daegu;

Юнги вроде не робкий и за себя постоять может. Может послать, может и кулаком врезать — все его друзья отлично знают, насколько остр на язык и резок Мин Юнги. Может понизить самооценку с насмешливой улыбкой, и ответить ему оппонент ничего не сможет, но всегда найдется рыба покрупнее, верно ведь. Энергетика Юнги рядом с Тэхеном лопается мыльным шаром, надутым через палочку в минусовую температуру — хрупко, прозрачно-хрустально. Потому что Тэхену он не может сказать резких слов. Он тушуется до состояния невинной овечки, когда сидит рядом и пытается вести себя не так ущербно. Но он влюблен. До боли, до одури, и эта влюбленность разрушает. А Тэхен… Что Тэхен?.. Он вроде показывает, как ему интересен Юнги, а потом бросает его одного в клубе. А у того ни телефона, ни денег в тонких карманах порванных джинс. Все остроумие Юнги теряется при властном Тэхене. Возможно, именно такой и нужен Юнги — сильный духом, крепкий на слово, но, черт, он так давит Юнги лишь своим присутствием. Юнги теряется в мнительных мыслях, что Тэхену он интересен лишь как хомяк, крутящийся в колесе, типа — а что будет дальше, давай посмотрим. И Юнги срывается, нервы не сдают. Только срывается он на друзьях. И те вроде привыкли к резкому Юнги, но не к такому — к потерянному. Юнги злится сам на себя за то, что не может контролировать себя. Он лишь дурак. Дурак, но он отчаянно пытается вырваться из пут ауры Тэхена. Это почти бесполезно, ведь его любят все, невозможно его не любить. Вот только… Юнги подмечает каждую трещину и каждую фальшивую улыбку Тэхена. А еще — каждый подлый поступок, каждое пользование людьми, каждый кусочек лицемерия, и абсолютно не понимает, как он не замечал этого раньше. Он простил ему каждую лицемерную неправду о себе за своей спиной, о которой узнал, хоть и случайно. И знать о других он не хочет. Они гуляют по парку. Уже ночь, на небе видны мириады звезд. Совсем рядом — аттракционы, и людей так много, огней так много. Внутри Юнги — боль с растворенным в ней разочарованием. — Что-то не так? — Тэхен вроде заботливый, и к этой заботе Юнги прямо-таки тянется, растекается молящим о помощи нечто. На вопрос — улыбается вымученно. Ему, и правда, тяжело и больно. А еще все внутри отвергает Тэхена, при этом — любит. — Знаешь… — начинает аккуратно, не смотря на Тэ. Он смотрит вверх, где мириады звезд. — Ты — как они, — он даже показывает, подняв руку вверх. — Такие же красивые. Сияющие. Но на самом деле — холодные и мертвые внутри. Он хочет задеть. Он не знает, правда ли это, но даже если так — Тэхен это обернет в свою пользу, выставив дураком.Хотя… Он таковой и есть. — Надеюсь, ты будешь счастлив в своем лицемерии с остальными. Меня же больше не трогай. Забудь. Меня никогда не было в твоей жизни. Юнги даже не знает, слушал ли его Тэхен. Не знает, говорил ли что-то — не хочет слушать. Он просто уходит, не поворачиваясь, ссутулившись. Он все еще помнит, как Тэхен приготовил ему завтрак. Он все еще помнит, как тот подтыкал ему одеяло. Он все еще помнит, как Тэ прибегал к нему к самому первому и хвастался своими достижениями, такой счастливый. Ему кажется, что это он сам, Юнги, все разрушил, а не Тэхен своей ложью. Все огни аттракционов расплываются разноцветными пятнами. Юнги безумно не хочет, чтобы его догонял Тэхен, ибо это неправильно. Больно безумно внутри, и он врезается в кого-то, но даже не видит его лица. Лишь чувствует, как горячие капли слез срываются вниз. — Ты чего ревешь? — голос молодой мужской, теплый и обеспокоенный, и Юнги почти ревет сильнее, поджав губу, но срывается прочь, убегает. Больно внутри до одури, но эту боль он прячет как можно глубже и запирает ее. Мин Юнги будет теперь еще холоднее и резче. И — лучше разбираться в людях.

[ au: stars ]