Дракон снежной горы, ворон леса мертвецов

Казалось, мир замедлился, когда тело его супруга падало на землю. Лань Ван Цзи слышал надрывный крик. Кажется, это кричал он сам. Цзян Чэн стоял ни жив, ни мертв, и с трудом осознавал увиденное. На его лице не осталось ни кровинки, а зубы сжались так сильно, что вряд ли бы он сумел издать хоть один звук. Онемевшее в напряжении тело вдруг стало совершенно невесомым и как будто перестало существовать — из ослабшей руки выпал Цзы Дянь, вновь сворачиваясь в форму кольца. Мысли полностью исчезли из головы. Молодой журавль ощущал рядом застывшего в оцепенении отца и мог лишь отстраненно порадоваться, что рядом не было сестры. Она бы точно плакала… Свой собственный ком в горле Вань Инь совершенно не замечал. Лань Хуань не успел отвернуть его от ужасной картины — Ван Цзи уже бросился к павшему замертво ворону, одним движением выдернув и отбросив черный клинок. Он бессмысленно пытался зажать рану на груди руками, но это совершенно не могло помочь тому, чье сердце пронзили насквозь. Рядом со снежным драконом незаметно возникли двое — мужчина и женщина. Вэй Ин чем-то был похож на них обоих. На их лицах была написана боль. — А-Ин… Женщина в старом платье упала на колени перед бездыханным телом, горестно протягивая к нему руки, но Лань Чжань словно с цепи сорвался. — Нет! Он крепко прижал к себе У Сяня, склонившись над ним всем телом, словно желал спрятать, сохранить даже ценой своей жизни. Его взгляд остекленел. Больше с плотно сомкнутых искусанных губ не сорвалось ни единого звука; воздух вокруг него начал замерзать. Мужчина, поразительно похожий на Вэй Ина, сел рядом с женщиной, сжав ее руку. Они оба неотрывно смотрели на неподвижного сына, безвольной куклой прижатого к драконьей груди. По ту сторону век было светло — не тем ослепляющим пятном, что бывает, когда смотришь на солнце, а спокойным, как лунное отражение в воде. Рискнув открыть глаза, он увидел открытое пространство, не имеющее определенной формы. Пейзаж постоянно изменялся, то превращаясь в лес, то становясь долиной, а то и скалистой грядой. Над головой плыли пушистые облака, похожие на белоснежные мягкие горы. — Где я? Ему ответил ласковый голос. — Не волнуйся, диди*. Вставай. Вэй Ин понял, что лежит на чем-то мягком, вроде мха. Он поднялся на локтях и с удивлением не обнаружил никакой раны, а в животе пропало ощущение, словно его живьем резали ножами. Ворон недоверчиво провел по груди рукой, но ничего не появилось — боли совершенно не было. Он брякнул первое, что пришло ему в голову. — Я умер? Некто, кого он пока не видел, засмеялся. — Нет. Феникса, даже полукровку, нельзя убить оружием. Поднявшись на ноги, У Сянь наконец смог рассмотреть собеседника. Он был облачен в простые белые одежды, рядом с ним лежала метелка из конского хвоста, а напротив сидел мужчина в черном, не произнесший до сих пор ни слова. Безумная догадка осенила Вэй Ина. — Вы — Сяо Син Чэнь! Тот, что сидел подле феникса, хмыкнул. Несомненно, это и был тот самый Сяо Син Чэнь, с которым приключилась трагедия, заставившая многих бояться небесных нефритов, а рядом с ним был его супруг, тигр Сун Лань! Однако, если верить Сюэ Яну, эти двое уже давно были мертвы. Тогда что здесь делает У Сянь, который вроде бы еще жив? Феникс улыбнулся. — Выслушай все по порядку. Это произошло давно, когда Сюэ Ян встретил меня. Он уже тогда был нездоров рассудком — его душу повредила тьма. Ты должен был это заметить, ведь магические создания не могут быть такими жестокими. Поэтому он тянулся ко мне. Хоть логику безумца понять невозможно, Вэй Ин прекрасно понимал причину подобной привязанности. Фениксы — полная противоположность тьме. В их сиянии исчезает любая тень, в их огне сгорает вся нечисть, нет ни одного оружия, что могло бы убить небесного нефрита востока с его неисчерпаемой жизненной силой. В их ауре раны исцеляются быстрее, и даже самые страшные, нанесенные тьмой, могут быть исцелены. Поврежденная душа Сюэ Яна умирала, потому хваталась за любой лучик света, но чтобы не уйти совсем, нужен был якорь. Для лиса этим якорем стал Сяо Син Чэнь. Феникс немного виновато потер висок. — Он ошибочно понимал это как любовь в своем искаженном представлении. Я не раз предлагал попробовать вылечить его, но все впустую. Тут в рассказ вмешался Сун Лань. — Ты бы ничем уже не помог. Милосерднее было бы избавить его от мучений. В следующих перерождениях его душа могла бы постепенно залатать себя сама, и всего этого бы не было. Похоже, подобный разговор происходил между этими двумя не в первый раз, потому Син Чэнь лишь покачал головой, словно говоря «ничего уже не изменить», и немного грустно улыбнулся Вэй Ину. — Думаю, ты уже знаешь, что случилось потом. Тут под длинной тканью, которую Вэй Ин сперва принял за часть одеяния феникса, кто-то пошевелился, и показалась голова девочки. Ворона поразили ее глаза — они были от природы очень светлыми и как будто лишенными зрачков, отчего могло показаться, что она слепа. Однако полностью осмысленный взгляд выдавал ее с головой. Сяо Син Чэнь погладил ее по волосам, продолжив говорить. — Только в этом месте мы и можем встретиться, Вэй Ин. Здесь нет времени. Возможно, в твоем времени наши души уже отправились в следующее рождение, тогда как для нас прошло не больше мгновения. Ты здесь, потому что оказался близок к смерти, и вскоре вернешься в свое тело — как только оно переродится. Вэй У Сянь удивленно изогнул брови. — Что значит — переродится? В этот раз ответила девочка, недовольно ворча сонным голосом. — А что, по-твоему, делают фениксы? Син Чэнь улыбнулся, легонько толкнув указательным пальцем ворона в лоб. Хоть касание было легче перышка, Вэй Ину показалось, что его оттолкнули с силой быка. Тело стало легким и начало падать спиной вперед, и весь изменчивый мир с пушистыми облаками и семьей феникса остался далеко впереди. Ледяной волной из Хань Гуан Цзюня вырвалась потерявшая контроль сила, заморозившая все поле боя в несколько мгновений. Каждую поверхность укрыли ледяные иглы, температура упала так низко, что в воздухе начали кружиться крошечные искорки снежинок. Даже пламя, успевшее охватить часть руин, мигом растаяло, бросив по себе тоненькие струйки сизого дыма. По щекам Лань Чжаня, словно роса по белому мрамору, побежали слезы, оставляя соленые дорожки, и сорвались прямо на грудь Вэй У Сяню. Он до сих пор был теплым — даже обжигающим. С каждым мгновением его кожа становилась все теплее и теплее, пока вокруг не начал плавиться лед. Цан Сэ Саньжень издала вздох облегчения и радости. Она подняла полные влаги глаза на Лань Чжаня, еще крепче сжимая ладонь Вэй Чан Цзэ. Крепость почти одновременно начала возгораться. Лед даже не плавился — испарялся. Волны жара вращались, словно водоворот, развевали потоком раскаленного воздуха чужие волосы, перья и шерсть, и магические звери, уже едва не попавшие под одну вспышку силы, спешили отойти как можно дальше, чтобы не оказаться в зоне действия другой, полностью ей противоположной. Кто-то дернул Цзян Фэн Мяня — того разрывала удушающая боль, но он пересилил себя и повернулся к Вэнь Цин. Тигрица скрежетнула зубами и поволокла журавля за собой, а он, хоть и медленно, но подчинился. Целительница была зла на весь мир, и эта злость придавала ей сил. Она одергивала то одного, то другого впавшего в ступор зверя, наказывая шевелиться, и лишь оказавшись вне руин Безночного Города, перевела дух. И тут же ее сердце ушло в пятки. Вэнь Нина нигде не было. Над развалинами бушевал огненный ветер. Все, чего он касался, немедленно воспламенялось, как сухой хворост. Даже магическое создание, попади оно сюда, вряд ли бы вышло без повреждений. Цзян Чэну было глубоко наплевать. Сердце колотилось в горле, в ушах стоял шум, а перед глазами темнело. Что он мог сделать? Они, вроде бы, выиграли битву, но какой в этом теперь смысл? Уже не слыша никого и ничего, он вдруг почувствовал чужие руки. Крепко обняв его и прижав к своей груди, рядом стоял Лань Хуань. Ему тоже было больно, горько и за брата, и за самого Вэй Ина, которого он даже не знал — сострадательный небесный нефрит севера, невесело подумал Вань Инь. Дракон великой реки прошептал ему на ухо, и хотя за ревом пожара чтобы что-то услышать нужно было кричать, журавль не то понял, не то почувствовал сказанное всем сердцем. — Я рядом, Цзян Чэн. Я с тобой. Совсем неподалеку от них шевельнулся Вэнь Цюн Линь. Он знал об опасности и все равно остался. Приняв какое-то решение, он перетек в другую позу и вскоре к эпицентру огня подошел бенгальский тигр. Его шерсть была немного опалена, а усы сгорели, но он лег рядом с собравшимися, словно каменный страж, намеренный верным псом охранять Вэй Ина и его супруга. Тигр понятия не имел, что толкнуло его, трусливого котенка, решиться на такое — не то благодарность за спасение сестры, не то что-то еще, но в сердце было спокойно. Он поступал правильно. Воронка разрасталась. Дракон и журавль переплели руки, заглядывая друг другу в глаза — на шее Си Чэня горел укус, превратившийся в красную отметину, и тот казался каким-то необъяснимо спокойным в своем щемящем душу счастье. Когда его губы коснулись ключицы Вань Иня, их обоих накрыла огненная волна. На несколько мгновений все стихло. Магические звери напряженно вглядывались во враз замедлившийся огонь — или же им самим казалось, что время потекло в разы медленнее. Из вихря жара грациозно взлетала птица. Взмахи больших крыльев разгоняли ветер, а длинный, точно павлиний, хвост и сам походил на продолжение пожара. Меж ее перьев вырывались язычки огня, и голос прекрасного создания наполнил сердца тех, кто его слышал, умиротворением и надеждой. Ее оперение было антрацитово-черным, точно безлунная ночь. Пламя начало сходить и открыло целых и невредимых Цзян Чэна и Лань Хуаня — словно невидимый купол не давал ему касаться их. Обсидиановый феникс опустился на землю, согнав языки огня, как домашних зверушек. Блестящий клюв, теплый и гладкий, как вода, ободряюще ткнулся Ван Цзи в шею. Хань Гуан Цзюнь недоверчиво смотрел на птицу. Он хрипло прошептал. — Вэй Ин? Феникс кивнул. — Я здесь. Лань Чжань, я живой. Сердце пропустило удар. Снежный дракон медленно поднял руку и зарылся длинными пальцами в шелковый пух, а затем он сорвался и горячо обнял птичью шею. У Сянь закурлыкал что-то глупое. Он хотел, чтобы его супруг, едва не потерявший самое дорогое, перестал беззвучно плакать ему в перья на груди и хотя бы улыбнулся. Но когда Ван Цзи отстранился, он был холоден и спокоен лицом — это немного сбивало с толку, но если дракон выглядел, как и прежде, ледяной статуей, Вэй Ин расслабился. С тем же ровным лицом Лань Чжань повернулся к незнакомым зверям, отдавая им земной поклон. — Небесный нефрит севера приветствует уважаемых свёкра и свекровь. Мое имя Лань Ван Цзи. Несмотря на торжественность ситуации, Цан Сэ Саньжэнь засмеялась. Лань Чжань даже ухом не повел, но благодаря ленте Вэй Ин чувствовал его озадаченность, и сам прыснул со смеху. А вот Вэй Чан Цзэ не менее спокойно кивнул дракону. Они оба были не особо разговорчивы. Мать-феникс с любопытством расправила сыновье крыло и принялась его оглядывать. Теперь, когда ее лицо не омрачалось отпечатком старой боли и безнадежности, становилось ясно, от кого Вэй Ин родился с таким характером. Их улыбки были совершенно одинаковыми, пусть лицом У Сянь и пошел в отца. — Вот негодник, стоило тебя ненадолго оставить, а ты уже жениться успел! Вэй Ин в притворном ужасе открыл клюв и тут же попытался упасть ей в ноги, но с его новым телом получилось совершенно неуклюже — феникс попросту упал на грудь, растопырив крылья. — Недостойный сын просит у матери помилования! Как только матушка познакомится с моим избранником, она смирит свой гнев! Более благочестивого дракона вы во всей Поднебесной не найдете! Цан Сэ Саньжэнь сделала вид, что задумалась, скосив глаза на Вэй Су. Тот ответил ей совершенно спокойным взглядом. Так обычно смотрел сам Лань Чжань, когда предчувствовал очередную выходку Вэй Ина. — Ну раз так… Значит, сыграете свадьбу как положено! А-Ин, тебе очень пойдет алое свадебное платье! Черный феникс уронил челюсть. Неподалеку подавился Цзян Чэн и улыбнулся Лань Хуань. Вэнь Нин, о котором все забыли, растерянно засмеялся. Вот уж правда — какова мать, таков и сын.