Королевская кровь

      - Не помешаю?       Солнце уже взошло, когда Виктор вошёл в апартаменты своей бывшей дочери. Тяжёлый доспех сменил привычный кафтан и плащ, но многолетнюю военную выправку скрыть не мог даже напыщенный аристократизм.       Едва ступив за порог комнаты, вампир замер, заворожённо наблюдая.       Девушка стояла у окна, спиной к нему. Толстые, затемнённые матово-зелёные стёкла не пропускали ни частички света. На кровати лежал увесистый фолиант. Он, конечно, знал, что комната Сони одна из самых утеплённых в замке, поэтому и поселил девушку здесь. Но…       Но кто сейчас стоял перед окном? Та самая деревенская девчушка, над которой он не смог занести меч, или призрак, посланный чтобы терзать остатки души Виктора? Это строгое серое платье с белой накидкой, расшитой замысловатым узором. Старейшина отчётливо помнил тот день, когда Соня в последний раз надевала его.       В тот день она впервые, после долгого отсутствия, явилась на совет. Его дорогая бунтарка стояла по правую руку подле него. Чистокровное дитя. Его плоть и кровь. Ещё лучше он помнил её последние мгновения.       Тряхнув головой, надеясь сбросить наваждение, Виктор подходит к кровати.       - Людовиг ван Хорн «Последствия кровосмешения»? – прочитал он название фолианта. Девушка, наконец, повернулась к нему, - Интересное чтиво.       - Простите, - Селин склоняется в лёгком поклоне, - Я не умею читать, господин.       «Господин», Виктор кривится от этого обращения из её уст. Только не так. А как иначе? Господарь? Нет, так ещё хуже.       - Селин, верно? – девушка едва заметно кивает, - Так, как ты себя чувствуешь? После такой поездки, люди обычно заболевают.       Он прощупывает почву. Не знает, как подступаться. Она не смотрит ему в глаза. Конечно. Никто никогда не смотрит ему в глаза. Не смотрел. Кроме Сони.       - Люди? – вопрошает Селин, но ни в голосе, ни на лице не отражается удивление.       Да, девочка, ты сообразительна. Видимо наше представление с Танисом, во дворе, не прошло для тебя не замеченным. Танис и после мог наговорить тебе многое.       Она поднимает глаза. Смотрит не через, не вне, а прямо внутрь. В маленькую трепещущую душонку Виктора. Смотрит своими карими глазами, выжигая всё на своём пути. Впервые за много лет, вампир понимает, что у него трясутся руки. И чтобы как-то это скрыть, прячет их за спиной.       - Я прекрасно себя чувствую. Вы очень добры, – улыбается девушка.       Добр? Он добр? Да, он добр.       - Селин, скажи, смогла бы ты солгать мне?       Улыбка сходит с её лица. Но глаз не опускает.       Конечно, она может. Все могут, но лишь не многие пытаются.       - Расскажи, что ты видела сегодня. Что ты поняла, - Виктор отступает на шаг, давая девушке немного свободы.       - Я не знаю, госп…       - Нет, знаешь, - спокойным тоном перебивает её старейшина.       В глазах Селин загораются искорки гнева. Не боясь, она вскидывает голову.       - Если вы так уверены в этом, позвольте мне убедиться в собственных мыслях!       Она говорит резко. Чётко. Затем отворачивается к окну. И трепещет в этот момент только вампирское сердце.       - Ты знаешь, зачем я привёл тебя сюда?       - Нет, - не оглядываясь, говорит она, - Точно не чтобы убить. Слишком много… Заботы.       Забота. Одного слова достаточно, чтобы сбить дыхание многовековому старейшине.       Виктор протягивает руку, желая прикоснуться к её плечу, развеять морок, но тут же одёргивает сам себя.       - Верно.       - И спасибо.       Вампир удивлённо вскидывает брови.       - За спасение. И за плащ, - Селин указывает на аккуратно сложенный, неприметный чёрный прямоугольник на кровати.       Он улыбается. Искренне. Впервые за долгое время.       - Скажи, если бы ты могла, - в матовом окне отражаются два ядовито-синих огонька, заставляющие девушку обернуться, - если бы ты обладала силой, что бы ты сделала с псами, растерзавшими твоих родных?       Они смотрят друг другу в глаза. Без страха. Без ненависти. Без неприязни. Тысячелетний вампир и спасённая им девушка.       - Будь я сильна так же как вы, я бы сделала всё, чтобы истребить их всех.       Виктор чувствует огонек, разгорающийся где-то глубоко внутри.       - Я бы лично перебила каждого из них, разорвала круг бессмысленных убийств во имя жажды разрушения.       Огонёк, из мелкого и непрочного, разгорается, превращаясь в настоящий костёр. Предвестие будущего пожара.       - Я бы отомстила за каждого. За каждую убитую ими душу. За каждого человека, насильно превращённого в зверя. Я бы прервала этот мерзкий род, лично отрубив голову каждой волкоподобной твари.       В нём бушует пламя. Настоящий живой огонь. Не сжигает изнутри, не гложет. Наоборот – побуждает действовать. Он слишком давно не чувствовал себя настолько живым.       Её глаза горят таким же огнём. Пламя поглощает все другие чувства. И только месть сейчас имеет смысл. Для неё. Для него.       - Селин, - Виктор хватает девушку за плечи, - Я хочу вложить в твои руки меч, которым ты будешь карать волков и ликанов, и щит, которым ты будешь защищать всех нуждающихся в твоей помощи. Я хочу дать тебе силу и шанс отомстить за своих родных, - старейшина перемещает руку на нежную шею девушки, - Но, примешь ли ты мой дар?       Пламя сжигает его изнутри, но снаружи видно лишь два неестественно ярко светящихся глаза. Он ухмыляется, вскользь демонстрируя удлинившиеся в несколько раз передние резцы.       - Я не знаю почему, - говорит Селин, касаясь холодной руки Виктора, - но мне совсем не страшно.       Слишком близко. Неестественно близко. И плевать.       Легко поглаживая скулу, Виктор отклоняет голову Селин вбок, обнажая бледную, почти мраморную в свете свечей, шею. Она чувствует холод его дыхания на своей коже и боль, когда он впивается в сонную артерию. Она не пытается вырваться, лишь морщится и сжимает в руках ткань его плаща. Но вампир всё равно придерживает хрупкое тело.       Рубиновые капли падают на пол, когда Виктор отстраняется. Затуманенным взглядом, Селин смотрит на Виктора. Она не знает, что с ней будет дальше. Но он знает.       Вампир подхватывает обмякшее тело на руки, осторожно укладывает на кровать.       Он знает. Он не допустит больше ошибок. Боги, если они есть, редко дают второй шанс. Особенно, таким как он.       Уходя, он целует её в лоб. Завтра, она уже не будет человеком. Ей придётся учиться жить как он. Как все они. Но самое главное – голод, который придёт с пробуждением. Верно, ему нужно позаботиться о голоде.