Дракон снежной горы, ворон леса мертвецов

Тучи нависали низко и тяжело. Дом Лань Ван Цзи стоял на такой большой высоте, что, казалось, касался небес, и в хмурые дни облаков можно было коснуться рукой — только протяни. Уединенная горная местность навевала спокойствие и медитативный настрой. Вопреки ожиданиям, они находились не на самой вершине — снежная шапка возвышалась далеко вверху монолитной глыбой в колыбели тумана. Хоть зима была нескоро, вокруг все было белоснежным. Несколько старых сосен, видимых из окон, укрывал иней, будто деревья боялись показаться лишними в этом ледяном царстве. Несколько дней Вэй У Сянь тоже расхаживал в белом, пока не догадался попросить свою мантию обратно. Дракон тут же вернул её, хоть у ворона сложилось ощущение, будто он сделал это с большой неохотой. В душе Вэй Ин изумлялся сам себе: в одежде он был неприхотлив, но смущать хозяина горы, пользуясь его вещами, вдруг не позволили зачатки совести. Ни с кем он не был зажатым или смущенным, про таких как он говорили «без стыда и совести». Лань Ван Цзи был его полной противоположностью. Все то время, что ворон провел в белоснежной комнате, изредка выползая из постели, дракон занимался… ничем. По крайней мере, так казалось Вэй У Сяню. Он и представить себе не мог, как можно столько времени сидеть на месте. Ворон тоже был прикован к своей территории, но даже так он сумел превратить для себя обитание там в развлечение. Не было никого, кто разбирался бы в усмирении и подчинении восставших трупов больше, чем Вэй У Сянь, ворон леса мертвецов. Это был итог многолетних проб и ошибок. Прямо сейчас в лесу были расставлены десятки флагов, привлекающих иньскую энергию: Вэй Ин превратил собственный лес в мишень для мертвецов, и те не покидали его пределов, не докучая живым. Цзян Чэн всегда ругался на него за подобные выдумки, но в душе ворон ощущал, что тот благодарен. Без них временами даже на озере Лотоса от лютых мертвецов не было покоя. Когда слабость перестала сковывать все движения Вэй У Сяня, наступил месяц кабана*. Он успел исследовать весь немаленький дом и понять, что в каждом помещении обстановка была такой же аскетичной, как и там, где ему любезно предоставили кровать. От бело-голубых тонов уже начинало рябить в глазах, но ворон не желал уходить. Если бы его спросили о причине, он бы не нашелся с ответом — ему хотелось здесь находиться, но больше всего хотелось растормошить дракона. Однажды тот задал ему вопрос, увидев, что Вэй Ин передвигается уже гораздо увереннее. — Ты поправился? Вэй У Сяня словно укололи ядовитые шипы. В груди неприятно заныло и сжалось. Неужели Лань Ван Цзи прогонял его? Он тут же притворился жутко больным и захныкал, повиснув на руке дракона. — Ван Цзи-сюн, мне все еще плохо! Я не смогу спуститься с горы. Сыграй мне на своем музыкальном инструменте, гэгэ, я тут же почувствую себя лучше. Хозяин снежной горы замер, уставившись в одну точку, словно там было что-то настолько интересное, что он не мог отвести взгляд. Сыграй мне, гэгэ, звенело эхом в его голове, и прикосновения теплых рук Вэй Ина жгли плечо подобно углям. От каждого касания под кожей растекалось незнакомое, огненное чувство, и в извечно хладнокровном драконе вскипела кровь. Огромных усилий ему стоило отнять свою руку. Перед глазами снова все поплыло. Гэгэ, повторяли красиво очерченные губы Вэй Ина, и он подчинился. Впервые он показывал свой гуцинь постороннему. Щелкнул футляр, являя продолговатый инструмент из черного дерева. У Сянь мягко — непривычно — улыбнулся. — Не ожидал, что он будет черным. Хоть почему-то мне кажется, что иначе и быть не могло. Хозяин горы промолчал. Юноша в черном оживился, усаживаясь за столик напротив Лань Ван Цзи. Тонкие музыкальные пальцы коснулись серебристых струн — необыкновенное волнение охватило грудь дракона. Он сделал вдох, прикрывая глаза. Почти не глядя, он принялся играть мелодию, не слишком сложную, но мягкую и расслабляющую. Чистое звучание наполнило комнату. Порыв ветра ворвался в приоткрытое окно, игриво подхватывая длинные темные волосы обоих мужчин. Взор светло-голубых глаз цепко ухватился за выражение лица Вэй Ина. Вечно подвижный, живой и неутомимый, тот совсем не шевелился, следя из-под ресниц за движением драконьих рук. То ли от падающей тени, то ли от расширенных зрачков, эти искристые серые глаза сейчас казались антрацитовыми. Стихли последние ноты, изящные руки Лань Чжаня опустились на колени. Юноша в черном очнулся, подняв глаза, и мужчина оказался полностью захваченным в плен. Зрачки полностью затопили радужки. Когда расстояние между ними так незаметно сократилось? Между их лицами сейчас не встала бы и протянутая рука. — Увидев твой гуцинь, я подумал, что он очень дорог тебе, и ты наверняка по-особенному играешь на нем. Твоя музыка потрясающая. Неожиданно стало приятно. Дракон едва заметно кивнул. — Подарок брата. У Сянь расплылся в шаловливой улыбке. — У тебя есть брат, Ван Цзи-сюн? Отзвуки музыки, казалось, еще не утихли. Возможно, поэтому он не промолчал, как обычно, а говорил с таким непохожим на себя человеком. Непривычным, но таким уместным в холодной обители дракона. Точно черный гуцинь в белой комнате. — Лань Си Чэнь. Он дракон великой реки. — О-о! Так вот почему твоя фамилия показалась мне знакомой. Он часто приходил к моему брату. Похоже, на лице Ван Цзи мелькнул интерес, потому как Вэй Ин тут же пояснил. — Мы не братья по крови, но его семья вырастила меня, когда погибли мои родители. И Цзян Чэн, и сестра Янь Ли мне как родные. Глаза дракона невольно расширились. Вэй Ин вырос вместе с журавлями озера Лотоса. Вот почему он не удивился такому, как Лань Ван Цзи. Внутри стало легко и тепло. Это навевало… надежду? Однако что-то до боли скукожилось в животе, словно туда поместили тяжелое железо. С неохотой, что выглядела как равнодушие, он произнес. — Теперь тебе лучше? Вэй У Сянь тут же надулся. Неприступный дракон! Мог бы проявить хоть капельку чувств. Ворон тут же отодвинулся от Ван Цзи, катаясь по полу, и заканючил под ровным взглядом дракона. — Нет, мне совсем не лучше! Лишь самую чуточку… Но я по-прежнему болен. Сжалься надо мной, гэ-эгэ! Хозяин снежной горы молчаливо поднялся, спрятав гуцинь в футляр. Он едва заметно кивнул и повернулся, покидая комнату. Вэй Ин расплылся в широкой улыбке. Они пробыли вдвоем до середины зимы. Скучный дом дракона понемногу перестал напоминать склеп, скованный льдом. В мелочах, незаметном беспорядке и хаосе, что оставлял по себе Вэй У Сянь, большем количестве свечей и подушек в самых неожиданных местах исходило едва уловимое тепло, несмотря на пушистый снег, укрывший гору белым одеялом. Лань Ван Цзи ни разу не высказался по поводу беспорядка, поначалу молча убирая его, но со временем привыкнув что-то оставлять. Вроде забытых подушек, на которых часто сидел у окна ворон, играя на флейте. Вэй У Сянь считал это своей личной победой. Он замечал, как каждый раз прислушивался к его игре дракон. Тот мог писать за своим столом или куда-то направляться, но всякий раз незаметно останавливался, чтобы не упустить мелодию. И довольно часто ворон нарочно начинал играть, отвлекая хозяина горы: в такие моменты он выдавал свои чувства, и Вэй Ин неизменно пытался вызвать их снова и снова. Лань Ван Цзи тоже чувствовал это. Он не знал, как на подобное реагировать. Те немногие, что пытались с ним заговорить, пугались его холодного безразличного взгляда. Кроме старшего брата, никто еще не старался понять его настолько сильно. Ночь в горах была чище и ощущалась иначе, чем на равнине. У Сянь беззаботно спал, раскинув руки около своей головы. Небрежно сброшенная верхняя мантия практически упала на пол — дракон поднял ее и аккуратно сложил. Затем, поддавшись необъяснимому порыву, опустился на кровать около своего… гостя? Друга? Юноша во сне шевельнулся, чуть нахмурившись. Нащупав бедро дракона, он вдруг потянулся к нему, ища тепла. Лань Чжань остолбенел. Вэй Ин был таким… горячим. Дракон совсем не такой — его кожа прохладная, взгляд — без эмоций. Он сам похож на статую изо льда. Кисть с изящными пальцами сама потянулась к аспидно-черным волосам, волной рассыпавшихся по простыни. Сердце забилось чаще. Пряди шелковые, текучие, как вода. Кончики пальцев проследовали по их пути, коснувшись виска. Ван Цзи склонился чуть ниже, позволив себе неслыханную дерзость: опустив ладонь на щеку У Сяня. От собственной наглости кровь шумела в голове, а мощь ауры возросла в десятки раз. Однако ему не следовало так отпускать себя. От ладони вдруг начал растекаться иней. Лань Чжань спешно одернул руку, вскочив с кровати и очутившись в нескольких шагах от нее. Дыхание сбилось. Не проронив ни звука, он исчез из комнаты, вырвавшись на улицу в непривычной спешке. Через мгновение в небеса взмыл жемчужной лентой дракон. Крошечные кристаллы льда на теплой щеке Вэй Ина растаяли, став прозрачными каплями. Ему снилось что-то очень приятное, пахнущее сандалом, и нежное, как поцелуй. Пробыв столько времени вне своего леса, ворон уже и думать забыл о своей магии. Тем больше он удивился, ощутив тем утром, как сила начала возвращаться к нему, словно он вновь оказался на своей территории. Он хотел поделиться радостью с Лань Ван Цзи, ведь тот с самого утра был непривычно замкнутым и напряженным, но когда он попался дракону на глаза, тот вдруг сухо произнес: — Тебе нужно уйти. У Вэй У Сяня что-то оборвалось внутри.