***
В комнате пахло лекарствами и цветами. Открывать глаза не хотелось, поэтому Кацуки просто лежал, вслушиваясь в голоса. — Вы уверены, что всё в порядке? — Не волнуйтесь. Конечно, раньше подобные случаи иногда приводили к летальному исходу, но лишь из-за нехватки знаний и опыта. Современная медицина способна подавлять симптомы и даже замедлить распространение печати. Но прошу вас не забывать, это психосоматическое заболевание, и оно должно лечиться не только препаратами. Вам следует поговорить с ним, возможно, понадобится обратиться к специалистам. — Боюсь, что с его характером это будет затруднительно. — Понимаю, но иначе эту проблему решить не получится. Голоса постепенно стали удаляться и Кацуки открыл глаза. Ему совсем не хотелось сейчас ни с кем разговаривать, однако он всё ещё был не один. — Наконец-то ты проснулся! — восклицание красноголового казалось жизнерадостнее обычного. — Не знал, что здесь ещё кто-то есть, — Кацуки не скрывал своей досады. — Да брось, мужик, ты же рад меня видеть, по глазам вижу! — самодовольная ухмылка на самом деле выглядела добродушной. — Ты просто невыносим, Эйджиро, — парень криво улыбнулся, приподнимаясь и садясь поудобнее. — Совсем другое дело! Ты заставил нас знатно поволноваться. Предупреждай в следующий раз, когда снова решишь проваляться в постели два дня подряд. — Чёрт, так долго. И кого это нас? Неужели ты всем разболтал, придурок?! — Ну, все и так узнали, когда ты потерял сознание прямо в классе. Чёрт, я и не знал, что из-за печати может быть столько проблем. Бакуго инстинктивно поднёс руки к горлу — теперь он вспомнил. Эта проклятая печать его чуть не придушила. Сейчас тёмно-зеленые линии также тянулись по всей руке, но почти не болели, видимо, из-за обезболивающих. Он попытался нащупать их на шее, и печать отозвалась на касание лёгким покалыванием. — Может расскажешь, за что ты так невзлюбил свою печать? — Да нормально всё со мной, отстань! —Кацуки раздражённо закатил глаза, — И какая вообще разница? — Бро, я провёл здесь два дня, и они все считают, что твоя печать тебе просто мстит. Ну, знаешь, ты её ненавидишь, хочешь от неё избавиться, а она исчезать никуда не собирается. — Это не твоё дело, — нахмурился Кацуки, всем видом показывая, что не желает продолжать разговор. — Бакуго, я просто хочу помочь. Это твоё растение выглядит жутковато. Чёрт, да я думал, что ты умер! — его взгляд и правда выглядел обеспокоенным, — Тем более я всегда говорил, что твоя ненависть тебя погубит. Получается, я был прав? — Я всего этого не просил. Мне не нужна никакая родственная душа и тем более эта дурацкая печать. Мне никто не нужен, — он вздохнул, надеясь, что друг от него отстанет. — Ребята вчера приходили, принесли тебе кучу всего, — Киришима поспешил сменить тему, указывая на цветы и открытки на столе, — И. ну. эм. Мидория тоже был. Последняя фраза звучала действительно странно, и было видно, что Эйджиро мысль свою не закончил. — И? — И он скоро уже вернётся, так что я, пожалуй, пойду. — Чего?! Какого хрена?! — Чувак, ты знаешь, что разговариваешь во сне? Бакуго решительно не мог вспомнить, что ему снилось и выглядел весьма растерянным. — Слушай, ты все время его звал, так что я решил, что лучше ему прийти. Уже стоя в дверях, Киришима обернулся: — Может быть, я не прав, и тебя убивает вовсе не ненависть?***
— Привет, Каччан! Встретил только что Киришиму… Я рад, что ты пришёл в себя, — От бега Изуку запыхался, но выглядел счастливым. — Ты чего здесь забыл вообще, Деку? — Бакуго сидел на кровати, свесив босые ноги. Его волосы были взлохмачены больше обычного, а на лице читалась ненависть ко всему миру. — Просто я беспокоился… Я. правда испугался за тебя. — Думаю, тебе и без меня есть о ком беспокоиться. — О чем это ты? — Ни о чем, ты просто меня бесишь, Деку! На мгновение над ними повисла тишина. Изуку смотрел на раздражённое лицо друга и не мог отделаться от странного чувства неправильности происходящего. — За что ты так со мной, Каччан? Деку никогда не задавал подобных вопросов, и Кацуки опешил, не зная, что на это ответить. — Знаешь, за эти два дня я много думал, и мысль, что с тобой может что-нибудь случится.просто. просто невыносима, — его голос задрожал. — Деку. — Помолчи, пожалуйста, Каччан! И хоть раз выслушай меня! — полный решимости взгляд заставил Кацуки замолчать. Изуку сжал кулаки, эмоции текли через край, сейчас ему хотелось выплеснуть всё, что камнем лежало на сердце. — Ты можешь прогонять меня сколько угодно, можешь кричать на меня и делать вид, что тебе всё равно. Но ты — мой друг, и я никогда тебя не оставлю! Я. я просто не могу спокойно стоять и смотреть, как ты страдаешь! — Только друг? — ноги ступали бесшумно по холодному кафелю, один шаг, второй, третий… — И всё? Слишком близко. Из-под больничной рубашки в районе ключицы выступали тёмные линии, покрытые множеством мелких шипов. Они поднимались по тонкой шее до самого подбородка, словно желая коснуться упрямых губ. Или этого хотелось ему? От этой мысли Изуку замешкался. — Нет… то есть да. я… — его взгляд опустился вниз, будто надеясь отыскать ответ где-то на полу. От прежней решимости не осталось и следа, и Кацуки невольно улыбнулся. — Ненавижу, когда ты так мямлишь, Деку. Он приблизился к покрытому румянцем лицу, слегка приподнимая рукой угловатый подбородок, и разглядывал сводившие его с ума веснушки. Да какая, к чертям, разница? Поцелуй отозвался разрядом по всему телу, заполнив собой всё вокруг, сбивая дыхание, заставляя сердце пылать огнём. Изо всех сил прижимая Деку к себе, Кацуки думал, как не хочется отпускать его ни на шаг. — Каччан… — слова вдруг потеряли всякий смысл, и Изуку едва удавалось дышать. Его глаза наполнились слезами, он уткнулся в грудь Каччана, вдыхая родной запах, стараясь запомнить его навсегда. — Но… Как же твоя печать, Каччан? — Я ненавижу эту печать, Деку. Ненавижу.