Пепельные души

К третьему дню Рейнер почти убедил себя в том, что ему все показалось. Выросший в реальном мире, где все чудеса создавались исключительно чокнутыми учеными и были легко объяснимыми, он отказывался верить в то, что человек может умереть и воскреснуть за каких-то там пятнадцать минут. Более того, учитывая, что вездесущие слуги явно знали обо всем происходящем в доме... Кто-то из них должен был проговориться, о Крайсах уже должна была знать вся страна, если вообще не весь мир. А потом Рейнер вспоминал обо всем, что он успел услышать о Траэрне Крайсе, и молчание слуг становилось почти объяснимым. Собственная жена Крайса ненавидела его страшной, застарелой ненавистью, начальник охраны, пусть и приставленный градоправителем, его презирал и, скорее всего, побаивался, а самого градоправителя, по словам Иветты, Крайс и вовсе выставил за дверь, ничуть не опасаясь его мести. В Крайс-холле творилось что-то жуткое и необъяснимое, и Рейнер почти жалел, что оказался здесь и оказался невольно вовлечен во все это. Ему казалось, что нельзя сделать и шага, чтобы не вляпаться в очередную тайну. Однако семейные проблемы – это семейные проблемы, они случаются у всех, но колдовство – это уже слишком. В конце концов, возможно, температура воды в источнике была несколько приукрашена... События того дня казались Рейнеру подернутыми дымкой, и он уже не был уверен, что вообще видел то, что видел. Утомленный собственным затворничеством, Рейнер на третий день утром, приведя себя в порядок, наконец покинул свою комнату. Джек, слонявшийся по коридору все эти дни, куда-то исчез, но провожатый Рейнеру не был нужен. Спустившись на первый этаж, он спросил у первого попавшегося на пути слуги, где хозяйка, и, получив ответ, направился к уже знакомой ему гостиной. Постучавшись и получив позволение войти – хотя Иветта явно думала, что к ней пожаловал кто-то из слуг – он открыл дверь. Небрежно развалившаяся на стуле с удивительно большой чашкой в руках Иветта, увидев его, удивленно вскинула брови и выпрямилась. – Я уже почти забыла, как вы выглядите, – заметила она, жестом приглашая его составить ей компанию за столом. – Мне слегка... нездоровилось, – отозвался Рейнер, делая шаг в комнату. На него мгновенно пахнуло холодом из распахнутого окна, и Рейнер в очередной раз поразился тому, что одетая в легкое, до колен, платье Иветта не мерзнет. На ее коже не было и следа от мурашек, хотя сам Рейнер покрылся ими, казалось, с ног до головы. – Вы не против, если я закрою окно? – зябко растерев ладони, поинтересовался Рейнер и, получив в ответ нечто, похожее на утвердительное мычание, подошел к окну. Никак не желавший прекращаться дождь, будто вознамерившийся затопить землю и превратить ее в вечный океан, заливал подоконник и пол. Порыв ветра, налетевший аккурат в момент, когда Рейнер пытался закрыть окно, едва не выбил у него из рук створку. – Ничего серьезного, надеюсь? – вежливо осведомилась Иветта, продолжая прерванный разговор о его здоровье, и в ее тоне Рейнеру почудилось что-то, похожее на... предупреждение? Он вскинул на нее взгляд, пытаясь по выражению лица или глаз понять, о чем она думает, но из Иветты бы вышел прекрасный игрок в покер – ее лицо казалось застывшей восковой маской. И следа не было от той горячей живости, которая потрясла Рейнера в их первую встречу. – Всего лишь легкое недомогание, – пожал плечами Рейнер. – Но оно оставило меня без еды на два дня, так что теперь я голоден, как волк! Взгляд Иветты чуть ожил, смягчился. – Роуз! – окликнула она. – Распорядись о завтраке для мистера Хьюза, – дождавшись, когда служанка покажется в дверях, приказала она, снова откидываясь на спинку стула. От ее чашки, казавшейся в ее небольших ладонях просто возмутительно громадной, поднимался легкий парок, и Рейнер был почти не удивлен тому, что Иветта не выказывает никакого беспокойства от того, что держит ее в ладонях, а не за ручку. Поймав его взгляд, Иветта опустила глаза на чашку. – Не удивляйтесь ее размерам. Ненавижу эти крошечные чашечки, – истолковав его внимание по-своему, сказала она, легко постукивая пальцами по гладким фарфоровым стенкам. В конце концов, учитывая, что в комнате по-прежнему было холодно, пар мог подниматься и от горячего, теплого чая. Совершено необязательно, что в чашке плескался кипяток. Рейнер мысленно потребовал у самого себя обещания не думать об этом. Не задумываться ни о чем. Не гадать, почему Иветта, если она в действительности... другая, ведет себя настолько неосмотрительно, позволяя постороннему человеку влезать в свои тайны. – А еще одна такая есть? Только с кофе, – усилием воли заставляя себя отбросить в сторону эти размышления, улыбнулся Рейнер, пытаясь перевести тему. Иветта удивленно посмотрела на него и рассмеялась, досадливо отбрасывая в сторону заколотые в высокий хвост волосы. – Найдется, – заверила она и, едва в комнате появились первые слуги с подносами, распорядилась выполнить и это его желание. На этот раз на обилие блюд Рейнер не жаловался, ощущая воистину звериный голод. Иветта, придвинувшаяся поближе к столу, молчаливо ковыряла ложечкой десерт – пышный шоколадный торт, от одного взгляда на который у Рейнера сводило зубы. Приторный, ванильный запах перебивал даже запах мяса. Он никогда не был любителем сладкого, предпочитая чуть более натуральные фруктовые десерты, но Иветта, похоже, с ним бы не согласилась – смаковала торт она с видимым удовольствием, тщательно облизывая ложечку и прикрывая от удовольствия глаза. Рейнер, засмотревшийся на нее, даже забыл о том, что был голоден, и в себя пришел только тогда, когда поймавшая его взгляд Иветта, смущенно порозовев, широко улыбнулась. На губе у нее застыло шоколадное пятнышко, и Рейнер, забывшись, машинально потянулся рукой его стереть. Иветта, в тот же момент облизывавшая губы, случайно лизнула его палец. Они отпрянули друг от друга, будто окаченные ледяной водой. На какое-то мгновение смутилась даже хозяйка дома, но пришла в себя она быстро. – Простите, – повинилась Иветта, проказливо ухмыльнувшись. – Я слишком привыкла есть в одиночестве. Рейнер, у которого от неловкости горели, кажется, даже уши, опустил взгляд в тарелку. Аппетит у него пропал начисто, так что он, схватив обещанную большую чашку с кофе, откинулся на спинку стула, будто надеялся быть как можно дальше от стола и от хозяйки дома. Касание горячего влажного языка его смутило, ярко напомнив ту бессонную ночь, которую он провел в коридоре, слушая, что происходит этажом выше. На него накатывало разом и возбуждение, и раздражение – Рейнер ненавидел ощущать себя дураком, но именно так он себя и чувствовал, совершенно ничего не понимая. В Иветте не было заметно фальши, она казалась искренней в реакциях, но Рейнер остро ощущал, что он слишком многого о ней не знает, чтобы иметь возможность понимать ее в полной мере. Но интуиция, к которой Рейнер старался прислушиваться, не то, чтобы вопила предостережения... Но все же определенно точно давала о себе знать, напоминая о том, что идти на поводу у гормонов – не всегда хороший выход. И пусть обычно Рейнер не испытывал проблем с тем, чтобы к обоюдному удовольствию затащить понравившуюся ему женщину в постель, сейчас он чувствовал, что в данном конкретном случае постель только все усложнит. Он по-прежнему, несмотря на все странности, до поджимающихся пальцев на ногах, хотел Иветту Крайс, но при этом четко осознавал, что не прикоснется к ней, пока не поймет ее. – Будете? – вывела его из размышлений Иветта, взглядом показывая на последний оставшийся кусочек торта. Рейнер глотнул горький кофе и покачал головой. – Пожалуй, воздержусь, – хмыкнул он, одним этим словом подводя черту и под своими раздумьями, и под темой о торте. Иветта выгнула тонкую бровь и едва заметно ухмыльнулась. – Хорошо, что мне не приходится... воздерживаться, – сообщила она, утягивая остаток десерта на свою тарелку. Рейнер едва не поперхнувшись из-за прозвучавшей двусмысленности, изумленно уставился на Иветту, но она безмятежно ела торт и, вытребовав себе свежий чай, вообще не обращала на него внимания. На улице послышалась громкая ругань, перекрывшая даже дождь. Рейнер недоуменно повернул голову к окну, и даже Иветта соизволила оторваться от своего десерта. Аккуратно промокнув салфеткой губы, она поднялась на ноги и подошла к стеклу. Рейнер последовал за ней, не в силах бороться с любопытством. Иветта, приглядевшись к чему-то, хихикнула. – Вы подсунули мне просто кошмарную лошадь, мистер Хьюз, – шутливо толкнув его локтем в бок, сообщила Иветта. Рейнер, и сам уже увидевший, что происходит на улице, засмеялся. Вообще-то, лошадь для, как выяснилось, свадебного подарка выбирал лично Траэрн Крайс, вежливо попросивший никаких советов ему не давать – мол, сам решу, кого мне нужно купить, – но Рейнер решил не портить настроение ни себе, ни Иветте, сообщая об этом факте. С другой стороны, Рейнер не мог не признавать, что, вероятно, Траэрн Крайс хорошо разбирался в людях – кобылу, во всяком случае, своей будущей супруге он подобрал такую, что впору было решить, что эта лошадь – заколдованная сестра-близнец Иветты. Рейнер, конечно, не мог поручиться, что за такое короткое время узнал ее характер настолько хорошо, но сходство норовов определенно просматривалось. Кобыла была хоть и довольно смирной и послушной, но себе на уме, а с ее зашкаливающим количеством энергии послушность переплавлялась в сокрушительную силу. Силу, с которой было не справиться даже опытным конюхам – иначе почему бы сбежавшая из конюшни лошадь теперь носилась по парку, преследуемая мокрыми, как мыши, конюшими, поливавшими ее то бранью, то ласковыми увещеваниями. – Жеребенка бы ей, авось и угомонилась бы, – проворчал Рейнер, вдоволь налюбовавшись падавшими в глубокие лужи конюхами. Лицо Иветты болезненно перекосило, будто он ее ударил, но спустя мгновение на нем застыла уже знакомая ему восковая маска. Запоздало вспомнив ночные откровения, Рейнер сообразил, что тему детей в присутствии хозяйки Крайс-холла поднимать не стоило, но слов было не воротить. Из-за деревьев показался Кристофер, одетый в одни только темные, мокрые штаны, обтягивавшие его, как вторая кожа. Ему хватило нескольких минут, чтобы утихомирить козленком скакавшую лошадь и накинуть на нее недоуздок, поспешно поданный конюхами. Недовольно перебиравшая ногами лошадь попыталась сжевать Кристоферу волосы, на что тот, потрепав ее по мощной шее, передал повод конюшим и провел обеими руками по голове, выправляя мокрую прическу. Проводив взглядом уводивших лошадь конюхов, Кристофер легким бегом скрылся между деревьями, из чего Рейнер сделал вывод, что его отвлекли от утренней пробежки. Оглянувшись, он понял, что Иветта уже отошла от окна и стояла чуть поодаль, у кадки с раскидистым высоким деревом, задумчиво теребя его за длинные листья. Пол у ее ног был усыпан зелеными кусочками, но Иветта вряд ли замечала собственного живодерства. Ее стоило срочно отвлечь – Рейнеру было до крайности неприятно, что настроение ей испортил именно он. – Тортик? – невинным голосом поинтересовался Рейнер, подойдя к ней с прихваченной со стола тарелкой. Иветта, которой под нос сунули ее же недоеденный десерт, озадаченно вскинула на него зеленые глаза. – Воздерживаться по-прежнему не стану, – усмехнулась она и, перехватив у него тарелку, двинулась в середину комнаты, усаживаясь на край дивана. – Не прихватите мою чашку? Сбросив туфли, Иветта с явным удовольствием зарылась пальцами в длинный меховой ворс ковра. Рейнер, поставивший ее чашку на столик рядом с ней, сел с другой стороны дивана полубоком, чтобы иметь возможность спокойно наблюдать за ней, не рискуя вывернуть шею. – И когда уже кончится этот дождь? – дождавшись, когда бесшумно вошедшие слуги уберут всю посуду, вздохнула Иветта, закидывая ногу на ногу и легкомысленно шевеля пальцами оказавшейся без защиты ворса ноги. Рейнер, скользнувший взглядом по ее ноге до середины бедра – именно так задралось и без того не самое длинное платье, – пожал плечами. – Меня он, в сущности, не слишком напрягает, – сообщил он, прекрасно понимая, что едва распогодится – и находиться в этом доме повода у него не останется. Вернется Крайс, а его самого ждут родители и работа, и мимолетное знакомство с Иветтой Крайс перестанет быть центром его жизни. Иветта остро глянула на него, будто прекрасно понимала, о чем он думает, и невесело улыбнулась. – Меня, в сущности, тоже, – согласилась она. – Но я бы хотела выйти на улицу и погулять нормально. Зонты я ненавижу, а мокнуть не то, чтобы не люблю... Но не до такой степени, – пожаловалась Иветта. – Ну, вашему охраннику, кажется, дождь не мешает, – хмыкнул Рейнер. Иветта смешно наморщила нос. – Он на то и начальник моей охраны, чтобы охранять меня в любую погоду, – отмахнулась она. – Но вообще скоро я выскочу из дома и буду бегать по лужам, как моя лошадь, пока решившие, что я свихнулась, слуги будут гоняться за мной по всему парку, – добавила она, хихикнув своей же фантазии. Рейнеру, с его нездоровой тягой к этой женщине, воображение тут же дорисовало окончание бегов под дождем – выходящего из-за деревьев Кристофера в этих его мокрых обтягивающих штанах. – Можно задать вопрос? – обратился он к Иветте. Та перевела на него взгляд и тоже села полубоком, явно не возражая против разговора. – Судя по вашему тону, вопрос мне не понравится? – поинтересовалась она, подкладывая под голову руку. Рейнер пожал плечами. – Я полагаю, что вы можете счесть вопрос неуместным, учитывая, как долго мы с вами знакомы, – ответил он честно. Иветта тонко улыбнулась, оценив его ответ, и легко повела рукой, призывая его говорить. – Как же все-таки так вышло, что дочь градоправителя долгие годы не появлялась в свете? Вы ведь были не последней фигурой в городе, – вопрос, конечно, был в высшей степени нетактичным, но Рейнеру было действительно любопытно узнать на него ответ. И совершенно неважно было, что до встречи несколько дней назад Рейнер совершенно не вспоминал о чудачке Иветте. Общих интересов у их семей не было, а потому их знакомство ограничивалось несколькими давними приемами в доме градоправителя. А после замужества Иветты Самуэль Гранже устраивал приемы без дочери. Иветта вскинула тонкую черную бровь и, задумчиво побарабанив пальцем по бедру, аккуратно поправила подол платья. – Простите, Рейнер, но это как раз тот вопрос, ответ на который напрямую зависит от степени нашего с вами знакомства, – с извиняющейся улыбкой отозвалась она наконец, вскидывая на него глаза. Что ж, Рейнер и не ждал ответа. Хотел бы получить его, но догадывался, что в замкнутом образе жизни миссис Крайс кроется очередная тайна. И Рейнер пока был не уверен, что хочет в нее встрять. – Можете спросить о чем-нибудь еще, я отвечу, если вопрос будет касаться добрачного периода моей жизни, – мягко добавила Иветта, будто действительно жалела о том, что не сумела утолить его любопытства. Она, как и всегда, казалась кристально искренней, и это сбивало с толку. С равным успехом Иветта Крайс могла оказаться великолепной актрисой, превосходно скрывающей истинные чувства. С другой стороны, ее история про посещение борделя, которую Рейнер пока безуспешно пытался затолкать в самые отдаленные уголки сознания и не вспоминать, выдавала в ней до безрассудного горячую и скорую на решения натуру. Вряд ли Иветта лгала своему Кристоферу, который, очевидно, был в курсе всего происходящего в доме. – Что ж, в таком случае, я бы не отказался узнать побольше о вашей семье. Ваш отец, казалось бы, всегда на виду, но известно о нем до безобразия мало, – поразмыслив, нашел наиболее безопасную тему для разговора Рейнер. Взгляд Иветты потеплел, наполнившись доселе не виданной в нем нежностью, и Рейнер мысленно похвалил себя за проницательность. По отношениям с кровными родичами можно было судить и о человеке. – Папа не любит вспоминать свое военное прошлое, – будто извиняясь за скрытность отца, пожала плечами Иветта. – Гранже уже несколько поколений связывали свою жизнь с армией, папа не стал исключением. Мой прадед был начальником охраны у прежнего короля, дед участвовал в Карлийской войне, а отец, разумеется, был рядом с ним и рос на фронте. Так что к началу Сепаро-дарлийской войны он уже возглавил армию. – Впечатляющий послужной список, – заметил Рейнер. Иветта кивнула. – За пару лет до войны отец женился на маме. Вы, наверное, и не слышали о ней... Ее звали Кларисса, – продолжила рассказ она, ощутимо посмурнев. Этого имени Рейнер действительно не слышал. В Цинтрии Самуэль Гранже появился сразу после войны, наголо разбив дарлийцев, но сопровождала его только маленькая дочь и пара сотен человек, завязавших с войной ради своего бывшего военачальника. – Мама наотрез отказывалась разлучаться с отцом, поэтому во всех военных походах она была рядом с ним, в отряде сопровождения. Там же родилась и я, собственно. Заметив изумленный взгляд Рейнера, Иветта хмыкнула, но не стала заострять внимания на нетипичном поведении собственной матери. – Ближе к концу войны... Отца с основным войском отрезали от отряда сопровождения. Как-то так вышло, что я в этот день была с папой – мне очень нравились эти походные условия и куча солдат поблизости, которые пылинки с меня сдували, опасаясь гнева отца, – в глазах Иветты блеснули слезы, и Рейнер, и без того догадывавшийся, что даром для Клариссы Гранже нахождение на фронте не прошло, ощутил к ней щемящую жалость. – Когда отец пробился туда, никого уже не было в живых. Дарлийцы вырезали всех. После этого отец за неделю закончил войну, которая длилась шесть лет. Рейнер, которого учили истории, прекрасно понимал, о чем она говорит. Те, кто описывал тогдашние боевые действия, не скупились на описания. Поговаривали, будто обезумевший (о причинах в книгах скромно не сообщалось) военачальник Гранже, собрав самых доверенных людей, как чума пронесся через Дарлию, остальному войску отдав безжалостный приказ убивать все живое на территории чужой страны. К концу недели от огромной страны осталась лишь осажденная столица, моментально капитулировавшая. Сепария стала почти в два раза больше, чем была раньше, и на радостях от такой замечательной новости король торжественно позволил Самуэлю Гранже жить жизнью гражданского. Поколебавшись с мгновение, Рейнер протянул руку и сжал ладонь наскоро смахнувшей с глаз слезы Иветте. Пальцы ее были влажными и теплыми, но самыми обычными, и вновь в голове мелькнуло непрошенное воспоминание о горячем источнике. Рейнер отчетливо ощущал легкое биение пульса под пальцами, доказывавшее, что Иветта вполне себе жива, и по-прежнему ничего не понимал. – Спасибо, – шмыгнув носом, отозвалась Иветта, ответно пожимая ему пальцы. Рейнер легко улыбнулся, снова откидываясь на спинку дивана. – А Кристофер тоже был среди тех, кто осел в Цинтрии следом за вашим отцом? – поинтересовался он, не собираясь противиться своему любопытству, имевшему, впрочем, совершенно четкую направленность. Иветта взглянула на него почти весело и кивнула. – Крису тогда было, кажется... Восемнадцать. Да, вроде так, – она задумалась, пытаясь прикинуть даты. Рейнер, быстро посчитав, сколько лет прошло с той войны, озадаченно почесал в затылке. По всему выходило, что сейчас Кристоферу Эри было тридцать восемь лет. Самой Иветте было на пару лет больше, чем двадцатипятилетнему Рейнеру. А мистеру Крайсу, кажется, было тридцать четыре года. М-да, кажется, любовник Иветты был старше ее же супруга, хотя по всем законам адюльтеров должно было быть ровно наоборот. Впрочем, Рейнер не мог отрицать, что выглядел этот чертов начальник охраны довольно молодо. – Спасибо, что рассказали, – коротко поклонившись Иветте, поблагодарил ее за оказанное доверие Рейнер. Иветта с улыбкой кивнула ему, поднимаясь на ноги. С явной неохотой нашарив туфли, она надела их и подождала, пока подскочивший за ней следом Рейнер не оправит одежду, готовясь покинуть гостиную. – Может быть, все же прогуляемся немного позже? Обещаю, что буду сам героически носить над вами зонт, – предложил Рейнер, галантно отставляя локоть. Иветта предложением немедленно воспользовалась, почти повисая на его руке. – Ближе к вечеру, – согласилась она без раздумий, первой ступая на лестницу, до которой они незаметно успели дойти. Они поднялись до второго этажа, где Рейнер приготовился расстаться с ней до оговоренного времени следующей встречи, но не успел он сделать и пары шагов, как его бесцеремонно впечатали в стену спиной. С грохотом обрушился вазон, в котором стояли остро пахнувшие еловые лапы, и от этого звука, казалось, содрогнулся весь дом. Впрочем, для Рейнера сейчас любой звук казался бы невероятно громким – потому что губы обжег поцелуй, и молнией прошило осознание того, что, по всей видимости, действительно чокнутая Иветта Крайс целует его, прижавшись непозволительно тесно. Настолько тесно, что жар ее тела ощущался, будто нежнейшее пуховое одеяло. Оторопь длилась короткое мгновение. Рейнер, несмотря на то, что чуть раньше принял решение не пересекать границу приличий, утешил себя тем, что инициатором неожиданного сближения был не он, а, следовательно, своего слова он не нарушал. Возбуждение вспыхнуло, как костер, сметая все оставшиеся разумные мысли, и Рейнер с жаром ответил на поцелуй, перехватывая инициативу. Иветта одобрительно что-то промычала, поддаваясь неожиданно легко, и не возразила даже тогда, когда увлекшийся Рейнер некрепко вцепился одной рукой в ее волосы, сбивая заколку, а вторую опустил ниже поясницы, крепче прижимая ее к себе. С трудом оторвавшись от сладких и, чего греха таить, желанных губ, Рейнер принялся целовать шею послушно откинувшей голову назад Иветты, когда краем глаза заметил в дальнем конце коридора движение. Кто-то из слуг, очевидно, заметив их, поспешно скрылся за поворотом. Рейнер моментально отодвинулся, будто окаченный ледяной водой. Какого черта они делали? Тяжело дышавшая Иветта, из глаз которой еще не ушло шальное выражение, обхватила его за шею, поглаживая короткие волосы на затылке. – Нас видели? – поинтересовалась она едва слышно, ничуть не обеспокоенная. – Вот и хорошо. Рейнер, остро ощутивший, что он явно чего-то недопонимает, почувствовал злость. Ему не без оснований показалось, что его для чего-то использовали в темную, и это вызывало в нем такой гнев, что сдержать темперамент удавалось с большим трудом. – Простите, – чутко оглядывавшая его Иветта виновато улыбнулась, но сделала этим только хуже – губы у нее все еще были припухшими, а бальзам чуть размазался по коже, вызывая в Рейнере новый виток возбуждения пополам со злостью. – Какого черта здесь происходит? – прошипел Рейнер, наклоняясь к ней. Вокруг, казалось бы, не было ни души, но рисковать он не хотел. Ведь зачем-то же все-таки Иветте понадобился весь этот цирк. Иветта посерьезнела и подалась вперед, прижимаясь щекой к его щеке. Ее горячее дыхание ожгло ухо, и Рейнер вздрогнул, едва не пропуская ее шепот: – Вы сегодня же должны отправить нескольких своих людей в город. Пусть сообщат вашей семье и вообще всем, кто готов будет их выслушать, где вы находитесь и как вы благодарны за помощь мистеру Крайсу. Как можно быстрее, Рейнер, чем больше людей узнает об этом, тем лучше. Рейнер ожидал услышать что угодно, но только не это. Он озадаченно заморгал, пытаясь сообразить, зачем ему нужно трезвонить на весь город, где он пережидал непогоду, но так и не пришел к какому-то логичному выводу. В конце концов, каждый из их круга хотя бы раз в жизни пользовался чужим гостеприимством, но об этом не было принято вопить на каждом углу. – Зачем? Иветта досадливо нахмурилась, раздраженно щуря свои кошачьи глаза. – Вам сложно просто послушать меня? – поинтересовалась она, расцепляя руки, но Рейнер не дал ей отойти, крепко перехватывая за талию. – Сами же хотели представления, так доигрывайте, – рыкнул он. – И мы с вами, как вы уже говорили, не настолько хорошо знакомы, чтобы я безоговорочно доверял вам. Иветта, не делая ни единой попытки высвободиться из его рук, хмуро кусала губу, упрямо глядя на него, и выглядела она при этом настолько уязвимой и растерянной, что Рейнер едва не решил не настаивать на ответе, но вовремя задушил это слабовольное желание. Оглянувшись по сторонам, Рейнер цепко перехватил Иветту за руку и потянул за собой к собственной комнате, справедливо решив, что наедине общаться им будет проще, чем в коридоре, где в любую минуту может появиться кто-то из прислуги или этот чертов мистер Эри. Иветта, всем своим видом выражая негодование, покорно плелась следом, двигаясь, впрочем, только тогда, когда Рейнер ее вел, чем очень напоминала собственную лошадь. Рейнер прекрасно помнил, как не желавшая никуда идти кобыла, внешне выглядя послушной, на деле делала все, чтобы ему было неудобно куда-либо ее вести. – Ну? – захлопнув за собой дверь комнаты, поинтересовался Рейнер, скрещивая на груди руки и всем своим видом давая понять, что не отступится. Иветта задумчиво оглядела комнату, будто прежде никогда ее не видела, и, перекинув волосы через плечо, принялась аккуратно прочесывать спутавшиеся локоны пальцами. – Если многие будут знать о том, где вы, – наконец проговорила Иветта, когда Рейнер уже почти озверел от ее упрямого молчания, – вы не сможете исчезнуть бесследно, – в упор поглядев на него, добавила она. Предупреждение было более чем прозрачным, но Рейнеру в него верилось с трудом. Врагов у него никогда не было, так зачем кому-то сейчас пытаться от него избавиться? – Видите ли, мистер Хьюз... Я выходила замуж без моего на то желания, как, впрочем, многие в наши дни, на своей уникальности настаивать не буду, – Иветта хмыкнула, неуютно обхватывая себя за плечи. – И веди я себя чуть более терпимо по отношению к моему дорогому супругу, мы, пожалуй, стали бы среднестатистической семьей, но... Возвращаясь к вашему вопросу о том, почему я не появляюсь в свете уже семь лет – мой супруг выбрал в качестве наказания для меня изоляцию. Вы первый новый человек, которого я увидела за долгие годы. И если за себя я не боюсь – вряд ли мой супруг может придумать для меня наказание серьезнее, – то за вас... Рейнер, у которого от ее обреченного вида и страшных, вообще-то, слов екнуло сердце, ощутил острую жалость. Но и раздражение от этих непонятных игр, в которые его втягивали вне зависимости от его желания, тоже никуда не делось, и только этим он мог объяснить собственную язвительность и непримиримость. – Надо, как неожиданно повысился уровень нашего доверия! После поцелуя, что ли? Так давайте уж сразу закончим с этим, – Рейнер кивнул в сторону спальни, – и вы нормально все расскажете, потому что пока звучит не слишком убедительно! Иветта удивленно вздернула бровь и расхохоталась, ничуть, кажется, не обиженная его откровенно хамскими словами. Рейнер и сам понимал, что перегнул палку, но отступать не собирался все равно. – Вам не идет циничность, – ласково сказала она, аккуратно расправляя на бедрах платье. – Я всего лишь хочу вас защитить. – Я и сам могу о себе позаботиться, – хмуро отрезал Рейнер. – Я в этом не сомневаюсь, – кивнула Иветта. – Но, раз уж мы «с этим не закончили», – она ухмыльнулась, бросая красноречивый взгляд в сторону спальни, – и вы не владеете всей информацией, то и определить всей степени опасности в полной мере не сможете. Рейнер, – позвала она и, подойдя ближе, ласково погладила его по щеке. – Крайс – опасный человек, который не любит, когда что-то идет не по его плану. Да, может, он и сумел запереть меня в этом чертовом доме, но и у меня есть на него рычаг влияния. И для вас будет безопаснее, если он будет считать, что я не позволю без последствий навредить вам. Пожалуйста, послушайте меня. Я не хочу вас потерять. Приподнявшись на цыпочки, Иветта коротко поцеловала его в губы и, обойдя его, бесшумно вышла из комнаты. Рейнер остался стоять, глядя в окно, за которым завывал ветер, швыряя капли дождя на стекло, и пытался понять, как так вышло, что в его размеренную, спокойную жизнь ворвалась такая же буря, не собиравшаяся утихать точно так же, как и ливень на улице.