего страшного. Ничего. Никто не способен его больше… Ли вышел из ванной. Телевизор был выключен. — Всегда ждёшь гостей? — раздался голос за спиной, — поэтому двери не закрываешь? — Я и окна не закрываю, — нехотя отозвался, поворачиваясь к мужчине. — Боязнь замкнутых пространств? — Не думал об этом, — легко соврал он и пожал плечами, направляясь в спальню. — Зачем пришёл? — А ты зачем уехал? Чэн же сказал тебе ждать. Ли без разбора выгреб вещи из шкафа и принялся одеваться, во что придётся. Случайный выбор пал на чёрные джинсы и растянутую во всех местах кофту, ворот которой оголял ключицы. — Ну сказал. — Ты сегодня как-то не настроен на общение, да? Тебя ведь обычно не заткнуть, — слегка удивился Тао и прошёл вслед за парнем. Он сел на кровать, наблюдая, как Ли закуривает. — Любопытно. — Что именно? — Что Чэн гоняет своего первого помощника за мной. Это я настолько важен, или ты по значимости нахуй не упал? — Нууу… — ухмыльнулся Тао, — в данном случае, это моя инициатива. — М? — Змей вопросительно склонил голову, — соскучился? А мне казалось, что даже в Чунцине ты не искал моего общества. Что изменилось? — Что-то, — задумчиво ответил Тао. На самом деле, ему было банально интересно. Любопытно, что ещё может показать Шэ Ли. Тао его знал очень мало, но успел увидеть во многих ипостасях. В самых различных ситуациях. И то, что Змей из себя представлял, заслуживало внимание, и как не хотелось признавать — уважения. Внутри у него было нечто такое, что заставляло остановить взгляд. И наблюдать, как за редким хищником. Изворотливым гадом. Может быть поэтому Чэн… Змей чему-то кивнул, делая, видимо, какие-то свои выводы. — На всякий случай скажу. Времени у меня не так, чтобы много. — А что такое? — будто бы сочувственно спросил Тао. — Опаздываешь куда-то? Змей выдохнул дым и закатил глаза. Вот не до Тао ему совершенно, с его клоунадой. Да и не до Чэна, если честно, чего бы он там не задумал. Когда Ли вчера провоцировал Хэ, то по какой-то причине, оставил за бортом свой самый важный план, а теперь приходилось пожинать последствия. Блядский Чэн. — Обувайся и поехали. — Куда? — Чэн сказал, что ты любишь сюрпризы. Не могу испортить тебе это удовольствие. — Сколько внимание моей персоне. Ещё немного, и я решу, что вы только обо мне и думаете. Заняться больше не чем? — А ты так изящно пытаешься слиться? — Задаю уместные вопросы. Только лишь. — Резину не тяни, иначе снова босой отправишься на улицу. Змей скривил губы в подобии улыбки. — Старые добрые времена. — Это было не так давно, — поправил его Тао и поднялся, движением руки подгоняя парня. Ли ничего не ответил. Потушил сигарету и сел на корточки, обуваясь. Заебали они все. Навалилась чудовищная апатия. Даже говорить не хотелось, не то, что спорить. Змей даст Чэну всего один шанс. Сегодня. Пусть потешит своё эго, или что там заставляло его оставаться в жизни Ли, а после займётся самым главным вопросом. Тем, что держал его на этой сраной земле, с её сраными обитателями. — Никогда бы не подумал, что тебе нравятся яркие цвета. — Что? — слегка заторможено переспросил Змей. — Ты почти всегда в чёрном. Твоя квартира серо-черная. А вот это, — Тао ткнул пальцем в сторону багрового покрывала, — не вяжется. Змей оценил чужую аналитику мышления. Ему бы в следаки податься, вместо того, чтобы дружелюбно вилять хвостом возле Хэ. — Я и не люблю. — Зачем тогда? Ли поднялся и шагнул ближе к мужчине. Задрал голову, чтобы глаза в глаза. Заметил ли тот таблетки? Что решил на этот счёт? Ничего? Замечательно. Дурак. Виляй хвостом дальше. — Чтобы тебе было о чем подумать, — шепнул Змей едва слышно и, развернувшись, отправился в коридор. — Сука, — растерянно хрипнул Тао. *** — Это тебе пригодится, — Тао сунул в руки Змею его же паспорт. — Ты времени зря не терял. — А ты мылся долго, что было делать? — Не копаться в чужих вещах? — Да я и не копался, он в первом ящике лежал. Пристегнись. Змей проигнорировал просьбу, а свой документ вовсе кинул на приборную панель. — Похуй. Тао скосил взгляд на парня. Тот не выглядел и мало-мальски взволнованным. Или напряжённым. Словно не его везли в неизвестном направлении. Хотя, наверное, Ли успел кое-что повидать в своей жизни, чтобы научиться держать себя в узде. — Я могу включить музыку. — А мы в караоке едем? Если да, то беру свои слова назад. Чэн умеет удивлять. Тао попытался сдержать усмешку, стараясь не представлять эту картину. Провалился по всем фронтам. — Ты, ко всему прочему, ещё и шутник? Змей вальяжно откинулся на сидении, чуть потянулся, и расслаблено уставился на мужчину. — Да, мной легко очароваться. — Многие очаровывались? Ли чуть сузил глаза. — А что? — Не знаю, сложно тебя с кем-то представить. Женщины-то у тебя были вообще? — Нет. — Мужчины? — немного удивлённо. — Нет, — бездумно, легко. — Ты девственник, что ли? — Тао не сдержал ошарашенного тона. — А не похож? — ехидно улыбнулся Ли, и отвернулся, безучастно наблюдая за дорогой. — Теперь понятно, почему ты ебанутый такой. Тебе просто надо хорошенько потрахаться. — Ммм… вот в чем дело. Ты меня раскусил. — Я серьёзно, парень. В твоём возрасте должно вставать даже от порыва ветра. А ты в принципе не знаешь, что такое секс. Или погоди… у тебя не стоит, вот в чем проблема? Змей чуть раздвинул ноги и медленно погладил себя по коленям, боковым зрением замечая, как пялится Тао. — Это проблема? — Если ты по девочкам, то определённо. — А я по девочкам? — Ты меня спрашиваешь? — А в машине есть кто-то ещё? И тут до Тао резко дошло. Вот сука! Он сильнее вдавил педаль газа, слыша, как хрипло рассмеялся Змей. Издевался. От первого до последнего слова. Остался лишь один не озвученный вопрос на миллион: что из вышесказанного была правда? Ничего? Всё? Ли слегка покачал головой. Тао забавный. Загадить его голову не в пример легче, чем, скажем, Чэну. Тот бы сразу… Змей недовольно сжал губы. Нет, об этом не стоило и думать. Хотя, может быть, Тао немного прав. Возможно, если бы секс в жизни Змея был, то… что? Это даже представить трудно. Не только потому, что его будут касаться, а в принципе. Это, блять, мерзко. Чувство брезгливости остро схватило глотку и пришлось незаметно взглотнуть и перевести дух. Ли никогда не испытывал возбуждение именно в том смысле, осознанно или подсознательно ощущая лишь отвращение от самого факта физической близости. Слюни, пот, иные телесные жидкости. Пальцы, чужая горячая кожа. Нет, невозможно. Поганое отторжение, вот что это вызывало. Однако Ли не мог жаловаться на отсутствие эрекции. Утром, как у всех. Но механическая дрочка — это другое. Простое снятие напряжения, без малейшей фантазии. Да и кончал не переживая никакой эйфории. Иногда складывалось впечатление, что общее помешательство на сексе, это чей-то грандиозный план. Какого-нибудь извращенца, который свои озабоченные желания возвел в неоспоримую норму. — Почти приехали, девственник. — Нравится об этом думать? Мне начать развивать теорию о запретном плоде? — Если хочешь. — А ты? Хочешь? Двойной подтекст понял бы и даун. Змей нарывался осознанно. Как, впрочем, и всегда. Если Тао и думал иногда, что Чэн перегибает с парнем, то сейчас конкретно утвердился — его начальник всегда прав. По отношению к этому гаду, точно. Что ж, сейчас, по крайней мере, будет очень весело. Ли узнал место, куда они приехали. Офисное здание, этаж которого находился под началом Хэ Чэна. Змей скептично выдохнул. Он-то ожидал катакомбы, кровавые игры на выживание, да окраину города, в конце концов, с нескончаемой линией лесополосы. Но никак не серую скучную постройку, кишащую канцелярскими крысами. — Я уже думаю, что вариант с караоке не так уж и плох. — Пошли, — Тао заглушил мотор и вышел из автомобиля, дожидаясь, пока Ли так же не покинет салон. — Паспорт взял? Змей обернулся на машину. Отрицательно мотнул головой, и закурил, слыша, как Тао тихо заматерился, и полез обратно в тачку. — Выброси, — прошипел мужчина, указывая на сигарету, когда они подходили ко входу в здание. Пацан уже конкретно его достал, и Тао просто не терпелось сдать мальчишку в чужие руки. Змей на просьбу-приказ отреагировал по-своему, то есть, как обычно — никак. Зашёл в холл, выдыхая дым, окружая себя сизым никотиновым облаком. Тао быстрым движением выхватил из тонких пальцев окурок, отшвыривая его на улицу. Говорить о датчиках дыма в фойе этому скоту, явно бесполезно, но вот заехать по роже… А ещё, может быть, стоило снова проверить его ребра на прочность. Но Чэн запретил любые насильственные методы к пацану. Крайне не вовремя. Тао всё же толкнул Змея к лифту, и достаточно сильно, отчего тот налетел на металлические двери плечом, и едва не упал, когда те разъехались в стороны, пропуская в кабину. — Не споткнись, — прокомментировал он. Ли медленно развернулся, поправил на себе кофту, которая съехала на одно плечо, и остался молчалив на чужое замечание. Он уже давно понял, что проявление грубой физической силы — это явная слабость и попытка утешить своё самолюбие. Пусть Тао развиться хотя бы так. За открытой спиной. Змея подобным никогда не пронять, позабавить разве что. Они без промедления и остановок дошли до нужного кабинета. Ли про себя отметил, что на этаже достаточно немноголюдно. А если серьёзно — никого. — Сегодня постный день, или что? — усмехнулся Змей, косясь на Тао из-под вихрастой чёлки. Тот не ответил, один раз для проформы стукнул двумя пальцами по двери, а после взяв Шэ Ли под локоть, втолкнул его в кабинет. — Люди придумали речь для общения. Вспоминай об этом почаще, — раздражённо отдернув руку, посоветовал Ли. Долго всякую херню он терпеть не собирался, одно дело, когда провоцировал сам, и другое, когда его хватали только потому, что так хотелось, или, например, мозг был в явной конфронтации с языком. — Заткнись и садись, — Тао указал на рабочий стол, за которым уже сидели: Чэн — во главе, и другой мужчина. Среднего возраста, среднего телосложения, средней внешности. Более «среднего» и статистически незаметного индивида Ли не встречал никогда. Разве что крупные очки на переносице немного разбавляли невнятное впечатление, подчеркивая острый, словно клюв, нос. — Виделись, — махнул Змей Хэ, вместо приветствия. — Ну, что за посиделки? — Читай, — Чэн придвинул документ на столе, ближе к Ли. Змей без лишней скромности сел возле того странно молчаливого мужчины, подтянув к себе листы, углубляясь в чтение. Хэ закурил, с лёгкой улыбкой отмечая менявшуюся мимику Шэ Ли. Тао тоже не скрываясь, смотрел на парня, чувствуя себя если не отомщенным, то очень близко к этому. — Это чё за нахуй? — Ли скомкал листы и бросил их на пол, — ты совсем поехал, да? — Это проект договора опекунства до момента достижения двадцати двух лет, господин Шэ, — наконец-то отмер рядом сидящий мужчина, — как вы знаете, в нашей стране возраст вступления в брак, регламентируется именно этой цифрой, поэтому она считается отправной точкой для дальнейшего самостоятельного существования. Господин Тао уже скинул мне фото вашего паспорта, осталось лишь внести эти данные в раздел личности опекаемого, сверить с вашим документом, и я нотариально завизирую официальность акта об установлении опеки. — В смысле, блять? — Ли показалось, что с ним за одним столом сидят совершенно невменяемые люди, — какой акт опеки? Вы ебнулись совсем? Я совершеннолетний. — Официально вы все ещё ученик старшей школы, не имеющий постоянного гарантированного заработка, охраняемый законом и государством, которые не могут вас оставить без надсмотра, — менторным тоном наставлял тот, печатая в своём ноутбуке недостающую информацию, и между делом пролистывая паспорт Змея. — У меня есть родители, — чуть громче своего обычного тона вновь парировал Ли, злобно оглядывая Чэна. Он бездумно перечислял неоспоримые факты, которые легко отметались как «несущественные». Загвоздка была в том, что Змей ничерта не шарил в подобных юридических перипетиях, но его не оставляло чувство, что эти суки просто решили его наебать. Как того самого ребёнка, пацана. — Да, родители, — нотариус прикрыл крышку ноутбука, отложив за ненужностью паспорт. — Господин Шэ Скай уже подписал отказную от вас, а госпожа Лихуа, к сожалению, является недееспособной, поэтому её разрешение не требуется, — спокойно ответил тот, и обратился, к Чэну, — документы готовы, господин Хэ, я выслал их на вашу почту, можете поставить электронную подпись, и акт будет закреплён. — Благодарю, господин Цису, можете быть свободны. Тао, проводи. Нотариус учтиво поклонился, обращая внимание на «опекаемого», не больше чем, на мелкий сор на улице, и собрав свои личные вещи, с достоинством прошёл к двери. Мужчины не спеша покинули кабинет, а Тао даже успел ободряюще хлопнуть Змея по плечу. — Недавно я купил тебя номинально, сейчас официально. Теперь твоя жизнь немного изменится. Ты же хотел? Ли чувствовал себя так, словно подорвался на мине. Кишки уже разлетелись во все стороны, но тело до сих пор убеждено, что живо. Что приедет добрый доктор и соберет, да так, что будет лучше, чем прежде. Ведь никто, даже в самых страшных и патовых ситуациях, не желает предоставлять себя в чёрном мешке. По частям. Змей мотнул головой, ощущая физически окружавший его бред. — Это всё хуйня полная, думаешь, я поведусь на это? — Считаешь, стану спрашивать и проверять? — в тон ответил Хэ, не скрывая усмешки. — Нахуй иди, — прошипел Ли, схватив свой паспорт и разрывая его на части. — Это ничего не меняет, — пожал плечами Чэн, стряхивая пепел с сигареты в пепельницу. Нет. Не правильно. Нужно понять. Очнуться. Ведь блеф же. Не может такого быть. Никак. — То есть, — Змей задушил в себе срывающий горло рык, и навалился вперёд, уперев руки в столешницу, нависая над Чэном, — в нашей блядской стране любой человек может установить опеку над другим? — Любой, у кого есть деньги и связи. Ты сбежал из одной тюрьмы, добро пожаловать в другую, только вот в данной ситуации, тебе точно никто не поможет. Понимаешь теперь, о чем я тебе говорил, мальчик? Ли отшатнулся и шагнул назад. Внутри что-то оборвалось. — Ты долго испытывал моё терпение. И я действительно многое тебе позволил, как ты сам успел заметить, так что, то, что с тобой произошло — закономерно. Не надо лезть на глубину, когда не знаешь брода. И пасть открывать тоже не следовало бы. Чэн не сдвинулся с места, оставаясь сидеть в кресле, без особого интереса смотря на Змея. На его побледневшее лицо и злобный жёлтый взгляд. Так смотрят зверёныши, загнанные в угол. И, конечно, не стоит недооценивать остроту их зубов. Хэ умел доставать эмоции из небытия. Каким-то образом лишая инертной психопатии, обостряя, казалось бы, сглаженные углы. Вытаскивая клещами то, что похоронено и давно мертво. Но сейчас, Ли не был в этом так уверен. Вообще ни в чём. Ничего не поддавалось анализу, лишь животная ярость билась внутри. Словно выбрался из одного капкана, потеряв всю кровь, и через шаг — захлопнулся новый. Намертво. На горле. Почему они все?.. Да, что, блять, им всем нужно? Для чего? В сторону двери он даже не смотрел, понимая, что не сбежит. Не только из собственных принципов, а потому что не дадут. Чэн как будто специально выжидал, подпускал всё ближе и ближе, наблюдая над безнаказанностью, усыплял бдительность, никогда не запирал замков, дарил мнимую волю и свободу, чтобы после, разом, перекрыть все выходы и кислород. Его иллюзия вседозволенности позволила думать, что всегда есть пути отхода. Он сам не раз указывал на них. Выставлял за двери, прогонял, но этим лишь раззадоривал, сильнее загоняя в силки. Действовал от обратного, как и положено, с детьми. Но самого главного Змей так и не смог понять. Зачем? Для чего он Хэ? Тот никогда не проявлял к нему излишнего внимания, никаких намёков, подтекста. Касаний. Наоборот. Дистанция — вот как он держался. Так какой смысл? Возможно, месть? Наказать так? Когда прощупал самое больное и уязвимое место? Сука. Змей отпнул мешавший стул и легко запрыгнул на стол. Сел на корточки, прямо перед мужчиной, смотря сверху вниз. Чэн спокойно встретил его взгляд, даже бровью не повёл на выходку пацана, взгромоздившегося на его стол, оставившего пыльные следы от кед на идеально чистой поверхности. — Ну ты мне и сейчас многое позволяешь, и в будущем, я так понимаю, тоже будешь. Твои бумажки ничего не изменят, — тихо проговорил Ли, склоняясь ниже, — а твоя глубина мне по колено, господин Хэ. Или же по ху… — договорить он не успел. Чэн схватил Змея за щиколотку и дёрнул на себя. Ли, потеряв равновесие, опрокинулся назад, ударяясь задницей об стол, но сумел предотвратить дальнейшее падение, задержавшись руками о столешницу. Одна нога свесилась вниз, вторая подошвой оперлась о кожаный подлокотник кресла, в котором сидел Хэ. Чэн проследил взглядом по острым коленям, разведенным в разные стороны. Такого его стол для переговоров ещё не видел: злой мальчишка, разложенный в самой что ни на есть недвусмысленной позе. — Продолжай, что ты там говорил? — напомнил Чэн. Ли приподнялся и сел увереннее. Ногу с подлокотника так и не убрал. Казалось, его совершенно не заботило собственное положение в пространстве, а именно на чужом столе, в достаточно осязаемой близости от другого человека, несущего ему прямую угрозу. Но Хэ видел едва сбитое дыхание и напряжённо белые пальцы, сильнее необходимого упертые в деревянное полотно. — Я говорил, — Змей надавил ногой на кресло, и оно чуть отъехало назад, — что зря ты всё это затеял. — Почему? — один простой вопрос, как будто бы искренний. Словно Чэн на самом деле не понимал, что в этом такого. Что он сделал не так? Змей улыбнулся и даже подался вперёд, чтобы вбить свою мысль собеседнику покрепче в голову. — Представляешь, что на это скажет Тянь? Наша всеми любимая сиротка. Его вышвырнули из каждой семьи, в которой он бывал. Ты, — Ли соскользнул со стола, умещаясь между разведенных ног Хэ, — даже не попытался быть ему родным. Рядом находиться. А меня, чужого человека — принял. Домой позвал, типа тюрьму, да? Ебать! — тут уж Ли не удержался и рассмеялся, прижимая этой эмоцией, другие. Те, которые первые, и тёмно-черные. Самые честные. — Пошлём ему открытку по случаю? Отпразднуем в узком семейном кругу? То, что для самого Змея подобное положение хуже во сто крат, чем возможно будет Тяню, он предпочёл умолчать, потому что до сих пор не мог постичь масштаба случившегося. Он всё ещё полагал, что это какой-то дешёвый развод, чтобы ублюдок насладился его реакцией. Шоком, ужасом, паникой. Но Ли не собирался дарить ничего из. — Очень мило, что ты переживаешь за Тяня. При встрече обязательно передам ему твоё беспокойство по этому поводу. Ну, или хочешь, сам ему набери. Сейчас, например, — Чэн откинулся поудобнее на спинку кресла, — и подай пепельницу. — По пятницам не подаю, — рыкнул Ли, ища новые лазейки в этой дешёвой авантюре. — Ты на каждую просьбу огрызаться собираешься? Если так, то по-хорошему у нас не выйдет наладить взаимовыгодное существование. — Верно. Не выйдет. А, ты, давай, как мой отец, или Суон. Может, так получится? — презрительно скривился Змей и шагнул вперёд, наваливаясь рукой на спинку кресла, нависая над Чэном. — Чем не метод? — А ты как будто только этого и хочешь, — закончил Хэ, задумчиво глядя в жёлтые глаза, которые были очень близко. Казалось, даже едва уловимое дыхание касалось кожи. Из-за наклона тела, кофта Змея оттянулась вниз, оголяя ключицы и голую грудь. И если присмотреться, то можно было разглядеть бледно розовые ареолы сосков. И Хэ поймал себя на том, что действительно смотрит именно туда. — А причём здесь я? — тихо хрипнул Змей, словно всем телом считал чужой взгляд, — мои желания никогда не учитывались. Ты сегодня сделал то же, что и все они. Так почему и в другом должен отличаться? — Знаешь главное правило дрессировки собак? Её, то есть, собаку нельзя бить рукой. Только палкой или допустим ремнем, чтобы у неё никогда не возникло ассоциации боли с рукой хозяина. Примитивно, но факт. Тебя воспитывали неправильно, вот и выработался рефлекс. Каждая рука для тебя — лишь боль и агрессия. — Разве дело в моем воспитании? — ещё ближе, так, чтобы чувствовалось не только дыхание, но и личный запах. Змей предпочёл опустить комментарий о том, что его бесцеремонно сравнили с собакой, — не-е-ет, — протянул медленно, мягко выдавливая из себя желчь в чужое нутро, — дело в вас, или подобным вам. Решившим вдруг, что они хозяева, и могут, имеют право, наказывать, кого бы то ни было. Ремнем, палкой, рукой. Всех кто не согласен или против. Ещё и правило придумали, чтобы оправдать себя. Собака просто должна слушаться, ведь так? А остальное — это проблемы собаки. Вот и всё. Вся твоя глупая философия, глупый господин Хэ. Чэн ждал от него именно это. Неприятия до последней «чешуи» гибкого тела. Наверное, позволять Змею многое, означало позволять себе не меньше. Каждый раз за рубеж, отмеченный красной чертой, ожидая, что же будет дальше. Что он, или Ли, себе отмерил, переходя за пределы. Удивительно нелогичная постановка. Но безумно затягивающая. Отказаться от мальчишки можно, и нужно было сразу. Но тогда, в чём смысл тому, что уже случилось? Или это отговорка? Быть честным с самим собой главное правило. И Чэну, если не лукавить, было забавно смотреть на него. Слушать его. Потому что неотъемлемо от Змея существовали ожидания. Понятие чего он может допустить, как будет извиваться и в какой пропорции впрыснет яд. Если бы не вся та история от начало знакомства, Чунцина, и прочих моментов, Хэ бы никогда не задумал для себя лишнюю суету. Пальцем бы не пошевелил в его сторону. Но сейчас. Он знает, что это за мальчик. И ему этого достаточно, чтобы впустить в холодную камеру своей жизни. Просто потому что краски могут быть черно-белые, но главное — полутона. А то, что треплет его язык… Пустая гибкая мышца, живущая отдельно от головы — так это всего лишь возраст, и Ли в нем прекрасен. Чэн уже давно циник, чтобы раздувать жабры на каждую спесивую эмоцию ровесника брата. Да и безразлично, если уж совсем по совести. Ведь главное, не что, а как. — Глупость — это вся твоя жизнь, а я, всего лишь, создаю подходящие для тебя декорации, — Хэ намеренно коснулся бедных пальцев левой руки, которые впились в подлокотник для упора. В этот момент что-то осязаемо переключилось. Змей только после физического контакта осознал, насколько он близок к Хэ. Что его трогают, дышат его воздухом. Непозволительно. Ли резко отдернулся назад, врезаясь поясницей в стол. Яд, что скопился на языке, ушёл в глотку, а собственная реакция вызвала гнев и раздражение. Каждый раз поломанный механизм прокручивал всё те же съехавшие шестерёнки. Ничего не уходит и не проходит. Даже если все кругом сдохнут, то, что неисправно, никогда не войдёт в верную, здоровую колею. Это очевидная слабость на радость злобного зрителя. Болезнь, транслирующая себя из первобытных инстинктов. А повсюду клетки и решётки. И люди, они такие же — клетки и решётки. Кто-то с нехитрым замком, кто-то вообще без, но факт остаётся фактом — каждый человек — тюрьма. Ли выбирался из каждой. Ронг с Хитеном, отец с Суоном, мать… Все пытались его ограничить собой. И привязывали. Силой, виной, долгом, дружбой. Словно ему это нужно. Как будто их чувства должны отражаться и в Змее. Только вот они не учли того, что чувствовать он не умел. Как все они — не умел. Не научился или наоборот, разучился. Жил какими-то сигналами мозга и, наверное, был ближе к хладнокровным, чем к людям. И это ставилось ему в вину. Словно паралитику, который не может пробежать дистанцию в пять метров. Но разница в том, что физические ограничения видны, и при их наличии ставят инвалидность, а вот ментальные не воспринимаются вовсе, и списываются на «дурной характер». Да, у Ли он дурной. И кровь ядовитая, потому что он сын своего отца. У такой дряни не мог родиться ангел. Только змея. Вот и сейчас новая тюрьма, ещё один человек. И сирена в голове мигает красным и орёт — выбирайся. Но сработала поздно, хотя, казалось, выла всегда, только Змей от неё отмахивался. Заигрался, как минуту назад, когда полностью потерял бдительность и сам приблизился к Чэну настолько, что опять позволил себя коснуться. Неожиданно, словно кисть бенгальским огнём обожгло. А находить себя в ситуации, где он упирался спиной в стол, а перед ним на расстоянии протянутой руки сидел Хэ, с вопросительно поднятой бровью, вообще не улыбалось. Да и этот чёртов вопрос на чужом лице злил слишком основательно, потому что каждый из них знал на него ответ. — Что же ты для Тяня никаких декораций не создал? — Змей чуть навалился назад и напряжённо замер. — Опять ты… — с досадой цыкнул Чэн, — тебя на Тяне переклинило, что ли? — Ревнуешь? — Кого к кому? — усмехнулся Хэ, — чётче вопросы формулируй. Чэн с небольшим щелчком выбросил в урну для бумаг давно прогоревший окурок и едва заметным кивком указал на стол. — Что за манера игнорировать стулья? — А что за манера насильно удерживать людей? — в тон процедил Ли. — Каких людей? Или ты о себе во множественном числе? — А что у нас настало время для дебильных уточняющих вопросов? Тянешь время, чтобы придумать ответ поостроумней или съехать с темы? Чэн неожиданно поднялся, а Змей сильнее вдавил поясницу в столешницу. Он не понимал, чего ждать от этого человека. Удара? Очередной хватки? Боли? Не это страшно. Пусть хоть мордой об стол и кровавые сопли. Сломанные ребра или другие кости. Привычные наказания, которые давно переросли в рутину. Люди умели только через боль доносить свои мысли, если слова не работали. Ну так это норма. Для Змея. Но что задумал этот? Только бы не… *** Шань едва разбирая дороги, донесся до школьной спортивной площадки, опасливо оглядываясь, чтобы проверить, не было ли за ним погони. Но нет, конечно, он был один — Хэ навряд ли бы ломанулся сбивать ноги по темноте за «мнительным» братом. Но оно и к лучшему, видеть его ни за что не хотелось. Видеть, слышать, осязать. Перемкнуло начисто. Шань устало опустился возле оградительной сетки, замедляясь руками, чтобы потом пальцами впиться в пожухлую траву, кажется, к тому же, мокрую. Дыхание сбивалось после стремительного бега, с губ срывались длинные тяжёлые вздохи, и никак он не мог успокоиться. Словно весь организм встряхнули, долбанули током и что-то сделали с сердцем. Что-то такое, после чего не моглось — сидеть, стоять, быть. Рыжий до боли прикусил губу, стремясь справиться с собой. Как-то осилить, перебороть ненормальное состояние, которое захватило с головой и давило со всех сторон. Чувство беспомощности и обреченности. Глупо так реагировать. Глупо показывать своё неравнодушие. Привязанность и боль. Тянь только воспользуется этим, обнаруживая новый рычаг давления. И так до бесконечности. Любить — отвратительно. Кто сказал, что это чувство делает сильнее? Оно выворачивает и ломает. Ничего взамен, только на колени ставит. Заставляет. Прощать. Всё. Но после такого себя уже не собрать. Лишь смотреть, что осталось от прежнего и брезгливо ненавидеть. А его — любить. Мо отчаянно дернулся от этой мысли, запуская грязные пальцы в волосы. Это ненормально. Жить так, чувствовать настолько сильно. Захлебываться и не находить ничего кроме издевательства и боли. Словно Хэ мстил ему за что-то. Доказывал, показывал, что любить его, именно его — нельзя. Ведь родители не сумели. Самые родные и близкие — не смогли, значит, не за что. Поэтому и рыжему не нужно. Не нужно? Шань вздрогнул от вибрации телефона, который зажужжал где-то в кармане. Бездумно вынул, даже не смотря на дисплей, наверняка зная, кто это может быть, поднес к уху. — В школу завтра, дурак, хотя, я обещал тебе отгул… — вздохнул, — но раз такая тяга к знаниям, то ладно. Но, давай, тогда, всё же утра дождёмся. Возвращайся, я жду. — Пошёл ты, — хрипнул Мо и сбросил вызов, разжимая пальцы, чтобы телефон упал рядом в траву. Смартфон вновь вспыхнул входящим вызовом. Через несколько секунд снова. И снова, и снова. А для Мо странным смыслом стало лишь пялиться на него, глядя на мерцающий свет, который хотел к нему прорваться очередным ненужным монологом, состоящим из чужой ненавистной воли. Которая не умела созидать, только рушить. Что же стало последней каплей? Измена? А можно ли предать того, кому ничего не обещали? Даже больше — прямым текстом говорили об этом. Рыжий пытался понять, но не получалось. Формулировки оставались формулировками, а то, что творилось внутри, не желало вникать дебри каких-то там условностей. Шань просто дышал и просто задыхался. Тянь нашёл способ дотянуться. «Поговори со мной» — гласило сообщение. Мо скривил губы в подобии улыбки, но смешно не было. Было отвратительно. «Чего ты от меня хочешь?» — следующее. — Чтобы тебе было хуже, чем мне, — ответил Шань в пустоту. Отсиживаться здесь не имело смысла, но и идти никуда не хотелось, потому что, зная упрямство брата, тот наверняка будет ждать его у дома. Снова, в очередной раз, задавать свои идиотские вопросы, и выпытывать не менее идиотские ответы. Но вся трагикомедия состояла в том, что Шаню уже бесполезно о чем-то распыляться, ведь он давным-давно признался во всём. Это Тянь выкручивал неугодную ему истину, ставил эксперименты над чужими чувствами и никак не находил устроивший его итог. Придурок. Мо потянулся к телефону и попросту его отключил. Волноваться за него сейчас некому — мама спит, а Хэ… пусть катится во все стороны света, и желательно, по частям. Шань вдруг неуместно вспомнил, что примерно где-то на этой территории, он первый раз поцеловал брата. После той заварухи в школе, когда Хэ утянул его к ограждению спортивной площадки, чтобы переждать рейды охраны в поисках взломщиков. И да, похоже, именно с того поцелуя всё полетело к чёрту. Раньше, в принципе, маршрут был тот же, но не такой стремительный. Наподобие того, как если мчаться на машине к краю обрыва, но с надеждой, что в последний момент ещё возможно выкрутить руль, и снова продолжить путь по дороге-жизни. Но когда критическая точка пройдена, и никакие попытки уже ничего не изменят, остаётся лишь отпустить управление и падать. Падать. Падать. Рыжий с выходом упёрся лбом в колени. Что он тут развёл? Что за сопли? Ничего не случилось. Страшного ничего не произошло. Как там говорят? Живы-здоровы, значит, всё хорошо. Да. Только почему, всё чаще и чаще, эти живые и здоровые выходят в окно? Может, потому что собственных целых потрохов не достаточно, чтобы жить? Что надо намного больше сытого желудка и мягкой перины под задницей, для желания каждое утро открывать глаза. Иначе чем тогда отличаться от животных? Шань нехотя поднялся и сунул руки в карманы, надеясь наудачу что-нибудь там найти. Что-нибудь типа денег, разумеется, а не фантик от мятной жвачки. И, естественно, ему выпало второе. Вообще, плана никакого не было, но с финансами всё равно как-то бодрее. Можно было зайти в круглосуточный и купить банку пива. Далеко не панацея, но пустяковый способ себя занять и не думать. Ни о чём и ни о ком. Но и в этом рыжему отказано. Вроде не бездомный, а чувство именно такое. Некуда идти. К Яозе ночью не сунуться, а Ронг с Хитеном черт знает где. Возможно, спят давно, и видят десятый сон, пока Мо, как идиот, торчал на школьной площадке, посреди темени и промозглого осеннего ветра. Хотя, наверное, дело даже не в том, что он не мог найти себе места. Просто Шань опять и снова один. Важность человеческого тепла необходима. Чтобы был рядом тот, кому не всё равно. Тот, кто не осудит, и что бы Мо ни сделал — поймёт. Поддержит, а самое главное выслушает. Потому что рассказать, поделиться невозможно хочется, но вот беда — некому. За столько лет. Некому. Обычно человека судят по друзьям. В таком случае, Шань — невидимка. Рыжий поднял телефон с земли и положил его в карман. Потер влажные, грязные руки об штанины и слепо пошёл. Неважно куда. В конце концов, ему «разрешили» завтра прогулять, так что, чего уж тут?.. Асфальт под ногами плешивел мокрыми пятнами после дождя, а в спину толкался тревожный ночной ветер. За территорией школы звуки улиц становились отчётливо громче, даже в такое время суток. Районы никогда не спят. Раньше бы Шаню было достаточно боязно шляться одному по темени переулков, пусть даже и знакомых до последнего угла. Теперь? Ха, бля. Да, напугайте. Сильнее он не стал, умнее? Нет, подавно, нет. Просто наплевать, если честно. Хуже уже не станет. Если сравнивать с тем, что внутри — не станет. Тянь постарался. Таких как он нужно изолировать от нормальных людей. Сдать на опыты. Натаскивать психологов, а лучше психиатров, чтобы обновлять их пыльные талмуды и спешно строчить новые. Мо старался держаться дальше от проезжей части, чтобы ненароком не произошла нежелательная встреча. Шань не был готов смотреть в эти лживые глаза, слушать гадкие речи. Он прекрасно знал, что Тянь всё делал назло и специально. Отваживал от себя раз за разом, но никогда не давал уйти далеко. Его «любовь» невыносима. И Мо не знал, сколько ещё сможет вынести. Легко было бы послать. По-настоящему поставить точку. Но рыжий не знал, не понимал как жить без. Они всю сознательную жизнь вместе. И чувства всегда были, но сейчас они мутировали во что-то совсем неправильное, тяжёлое и сложное. Больное. — Всё-таки сорвался с поводка, или хозяин где-то рядом? — раздалось насмешливо над ухом. Шань нервно дёрнул плечом, не оборачиваясь на голос. К чему? Он и так его узнал. — Кто бы говорил, — шаг не убавил. Шёл по-прежнему ровно, но чётко в никуда. — Да нет, я теперь вольная птица. Даже слишком. Да стой ты. Мо дёрнули за рукав, поворачивая лицом. — Чё с рожей? — палец мазнул по грязной скуле. — Отвали, — отшатнулся он, недовольно стирая холодное прикосновение, — хули надо от меня? — Да ничего, — пожал плечами Хан, весело оглядывая рыжего, — не чужие же люди, чтобы я оставил тебя ночью на районе. — Тебе заняться не чем? — догадался Мо, криво усмехнувшись, — совсем скучно стало. — Может быть, — неопределенно ответил тот и протянул свое пиво, которое всё это время держал в руке, — будешь? — Нет. Что-то ещё? — раздражённо мотнул головой Шань. — Ронга давно видел? — Зачем он тебе? Мало сделал им всем? — А ты в курсе, что я им сделал? — слабо улыбнувшись, спросил Хан, и отпил из бутылки. — Если ты забыл, то я присутствовал при том телефонном разговоре! — И-и-и? — Что «и»? — конкретно выходя из себя, прошипел рыжий. — Ты был свидетелем начала пьесы, основной акт пропустил. Вот я и спрашиваю, «и»? Что с того, что из тебя посыльного сделали, и ты в процессе услышал «звон»? — Хан, — рыкнул Мо, — отвали от меня. По-хорошему прошу, я сейчас совсем не в том настроении, чтобы слушать херню! — Только не бей, — развеселился он, и в очередной раз отпивая из бутылки, — чё смурной такой? Обидел кто? Хочешь, вместе накажем плохого дядю? — Хочу, — неожиданно серьёзно ответил Шань, забирая чужое пиво, делая большой глоток. — Как всё запущено… впрочем, я согласен, если скажешь, где найти Ронга, — с губ Хана сошла насмешка. Если уж переходить на тёмную сторону, то без сомнений. Боль на боль. Человека на человека. Друга на брата. Шань кивнул. Он знал, с чего начать.