Дракон снежной горы, ворон леса мертвецов

Ворон не поверил собственным ушам. Он осторожно приблизился к дракону, заглядывая ему в глаза. — Молодой господин Лань, прошу тебя, не шути так. Дракон отвел взгляд, незаметно впившись ногтями в ладонь. — Тебе нельзя здесь оставаться. Вэй Ин хмурил брови, и его лицо сменялось от растерянности к обиде. — Я чем-то разозлил тебя? Хозяин горы покачал головой. Вэй У Сянь долго смотрел на него, и вдруг отстранился. — Неужели, я не нравлюсь тебе и ты больше не хочешь меня видеть? Ван Цзи-сюн, ты жестокий. Лань Ван Цзи молча смотрел себе под ноги. Краем глаза он увидел лишь мелькнувшие полы мантии. — Если Ван Цзи не желает более со мной находиться, я уйду завтра. В душе ворон корил себя: говорил ведь ему Цзян Чэн не злить хозяина снежной горы. Доигрался — похоже, даже дракон устал терпеть его выходки. А как теперь быть самому, когда сердце разрывалось от боли, он не представлял. Но раз уж предстояло расстаться, он сделает это так, как сам захочет. Целый день Ван Цзи избегал его, исчезая прежде, чем Вэй У Сянь успевал разглядеть выражение его лица. Зол ли он на самом деле? Есть ли в его сердце хоть капелька грусти? Ведь будь дракон равнодушен, стал бы он таким? Ворон сам себе криво улыбался: так хотел увидеть чувства холодного господина, а увидев, понял, что сам больше не равнодушен к нему — только было поздно. Вот уж правда, так глупо попасть впросак мог только он. Как ни хотелось ворону, чтобы день длился вечно, светило неумолимо клонилось к закату. Алое у горизонта небо отражалось в снежной шапке горы, делая ее яркой и горячей. Всегда холодная, нелюдимая, возвышающаяся над миром смертных непоколебимой твердыней гора, казалось, таяла в тепле и ласковом свете уходящего солнца. Но как только сияние ушло, вся возвышенность от подножия до верхушки омертвела. И припорошенные снегом сосны, и поросшие мхом камни, и печальный ветер, несущий стужу, все выло и звенело за ушедшим, кажется, навсегда теплом. Вэй Ин не собирался спать. Он бы не сомкнул глаз, даже если очень хотелось. Тело стало натянутой тетивой: коснись — сорвется, и полетит стрела прямиком в сердце. Он бесшумно крался в чужие покои. Лань Ван Цзи лежал на спине, дисциплинированный и холодный даже ночью. Ворон остановился в дверях, запоминая эти искусно вылитые черты в звездном свете. Открытое окно впускало зимний воздух, и Вэй У Сянь поежился. Слишком холодно и слишком хорошо, чтобы быть на самом деле. Лань Чжань чувствовал его присутствие еще до того, как юноша вошел. Внутри все обмерло в болезненном желании, сердце заколотилось, и лишь титаническим усилием дракон вынудил себя не шевелиться. Но Вэй Ин, похоже, твердо вознамерился испытывать его на прочность: кровать совсем немного прогнулась, и рядом очутилось горячее тело. Те крохи сна, что еще владели Лань Чжанем, были снесены лавиной всепоглощающих чувств. Но от этого становилось еще больнее: утром уже ничего не будет. А пока солнце не поднялось… можно и помечтать о несбывшемся. Вэй У Сянь прижался к нему. Руки у него совсем окоченели, но тот даже не пытался греться. Лишь лежал рядом, такой близкий и мучительно недосягаемый, что хотелось выброситься из окна и как есть, без одежды, по самую голову уйти под снег. Только и тогда пожар внутри не утихнет, лишь раззадорится, как голодный тигр, которого дразнят мясом. В конце концов, Лань Чжань мог лишь застыть и неподвижно пролежать целую ночь, проклиная столь медленное ее течение и умоляя, чтобы она не кончалась. Когда марево света предупреждающе облизало горизонт, дракон почувствовал, что проиграл. Глаза незаметно закрылись, и он забылся тревожным сном. Наутро рядом уже никого не оказалось. О том, что это было взаправду, напоминали лишь два угольных пера, болезненно-ярких на постели Ван Цзи. Бережно подобрав их, хозяин горы держал их в своих ладонях, ощущая, как жизнь по капле утекает из груди. Он привычно встал, одевшись в белую мантию, привычно заправил постель, возвращаясь к незавершенным вчера делам. Только в этот раз в соседней комнате не ворочался сонно всклоченный и помятый юноша, не ворчал на ранние подъемы хрипловатым голосом, напоминая большого ленивого кота. Никто не наводил беспорядок, не отвлекал игрой на флейте. Все было тихо, благочинно и невыносимо пусто. Лань Ван Цзи опустился за стол, но смысл начертанных слов вновь и вновь ускользал от него. Ветер принес темное перышко, щекотно коснувшись руки. Дракон опустил на него взгляд. За все это время Лань Чжань нашел целых две горсти подобных перьев — Вэй Ин и впрямь любил их, раз всюду носил с собой, пусть и ронял постоянно, тут же о них забывая. В этом был весь он. Когда солнце вошло в зенит, Ван Цзи почувствовал присутствие постороннего. С волнением он обернулся к двери, но это был всего лишь Лань Си Чэнь. Надежда тут же угасла. Это не укрылось от дракона реки. — Брат. Что случилось? Он опустился рядом, накрыв руку младшего брата своей. — Ты выглядишь уставшим. И чей это запах от тебя исходит? Ван Цзи отвел глаза. Си Чэнь ласково притянул его к себе, соприкасаясь лбами. — Лань Чжань. Расскажи мне все. Когда на улице начало светлеть, Вэй У Сянь приподнялся, нависнув над лицом Лань Ван Цзи. Под глазами мужчины залегли тени, а дыхание было неспокойным. Ворон проследил взглядом высокий лоб, темные брови вразлет, подрагивающие ресницы и замер на губах. Дракон снежной горы был совершенством во всем. Вэй Ин смотрел и смотрел, надеясь отпечатать этот образ в памяти навсегда. Он взял двумя руками нефритовую ладонь, поднеся ее к губам. Цепочка невесомых поцелуев протянулась от пальцев до запястья: от гладкой кожи исходила едва ощутимая прохлада, но от прикосновений она становилась теплее. Ворон прижался напоследок щекой к этой ладони. «Как жаль, что он меня возненавидел. Может, нам удалось бы стать хотя бы друзьями…» В следующее мгновение ворон вылетел в зиму сквозь раскрытое окно. Снежинки цеплялись за оперение, ветер выламывал крылья в плечах, но даже это не могло отрезвить пьяную голову. Вэй У Сянь улетал прочь от горы, прочь от леса, прочь от собственного рассудка. Он устремился к тем единственным, кого он мог звать семьей, до изнеможения, до восхода солнца. Комок из заледеневших перьев упал ему прямо на стол и разбросал все, что там лежало. Цзян Чэн рассыпался в ругательствах, собирая вещи, пока его названный брат поднимался с пола. Вань Инь раздраженно стукнул его свитком по затылку. — Ай, Цзян Чэн, за что? — А то ты не знаешь, за что! Помогай убираться! Вэй Ин надулся, подбирая кисточки для письма. Ему стало гораздо легче от ругани с журавлем — это был знакомый с раннего детства ритуал их приветствия. Ни одна встреча с Цзян Чэном не обходилась без того, чтобы один не поколотил второго, или чтобы они не расстались злые, но вовсе не таящие злобу друг на друга. — А-Чэн, я слышала шум… А-Сянь пришел? В комнату вошла девушка в лиловом платье. Возможно, кто-то бы назвал ее самой обычной, разве что чуть-чуть милой. Были женщины куда эффектней. Но для Вэй У Сяня она была самой лучшей и красивой леди во всей Поднебесной. Он обрадованно обнял ее. — Сестра! Я так скучал. — А по мне, значит, не скучал? Журавль сложил руки на груди и ухмыльнулся. Янь Ли засмеялась, потрепав ворона по голове. — Снова вы за свое. Они оба выкрикнули, указывая друг на друга пальцами: — Это он начал! Цзян Чэн немного покраснел и фыркнул, убирая руку. Вэй Ин же скромностью не страдал и принялся упрашивать сестру приготовить ему что-нибудь вкусное. Магические звери не нуждались в пище и могли обходиться без нее, но это вовсе не означало, что они не могли просто наслаждаться вкусом. Ворон, выросший у озера Лотоса, обожал стряпню обитающих неподалеку людей, потому Янь Ли научилась готовить разные блюда, иногда балуя вредных младших братьев. Уже уплетая суп за обе щеки, Вэй У Сянь спросил у Вань Иня. — А где дядя Цзян? — Кто меня звал? В комнату вошел мужчина. С первого взгляда было заметно их очевидное сходство с Вань Инем и Янь Ли. Мягкая улыбка тронула губы Цзян Фэн Мяня, стоило ему увидеть детей. — Вэй Ин, ты, наконец, решил нас посетить. Ворон быстро закивал головой, угрожая опрокинуть тарелку. — Сянь-Сянь очень скучал. Цзян Чэн зашипел на него. — Перестань, ты не ребенок! Господин Цзян рассмеялся. Знакомая суета родного дома на озере грела душу, утоляя боль от невидимых ран, но стоило Вэй Ину увидеть корку льда на воде и снежное одеяло на ветвях, грусть снова возвращалась. Фэн Мянь заметил это и увлек названного сына за собой, накинув ему на плечи теплую мантию. — Ты так спешно прилетел сюда, даже не оделся по погоде. Что-то случилось? — Нет, конечно! Дядя Цзян, расскажите мне о драконе снежной горы. Цзян Чэн, очевидно, слышал это и крикнул ему вслед. — Что ты уже натворил?! Если ты разозлил его, и он прилетит тебя убивать, помогать не стану! Я тебя предупреждал! Вэй Ин показал язык. — Необычный вопрос, А-Сянь. Разве ты ничего не слышал о нем? С тех пор, как двадцать лет назад ворон покинул озеро Лотоса, чтобы найти собственную территорию, он едва ли интересовался хоть чем-нибудь из новостей внешнего мира. А до того пятнадцать лет он жил лишь развлечениями. Помнится, в то время брат всегда на него ворчал, что Вэй Ин умудрялся колдовать лучше него, хотя тратил почти все свое время на игры… — Нет. Я знаю лишь, что его зовут Лань Ван Цзи. Журавль слегка улыбнулся, заметив румянец на щеках ворона. Фэн Мянь вынул руки из рукавов, и над раскрытыми в сторону неба ладонями возникли пурпурные искры, превратившись в оживших фигурок. — Ты был еще совсем маленьким. В то время в наших краях жили лишь два дракона — Цин Хэн Цзюнь и его брат Лань Ци Жень. Однажды Цин Хэн Цзюнь встретил женщину. Человека. Дракон страстно любил ее, и у них даже родились двое сыновей — Лань Хуань, дракон реки, и Лань Чжань, дракон снежной горы. Но затем произошло что-то ужасное. Жену Цин Хэн Цзюня убили, а сам он отомстил за ее смерть и вскоре скончался от тоски. Вэй Ину стало невероятно тепло внутри от упоминания имени белого дракона. «Вот как… Его зовут Лань Чжань». Незаметно к ним подошла Янь Ли. — А-Сянь, тебе не нужно ничего скрывать. Если тебе плохо, скажи об этом. — О чем ты, сестра? Я в полном порядке. Вэй Ин бодро улыбнулся. Но та лишь покачала головой, вложив ему в руки прекрасную перламутровую пластинку. Чешуйку дракона. Ворон посмотрел на нее несколько мгновений и спрятал за пазуху. Фэн Мянь потрепал сына по голове. — Что бы между вами ни произошло, мы тебя поддержим, А-Сянь. Вэй У Сянь потупил взгляд, расплывшись в искренней улыбке. Под одеждой кожу холодила чешуйка Лань Чжаня, и уверенность снова наполняла душу ворона. Лань Хуань мог быть убедительным, когда хотел. Только ему Ван Цзи и мог рассказать. — Он не заледенел в моих когтях. Брат склонил голову в изумлении, прекрасно понимая, о чем речь. Лань Чжань всегда был магически силен, как никто, но эта сила сыграла с ним злую шутку: он не мог ее контролировать целиком. Все, чего он касался в облике дракона, начинало стремительно замерзать. Добрый от природы, но нелюдимый по натуре, он выбрал жизнь в безвестности отшельником на горе, куда никто не ходил. Когда на его территории люди попадали в беду, он приносил их к подножию, где их могли найти люди, но каждый раз за такую помощь они расплачивались полным обморожением. Ничего с этим сделать Ван Цзи не мог, лишь сильнее замыкаясь в себе. Год за годом он жил в полном одиночестве, лишь изредка общаясь с братом. И вот, когда наконец-то нашелся тот, кто не замерзал рядом с ним… — Я его прогнал. Сколько глухой тоски звучало в этих словах. Дракон великой реки сочувствующе сжал его руку. — Почему, брат? Вы ведь хорошо ладили. Ван Цзи прямо посмотрел на него. — Он человек. Лань Хуань растерянно улыбнулся. Он видел Вэй У Сяня — названного брата Цзян Чэна — но никогда не думал, что нечто подобное может встать между родным братом дракона реки и его счастьем. Память о матери плотно въелась в Лань Чжаня, и он слишком хорошо запомнил слова их дяди. От связей с людьми не может быть ничего, кроме горя. — Лань Чжань. Подумай еще раз… Возможно, оно стоит того, чтобы попытаться. Дракон снежной горы поднял взгляд. Между тонких пальцев он держал воронье перо, словно это было его самое дорогое сокровище. Лань Хуань ласково посмотрел на него. «Ты так и не догадался».