Утром следующего дня Ларину на почту пришло видео с его ноутбука, который, как думал Дима, канул в лету под завалами клуба. Открывать видео не хотелось, но иначе было никак. Покрутившись перед столом, Ларин метнулся к холодильнику, вытащил бутылку виски и, сделав большой глоток, вернулся к столу. Устроившись на кровати, он развернул ноутбук к себе и нажал на пробел. И первым, что Дима увидел, был вовсе не клуб, а лицо Хованского. Чертов маньяк улыбался в камеру.
— Дисклеймер! — с мерзкой улыбкой начал Юра. — Просмотренное видео не должно пойти дальше твоих собственных глаз, репортеришка. Надеюсь, я говорю достаточно ясно, чтобы у нас не возникло недопонимания? Но я лучше перефразирую: если ты добавишь в статью сраные скрины или оставишь ссылку на это видео, я приеду и изнасилую тебя, — он выдержал паузу, будто ждал, когда Ларин кивнет, но Дима не сдвинулся, он сидел как истукан. — Приятного просмотра! — закончил Хованский, и его лицо сменилось черным экраном, после которого последовала сама запись.
Дима несколько раз пересматривал видео. Он мог наделать столько компромата на Юру, что Хованскому понадобилось бы очень много времени, дабы отмыться хотя бы от половины. Когда он снял с Ларина маску, то отбросил ее так удачно, что та приземлилась объективом к ним и смогла запечатлеть не только постыдные лобзания, но и то, как Юра застрелил охранника. На некоторых кадрах было видно и Диму, но в нужных моментах он оказывался под Хованским, а потому мог сойти за клубного проститута, если смонтировать как надо. Были на записи и удачные кадры с московским бизнесменом, но они утратили актуальность, так как о вчерашнем взрыве уже раструбили по всем новостным порталам. Причина, по которой Дима не спешил изобличить не только мошенника, но еще и убийцу Юрия Хованского, была в этих самых новостных порталах. Там говорилось о том, что взрыв — это утечка газа. Только слепой инвалид не сможет отличить убитого выстрелом от угоревшего в дыму человека. В конце концов, они должны были найти гильзы. А это означало, что у Юры есть свои люди не только в медицине. Кто-то здорово прикрывал его задницу, и, судя по масштабам прикрытия, Диме стоило вести себя в разы осторожнее.
Открыв статью, присланную Хованским, про уже почившего бизнесмена, Ларин опубликовал ее, добавив в конце абзац. Он написал, что у мужчины было много врагов, так что нет ничего удивительного в «утечке газа», где пострадали только клиенты — такие же нечистые на руку дельцы.
Статья быстро вышла в топ самых просматриваемых: видимо, народ ждал реакции Лютоволка. Через час комментариев было уже больше ста тысяч. Вскоре пришло и сообщение с его старого номера:
«Ты ходишь по охуенно тонкому льду, репортеришка».
А за ним второе с другого номера. Там были координаты и короткая фраза:
«Сегодня вечером».
Видимо, маленькая победа оглушила Ларина настолько, что он даже не подумал о том, чтобы проверить, кому принадлежит второй номер. У него и мысли не возникло, что кто-то помимо Хованского мог знать его новый номер телефона. Навигатор привел его в конец старого Питера, прямо на мост. Им давно никто не пользовался, и по состоянию конструкции сложно было сказать, когда его в последний раз ремонтировали. Последний работающий фонарь остался далеко позади. На другой стороне моста стояли три машины, черные, дорогие, потому никаких сомнений у Ларина долго не возникало. Стоило ему заехать на мост, как вдруг водители всех трех машин, как по команде, решили ослепить его дальним светом. Дима остановился в нескольких метрах. Стали закрадываться сомнения. Из машины кто-то вышел, это он понял по звуку. Оставив трицикл включенным, он, сильно щурясь в попытке разглядеть темную фигуру слева от третьей машины, направился к ней, как вдруг раздался щелчок. К счастью, Ларин прекрасно знал, какой звук издает пулемет, когда его снимают с предохранителя. Быстро развернувшись, он побежал назад к трициклу. Мужчина за спиной открыл огонь. Одна пуля задела плечо, около семи просвистели над головой, еще две попали в спину, но спасла мотоэкипировка, хотя удар пришелся неслабый. Оседлав трицикл, он лихо развернулся, тут же услышав, как со скрипом вдали по газам все три машины.
Дима бы ушел от них, все, что ему нужно было, — это покинуть мост, но ему не дали это сделать. Неожиданно с другой стороны моста дорогу перегородили еще три машины — он понял это лишь тогда, когда они включили свет. Оказавшись слишком близко, Ларин вновь развернулся. Три других стремительно приближались, и шанса проскочить между ними не было. Ему не оставалось ничего, кроме реки внизу. Он прибавил скорость и понесся им навстречу. Когда до столкновения оставалось совсем немного, он сместился вправо. Затем выпрямил ноги и резко свернул в перила, тут же прожал передние тормоза и по инерции вылетел вперед. Перемахнув через перила в последний момент, он услышал, как со скрежетом одна из машин протаранила его трицикл, преградивший дорогу. Столкновение с водой было безжалостным, но мотокостюм и шлем уберегли его от потери сознания. Течение быстро унесло его далеко вперед. Вода набралась в шлем, и от него пришлось избавиться. Вынырнув, Дима глубоко вдохнул и спешно погреб в сторону берега. Он выполз из воды в старом городе, но отсюда уже был слышен шум нового, и Ларин не стал бы просить ни чьей помощи, если бы не боль в стопе. В ледяной воде он этого не почувствовал, но, попытавшись встать на берегу, ясно ощутил все прелести растяжения связок стопы. Видимо, дернуло его куда сильнее, чем показалось. Дала о себе знать и едва зажившая спина, получившая три смачных удара.
Скрипя зубами от боли, Дима поспешил убраться с берега. В темноте он добрался через разбитую дорогу к проулку, что вел куда-то в глубь старого города. Опираясь на стену, он дохромал до следующей улицы и, решив, что этого достаточно, завернул в первое попавшееся здание. Некогда это был магазин дорогой брендовой одежды, но все, что осталось от него теперь, — это расписанные баллончиком стены и куски манекенов, валяющиеся кругом. Ларин закрыл за собой разбитую стеклянную дверь и, пройдя к противоположной стене, опустился на пол. Мотокостюм хоть и был влагостойким, но для купания никак не предназначался. Он поспешил снять ботинок с пострадавшей ноги, пока та не отекла, после чего снял и второй, чтобы вылить из него воду. Ощупав пострадавшую конечность в области голени, он убедился в своих догадках насчет растяжения, что означало, что сам он теперь отсюда не выберется. Стянув рюкзак, Ларин с неудовольствием понял, что пули остановила не столько экипировка, сколько ноутбук. Телефон оказался целым, но на нажатия никак не реагировал: видимо, не выдержал марш-броска по зимней Неве. Немеющими от холода пальцами Дима попытался разобрать телефон, но ничего не получалось. Тонкий металлический корпус скользил в негнущихся пальцах, не желая раскрываться. В порыве гнева Ларин отбросил его в сторону, но тут же попытался взять себя в руки. Сделав тяжелый вздох, что принес больше боли, нежели облегчения, он запустил пальцы в волосы и провел ладонями назад, убирая налипшие на лоб пряди. Отсюда до цивилизации было не меньше десяти километров. С другой стороны берега он достиг бы жилых окраин спустя семь километров, но по ту сторону — каменная стена, что не давала реке размывать город и на которую из воды он бы не забрался. Был еще вариант вернуться назад на старый мост, до него — не больше двух километров, но тогда это расстояние равнялось тому, которое он преодолел бы до нового моста, и это становилось бессмысленным. Поэтому он решил двигаться вперед. Запихнув дырявый ноутбук назад в рюкзак, он тяжело поднялся и привыкшими к темноте глазами отыскал свой телефон. Нога раздулась достаточно быстро, так что вернуть на нее ботинок не представлялось возможным. Надеть только один Дима тоже не мог, ведь это бы лишь усилило его хромоту и давление на больную ногу.
Идти было нелегко, ему нужна была опора, потому пришлось плестись у самой стены, переступая босыми ногами через стекло разбитых витрин и окон, припорошенное снегом. Вскоре ноги окоченели, и даже если под ними и было стекло, Ларин этого не ощущал. Вновь пошел снег, и свет нового города вдали стал исчезать за белой пеленой. Дима вдруг вспомнил, что не позвонил Юлику. Он обещал, что позвонит ему, как только вернется из Москвы, но забыл сделать это. Так увлекся Хованским, что из головы все повылетало. И это было потешно, ведь даже сейчас, чувствуя, как с каждым шагом температура тела опускается, а мокрая одежда начинает покрываться ледяной коркой, Ларин думал о том, что предъявит Юре счет. Люди, что пытались убить его на мосту, наверняка как-то связаны с теми, что погибли в клубе, возможно, кто-то из персонала работал на них и видел Диму вместе с Хованским.
Больше он идти не мог. Завалившись на колени, уперся руками в землю, ощущая, как под ладонями колется снег. Сквозь тишину Ларин услышал спешные шаги, а затем и голос.
— Блядский репортеришка, — зло произнес Юра, поднимая с земли замершее тело. Дима слышал его и чувствовал, но глаза открыть был не в силах. Раздался щелчок, повеяло дорогой туалетной водой и теплом, Ларин слышал, как скрипнула кожаная обивка сидения под ним, а затем хлопок закрывшейся двери.
— В больницу? — спросил незнакомый голос, когда дверь вновь хлопнула, но теперь спереди.
— Домой, — ответил Юра, и машина тронулась.
По пути Ларин слышал еще один разговор, на этот раз Хованский говорил с кем-то по телефону.
— Я отправил вам координаты. Да, судя по всему, его пытались окружить на мосту, обыщите там все.
Даже будучи примороженным, Ларин смог сложить два и два, чтобы понять, что жучок был в новом ноутбуке. Его он, кстати, тоже не проверил, о чем совсем не жалел. В дороге он несколько раз терял сознание, тело никак не могло отогреться в мокрой одежде. Несколько раз он открывал глаза и видел обивку сидения впереди, затем был лифт, он слышал тихую музыку, после чего наступила кратковременная темнота.
— Как было прекрасно, когда я знать не знал, как ты выглядишь, — услышал он бормотание совсем рядом. Открыв глаза, Дима увидел Юру. Хованский стоял возле него, сосредоточенно набирая прозрачную жидкость из ампулы в шприц. Ларин обнаружил себя на мягкой софе. Верхняя часть мотоэкипировки отсутствовала, на нем осталась только влажная футболка и штаны со щитками. В комнате был приглушенный фиолетовый свет, потолок и стены покрыты черной плиткой, а повернув голову влево, Дима увидел прямоугольное джакузи из толстого белесого стекла, дно которого и излучало приятное свечение.
Хованский отложил пустую ампулу на столик, что был скрыт от глаз Димы подлокотником софы у его ног, и, выпустив воздух из шприца, опустил взгляд на Ларина.
— С добрым утром, Снегурочка, — с усмешкой произнес Юра и, пригнувшись, задрал край его футболки.
— Зачем это? — обеспокоенно прохрипел Дима, тут же закрыв рукой оголившийся участок живота.
— Это обезболивающее поможет расслабиться, у тебя швы разошлись, — спокойно добавил Хованский и, взяв его руку, что преграждала вид, ей же задрал футболку выше и заставил пальцами сжать ткань. Ларин молча повиновался: по ощущениям все было действительно плохо. Игла неприятно вошла под кожу, а затем от нее по всему животу растянулся холод и Дима перестал ощущать дискомфорт в области раны. Хованский пинцетом взял иглу с нитью и принялся зашивать по новой, попутно вторым пинцетом избавляя кожу от остатков старой нити.
— Почему ты помогаешь мне? — задал Ларин вопрос, который буквально висел в воздухе, но Юра лишь криво улыбнулся уголками губ в ответ. — Я понимаю в первый раз, когда я снял снайпера, но зачем помог в клубе? И помогаешь сейчас? Я же показал тебе, что не стану делать так, как ты говоришь. Разве от этого я не становлюсь бесполезным?
— Бесполезным? — задумчиво повторил Хованский, делая последний узелок. — Голова оленя на стене тоже бесполезная, но охотник все равно повесит ее.
— Я что, трофей? — с насмешкой спросил Дима, ожидая в ответ чего угодно, только не положительного кивка. Юра залепил шов специальным пластырем и переместился к ногам. На них уже не было носков, так что даже в тусклом свете Ларин мог разглядеть свою синюшную конечность.
— Может, объяснишь? — Дима приподнялся на локтях, тут же ощутив пластыри на спине и отсутствие ожидаемой боли.
— Конечно, — Юра повернулся к нему и с ухмылкой провел пальцами по здоровой ноге. — Как только отогрею тебя, — Хованский выпрямился и, взяв Диму на руки, понес к джакузи. Ларин, боясь лишний раз пошевелиться, не стал сопротивляться и позволил опустить себя в горячую воду. Часть пены, которой было с избытком, тут же вылезла за бортики и сползла по ним на пол. Хованский пригнулся к нему, запустив руки в пенную джакузи по самые плечи, дотянулся до штанов Димы и легко стянул их под водой, отбросив мокрую тряпку куда-то в сторону. Ларин напрягся, ощутив, как Юра, избавляя его от штанов, «случайно» коснулся рукой оголенного бедра, но «обезболивающее» действительно помогло расслабиться. Все тело покрылось мурашками. Это был слишком резкий контраст, так оправдывал себя Дима, позволяя Юре опустить его голову на бортик и коснуться губами открывшейся шеи.
— Зачем? — прошептал Ларин, напомнив свой вопрос.
— Это была игра. Господа делали ставки на своих киллеров, кто из них найдет тебя первым. Тот убийца в день нашей встречи был по твою душу, он как-то прознал, что ты точно появишься там. И мне было все равно, я не участвовал, только принимал ставки. Но когда увидел тебя на капоте, человека, который так долго портил мою репутацию, не применяя физической силы… — Юра опасно обхватил его шею ладонью, чуть сдавив ее пальцами, и, упершись губами в теплое плечо, прошептал: — Я тоже захотел приз.
— Неужели все эти люди… — начал было Дима, но ладонь, поднявшаяся с шеи, закрыла его рот, а вторая рука спустилась вниз по груди и обхватила член.
— Я казино, а казино всегда в выигрыше, — тихо усмехнулся Юра. — Даже сейчас, — Хованский ласкал его рукой, касался большим пальцем головки и, надавливая, водил по ней, после опуская руку вниз, а затем вновь наверх. Ларин стонал в его ладонь, не в силах говорить или думать, а думать ему сейчас особенно не хотелось. Он не понимал, почему его так влекло к Хованскому, что заставляло цепляться к нему и почему сейчас он позволяет ему все это. Юра убрал руку, не позволив ему кончить, тогда Дима вцепился во вторую руку, что по-прежнему была у него на лице. Хованский не сопротивлялся и, сидя позади джакузи, наблюдал, как Дима, обхватив его ладонь, согнул все пальцы, кроме указательного, после чего ввел его в свой рот и принялся сосать. Ларин слышал, как дыхание позади стало тяжелее, а палец у него во рту стал двигаться сам, после чего к нему добавился еще один, а затем и третий. Собственные слюни стекали по подбородку и капали на грудь. В его рот протолкнули четвертый, большой, палец, который тут же оказался под языком. Обхватив язык, Юра потянул его, ощущая, как приятный жар его рта сменяется прохладой на мокрых пальцах. Язык выскользнул, а его хозяин сглотнул, громко выдохнув. Хованский скинул свой пиджак и, поднявшись, обошел джакузи, чтобы видеть лицо Димы. Он вытянул ремень из своих брюк. Ларин в ответ лишь прикрыл глаза и запустил обе руки вниз, туда, где под слоем пены скрывалось его возбуждение. Избавившись от обуви и галстука, Юра залез в джакузи, тут же нависая над Лариным.
— Тогда было много наркотиков, и ты вел себя точно так же. Сейчас только один, слышишь, репортеришка? — прошептал Хованский в его шею. Он поднялся выше к губам, одной рукой спустившись вниз, там, где руки во всю пытались завершить начатое. Юра поймал одну руку и прижал к своему вставшему члену. — Давай, сделай и папочке хорошо, — сказал Хованский, и Ларин послушно начал делать хорошо, подставляя шею и плечи под поцелуи. Он расстегнул пуговицу и молнию на его брюках, просунув пальцы, сначала касался его через белье, но это не продлилось долго. Дима отодвинул резинку трусов, чуть стянув их вниз, высвободил член и тут же обхватив его ладонями. Ларин стонал от одних лишь прикосновений, едва не сходя с ума от того, как Юра сжимает его бока, проводит пальцами по впалому животу, вверх по ребрам, цепляет соски. Но вдруг руки исчезли, чтобы вновь возникнуть на ягодицах и до боли сжать их.
— Тебя уже кто-нибудь трахал? — спросил Хованский, стягивая его трусы до колен и заставляя, согнув ноги, прижать их к груди. Дима отрицательно покачал головой, ощущая тяжесть чужого тела. — Славно, — с хищной полуулыбкой произнес Юра. — Тогда расслабься, иначе будет очень больно, — с этими словами он обвел средним пальцем колечко мышц и надавил, сразу проталкивая на две фаланги. Ларин заерзал, но, прижатый собственными ногами, ничего не смог сделать, кроме как обхватить одной рукой свои ноги, а второй попытаться дотянуться до места дискомфорта, чем поспешил воспользоваться Юра. Он вытащил свой палец, поймав его руку, вынудил того выпрямить указательный, и, крепко сжав его, протолкнул в анус. Дима болезненно дернулся, но Хованский продолжил. Он трахал Ларина его собственным пальцем, когда тот стал свободно проходить до конца, остановился и вместе с его протолкнул свой. Дима запрокинул голову и, сильно зажмурившись, отрывисто стонал, чувствуя, как его растягивает, как второй палец проходится по приятному местечку. Он непроизвольно сжимается и, ощущая, как в нем застревает собственный палец, вновь пытается расслабиться. Но как только у него это получается, Хованский убирает его руку и проталкивает три своих пальца, с силой просовывая их по самую ладонь. Ларин вновь вздрагивает, с брызгами выдергивает руки из воды и хватается за бортики джакузи.
— Восхитительный мальчик. Мой мальчик, — шепчет Юра и, вытащив пальцы, окончательно снимает с него трусы. Отцепив его руки от бортиков, переворачивает на живот и ставит на колени, слишком далеко от бортика впереди, так что Диме приходится прогнуться в спине, чтобы дотянуться до него и не глотать пену. Хованский провел руками по его спине, осторожно обходя пластыри, под которыми расцветали синяки, собрал с него пену. Одной рукой он чуть отвел одну ягодицу в сторону и, проникнув в него большим пальцем, сделал несколько движений, оглаживая распухшие от вторжения стенки. Свободной рукой обхватил свой член и, пристроившись, толкнулся внутрь, попутно вытащив палец. Ларин вскрикнул, сорвав голос; он попытался податься вперед, но рука, обхватившая поперек живота, не дала сдвинуться. Проникнув в него головкой, Юра резко протолкнулся глубже, затем еще и еще, пока, наконец, не вошел до конца. Он слышал, как Дима хрипит под ним, не в силах закричать, но прекрасно понимал, что сделает с ним это снова. Хованский глухо стонал, чувствуя приятный влажный жар, который окутал его член и сжимал так восхитительно, что он готов был кончить прямо сейчас. Он несколько раз толкнулся в него, не выходя и на сантиметр. Тогда Ларин вдруг резко ослаб, руки соскользнули с бортика, и он плюхнулся лицом в пену с водой. Юра, не выходя из его тела, легко потянул на себя, обхватив его поперек груди одной рукой, второй спустился вниз и, огладив член, потянулся ниже к ногам. Он заставил его расставить их шире, так что, упираясь коленями в ванную, а спиной о грудь Хованского, у него куда лучше получалось стоять. Ларин сбивчиво дышал и весь дрожал, словно ему было холодно, но было совсем наоборот, он весь горел, особенно в области живота.
— Я… больше не могу, — прохрипел Дима, одной рукой слабо сжав его руку, что была на груди.
— Мы только начали, — прошептал Юра, медленно выходя из его тела, после чего вновь резко толкнулся.
— Не надо так… слишком глубоко, — морщась не то от боли, не то от удовольствия, хрипло прошептал Ларин, покрепче сжимая его руку. Эти мольбы лишь поддевали Хованского. Он двигался резко, с удовольствием слушая стоны и новые мольбы. Юра знал, что делает ему больно, он мог делать это иначе, не в этой позе, но ему не хотелось по-другому. Он будет с ним ласков потом, попозже, когда Ларин станет принадлежать ему, тогда, когда нужно будет благодарить. Пока же благодарить было не за что, и он сполна получал свое. Со следующим толчком Дима кончил, так и не прикоснувшись к себе. Он начинал терять сознание от жары. Тогда Хованский больно укусил его за шею, оставляя яркий след. Ларин запрокинул голову ему на плечо, продемонстрировав искусанные губы и дорожки крови, что каплями сочилась из его носа. Приоткрыв рот, он хрипло дышал, слегка дергаясь с каждым новым толчком. Если бы не стоящий член, головка которого выглядывала из пены, Юра бы решил, что затрахал парня до потери сознания. Хованский расположил обе руки у него на боках и, уткнувшись носом в его мокрые волосы, сделал несколько финальных толчков. Дима вновь кончил первым и, подавшись назад в поисках опоры, ухватился за его запястья. Услышав гортанный рык за спиной, он почувствовал, что Юра кончает. Хованский протолкнулся глубже, чтобы заполнить его собой изнутри, когда же он закончил, тело в его руках совершенно обмякло.
***
Ларин пришел в себя ближе к обеду следующего дня. Он лежал посредине огромной кровати в комнате, которую видел впервые в жизни, на пострадавшей ноге был лангет. Все его тело болело, а голова была удивительно ясной. Когда на пороге появился Юра, Дима резко подскочил и тут же рухнул на колени. На Хованском, в отличие от голого Ларина, был очередной дорогой костюм. Парень протянул ему руку, на его лице не было и тени усмешки. Дима принял помощь и, осторожно опустившись многострадальной пятой точкой на мягкую постель, поднял глаза на Хованского.
— Я снова хочу тебя, — он пригнулся к нему и коснулся губами обнаженного плеча, а затем провел теплыми пальцами по синяку от собственных зубов на его шее. — Меня останавливает лишь то, что вчера я не смог сдержаться и мы вновь потревожили шов, — переместившись к его уху, он произнес шепотом: — Скажи, что ты тоже меня хочешь, я ведь не один это чувствую.
— Мне было больно, и я просил тебя остановиться, — все еще хрипло сказал Дима, тут же ловя взгляд, от которого по его спине пробежал морозец.
— Я знаю. Но помимо боли тебе было очень хорошо и ты просто не знал, что с этим делать, поэтому просил остановиться. Без наркотика будет по-другому и ты сможешь получить столько же удовольствия, сколько получил я, — сказал Юра, сделав шаг назад.
— С чего я должен соглашаться? — Дима потянул на себя край одеяла, желая прикрыть хотя бы часть.
— Соглашаться? — с усмешкой переспросил Хованский. — Я иду тебе на встречу, предлагая секс, а не изнасилование, но как хочешь, — в голосе проскальзывала злоба, хоть на губах и была полуулыбка. Юра не привык к отказам, только в этот раз дело было не столько в гордости, сколько в желании владеть им без наркотиков и получать в ответ не только пьяную похоть.
— Ты меня не отпустишь? — Дима спросил очевидное, но все же где-то тлела надежда, что вчерашние слова были сном.
— Зачем мне отпускать то, что принадлежит мне? К тому же, тебя все еще ищут. И пока напавшие на тебя живы, не становись моей новой головной болью и не пытайся бежать, понял? Потом хоть на все четыре стороны, все равно найду, а сейчас сиди тут, — сказал Юра, и в кармане его пиджака завибрировал мобильный. Он вопросительно поднял бровь, как бы спрашивая, все ли Дима понял, но тот в ответ лишь показал средний палец. Хованский вновь жутко улыбнулся и, взяв трубку, покинул комнату.
***
Несколько часов Дима лежал на боку и пялился на золотой узор на стенах, прислушиваясь к себе. Ему нужен был телефон или компьютер, чтобы связаться с Онешко и сказать, что у него все хорошо. Точнее, соврать, что у него все хорошо. Ведь «хорошо» было мало похоже на растраханную задницу и синяки по всему телу. Хотя относительно вчерашних событий сидеть в теплой комнате, будучи под защитой, было не так уж и плохо. А где-то глубоко в душе Ларин вообще был доволен почти всем происходящим. У Хованского явно были какие-то чувства к нему, не любовь, но что-то схожее, настолько, что тот перебил почти всех тварей, что прикрывались титулами.
К вечеру Дима уже выспался, обошел всю квартиру, которая оказалась совсем небольшой, однокомнатной. Но вот обставлена она была по цене трешки, не меньше. Чего стоило одно джакузи! Сам дом, судя по виду из окон, располагался в элитном жилом комплексе, недалеко от центра. После осмотра апартаментов Ларин вернулся в спальню, так как видел напротив кровати зеркальную стену, среди которой была дверь во встроенный шкаф. Он выбрал самую дорогую рубашку и брюки, а затем отправился на кухню. Холодильник с сенсорным экраном показывал, что он пуст, но вот кофемашина была полной. Усевшись за стол, он собирался открыть портьеры нажатием кнопки, но вспомнил слова Юры про наемников. Таких хлебом не корми, дай снайперку и окно побольше, а окна тут были во всю стену. Закончив с кофе, он ушел в зал. Телевизора здесь не было, но зато стояли книжные шкафы вдоль всех четырех стен. Пройдясь глазами по корешкам, Дима быстро поднял стоимость этой квартиры в уме. Посредине стоял стол с глобусом в центре, а вокруг — два небольших диванчика и кресло. Ларин не успел взять книгу, как с коридора послышался звук разблокировки замка. Поднявшись с дивана, Дима выглянул в коридор и увидел Юру. Парень быстро набирал кому-то сообщение одной рукой, а во второй держал бумажный пакет и ключ-карту.
— Всех убил? — спросил Ларин вместо приветствия, никак не ожидая честного ответа.
— Только половину, но это были наемные псы, а вот их наниматель оказался куда умнее, чем я думал, — ответил Хованский и, отправив сообщение, поднял взгляд на Диму. — Осваиваешься? — он подошел к Ларину и, сунув в руки бумажный пакет, ушел в зал, сказав напоследок: — Еда.
Внутри были его любимые блюда из веганского ресторана. Спрашивать, откуда он знает, Ларин не видел смысла, поэтому просто ушел на кухню ужинать. Он почти закончил, когда услышал из зала голос Юры:
— Репортеришка, я уже заждался.
