I'm everything you can't control

Криденс возвращался домой в приподнятом настроении, невольно даже отмечая, что такое случалось с ним крайне редко. Если так подумать, наверное, количество раз, которое он с радостью возвращался в то место, которое называл своим домом, можно было буквально пересчитать по пальцам. Одной руки. Но сегодня у него были на то причины. У его младшей сестренки был день рождения, а его мать, насколько он знал, должна была допоздна сидеть в своей обожаемой церкви, заниматься организацией очередной демонстрации. Криденс уже даже забыл, какой именно. Их было уже столько, что он сбился со счету, да и в какой-то момент совершенно перестал вникать в подробности. Так было проще. Да, ему приходилось появляться на этих демонстрациях и изображать крайнюю заинтересованность в происходящем, но, если не вдумываться в то, что там вообще творилось, становилось легче. Уж что-что, а отстраняться от происходящего, абстрагироваться от всего Криденс в этом доме научился первым делом. Иначе он бы уже давно сошел с ума. Юноша торопливо шел по улице, в одной руке держа коробку с тортом, а во второй - подарок для сестренки. В цветастой коробке лежала изумительная искусно сделанная кукла ручной работы. Однажды Бэрбоун встречал младшую сестренку с вечерних занятий, чтобы она не шла одна домой, и она буквально замерла у витрины магазина, чуть ли не с раскрытым ртом смотря на фарфоровых кукол в платьях, достойных самих принцесс. Конечно, просить такую куклу у матери можно было даже не пытаться. Ни на день рождения, ни на рождество. У сестер всегда были очень скромные и неказистые игрушки, которые Мэри Лу чаще всего приносила им из церкви. Такую роскошную куклу их приемная мать могла бы купить разве что для того, чтобы разбить ее на глазах у девчонок, наглядно показывая им, что таких вещей они не заслуживают. Но Криденс запомнил этот восторг, с каким его маленькая сестренка смотрела на эти самые настоящие произведения искусства. И он понял, что в лепешку расшибется, но купит эту куклу. Чтобы у сестренок была хотя бы одна настоящая красивая игрушка. Поэтому потихоньку деньги он стал откладывать за несколько месяцев до их небольшого праздника. И почувствовал себя самым счастливым в тот момент, когда с необходимой суммой шел в магазин, чтобы забрать эту куклу. Ведь, что бы Мэри Лу ни пыталась вбить в голову своим дочкам, Криденс считал необходимым убедить их в том, что они достойны самого лучшего. Что им не обязательно становиться такими же, как их мачеха. Что не обязательно делать все, что она говорит. Сильнее всего ему хотелось однажды забрать этих по-настоящему солнечных девочек из того жуткого места, в котором они все были вынуждены жить. И его порой сводили с ума мысли о том, что он еще очень нескоро сможет себе позволить свою квартиру, хотя бы съемную для начала, и уж тем более содержать двух девочек. Иногда ему ужасно хотелось сбежать. И будь что будет. Жизнь сперва в детском доме, потом с Мэри Лу показала ему, что он, в принципе, может существовать практически в любых условиях. Так что найти какое-нибудь скромное, да хоть бы и откровенно спартанское, жилье для себя он точно мог. И явно чувствовал бы там себя куда лучше, чем "дома". Но каждый раз, когда он был уже на самой грани, когда хотел плюнуть на все, собрать свои вещи, скромные сбережения и сбежать, он думал о сестрах. О двух маленьких невинных девочках, которых он не мог бросить одних без всякой защиты. Ведь он не мог знать, кого Мэри Лу возьмет из детского дома ему на замену, и будет ли хоть кто-то стоять за Чэстити и Модэсти стеной, как это готов был делать он. Иногда он даже готов был сдаться, поступиться со своей гордостью и попросить помощи. Но, к несчастью, ему было не к кому идти. Никто не смог бы дать ему именно то, что ему было нужно. Единственное, что для него могли сделать - это забрать сестер обратно в детский дом. А это был очень плохой вариант. Сейчас они хотя бы были друг у друга. Защищали друг друга как могли, утешали, поддерживали. Они были друг для друга самой настоящей семьей. И, как бы плохо им ни было с их мачехой, разлука для них стала бы самой настоящей трагедией. Поэтому Криденс терпел все. В конце концов, для него это была лучшая мотивация добиваться поставленных перед собой целей и работать, нисколько не жалея себя. Он тихонько прошел в дом, на всякий случай осматриваясь и прислушиваясь. Вроде все было именно так, как он задумывал. Свет горел только в комнате сестренок - похоже, они спокойно сидели и учили уроки, чтобы успеть все доделать к приходу матери. Проверка домашнего задания была обязательна каждый вечер, во сколько бы ни возвращалась Мэри Лу. Криденс сумел избежать ее, только когда поступил в университет. Наверное, потому, что его мать была уверена, что без ее тотального контроля он не будет ничего делать, его отчислят, и вот тогда она непременно сможет указать ему, что ему делать дальше, где учиться и где работать. - Чэстити, Модэсти, идите сюда! - позвал их Криденс, проходя на кухню. Он оставил на столе торт и включил чайник, слегка улыбаясь. На самое видное место он поставил яркую коробку с куклой, чтобы она сразу бросалась в глаза. Сестры не заставили себя ждать и совсем скоро сбежали по лестнице на кухню. Конечно, обе они понимали, что от Мэри Лу не дождутся даже скромного сухого поздравления, но все же каждая из них втайне надеялась, что Криденс, который довольно часто баловал их, и сегодня - особенно сегодня - устроит для них самый настоящий праздник. Ведь до этого каждый их день рождения он старался принести хотя бы конфет, ну и какой-нибудь небольшой подарок по своим скромным возможностям. Невольно Криденс даже тихо рассмеялся, когда кухня наполнилась не связной речью, а воплями, визгами и восхищенными вздохами. Что ж. Хотя бы ему удалось порадовать девчонок. Надо будет как-нибудь аккуратно выяснить, что же сильнее всего хочет вторая его сестренка, чтобы порадовать ее точно так же. Впрочем, они были настолько не избалованны, что восторг у них вызывали и милые розовые ручки с меховыми шариками или единорогами. - Садитесь пить чай, - он усмехнулся, обратив внимание на сестренок, просто стоявших рядом с коробкой и смотрящих на куклу. Похоже, пока он доставал чашки и блюдца, они так и не сдвинулись с места. Кажется, им было даже очень сложно поверить, что он действительно купил такой подарок. И не вернет его в магазин. А оставит эту восхитительную куклу дома. - Потом поиграете с ней. Она никуда не денется, я обещаю, - тихо, но твердо произнес он. Такое обещание было давать рискованно, даже очень. Но в одном он был точно уверен - он готов был сделать все, что от него зависит, чтобы эта кукла никуда не делась из их дома. Сестры торопливо уселись за стол и принялись за торт, поедая его с такой скоростью, словно кто-то собирался его отобрать. Криденс с улыбкой наблюдал за девчонками. Ему нравилось видеть их такими счастливыми. Раз уж его собственная жизнь как-то не слишком складывалась, и парень не был уверен, что ему хоть когда-нибудь станет лучше, ему доставляло наслаждение хотя бы дарить улыбки Чэстити и Модэсти. Отчасти потому, что он сильнее всего боялся, что в один момент, если им совершенно ничего не будет доставлять радость, их настигнет точно такое же отчаяние, как и его. И он не пожелал бы этого даже самым злейшим врагам, что уж говорить о его любимых маленьких девочках. Криденс был так умиротворен, наблюдая за двумя абсолютно счастливыми мордашками, перемазанными в креме от торта, что даже не сразу услышал, как открывается дверь в дом. Как только он понял, что происходит, он вскочил на ноги, моментально оказываясь перед столом, как будто инстинктивно стараясь загородить собой сестер. Убрать все они бы просто не успели, и буря была неминуема. Сам Криденс был уверен, что терять ему уже совершенно нечего, так что хотел хотя бы защитить девочек, которые постепенно начали осознавать, что происходит. - Чэстити, Модэсти, надеюсь, вы сделали все уроки? Мы сегодня так быстро справились со всем, и, - Мэри Лу, очевидно, собиралась поведать им очередную вдохновляющую историю о том, какая замечательная будет демонстрация, сколь многого они этим протестом добьются, и как быстро идет подготовка, но картина, которая поджидала ее на кухне, заставила ее замолчать. Те секунды, что Мэри Лу стояла среди кухни, ошарашенно смотря на торт, на куклу и на перепуганных детей, показались Криденсу вечностью. Он уже знал, что за этим последует. Он знал, что снова будет больно, плохо. Но теперь ему было еще и ужасно обидно за то, что эта женщина не могла даже сегодня вернуться позже обычного, как она и хотела, и не портить праздник. - Это что такое? - наконец, прошипела она, решительно шагнув к кукле, но Криденс перегородил ей дорогу. Даже не сразу поняв, что именно сделал и откуда в нем взялось столько смелости. И почти сразу он счел, что отступать уже поздно. Криденс даже осмелился с вызовом посмотреть прямо в глаза Мэри Лу. - Отойди, - хриплым срывающимся голосом произнесла она, пребывая в шоке от такой наглости. - Нет, - почти неслышно произнес Криденс. Сестры совсем тихо сидели позади него, тесно прижавшись друг к другу и с ужасом наблюдая за происходящим. - Что ты сказал? - Мэри Лу сощурилась, поджимая губы. На виске заметно пульсировала венка, она часто дышала, пристально смотря на Криденса. Обычно нужно было и куда меньше, чтобы напугать его, но и теперь он не сдвинулся с места. - Отойди, неблагодарный мальчишка! - взвизгнула она, ударив Криденса по щеке. Тот дернулся, услышав, как Модэсти даже вскрикнула, но не двинулся с места. - Нет, - повторил Криденс, вновь поднимая взгляд. - Ты не тронешь их. Я купил торт и подарок для Чэстити. Это все сделал я. Поэтому не трогай их, - проговорил он, смотря прямо в глаза Мэри Лу. Первый раз в своей жизни он осмелился вот так пойти против нее. Отказался делать то, что ему приказывали. Хоть и прекрасно понимал, что ничем хорошим для него такая выходка не закончится. - Да как ты смеешь?! - лицо Мэри Лу стало уже пунцовым от ярости. В таком гневе никто из детей ее еще не видел. Но даже сейчас Криденс понимал, что боится только за сестер, которым могло влететь за то, что он хотел их порадовать. В конце концов, да что еще эта женщина могла сделать с ним, кроме того, что делала и так? - А ну иди за мной! - она практически схватила Криденса за шкирку и поволокла в гостиную, где обычно лежал толстый кожаный ремень, при помощи которого она наказывала своих детей. Парень покорно пошел за ней, надеясь, что сестренки смогут прийти в себя и прошмыгнуть к себе в комнату. Если Мэри Лу выпустит на нем пар, наверняка она уже не станет срываться на девочках. Они и так уже были достаточно напуганы, и уж точно не захотели бы повторить подвиг старшего брата. - Неблагодарный! Да ты хоть понимаешь, сколько я для тебя делаю?! - она достала из шкафа ремень и приблизилась к Криденсу. Тот стоял на месте, привычно сгорбившись и опустив взгляд вниз. Он знал, что случится дальше. Но к такому никогда нельзя было быть полностью готовым. Первый удар пришелся по предплечьям. Криденс ощутимо вздрогнул, но не ответил и не отстранился. - Как ты посмел?! - еще несколько ощутимых ударов пришлось по ладоням. Одни уже хлесткие звуки, рассекающие воздух, заставляли Криденса ежиться, ощущая как по его телу бегают мурашки, но он стоял на месте. Поняв, что ответа она не дождется, что парень не собирается извиняться, Мэри Лу буквально сорвалась. Она стала без остановки хлестать ремнем по рукам Криденса, рассекая кожу. Парень до крови кусал губы, но изредка он все же коротко вскрикивал от невыносимой боли. Наверное, никто бы не заподозрил, что в хрупкой с виду женщине найдется столько сил, столько ярости и жестокости. Краем глаза он заметил, как его сестренки тихонько прокрались к лестнице на второй этаж. Чэстити сжимала в руках коробку с куклой, похоже, надеясь все-таки спасти самое ценное, и Криденс почувствовал, что хотя бы терпит все это не зря. Мэри Лу, уже почти выбиваясь из сил, продолжала лупить сына ремнем. Чаще всего удары приходились на руки, больше похожие уже на кровавое месиво, иногда ремень соскальзывал на торс и на бедра Криденса. Только сильнее ее злило то, что, как бы больно ни было парню, он не извинялся и не просил пощады. И это означало ее полное поражение. Когда ремень выпал из ее дрожащих от усталости рук, Мэри Лу смерила Криденса гневным взглядом и, развернувшись, ушла на кухню, чтобы избавиться от остатков так и не состоявшегося праздника. Юноша осел на пол, прижимая колени к груди и откидывая голову назад. Он чуть стукнулся затылком о стену, но у него так саднили руки, что он даже не почувствовал небольшой боли. Наверное, Чэстити и Модэсти плакали наверху. Но он понимал, что если придет утешать их в таком виде, то сделает только еще хуже. Наконец, Криденс собрал оставшиеся силы в кулак, поднялся и пошел к выходу из дома, кое-как подбирая с пола свой рюкзак. Он негромко застонал, закидывая рюкзак себе на плечо, и вышел из дома, понимая, что теперь уж лучше проведет ночь на улице, чем в соседней комнате с Мэри Лу. Да и наверняка она быстрее успокоится, если его не будет рядом. Куда же ему пойти, он так и не мог придумать. Как минимум потому, что думать ему очень мешала дикая боль, от которой он, казалось, вот-вот готов был потерять сознание. Его хоть немного радовало то, что уже стемнело. Иначе подросток с окровавленными руками точно привлек бы чье-то ненужное внимание. Больно. Ему было просто ужасно больно. Как еще не было никогда в жизни. Когда он уже был близок к тому, чтобы лечь в первую же попавшуюся лужу, свернуться в клубок и жалеть себя, пока он не отключится, Криденс все же решился обратиться за помощью. Он обтер руки о рубашку, застонав от боли - хотя ему казалось, что сильнее она стать уже просто не сможет, - и достал из кармана рюкзака телефон. Кое-как он набрал номер Персиваля и прижался спиной к стене, дожидаясь ответа. - Да, Криденс? Ты что-то узнал? - Грейвз ответил почти сразу. Хотя уже наверняка успел вернуться домой с работы. Осознав, что Персиваль вероятнее всего уже сидел дома и отдыхал после тяжелого трудового дня, Криденс захотел сказать, что просто ошибся номером. И с чего он взял, что имеет право вот так лезть к мужчине в его свободное время? - Криденс? Ты слышишь? - немного обеспокоенно произнес Грейвз, когда парень стал так тянуть с ответом. - Нет, я... Я ничего не узнал, - он замялся, негромко застонав. Почти весь его разум затмевала только ужасная боль. Думать было сложно, говорить еще тяжелее. И было ужасно неловко беспокоить Персиваля. - Мистер Грейвз, мне очень нужна Ваша помощь, - наконец, произнес он. - Что случилось? Где ты, Криденс? - тут же послышалось в трубке, и Криденс осмотрелся, стараясь понять, куда его вообще принесли ноги. Он даже невольно усмехнулся. - Я у кафе, где мы обычно встречались, - негромко сказал он, решив пока опустить рассказ о том, что случилось. Да и сил уже почти не было. - Я сейчас приеду, Криденс, - услышав это, парень сбросил звонок и прикрыл глаза, кое-как заталкивая телефон в карман. Почему-то этот звонок ужасно взволновал Персиваля. Еще когда он увидел, что ему звонит Криденс, он как-то понял, что ничего хорошего этот разговор не сулит. И если бы он верил во всякие дурные предчувствия или интуицию, то сказал бы, что ощутил что-то примерно такое. Во всяком случае, насколько он знал Криденса, тот не стал бы беспокоить его по пустякам. И то, как юноша говорил с ним, ничуть не прибавило ему оптимизма. Грейвз никогда не был параноиком, но, если честно, серьезно опасался, что может и не застать своего информатора живым. Посему он моментально сорвался с места, вызывая машину, и на полной скорости рванул к привычному месту их встречи. Благо положение позволяло ему не думать о такой мелочи, как правила дорожного движения. Пусть он и никогда не злоупотреблял тем, что можно ему было куда больше, чем обычным жителям города, но сейчас случай был явно исключительный. Наконец, прибыв на место, он почти выскочил из машины и осмотрелся. Криденса он обнаружил сидящим прямо на асфальте возле стены. Парень мелко дрожал, сгруппировавшись так, словно опасался того, что его будут бить ногами, и Грейвз почувствовал, что у него защемило сердце. Он почти что подбежал к парню и склонился к нему. На улице уже было так темно, что только приблизившись, он увидел, что Бэрбоун сидит в одних лишь брюках и рубашке. - Криденс, - негромко позвал он, и парень дернулся. - Криденс, это я. Персиваль. Давай руку, я помогу тебе подняться, - когда Криденс вложил ему в руку ладонь, Грейвз ощутил, что кожа вся мокрая, скользкая и очень странная на ощупь. Криденсу пришлось сильнее сжать пальцами руку Персиваля, чтобы поудобнее ухватиться и подняться, и он застонал он боли, кое-как вставая на ноги. - Это кровь? - совсем тихо спросил мужчина, и так понимая, что уже знает ответ. И знает, что произошло этим вечером с парнем. Криденс лишь кивнул, стараясь даже не смотреть на Грейвза. Ему было стыдно за себя самого, и он ужасно боялся увидеть в глазах Персиваля отвращение. - Тебе нужно в больницу, ты понимаешь? Давай я отвезу тебя, - дождавшись еще одного кивка, Грейвз торопливо снял пальто, накидывая его на плечи Криденса, и торопливо повел его к машине, осмотрительно подхватив с земли рюкзак юноши, который тот уже, похоже, был не в силах удерживать в руках. Когда они устроились на заднем сидении, Персиваль сказал водителю куда ехать, разумеется, назвав адрес хорошей частной клиники, и прижал парня к себе, обнимая его. Тот даже не подумал сопротивляться, кажется, толком и не осознавая происходящее. Криденса мелко трясло, он никак не мог согреться, явно был в шоке, и жался к мужчине, сжимая израненными руками его пальто. Только сейчас на него окончательно накатил испуг, осознание, что он натворил. Он даже сам не замечал, что по его щекам текут слезы. Наверное, оставаться в сознании ему помогал только Грейвз, который близко прижимал его к себе и гладил, стараясь хоть как-нибудь помочь ему согреться. Персиваль старался сохранять хотя бы внешнее спокойствие. Хотя, признаться честно, пусть он и видел очень многое в своей жизни, эта картина потрясла его до глубины души. Он даже представить не мог, что женщина может сотворить такое с ребенком, которого взяла под свою опеку. Криденс выглядел так, словно на него напала стая разъяренных кошек. И Грейвз был благодарен всем богам за то, что парень хотя бы додумался позвонить ему. До больницы он так и не пришел в себя. Он так и не перестал дрожать, всхлипывая, и Персиваль совершенно не знал, что ему сказать и что сделать, чтобы хоть как-то поддержать его. Впервые в жизни он чувствовал себя настолько беспомощным. Передав Криденса врачам и оплатив счет, Грейвз уже хотел было уехать, но в последний момент понял, что не может бросить парня. Хоть и помочь ему тоже ничем не мог. И все же, раздобыв для него шоколадку, Персиваль тихо прошел к нему в палату, когда врач позволил войти. Криденс лежал на большой постели и смотрел в потолок. Его руки были перебинтованы, и Грейвз малодушно осознал, что это весьма кстати. Судя по тому, что он почувствовал на улице, он понимал, что точно не хотел бы сейчас увидеть отмытые от крови ладони. - Как ты себя чувствуешь? - мягко спросил он, пододвигая кресло ближе к постели. Персиваль не удержался и сперва поправил одеяло Криденса, только вспомнив, как бедного мальчика трясло, и только затем сел. - Лучше, спасибо, - совсем тихо сказал Криденс. После того, как его руки обработали и буквально накачали его успокоительным, он и правда почувствовал себя лучше. Точнее сказать, он сейчас чувствовал себя никак. Но это было всяко лучше, чем когда его разрывало от боли, и ему хотелось только метаться по улице, чтобы хоть как-то сбежать от этих ощущений. - Простите за пальто. - О чем ты? - растерянно спросил Персиваль, положив шоколадку на тумбочку. - Я его испортил. Оно теперь все в крови, - прошептал Криденс, сам поражаясь, что во всей этой ситуации его больше всего беспокоит великолепное пальто Персиваля. - О боже, даже не забивай голову. Это неважно, - Грейвз тихо вздохнул и очень осторожно коснулся руки Криденса. Точнее едва ощутимо огладил бинты. - Криденс, ты хочешь рассказать, что случилось? - осторожно спросил он, надеясь, что это не вызовет у юноши приступ паники. - Я хотел поздравить сестру с днем рождения. Купил ей куклу и принес торт. Матери это не понравилось, - отрывисто произнес он, не желая вдаваться в подробности. От воспоминаний о том, как ремень проходился по его беззащитной коже, его передернуло. Наверное, теперь это будет сниться ему в кошмарах. Персиваль смотрел на Криденса, не зная, что сказать. Мало что могло шокировать его, но то, что рассказывал Криденс, не укладывалось у него в голове. Он не понимал, как такие вещи вообще могут происходить, но в то же время ничуть не сомневался в словах Криденса. Едва ли такие ужасы можно просто взять и выдумать. Да и следы на теле несчастного парня говорили сами за себя и были весьма красноречивыми доказательствами слов Бэрбоуна. - Мне скоро надо ехать домой? - тихо спросил парень, чуть повернув голову, чтобы посмотреть на Грейвза. - Нет, Криденс, я договорился, чтобы тебя оставили на ночь. И, если ты захочешь, могу попросить еще несколько дней, - тихо сказал Персиваль. Он чувствовал себя слабаком, но он радовался тому, что у него появилась возможность никак не комментировать то, что рассказал ему Криденс. Да и что он мог сказать? Что все будет хорошо? Парень бы не поверил ему и был бы полностью прав. Что это ужасно? Как будто и без его слов это было не очевидно. - Нет, спасибо. Мне завтра надо на учебу. Работать я вряд ли смогу, - Криденс вздохнул, покосившись на забинтованные руки. - Не волнуйся об этом. Возьми больничный и приходи сюда на перевязки, - мягко произнес Грейвз. Он понимал, что это самое малое, что он вообще мог сделать для Криденса. И что эта помощь совершенно ничтожна. - Я могу для тебя что-то сделать? Если хочешь, я позвоню в опеку, они разберутся с, - Персиваль запнулся, буквально проглатывая не самое вежливое слово, - с Мэри Лу. - Не нужно, спасибо. Я не хочу, чтобы разделили Чэстити и Модэсти, - после этого вновь повисло молчание. Персивалю ужасно хотелось убедить парня, что так нельзя, что уж лучше не быть вместе, но в безопасности. Ему хотелось надавить на то, что такое однажды может случиться и с сестрами Криденса. Что такое может снова случиться с ним. Но в то же время он понимал, что он никто, чтобы вот так лезть в жизнь юноши. Поэтому он пытался загнать свои чувства куда поглубже. - Простите, мистер Грейвз, я бы очень хотел отдохнуть, - наверное, если бы не успокоительное, он бы не осмелился буквально прогнать мужчину. Но сейчас ему было как-то все равно. Ему просто хотелось остаться одному. - Конечно, Криденс. Напиши мне завтра утром, пожалуйста. Я пришлю за тобой машину. И тебе передадут чистые вещи, - тихо произнес Грейвз, желая позаботиться хотя бы об этом. Криденс лишь кивнул, прикрывая глаза. Персиваль еще какое-то время посидел в кресле, наблюдая за ним. Когда дыхание юноши выровнялось, он тихо поднялся и вышел из палаты, плотно прикрывая за собой дверь. Криденс даже сам удивился тому, что ему удалось настолько талантливо притвориться спящим. Ну или Грейвз тактично ушел, чтобы не напрягать его. Несмотря на успокоительное, ему не спалось. И, откровенно говоря, он сам ужасно боялся того, что кипело у него внутри. Он никогда еще не чувствовал злости. Такой злости. Он злился на себя, на мать, даже на Персиваля, хотя тот всего лишь хотел помочь. И сильнее всего ему хотелось заставить тех, кто причинял ему столько боли, ответить за это. Эти мысли пугали его. Но в тоже время были такими сладкими, что невольно он даже улыбнулся перед тем, как все уже уснуть.